Читать книгу Ты ведь даже не знаешь, что я люблю тебя - Александр Иванович Суханов - Страница 6

Он пришёл в город после заката и почти сразу же увидел её. Не понятно, где и сколько времени блуждало сознание и каким невероятным образом одинаковые, казалось, улочки сошлись возле старого кирпичного особняка, но там стояла она. Возле портрета благочестивого господина Дарна. Невысокая худая девушка с каре чёрных, нарочно зачёсанных на глаза волос. Слав узнал её, не смотря на то, что так долго здесь не был: это была Лара. Она ещё с детства отрастила чёлку и всегда прятала под ней глаза. Люди вокруг могли было подумать, что стеснялась, или задумала неладное, но всё было куда проще. Зелёные. Бледно-бледно зелёные глаза, за которые её однажды заклеймил ведьмой отец Иннокентий. Шутка-Ли, да так и продолжили за глаза называть девушку люди. В Мировке всегда было неспокойно, а дом Фасиных располагался на белой земле. Вся Мировка – от каменного центра и до старых, казалось, стоявших вне времени мазанок, была поделена на белую и серую землю: церковь и другие верования. Здесь, старые обычаи всё ещё были крепки, но Лара жила со своим отцом на белой земле и потому, приходилось терпеть.

Слав хорошо запомнил её чуть сутулую спину, вечно опущенные, спрятанные глаза. Конечно, сейчас перед ним стояла уже другая девушка. Она стала выше, фигура, что он помнил совсем детской, стала более статной, изящной и красивой. Он поймал себя на том, что залюбовался ею. Но Лара не замечала. Она тихонько проскользнула в дом, и след белого платья растворился в темноте. То был большой кирпичный дом отца Иннокентия.

«Наверное, ему сейчас уже под шестьдесят» – подумал Слав и почему-то пошёл следом.

В темноте мерещились следы Лары. Похоже было, будто они светятся фиолетовым. Но, это было не так. Отогнав морок, он прошёл ко двери и, легонько коснувшись ручки, тут же оказался внутри.

«Что за чертовщина?» – подумал Слав.

Здесь царил запах старого дерева, вещей и жареной курицы. Тусклый свет светильников на стенах едва выхватывал из темноты коридора картины, делая образы написанных там людей гротескными и демоническими. Лара любила такое. Эх, Лара. Она ему нравилась. Тогда, давно. В другой жизни. Сейчас-то Слав понимал, за что так мог обозлиться отец Иннокентий. Но сейчас…

Фиолетовый всполох впереди поймал его внимание. Не осознавая что делает, Слав снял ботинки и в одних носках пошёл следом. Боясь, что половицы вот-вот скрипнут под ногами, он шёл медленно. По спине пробежал холодок, а сердце разгорелось немой яростью. Лара. Неужели, она всё-таки сдалась? Смерть её матери, конечно, сильно ударила по семье. Дом ветшал, отец болел, и девушке приходилось выживать самой. Но, Слав видел светлое платье с шарфом. Он вдруг вспомнил запах волос Лары. Как им было по восемь лет и они стояли в поле. Устланное высокой желтеющей травой, в огнях заката поле простиралось до самого горизонта. Он вздохнул. Тогда, всё казалось проще, легче. Тогда, но не сейчас. Наверное, в те дни в бледно-зелёных глазах Лары всё ещё оставались искорки счастья.

Всполохи повторились, а потом, раздался скрип. Слав готов был поклясться, что это были не половицы. Звук шёл из-за угла. Сглотнув, он аккуратно заглянул за стену и увидел приоткрытую дверь в зал. Оттуда пульсирующими волнами накатывал свет. Багровый, сменяющийся охрой.

«Прямо как опавшие листья, что она так любила» – подумал Слав.

Вздохнув и собираясь с силами, он прошёл вперёд и, толкнув дверь, замер на месте. Нет, не ужас сковал его. Тело отказалось шевелиться. Можно было лишь дышать да вертеть глазами. Но он видел лишь одно. Прямо за дверью была Лара. Она стояла очень близко, в силу своего роста, смотря на него снизу – вверх. Девушка откинула с лица чёрные, аккуратно расчёсанные волосы и принялась медленно отматывать с шеи шарф. Чем больше ткани покидало её тонкую шею, тем ярче становились всполохи. Из-за её стройной спины, раздавались скрипы и что-то ещё. Какой-то странный, булькающий звук. Но Слав мог только смотреть. На неё. Лара сняла шарф и, надев его Славу на шею, улыбнулась. Расстегнув две пуговицы застёгнутого по самую шею платья, она показала багровые следы на шее, синяки на плечах и развела руки в стороны.

Девушка громко рассмеялась и, пританцовывая, запрыгала вдаль, прочь от Слава. Полумрак комнаты то захватывал её, то отпускал, но бледно-зелёные глаза, будто два угля, тускло светились во мраке. Наконец остановившись, она медленно, на цыпочках, так же как и Слав, босиком, подошла ближе. Теперь, Лара принялась снимать длинные перчатки из поношенной серой ткани. С правой руки, перчатка слезла легко, а вот с левой – с трудом. Лицо девушки напряглось и, с беззвучным криком, она сорвала с руки перчатку. Когда Лара водружала их на руки Слава, он увидел всю иссечённую кровоточащими шрамами правую руку и испугался. Тонкое запястье девушки ободком покрывало синеватое пятно, по всей длине перехваченное грубыми нитками.

Она прижалась ближе, и Слав вновь погрузился в тот осенний вечер, когда они оба стояли посреди поля и смотрели друг другу в глаза. Лара что-то зашептала, но он услышал лишь ветер, качнувший старую форточку.

Наконец, Лара расстегнула и сбросила с себя платье. Она осталась стоять прямо перед ним. Нагая, худая, с почти детской фигуркой. Обернувшись, девушка вытерла с лица слёзы и вымученно улыбнулась. Всё её тело покрывали синяки, а, пересекая небольшую грудь, шёл глубокий порез, как и запястье, схваченный грубыми нитками. Дрожащими руками, она коснулась щёк Слава и нежно поцеловала в губы. По-детски, едва коснувшись. Наконец, оцепенение немного спало, и он сумел оторвать взгляд. За Ларой, сидел в кресле отец Иннокентий. Он корчился от боли. Бросив на него взгляд бледно-зелёных глаз, Лара подняла к потолку кровоточащую руку, и кресло со священником взмыло в потолок. Оно несколько раз ударилось о старые балки и, лишь потом, рухнуло на пол. Стул развалился, а тело Иннокентия упало, будто мешок с тряпьём. Лара подошла к нему и, присев на корточки, что-то говорила. Но Слав не слышал, как ни напрягал слух. Наконец, закончив свою речь, Лара отошла от тела и, едва девушка отвернулась, священник вспыхнул. Слав видел, как горит на старике одежда, слышал как его крик разрывает ночь. Он видел, как сгорают седые волосы, как в пламени мелькает искажённое агонией лицо. Оно всё меньше напоминало человеческое.

Но, Лара взяла его за руку и вывела из комнаты. Едва их ладони соприкоснулись, возможность двигаться вернулась. Девушка вывела Слава из дома, не забыв указать на ботинки. Перед самым выходом, она надела платье. Сквозь перчатку, что оставалась на руке Слава, он едва чувствовал тепло её тела, зато прекрасно слышал крик Иннокентия и запах горящего дерева.

Когда они уходили с улицы, за спиной уже яростно полыхало. Выйдя далеко в поле, Лара улыбнулась и, на миг, всё вокруг стало ярче. Слав ощутил себя тем ребёнком, что был по уши влюблён в эти бледно-зелёные глаза. Дымка поднималась над полем, и он почти не помнил как снял одежду да лёг. Чувствовал, как Лара сбросила платье и села сверху. Слав смотрел на её тело и, в лучах луны, с него исчезали все шрамы.

А наутро, его настигло страшное похмелье. Так, будто он пил всю ночь. На руках были всё те же вязанные перчатки, а на шее – шарф. Сухая трава вокруг была примята. Так, будто там спал ещё один человек.

Вернувшись в город, Слав увидел дымящееся пепелище на месте дома Иннокентия. Спросив о судьбе Лары, он нарвался на непонимающие взгляды. Как выяснилось, девушку убили три года назад. Судьба её так и не стала светлее и, однажды, её просто забили камнями. Виновных так и не нашли, да и стали бы искать виновных в убийстве ведьмы? Отец Лары повесился после похорон дочери. Но, что же это тогда было?

Раз за разом Слав приходил на могилу Лары на кладбище в белой земле. Но там, холмик Лары был едва заметен. В один такой день, к нему, пьяному, подошёл сутулый старик и увёл за собой. Славу было уже всё равно.

Каменные улицы сменились мазанками и, выведя Слава в поле, старик сухой рукой указал на торчащие из земли высокие камни. Сознание прояснилось.

«Здесь» – понял Слав.

Она видела, как он мучается и раз за разом приходит на белую землю, к могиле. Нельзя было ни сказать, ни подойти. Лишь много позже, когда Слав наконец-то дошёл до её нового дома, Лара смогла вздохнуть. Она помнила. Помнила тот осенний день. Последний день, когда улыбка касалась её губ. Искренняя улыбка, полная радости и света.

Напрягая глаза, она вгляделась в фигуру Слава и, мысленно попрощавшись с ним хотела было уйти. Задумавшись, девушка обернулась и, сделав нужный жест, принялась наговаривать на Слава отворот от худого. Хоть немного. Но пусть светлый человек, что зачем-то вернулся в белые земли, побудет защищённым. А там, глядишь, он поймёт, что в городе делать нечего и уедет.

Закончив, она почесала грубо перехваченное нитками запястье и задумалась: что будет, если их вынуть? Отвалится ли когда-то отсечённая рука?

Лара бросила последний взгляд на Слава и, утерев слёзы рукавом серого платья, ушла.

– Спи спокойно, медведь, – прошептала она. – Ночь темнее всего перед рассветом, а тени чернее всего в самый яркий день.

13.10.2020