Читать книгу Затерянная в лабиринтах времени - Александр Иванович Тапилин - Страница 4

Утром я проснулась довольно поздно, а примерно через два часа передо мной появилась бабушка, которая уже знала всё происшедшее со мной. Большую часть ей рассказала мама, остальное она поняла, лишь взглянув на меня.

Теперь грозная воспитательница была мне не страшна. Я поняла, что психологически сломила её. Поэтому больше о ней говорить не буду, а перейду к самому основному.

С моего семилетнего (школьного) возраста бабушка приступила к практическим занятиям. Она постепенно научила меня основным навыкам экстрасенсов – как снимать порчу, как лечить людей, как угадывать прошлое и предвидеть будущее. Здесь она вовсе не собиралась лепить из меня какую-то Колдунью, недосягаемую для других. Все мои полученные знания должны были приносить пользу хорошим людям и оберегать их от дурных действий коварных личностей. Я воспринимала всё это правильно, и здесь, видимо, большую пользу оказал мой «детский» опыт.

Прошло несколько лет. Мне стукнуло двенадцать. К тому времени моя мама нашла себе нового мужчину и окончательно переселилась жить к нему, лишь изредка навещая нас с бабушкой. И вот тогда мне бабушка сказала прямо:

«Я считаю, что мне с тобой повезло. Но и дочери моей, твоей матери, тоже спасибо, что не мешает. Я хочу попробовать научить тебя самому сложному, самому рискованному, самому тонкому делу, на которое способны лишь сильные, находчивые и умные ясновидящие. Я хочу научить тебя проникать в прошлое».

Я была в очередной раз поражена и моментально спросила:

«А в будущее тоже можно научиться проникать, или это нереально?»

После моего вопроса некая грусть отразилась на бабушкином лице. Она с нескрываемой печалью сказала:

«Ты, как всегда спешишь, внученька. Я тебе пока только пирожок с полки предложила, а тебе сразу торт подавай, да ещё шоколадный. Но всё же я тебе отвечу. Проникать как в прошлое, так и в будущее можно по единому принципу, лишь отсчёт необходимо вести в разных направлениях. Но о будущем пока не думай. Это гораздо сложнее. Даже я, пожалуй, на это никогда не решусь. Природа умеет хранить свои тайны, поэтому не любит их выдавать. А вот прошлое, оно вроде бы известно, но на самом деле это совсем не так».

«Почему не так? – Удивилась я, – ведь прошлое, это именно то, что уже когда-то происходило, значит, никакого секрета в нём быть не может».

Бабушка улыбнулась на мой детский наивный довод и пояснила:

«Прошлое так же скрыто от нас, как и будущее. Да, формально мы знаем, что происходило. Но по-существу, мы ничего не знаем».

«Вот это да, – с удивлением подумала я, – ничего не знаем. Чему же тогда нас учат в школе на уроках истории?»

Но вслух я бабушку об этом не спросила, считая, что если посчитает нужным, то объяснит сама.

Итак, бабушка стала учить меня очень удивительному делу – как проникать в прошлое. Целый год она мне объясняла на словах основные премудрости этого рискованного дела. Сказать честно, я ещё далеко не всё понимала в её иногда слишком пространных объяснениях. Но бабушка спокойно мне повторяла:

«Запомни на всю жизнь. Мир наш слишком сложен, чтобы понять его. Никогда даже не пытайся учить кого-нибудь уму-разуму. У каждого свой ум и свой разум».

«Но ведь ты меня учишь, бабушка?» – Не удержалась я от вопроса и внимательно посмотрела на неё.

«Здесь ты глубоко ошибаешься. Я тебя вовсе не учу. Я лишь пытаюсь объяснить то, что ты сама чувствуешь в своей душе».

Через год, когда мне исполнилось тринадцать, она повезла меня в загородный лес. Долго мы с ней бродили по лесу. Наконец вышли на огромную поляну. Бабушка внимательно взглянула на небо, на котором виднелись небольшие тучки. Она взмахнула рукой, и на нас полил мелкий дождик. Он словно очищал нас от всего дурного и скверного. Дождик продолжался недолго – минуты три-четыре. Но за это коротенькое время словно дышать стало легче. На душе стало легко-легко, так что хотелось взлететь.

Затем бабушка сказала:

«Закрой глаза, внученька и не открывай их до тех пор, пока я не разрешу».

Я моментально крепко зажмурила глаза. Бабушка тихонько подошла ко мне и осторожно крутанула меня так, что я сразу запуталась в сторонах горизонта. Но она никуда меня не повела. Мне казалось, что я стою на одном и том же месте. Бабушка что-то говорила, но слов я разобрать не могла, хотя стояла она от меня на расстоянии трёх метров. Наконец, минут через пятнадцать, бабушка разрешила мне открыть глаза. Услышав это, я, буквально, «распахнула» их. То, что я увидела, в очередной раз поразило и удивило меня. Небо было серое, сплошь покрытое дождевыми тучами, но никакого, даже мелкого дождичка, я не ощутила.

Бабушка стояла и пристально глядела куда-то вдаль. Затем она повернулась ко мне, и я увидела росший за её спиной огромный дуб. Странным было то, что когда бабушка стояла рядом и не смотрела на меня, никакого огромного дуба я нигде не видела. Но ведь он был поистине огромный, и загородить его собой, бабушка ну никак не могла. Следовательно, я предположила, что дуб появился именно в тот момент, когда бабушка поворачивалась ко мне. Посмотрев внимательно на это огромное дерево, я обратила внимание, что оно растёт словно бы отдельно от остальных деревьев. Вернее сказать, остальные деревья непонятным образом скрыты от наших глаз какой-то (искусственной?) завесой или туманом. Получалось, что этот самый дуб в определённой степени заслонил перед нами весь остальной мир. У меня даже мелькнула нелепая мысль, что этот дуб и есть весь наш громадный мир.

Здесь я вспомнила бабушкины рассказы о том, что древние славяне-язычники представляли себе весь окружающий их мир в образе огромного дуба. Они выбирали себе именно это дерево и поклонялись ему. У такого дерева ветви уходили в самое небо, а корни – под землю. По их представлениям, на вершине такого дуба располагались солнце, луна и звёзды. В его средней части – ветвях, порхали различные птицы, а под корнями обязательно ползали змеи и другие обитатели подземного мира. Я также вспомнила, что именно дуб у славян-язычников считался священным деревом громовержца Перуна. Иногда славяне даже приносили дереву определённые жертвы. На его ветвях люди развешивали ленточки, платки, полотенца. При этом они обращались с просьбой к дубу об излечении от какой-либо болезни, или же благодарили за чудесное исцеление от всяческих хворей. И ещё я с ужасом вспомнила, какие страшные кары ожидали тех, кто только попытается срубить священное дерево.

Бабушка меня постоянно учила, что священные деревья – дубы, обязательно должны быть старыми, часто с дуплами, а, самое главное, корни подобных деревьев должны выступать из-под земли, а сам священный дуб должен иметь два или даже три ствола, которые вырастали из одного корня.

На том дубе, который неожиданно появился за бабушкой, я насчитала целых четыре ствола, что являлось большой редкостью. Бабушка сразу заставила меня перелезть несколько раз между всеми стволами (при исполнении обряда я снова вспомнила, что через стволы также перелезали, чтобы вылечиться от болезней).

Когда я пошла по третьему кругу, вдали раздался довольно сильный удар грома, дождь начал усиливаться. Через некоторое время вспыхнула яркая молния, осветившая небо кроваво-красной змейкой, которая держалась не менее двенадцати-пятнадцати секунд. После вторичного удара грома наступила по-настоящему зловещая тишина. Окружавшая нас природа начала лихорадочную подготовку к чему-то необычному, к чему-то дьявольски привлекательному. В природе словно смешались в неком единстве добрые и злые силы, разъединить которые было просто нереально. Ангелы света и Ангелы тьмы буквально замаячили перед моими глазами. Рассудок постепенно начал мутиться. Дьявольские желания полезли в мою голову. Я не могла даже раньше себе вообразить, что о таком бессовестном, непристойном могу мечтать. Бабушка, искоса взглянув на меня, сразу всё поняла. Поэтому она быстро произнесла:

«На первый раз достаточно, тебе необходимо привыкнуть, иначе ты наломаешь столько дров, что потом не разгребёшь. Возвращаемся на «круги своя». Закрывай глаза и не торопясь делай обратный отсчёт от десяти до одного».

Я сразу повиновалась и, когда завершила отсчёт и распахнула свои усталые глаза, то обнаружила себя в обычном лесу, на обычной поляне, но ни огромного дуба, ни бабушки почему-то рядом не оказалось. Я этому ничуть не удивилась, понимая, что и в этом тонком деле она хочет приучить меня к самостоятельности. Из леса я выбралась сама по тем ориентирам, которые уже прекрасно знала.

Подобные эксперименты мы проводили с бабушкой в течение года ещё раза четыре, но ни разу мы даже не попытались проникнуть в прошлое, хотя как это делается, мне к концу наших занятий стало абсолютно ясно. Однажды (к тому времени мне было уже четырнадцать лет) я напрямую спросила бабушку:

«Бабушка, теперь ты научила меня самому главному, самому основному, самому загадочному и противоречивому. Так почему мы с тобой до сих пор даже не попытались проникнуть хотя бы в недавнее прошлое? Ведь я должна испытать и эти ощущения».

Бабушка в этот раз очень долго молчала а, затем, собираясь с мыслями, произнесла:

«Я тебя ничему не учила, внученька. Об этом я тебе уже говорила. Я тебе только показывала и объясняла. Лишь один раз за всё время нашего тесного общения, когда мы впервые вышли к сокровенной роще (почему к роще, там ведь возвышался всего лишь огромный дуб?), ты могла не выдержать и надломиться. Ангелы тьмы окружили тебя со всех сторон, хотя ты их не замечала. Именно тогда я вынуждена была прийти к тебе на помощь. Так пусть же твои похотливые желания послужат тебе уроком на всю жизнь. К моему великому счастью, ты больше не повторяла своей первой ошибки. Значит, душа твоя чиста. Теперь ты стала взрослее и умнее, поэтому путь в прошлое тебе целиком и полностью открыт».

Здесь бабуля приостановила разговор, немного изменилась в лице (оно у неё стало ещё более строгим и сосредоточенным) и тихонько попросила меня:

«Внученька, пожалуйста, закрой глаза, медленно отсчитай, как ты это часто делаешь, от десяти до одного, а затем, не торопясь, открой их».

«Я всё сделала именно так, как она сказала. Когда я раскрыла глаза, то…обомлела. В комнате неожиданно стало довольно темно (но ведь всего минуту назад был светлый солнечный день). В течение нескольких последующих секунд темнота ещё больше усилилась, и я уже почти ничего не могла разглядеть перед собой. Хотя к тому времени я уже ко всему привыкла, но всё равно мне стало немного «не по себе».

Затем я увидела, как на противоположной стене комнаты загорелась светлая полоска, которая постепенно становилась ярче. Через несколько мгновений я уже не сомневалась, что вижу самый настоящий экран, который переливается различными цветами. Я с удивлением подумала: «Неужели бабушка собралась мне показывать какой-то кинофильм или кинохронику».

Но странно, что никакой киноаппаратуры в нашей комнате не было. По всему выходило, что экран включился по магическому повелению бабули. Но зачем он включился, что же такое она хочет продемонстрировать мне? Я буквально «во все свои бестолковые глаза» уставилась в этот экран и стала напряжённо чего-то ждать. На экране появилась бескрайняя степь. В первые секунды я больше ничего не смогла рассмотреть. Но постепенно вдали я разглядела тёмную точку, которая на моих глазах стала приобретать довольно объёмные масштабы. Вскоре я увидела быстро приближающегося человека. Вот он подходит всё ближе и ближе. Вот он уже почти совсем рядом. Вот он заслонил собой почти весь экран. Вот он взглянул прямо в МОИ ГЛАЗА и наши взгляды ВСТРЕТИЛИСЬ.

Нет, это был не взгляд страшной воспитательницы. Это был совсем другой, это был мужской взгляд. Да, на меня, без всякого сомнения, смотрел мужчина. Он смотрел суровым и в то же время добрым честным взглядом. Я читала в его взгляде полную искренность, но одновременно чувствовала, что человек этот сильно обеспокоен, что его гложет какое-то великое сомнение. Может беда случилась с ним, или с его родственниками?

Я также чувствовала (хотя не знала, видит ли МЕНЯ этот человек) что он надеется на мою помощь, но, как и в чём я могла ему помочь, совершенно не понимала.

За те короткие секунды пребывания человека на экране, я успела разглядеть его вытянутый (скорее всего деформированный) череп. Волосы на его голове были довольно длинные, а борода, наоборот, довольно короткая. Одет он был в суконный кафтан, полы которого были запахнуты на животе справа налево и стянуты узеньким пояском. Штаны имели довольно свободный покрой и отдалённо напоминали шаровары. На ногах красовались небольшие сапоги, которые удерживали специальные кожаные ремешки. Никакого головного убора на этом загадочном человеке я не увидела.

Неожиданно человек подался немного назад и, как мне показалось, ещё мощнее впился в меня своим взглядом (неужели, он всё-таки видит меня?).

Теперь я могла наблюдать его высокий рост, крепкое тело с широкими плечами и довольно короткими ногами. Я была потрясена, рассмотрев его большие (почти огромные) серые печальные глаза и густые чёрные брови. В самый последний момент, я разглядела широкие скулы, длинный с горбинкой нос и довольно крупные уши с висящими мочками. Я не успела налюбоваться этим мужественным человеком, как экран внезапно погас.

Я стояла «ни жива, ни мертва», уставясь теперь уже в абсолютно пустую стену, всё ещё слабо надеясь увидеть продолжение. Так я простояла, наверно, минуты три, прежде чем убедилась, что мои надежды окончательно рухнули.

Наконец, я обнаружила, что нахожусь в комнате совершенно одна, что бабушка в очередной раз куда-то «испарилась». Но я настолько была поглощена увиденным на экране, что исчезновение бабушки меня нисколько не смутило (тем более, я к этому давно привыкла).

«Что же это такое? Откуда появился этот человек? Из прошлого, а, может быть, из будущего, хотя, это маловероятно». Я была настолько заинтригована, что не могла отдать себе ясного отчёта в том, что происходило в моей душе (и, наверно, в сердце). Во мне зародилось непонятное чувство, которое я стеснялась назвать любовью. Вокруг стояла, казалось, полнейшая тишина. Но в этой самой тишине я смогла уловить какой-то непонятный мне звук, похожий на лёгкое постукивание. Я ощутила, как дрожат мои руки (но они ни обо что не стучали). Я почувствовала, как меня сначала бросило в жар, а затем стал бить лёгкий озноб (только заболеть мне не хватало). Постепенно я разобралась, откуда исходит это странное постукивание. Оказывается, оно шло из моего собственного сердца. Раньше, я даже не подозревала, что человек при сильном волнении может услышать, как бьётся его беспокойное сердце.

Я простояла словно окаменевшая ещё несколько минут, а затем быстрой молнией бросилась на свою мятую постель, повернулась к стене и…зарыдала. Сколько рыдала не помню, потому что окончательно провалилась в свои эмоции и переживания, которые захлестнули меня всю.

Проснулась я глубокой ночью и к своей великой радости, увидела ходящую по комнате мою дорогую бабулю, которую я готова была обнимать и целовать за то, что она вывела, наконец, меня из этого полубреда и вернула на грешную землю.

Бабушка, как и в моём далёком детстве (десять лет тому назад), обходила нашу спальню с горящей свечой в руках. Пламя свечи, как и тогда, как бы перескакивало с места на место, освещая разные стены комнаты. Теперь я уже прекрасно знала все эти ритуальные действия и абсолютно не сомневалась, что очень скоро свеча перестанет мигать и будет гореть спокойным ровным светом. Действительно, буквально через минуту пламя свечи уже горело ровно и отчётливо. Несмотря на ночной полумрак, я отчётливо видела, как бабушка подожгла от ровно горевшего пламени свечи веточку можжевельника. Затем она дунула на ветку, и ветка задымилась. Бабушка стала, как и раньше, окуривать нашу комнату этим священным дымом. Больше я уже ничего не видела, потому что глаза мои стали опять слипаться и через несколько секунд глубокий сон снова замутил мой рассудок.

В глубоком сне я неожиданно увидела того загадочного человека, которого даже не знала. Действительно, я его не только не знала, но не имела ни малейшего понятия, кто он вообще такой, откуда взялся, когда и где жил. В моём прекрасном сне он внимательно, даже ободряюще смотрел своими огромными серыми глазами прямо в мои стыдливые глаза и что-то шептал своими нежными губами, но что именно, этого я разобрать, к большому сожалению, долго не могла. Только к утру я поняла, что шепчет мне этот человек поэтические строки, которые ещё долго звучали в моей встревоженной душе:

Чем сон от яви отличается?

Быть может, тем, что сон смелее?

А в жизни всё так криво получается,

Но явь, пожалуй, сна мудрее.

Чем тьма от света отличается?

Быть может, тем, что тьма наглее?

Она всё топчет свет, и всё ругается,

Но всё же свет, пожалуй, тьмы мудрее.

Чем отличается любовь от зла?

Быть может, тем, что зло сильнее?

Хотя любовь для нас, как вечная весна,

Она, пожалуй, зла мудрее.