Читать книгу Запретная книга - Александр Гуляев - Страница 3

Семен сладко потянулся и открыл глаза. Наглая муха сидела на краю одеяла и перебирала лапками – умывалась. Он повернулся на другой бок, блаженно улыбаясь и напрасно надеясь удержать ускользающий сон. Испуганная муха с противным жужжанием заметалась под потолком. «Надо было окно закрыть – подумал Семен, и окончательно проснулся. – Так, что мы сегодня делаем?» – мысленно спросил он у себя. Это стало своеобразным ритуалом, он просыпался и прежде чем встать, прикидывал план работ на день. Семен провел рукой по шершавой щеке – бриться не хотелось совершенно!

«Э черт! Надо еще хотя бы главу написать! Редактор уже всю плешь проел, пугает, что вообще контракт расторгнет. Ага, сейчас! Можно подумать у него толковые авторы в очереди стоят».

Настроение испортилось: «Ну как я ее напишу, если в голове пусто как на пляже зимой! Ну не могу я просто так! Мне вдохновение надо, а Толику наплевать, у него план».

Толиком, про себя, Семен называл редактора, Анатолия Геннадьевича, крупного рыхлого мужчину, с неизменной слащавой улыбкой на лице. Редактор был прохиндей и специалист своего дела, но, по мнению Семена, больше чем на Толика не тянул. «За полгода ни одной книги!» – он с отвращением поглядел на свое заросшее щетиной отражение и состроил ему злобную рожу. Отражение нагло оскалилось в ответ.

«А где вдохновение взять?» Ровно полгода как от него ушла жена Настя, его первая любовь и первая женщина. Ушла неожиданно, тихо, буднично и бесповоротно. Он до сих пор не мог поверить, что ее нет рядом. И жили вроде неплохо, хотя конечно ссор хватало. Ну а кто сейчас не ссориться? Настя – прямая, честная, домовитая и очень работящая и он – романтик и фантазер. Она всегда что-то готовила, стирала, чистила, а Семен маялся, его возвышенной душе как воздух нужны были: поцелуи, томные вздохи и слова любви. Он вспомнил нежные завитки светлых волос у нее на шее, влажные огромные глаза и окончательно расстроился. Обидно, ведь только во время очередной ссоры, когда настоящие, горячие чувства Насти, больше не прятались за внешним показным равнодушием, душа Семена рвалась ей навстречу и он как никогда, страстно любил свою чудесную, милую жену.

Они мирились и снова ссорились. Потом все затихало, и Семен снова начинал страдать от недостатка тепла и внимания. Он не мог остановиться, сгорая в переживаниях, и ожидал сладкого примирения как завзятый наркоман. Настя искренне не понимала, чего он хочет. Ведь она стирает, шьет, готовит, муж ухожен и накормлен – чего еще надо? Она была готова на все, чтобы быть вместе, а Семен разрывался на части, но не мог достучаться до нее, найти нужных слов. И в один момент все кончилось. Ссоры становились все чаще, примирения все труднее, а очередного просто не произошло.

Настя со слезами на глазах рвалась уйти, но Семен собрал вещи и теперь жил один в старой квартире родителей. Его отец умер давно, а в прошлом году тихо ушла мама – его настоящий друг и необыкновенный душевный человек. Он пробовал позвонить Насте, но оказалась, что она навсегда уехала жить к родственникам за границу.

Семен мрачно опустился в кресло и уставился на темный экран компьютера, покрытый толстым слоем пыли.

Он протянул руку и медленно провел пальцем по экрану, задумчиво глядя, как пыль тонкой струйкой сыпется на стол, оставляя за собой чистую дорожку, и вдруг его осенило: «Вот! Вот кто мне поможет! Конечно! Где же еще вдохновиться как не у Володьки! – Он вскочил и забегал по комнате. – Так, решено еду к брату в деревню. Вот только чаю попью и вперед!»

Двоюродный брат Семена, Володя был намного старше и жил на краю села в небольшом покосившемся бревенчатом доме. Был он, как говорят, не от мира сего.

Добрый, безобидный, удивляющийся любой малости, он смотрел на мир восторженными голубыми глазами, лицом напоминая лики святых на иконах их старенькой сельской церкви. На что он жил непонятно. В церкви его любили и подкармливали, но сам он никогда ничего не просил.

Была у Володи одна страсть, всегда восхищавшая Семена. Он писал прекрасные душевные стихи. Писал в стол, для себя, сколько не уговаривал его Семен напечатать хоть что то. Порой Володя придумывал удивительный мотив и пел сложенные песни Семену.

Тогда он воодушевлялся, поднимал к небе лицо с закрытыми глазами и весь уходил в мир своих грез. Казалось, что поет не он, а его душа.

Дорога заняла всего полчаса, и Семен, хлопнув дверью пожилого вишневого москвича, подошел к покосившемуся забору из старых почерневших досок. Высокая калитка, сваренная из толстой арматуры, была закрыта на тяжелый замок и выглядела здесь совершенно неуместно. Володя жил уединенно и чужих не любил. Звонка, конечно, не было. Семен глянул под ноги, подобрал в траве обломок шифера и заколотил в калитку. Прутья недобро загудели. Ждать пришлось долго, но наконец, скрипнула дверь дома, стоявшего в глубине сильно заросшего сада, и Володя в старом брезентовом плаще показался на крыльце, подозрительно глядя на Семена.

– Это я! Не узнал что ли? – крикнул Семен.

Володя заулыбался, поправил на голове потертую заячью шапку и затоптался на крыльце:

– Я сейчас, только ключи найду – радостно проговорил он и скрылся за дверью.

Семен огляделся: двор дома представлял собой свалку разнообразных материалов, поражавшую запустением, заросшую кустами малины и непролазной крапивой доходившей почти до пояса. Кучи красного, позеленевшего от времени кирпича, соседствовали с полусгнившими досками и стопками проржавевших листов кровельного железа. Там и сям выглядывали связки почерневших водопроводных труб и стальных уголков. Узкая тропинка, полностью скрытая под сомкнувшимися кронами яблонь, вела к дому, покрытому потрескавшимся шифером.

В житейских вопросах Володя был чистым ребенком. Он всем верил на слово, покупал у мрачных темных личностей с помятыми пропитыми лицами, разнообразные, неизвестно у кого украденные материалы и искренне считал, что еще немного, и он построит себе отличный дом. В зависимости от настроения, дом был двух или трех этажным с громадным подвалом, а иногда с подземным ходом, ведущим к реке. Откуда он брал эти фантазии совершенно непонятно. Ведь жил он бедно, лишних денег у него сроду не водилось, а по хозяйству мог разве что забить гвоздь, пару раз попав по пальцам, да подставить ведро под дыру в крыше. Однако вмешательства в свою жизнь он не переносил и никому не позволял менять сложившийся уклад.

Снова хлопнула дверь, и Володя поспешил к калитке, шаркая стоптанными кирзовыми сапогами.

– Ну, проходи, проходи! – заулыбался он.

– Видишь – Володя понизил голос, и улыбка погасла на его лице – Сосед зверюка, хочет кусок огорода оттяпать, а я тут прячусь, чтоб на глаза ему не попадаться.

Семен с сомнением посмотрел на заросший бурьяном и заваленный трухлявыми бревнами двор, пытаясь определить, где тут мог быть огород, растерянно покачал головой и, пригнувшись, вошел в дом.

Внутри царил такой же хаос. Казалось, хозяева собрались срочно переезжать, собрали вещи, заодно вытащили из тайников свои заначки, да так и застыли в этом состоянии лет на десять. Перешагивая через какие-то кастрюли и мотки старого провода, увернувшись от ржавых гвоздей, торчавших из деревянной вешалки и протиснувшись через полуоткрытую дверь, подпертую чем то набитым пыльным мешком, Семену удалось пролезть в комнату и даже присесть на краешек старого облезлого дивана, потеснив двух котов, глядевших на него с голодной надеждой.

– Это тебе – Он протянул Володе желтый хрустящий пакет с продуктами. Тот снова тепло улыбнулся, отчего в уголках глаз собрались лукавые морщинки, извлек, оттуда пару сосисок и кинул котам, которые с утробным урчанием накинулись на еду. Немного погодя, обсудив все новости, соседей, родственников и конечно политическую обстановку в мире, Семен перешел к главному.

– Слушай Володь у меня к тебе вопрос, нет, скорее помощь твоя нужна. Или совет.-

Володя, безмятежно поглядел на брата

– Ты говори, говори! – подбодрил он.

– Понимаешь, я тут новую книгу пишу. Вроде все нормально вначале шло, как и раньше, а сейчас облом, просто тупик какой то!

– Ух, ты как здорово! – блеснул глазами Володя. Он весь как-то подобрался. – Почитай мне или нет, погоди, расскажи лучше сюжет вкратце! Нет, постой, а кто герой у тебя? А зовут как? Книга большая будет? Роман? А как же ты весь сюжет в голове держишь?

– Володь подожди не тараторь – с досадой перебил его Семен. – Ты вникни! Вот я когда стихи твои слушаю или песни, то прямо картинку вижу и чувствую так быть и должно. И у меня так выходило. А сейчас все, нет этого. Как отрезало. Вот и топчусь на месте.

– Давай так – задумчиво потер нос, Володя. – Ты мне расскажи сюжет, введи так сказать в курс дела, и почитай потом немного те места, которые захочешь.

Так и сделали. Чем дольше читал Семен, тем больше мрачнело лицо брата. Он уже не напоминал доброго святого, а больше походил на строгий лик с древних, почерневших от времени икон.

«Не нравиться! – с досадой подумал Семен – конечно не нравится! Да что там, я и сам понимаю, все это белиберда, не то. Муть голубая просто, да и только». Семен обиженно замолчал.

– Хочешь я тебе песню новую спою – вдруг сказал Володя – Только вчера написал.-

Он вопросительно глянул на Семена.

– Ну, давай – огорченно согласился тот.

Он любил песни и стихи Володи, но сейчас хотелось поговорить, обсудить книгу, вместе проникнуться ее духом, понять ошибку и может быть, открыть новый путь ее героям.

Володя запел, негромко и очень красиво. Легкие воздушные слова стихов сплетались в нежный самобытный мотив. Лицо брата растаяло, и казалось перед Семеном стоял молодой парень, тоскующий по своей возлюбленной Рите и страдающий от разлуки.

И вот уже не Рита, а его Настя кружилась рядом и, улыбаясь, протягивала ему руку.

Он, поддаваясь порыву, невольно шагнул к ней навстречу.

– Ну как? Раздалось возле самого уха?

Семен с трудом стряхнул наваждение и посмотрел на Володю.

– Это просто поразительно! Как ты это делаешь? Я прямо вижу и чувствую, как грустит этот парень! Так здорово, словно хороший фильм посмотрел!

Володя расцвел. Его голубые глаза лучились. Видно было как он доволен.

– Я и сам не знаю, как это выходит. Понимаешь, тут у меня, сам видишь, не сахар. Сосед, чтоб ему пусто было, на землю зариться, да участковый ходит, грозит, если порядок не наведу, из дома выселит. А я сажусь на лавку, рядом с крыши капает, травка растет, глаза закрываю и все, я в другом мире! Забываю обо всем, и слова сами идут, только успевай, записывай.

– Так может тебе того, действительно прибраться? Хочешь я помогу? – сказал Семен, не ожидая впрочем ответа.

– Нет-нет! Не надо! – испугался Володя, пытаясь загородить собой кучи хлама от Семена. – Я сам разложу все, не спеша и по порядку.

«Что тут можно раскладывать?» – безнадежно подумал Семен, вертя в руке дырявый эмалированный чайник с толстым слоем накипи.

– Ладно, не волнуйся! Сам – так сам.

Он понимал, что приехал впустую. Он искренне верил, да что там, знал! Настоящий талант ничего не придумывает сам. В какой-то миг: чья-то милая улыбка, солнечная полянка в лесу, звездное небо.… И раа-з – открывается канал куда-то в безмерные дали и слова теснятся и звучат в твоей душе, легко ложась на бумагу. Но вот не звучат у него эти слова, застрял он на одном месте, как в болото засосало! Зачем он выбрал сюжет о сельской жизни? Город ему понимаешь, надоел! Сам Семен в деревне никогда не жил, разве только у бабушки наездами. Может в этом и все дело? Обычно ему писалось легко, но он любил свободное творчество, а тут когда над душой пыхтит недовольный редактор, прямо руки опускаются. Семен тяжело вздохнул, злясь и на себя, и на свою книгу, и на весь белый свет. Володя что-то говорил, но Семен, занятый своими мыслями не слышал брата.

Он раздраженно окинул взглядом заросший двор. Ему всегда нравились заброшенные дома, но одно дело, забраться в такой дом, открыть старый шкаф или сундук на пыльном чердаке, где лежат на многие годы забытые хозяевами, старинные вещи, и с замиранием сердца, ждать тайны, какого-то открытия или даже чуда. И совсем другое дело жить в такой развалюхе, среди завалов старого хлама. Бррр! Семена аж передернуло.

– Володь, ты извини мне пора – торопливо поднялся Семен. Они обнялись. Семен отворил покосившуюся калитку и вышел. Натужно вжикнул стартером вишневый «москвич» и вот уже старый дом и Володя сиротливо стоящий возле забора, заросшего чередой и чистотелом, медленно поплыли за окнами машины.