Читать книгу Честь и Нечисть - Александр Гриневский - Страница 6

Если сильно желать и желание не слишком сложное, то сбывается. Принижать желания нужно, простыми они должны быть. Всё сбылось до мельчайших подробностей: гостиничный номер, сквозь пыльное окно просачивается свет умирающего дня, выдвинутая тумбочка с остатками еды, узкая кровать со сдёрнутым покрывалом, и он, лежащий голым поверх одеяла, плывёт во сне над тайгой, прорезанной бесконечной лентой дороги, убегающей за горизонт.

Не сразу сообразил, что в дверь стучат, что уже утро. Чертыхаясь, натянул трусы, придерживаясь за стену, подошёл к двери.

– Кто? – Голос прозвучал хрипло и незнакомо, звуки отказывались покидать тело. Кашлянул, прочищая горло.

– Полуяров.

Что ему надо? Интересно, который час? Чёрт, часы на тумбочке. Щёлкнул замком, открывая дверь.

На пороге Петрович, в форме, да ещё и с планшеткой в руках. Лицо каменное, застывшее.

– Собирайся, Игорь Константинович, ЧП у нас. В машине жду.

Вот тебе на! И никакого «с добрым утром». Повернулся и ушёл. Силён мужик!

Так, первым делом под душ. Время? Ого, начало десятого. Это я хорошо придавил. Что стряслось-то? Поножовщина, огнестрел или кассу подломили?

Холодный душ вернул к жизни. Захотелось кофе.

Бодро сбежал по лестнице со второго этажа, мимо ресепшена, даже не посмотрев, кто за стойкой. Распахнул дверь. Солнце! Зажмурился. Хороший день. Это редкость в наших краях, обычно в это время уже дожди поливают. И только теперь заметил лужи, разлитые по асфальту, и листву, посбитую с деревьев. А ночью-то дождь прошёл и, похоже, сильный. Ничего не слышал.

У заляпанного засохшей грязью газика маячила длинная фигура Петровича. Ну, раз казённую подали, на своей не поеду.

Подошёл, напуская на лицо озабоченность, – будем играть по правилам.

– Что стряслось?

– Расскажу. Садись.

Петрович, сложившись почти вдвое, кое-как уместился на водительском месте. Ожесточенно орудовал заедавшим переключателем скорости. Тронулись, разбрызгивая по сторонам воду из луж.

– Значит так, Игорь Константинович. Сегодня ночью из морга больницы пропали два тела.

– Да ты что, шутишь? Кому… – Но, взглянув на серьёзное лицо Петровича, осёкся.

– Подожди, ещё не всё. Москвичи это. Те, что пещеру обследовали.

– Ё-п-р-с-т!

«Попал! – затолкалось в голове. – Теперь отсюда не выбраться. Вот тебе и прокатился туда-назад. Бред какой-то. Кому это нужно? Ошибка? Разбираться всё равно придётся. Не дай бог что-то серьёзное, отписываться замучаешься».

– Что ещё известно?

– Похоже, сторож при больнице тоже исчез. Но это ещё проверить надо.

– Что за человек? Сиделец?

– Не, из своих, но крепко пьющий. Санитаром в больничке работал, а потом его…

– Ясно. Куда едем?

– В морг, конечно. Посмотрим на месте, что к чему.

– Наверх сообщил?

– Решил, сначала сами осмотримся.

– Это правильно. Спешить не надо.

Минуя поднятый шлагбаум, вкатили на территорию больницы. Газон, неряшливо заросший травой, нависающие ветви берёз с начавшей желтеть листвой. Лужи на асфальте. Сбоку, у глухой стены, под сварным козырьком, крытым ржавым железом, ступеньки в подвал. На низком бетонном бордюре, опоясывающем приземистое одноэтажное здание, сидели двое. Денис и ещё один, молодой и мордатый, оба в форме.

– Что происходит? – строго спросил Петрович, распахивая дверцу.

– Ничего, – лениво выцедил мордатый. – Вы приказали явиться, мы явились. Вас ждём. А что?

– Работнички! В морге никого?

– Замок висит.

– Здесь ждите.

Главврач была на месте. Вызвонили патологоанатома. И завертелась рутина опроса, который ясности в произошедшее не внёс. Ночью сторож был один. Утром – ни сторожа, ни тел. Морг заперли, ничего не трогали.

Вернулись к моргу.

– Смотри, что получается, – подытожил Петрович. – Через главный вход, который на виду, не полезли – замок не тронут. А чёрный ход был, по-видимому, открыт, или сторож сам пустил.

– Как же они умудрились тела вытащить? На этой лесенке не развернёшься.

– Во! Это ты правильно отметил. Они! Один бы ни в жизнь не справился. Значит, несколько их было.

– Может, сторож помогал?

– Всё может быть…

Приступили к осмотру. Тёмный коридор, двери. Комнатушка сторожа. Пахнуло затхлым. Кровать с панцирной сеткой, матрац, наполовину сползший на пол. Засаленная подушка. Опрокинутый стул у стены. Стол. Возле ножки стола пустая поллитровка. На столе: бутылка водки, опустошённая на три четверти; два гранёных стакана; буханка чёрного, с отщеплёнными краями; три огурца (один надкушен); вскрытая банка консервов «Бычки жаренные в томатном соусе», практически пустая; вилка; столовый нож с деревянной ручкой. Полка над кроватью. На полке стопка газет и книга Юлиана Семёнова «ТАСС уполномочен заявить». Пол грязный, выявить отдельные следы не представляется возможным.

Перешли в прозекторскую. Холодно. Лекарственно-сладковатый запах. Врубили свет на полную. Большой гулкий зал со слепыми белыми окнами под потолком. Два застеклённых шкафа у стены, длинный массивный стол. Три каталки в центре зала хаотично сдвинуты по отношению друг к другу. Две пустые, на одной – тело, прикрытое простынёй. Жёлтые ступни, бирка.

– Как тут? Всё на месте?

Патологоанатом придирчиво осмотрел столик с инструментами, тревожно отсвечивающими сталью.

– Ничего, на первый взгляд, не тронуто. Каталки только сдвинуты, а стояли ровно в ряд вдоль стены. На этих, – указал на пустые, – они и лежали.

– Ну, это понятно… – непонятно к чему обронил Петрович. – Игорь Константинович, у тебя вопросы есть?

– Почему эти, – кивнул в сторону каталок, – здесь, а не в… – замялся, подыскивая правильное слово, – холодильнике?

– А чего их туда-сюда? Температура одинаковая. Холодильник давно на ладан дышит. Я с утра пораньше как раз с этим, – кивнул, – поработать собирался. Родственники тормошат. Хоронить надо. Сами знаете, три дня… – Патологоанатом приподнял край простыни, показалось сейчас сдёрнет, покажет, с чем ему предстоит работать.

– Занимайтесь своим делом, – поспешно произнёс Яков Петрович. – Комнату сторожа мы опечатаем, а здесь всё вроде ясно. Работайте.

До чего же хорошо было на солнце – дышать полной грудью, выгоняя холодный озноб мертвецкой. Берёза шелестела листвой, воробьи купались в луже. Парни всё так же сидели на приступке, маялись бездельем, ожидая указаний.

– Что думаешь? – нарушил молчание Петрович.

– Со сторожем разобраться надо. Если он дома…

– Это ясно.

– Ну, раз ясно, твоя земля, ты и командуй.

Петрович бросил косой взгляд и гаркнул:

– Бойцы! Подошли сюда. – Вполголоса добавил: – Сейчас мы им ликбез устроим, пусть побегают.

Бойцы нехотя подошли и встали чуть в стороне, переминаясь с ноги на ногу.

– Так… – начал вещать Яков Петрович, – налицо преступление. Из морга пропали два трупа. Исчез сторож. Это пока всё, что вам необходимо знать. Ставлю задачу. Выяснить, кто из персонала больницы дежурил ночью: врачи, сёстры и прочие. Смена закончилась, все уже разошлись по домам. Нужно взять в отделе кадров адреса и… ноги в руки, опрашивать: кто что видел этой ночью необычного, особенно возле морга. Всё ясно?

– Ясно, – не глядя на Петровича, буркнул Денис.

– А машина? – спросил мордатый.

– Перетопчетесь. О том, что произошло, не распространяться. Закрытая информация. Денис за старшего. Что стоим? Работаем!

Парни поплелись в сторону главного корпуса, что-то активно обсуждая между собой.

– Салабоны! – презрительно бросил Петрович. – Денис, тот ещё ничего, а этот… Поехали, сторожа навестим. Он тут поблизости живёт.

Бетонная четырёхэтажка утопала в листве. Берёзы вдоль фасада вымахали выше крыши. Возле подъезда лужа, ни пройти ни проехать. Доски, кирпичи набросаны, вот по ним и пробрались в подъезд. Кошками воняет, краска со стен клочьями. На третий поднялись, от звонка лишь провод из стены торчит. Постучали.

Дверь открыла женщина – пятьдесят пять, шестьдесят пять – не разберёшь, в фартуке, руки полотенцем вытирает. Опрятная, с лицом светлым. Пахнуло съестным, куриным бульоном. Увидела милицейскую форму, нахмурилась, губы поджала. Петрович полез за ксивой, но она рукой махнула, мол, не надо. Представились.

– Ну, проходите.

Хороший дом, как говорится: бедненько, но чистенько.

– Мой опять что-то натворил? – спрашивает.

– Да ничего серьёзного, не волнуйтесь. Ваш муж сейчас дома?

– Так на дежурстве он! – удивилась. – Хотя… пора бы уже прийти. Вот варнак, неужели опять запил?

– То есть дома он ни ночью, ни утром не появлялся? – дотошно уточнил Петрович.

– Ну нет же, говорю. Может, с Гришкой перехлестнулся? Они как встретятся, так всё. Сколько раз говорила: не связывайся ты с этой арестантской мордой.

– А этот Гришка, как найти-то его? Адрес знаете? – Петрович не слушал, гнул своё. – Это не Дробыш ли?

– Он. В седьмой живёт, в первом подъезде. Господи! Да что вы молчите-то? Что он натворил?

Пришлось вмешаться:

– Да вы не волнуйтесь. Просто ваш муж с дежурства ушёл, не доложив. Ну, там, водка на столе. Возможно, он не один выпивал. Не положено. Вот нас и вызвали. А куда он мог пойти, не знаете?

– Куда, куда? Домой! Бывает, с Гришкой, когда не услежу. Но дома у нас с этим строго, не позволяю. Вот он на работе и… А что? Там он один, да ещё и покойники эти под боком. А дома – ни-ни, только дай слабину, покатится.

Петрович указал глазами на дверь, мол, пора уходить. Оставили визитку с телефоном, чтобы позвонила, если объявится, и затопали вниз по лестнице.

– Гришку этого знаешь?

– Алкаш. Безобидный, но буйный. В смысле поорать, права покачать. А так трусливый. Обломали ему рога на зоне.

– За что сидел?

– Хулиганка. По молодости, но очухаться до сих пор не может. Баба ушла, живёт один. Вот и шарахается по дворам, копейки на бутылку сшибает.

Перебираясь через лужу, Петрович оступился. Выйдя на сухое, с трагическим видом рассматривал промокший ботинок.

Еле сдерживая улыбку, поторопил:

– Пойдём, пойдём, не сахарный…

Возле Гришкиного подъезда остановились, рассматривали окна. Все живые, кроме одного. Везде занавески, банки, цветы на подоконнике, а это – голое и тёмное – казалось, даже свет не пропускает. На звонок, на стук никто не открыл, зато из соседней двери тут же вынырнула соседка. Увидев милицейскую форму, выдохнула:

– Наконец-то…

– Что? Достаёт? – строго поинтересовался Петрович.

– Орёт, когда пьяный. Сам с собой разговаривает полночи. Чертей гоняет. А здесь стены… сами знаете, какая слышимость. У меня внучке четыре года.

– Понял, примем меры, – устало отозвался Петрович. – Вы его сегодня не видели? Он дома ночевал?

– Полчаса как ушёл. С окна видела.

– Жаль. Не застали.

– Вы в соседнем дворе посмотрите, там мужики в козла с утра до вечера. Если нет, то у магазина на Юбилейной.

– Спасибо.

– Сделайте что-нибудь, чтоб не орал.

– Конечно, конечно. Меры… – уже на ходу, не оборачиваясь, привычно пообещал Петрович.

Гришка нашёлся в соседнем дворе. Сидел в одиночестве на лавочке возле самодельного стола посреди вытоптанного пятачка голой земли. Растрёпанные жидкие волосы, маленькое личико, иссечённое морщинами, застиранная рубаха с длинным рукавом, застёгнутая под горло, спортивные штаны, вытянутые на коленках, похожие на треники советских времён, резиновые тапки на босу ногу. Тщедушный старый мальчик, выпущенный во двор погулять и ожидающий приятелей.

– Ну, здорово, что ли, Дробыш. Чего такой невесёлый? – поинтересовался, подходя, Петрович. – Присаживайся, Игорь Константинович, в ногах правды нет. – Вольготно развалился на лавочке, вытянув длинные ноги.

– И вам здравствовать. Чему радоваться-то? Пензии не дождаться, мать их раз так! Второй день трезвый образ жизни веду.

– А соседка жалуется, что орёшь по ночам.

– Врёт она! Сама телевизор на полную врубает, сериалы эти грёбаные целыми днями бубнят.

– Мы тут к Панову, к дружку твоему, заходили. Вопросик к нему имеется. А дома его нет. Ты его случаем сегодня не видел?

– Не. На работе, наверное.

– А когда видел-то последний раз?

– Не помню. Дня три-четыре назад. Да какой он мне друг, у него баба строгая.

– Гоняет, что ли?

– Ага. – Гришка отвернулся, с тоской оглядывая пустынный двор. – Слышь, Яков Петрович, будь другом, займи сотенную?

– Твои друзья в овраге лошадь доедают, – задумчиво произнёс Петрович, поднимаясь с лавочки. – Пойдём, Игорь Константинович, работу делать.

Гришка буркнул на прощание что-то невнятное.

– Как-то ты легко с ним обошёлся, Петрович.

– А чего на него давить? Он же трезвый. Если бы с Пановым ночью пьянствовал, он бы сейчас лыка не вязал. Поехали в отдел, может, ребятишки что раскопали.

Дверь заперта. Бойцы ещё не вернулись с задания. Комната нагрета солнцем, пылинки плавают в воздухе, дышать нечем. Распахнули окна, включили чайник – зашипел, заквохтал.

– Ну, что, обсудим? – предложил Яков Петрович, отирая испарину со лба. – Что думаешь?

– Мотива не вижу. Кому нужны трупы? Фильм ужасов какой-то… А, кстати, у тебя тут случайно сатанисты с вурдалаками не водятся?

– Вот чего нет, того нет.

– Ну и слава богу, хоть это на первых порах отметём. Конечно, можно ещё торговлю органами предположить.

– Перестань, – отмахнулся Петрович, – кому нужны органы в нашей глуши? Мы с тобой тут органы, других нет, – пошутил невесело.

– Тогда напрашиваются две версии. Обе на грани фантастики. Первая самая простая. Панов спьяну, ну, там, белая горячка или ещё что, перетащил куда-то тела, посадил их, допустим, за стол и напился до чёртиков в этой весёлой компании. Проспится и объявится. Подожди, не перебивай, сам знаю, что звучит глупо. Вторая – трупы кому-то потребовались. Значит, кто-то вместе со сторожем эти трупы куда-то дел. Первая версия для нас наиболее благоприятна. Ситуация сразу прояснится. Дело можно будет либо замять, либо свалить на бытовое пьянство. А вот если их действительно целенаправленно украли, тогда я нам не завидую. Шум поднимется. Что скажешь? Понимаю, что белыми нитками…

– Тебе с сахаром?

– Нет.

Петрович разлил по кружкам чай, достал пакет с сушками.

– Давай по порядку. Первая не катит. Панов был уже пьяным – две почти пустые бутылки. В таком состоянии он и себя в дверь не вынесет, а там баба под сотку.

– Согласен. Но, учти, мотива-то нет? Любая дурость становится мотивом.

– Вторая версия более реальна. Если исходить, что тела украли.

– Твою же мать! Кому здесь нужны эти тела?

– Предположим, кому-то нужны. Зачем, сейчас не рассматриваем. Допустим, украли. Кто? Сторож физически не смог бы. Значит, был кто-то ещё. Сторож пропал. Предположим, он соучастник. Значит, их как минимум двое. Что дальше?

– По городу с трупами под ручку прогуливаться не станешь. Машина нужна!

– Во! Машина. Если только тела не запрятали где-то в самой больнице.

– Вряд ли, слишком на виду. Подводим итог. Из морга похищены два тела. Пропавший сторож, Панов М.М., подозревается в соучастии. Розыскные меры направлены на поиск Панова и машины, на которой предположительно вывезли тела. Звони, докладывай.

– Может, сам? – предложил Петрович чуть заискивающе. – Всё равно, раз ты здесь, расследование на тебя повесят.

– Нет, Яков Петрович, извини. Ты здесь хозяин. Давай соблюдать субординацию. Будет приказ, возьму дело. Звони. Я пойду за сигаретами, до ближайшего магазина прогуляюсь, чтобы тебе не мешать.

– Пожрать чего-нибудь купи. Чувствую, до ночи здесь сидеть.

Ребятишки явились возбуждёнными.

– Яков Петрович, – торжественно объявил с порога Денис, – там машина была.

– Медсестра одна видела, она… – начал объяснять мордатый.

– А то я не знаю, что была машина, – не дал ему договорить Петрович. – Ты лучше скажи, что за машина?

– Грузовая.

– И всё? Марка, номер?

– Пожилая она, не разбирается в марках. Для неё либо грузовая, либо легковая, да и темно было. Она просто запомнила, что поздно вечером у морга стояла машина.

– Эх вы, пинкертоны недоделанные. Ладно, слушайте сюда. Дело поручено вести капитану Синельникову Игорю Константиновичу. Прошу любить и жаловать. Начальству я сообщил, приказ готовят. Вы поступаете в его распоряжение. Командуй, Игорь Константинович.

– Фамилия медсестры?

– Сейчас, – Денис извлёк из кармана мятую бумажку. – Хромова Елизавета Пална.

– Адрес? Впрочем, поехали, покажешь, где живёт. Яков Петрович, а ты займись всё-таки сторожем. Позвони жене, постарайся выяснить, где он ещё мог зависнуть. Покопай.