Читать книгу Я грустью измеряю жизнь - Александр Иванов - Страница 46

Ах, осколки, убийственно вас сколько!

И прекратите вы полёт во сколько?

Я иду, траву сминая,

Вот такой высокий,

А в душе моей басы:

– Лет тебе уж сколько?

Мебель к стенкам жалась,

Жизнь жила и не тужила,

Ну а мне всё это не в жилу,

Мебель только жалко.

Я надеюсь, что это не избитое?

А впрочем, били и меня.

Мы в светлом дне

О чём-то светлом грезим.

И когда кульбитом перевернётся жизнь,

Голосом хочу сказать обыкновенным:

– А ты за жизнь не держись,

Всё это временно.

Из дома выхожу большой, великий,

И главное, чтоб никого не задавить.

Тогда заплакали вы,

Но было поздно, я вещи уложил.

От холода не защитила простыня,

И я простыл,

Сказала простыня: – Прости.

Круче и крепче, чем крепость,

Казался блистающий бюст.

Не говори, что встретились случайно,

А я скажу, что тихое молчанье,

Тянущееся из года в год,

Готовило и этот ход.

Когда уж волчьей страсти не унять,

Овечки кажутся врагами.

Господи, кто тут был?

Был ли Илия?

И когда в эту жизнь входил,

Был ли я?

Говорят, что я недоношенный,

А меня к хорошей жизни несли?

Я со своими стихами

Как неспокойный покойник под льдом,

Медленно проплыву под вами,

А вы в проруби оттолкнёте меня багром.

Ты ко мне прислонилась

Большим печальным задом.

Вы помогли мне, небеса,

И облаками я обласкан.

Напрягая души жилы,

В время всматриваюсь я,

Есть во мне большие силы,

Но зачем готовится по мене кутья?

Когда никто не приходит,

Капля дождя в ладонь стучит.

А линия одна – марьяж,

И песнь душевная, и жалобы, и слёзы,

Когда всё, кажется, серьёзно,

И чувства все бегут в всеиспепеляющий раж.

Память у меня хорошая,

Ещё помню, что я забыл.

Вот, собственно, вся жизнь,

И в ожиданье счастья ушли годы,

В окно и дверь стучат все непогоды…

Лодку движут вёсла,

Человека – крылья…

Закружило меня в водоворот:

– На каком вокзале я?

Где у вас переход?

– Перехода нет – последняя станция.

Туда ли дует ветер,

Где заканчивается чувств глубина,

Где в подвенечный вечер

Открывается бездны мгла?

Тихо и незаметно пролетают ангелы мимо,

Когда братия празднества отмечает пышно.

Истина не в пещере Платоновой,

Жизнь в круговерти кружевной.

Вот идёшь по аллее платановой,

А истина в окошке суженном.

Когда взошёл на пьедестал,

Себе дороже вдвое стал.

Если ты прав,

Не доказывай свою правоту,

А если не прав,

Против ветра не дуй.

Жизнь ромбами стелется

И так, и так,

А из-за поворота целится

Зигзаг, зигзаг.

Ничего не желать, не иметь,

Крыльями эфирными взмахивать.

Я сижу у реки, грустно мне,

Не нужны мне предсказанья кукушки,

В вечерней нарастающей мгле

Слышатся томные стоны лягушек.

Тысячи лет ты будешь своей,

В архетипах Акимы многим явишься.

Внутри меня что-то зреет,

Как облако в небе иль яблоко в саду.

Сдаётся мне, что сейчас

Я возьму главный приз,

А на аукционе кричат: – Продано!

И откуда-то снизу противный визг:

– Помирать уже подано!

Я каждый миг как камень кладу в брусчатку,

Чтобы выровнять Душу свою по вертикали.

Вопрос «Есть Бог или нет?»

Висит над людьми как крест,

А я, не отнекиваясь,

По-солдатски отвечу: – Есть!

На перроне стою один,

Ветер сбивает меня с пути.

Пространство, настоянное на звёздах,

Обняло Землю, и встрепенулась атмосфера,

И ожила Земля.

Вот и всё, наступил жизни край,

Осталось только пройти немного,

Может быть, через эту дорогу,

И сразу отверзнется рай.

Бывают в жизни такие минуты,

Когда радость расплавляет грудь…

Волны стихают в сознании,

Свободном от мыслей и грёз,

Душа, как ровное пламя свечи

В доме, где не гуляет ветер.

Дождь идёт тихо, задумчиво,

Терции звучат монотонно.

Заснули уставшие плечи,

И голова упала, как камень

В какую-то тёмную глубь.

Я тебя согреваю мыслями,

А не только руками,

Словами своими белобрысыми,

Неуклюжими, как камень.

Ветер пробежал свободы,

Вокруг всё круша,

Ах, хорошо! И жизнь хороша!

Бог сделал всё прекрасным,

Но отчего болит душа?

Мы по краю неба пройдём,

Светлые, поднебесные,

И тогда, равнобесные,

До себя снизойдём.

И старость нужно принимать,

Как нищий корку.

Распластанные ветви деревьев

В воздухе ищут спасенье,

И звучит в этом древнее:

«Освобожденье! Освобожденье!»

Она появилась в проломе дня

С грустным изгибом тела.

Ветер пал под натиском ночи,

Ночь темна, но рассвет уже точит

Заботы нового дня.

Я, наверное, никому не нужен,

День полотна скручивает в вечер,

И в предстоящей той вечности

Будет та же глухая стужа.

И кажется, сейчас забывается

То, что, может, и не было.

Она такая чистая и ничего не читала,

Только Солнце и Небо за Господа почитала.

Я перед иконой не молюсь

И не прошу продлить мне жизни…

Нет, кто что ни говори,

Есть женщины – одно блаженство,

А может быть, и совершенство,

Но голос тайный говорит мне: – Зри!

Всё запуржило, запорожило,

На полустанке осталась одна.

А вы, мысли, идите, идите,

Я вас тоже немного знаю.

В сущности, я злодей,

Рыло бы мордой прикрыть.

Какие могут быть дела,

Когда в фате деревья?

Я в мелодию трепетно вслушиваюсь

Чувств былых, почти позабытых.

Я погружен в сиянье утра,

Она идёт со мной.

Когда с гармонией сверяясь,

Отбросишь тварной жизни хлам…

Ты вспомни обо мне,

Когда тебе ничем я не обязан.

На самом деле не безделье,

Работа подспудная идёт,

И в подсознательном хотенье,

Упрямо линию свою ведёт.

Надеюсь я, стихи мои,

О бедные! Пойдут по миру.

Любовь обман, она лишь кажет свет,

А тени прячет.

Перед лицом товарищей своих

Торжественно смеясь: – Ха! Ха!

Пылинки на солнце танцуют,

В мажорном аккорде сливаясь…

Природа снегом себя припудрила,

Солнцем румяна себе навела

И вся стоит без огреха,

В небо нацелены стройные ноги ореха.

Жизнь не вечна – это точно,