Читать книгу Путешествие по жизни в науке из века ХХ в век XXI - Александр Журавлев - Страница 13

Но жизнь держалась и на другом. В каждом дворе было 3–5 детей.

Их жизнь обеспечивалась тем, что в каждом дворе была КОРОВА и росли на мясо телка или бычок. Свиней я не видел. Однако в каждом дворе было по 10–15 овец. В некоторых дворах были козы.

Все население от мала до велика ходило зимой в «модных» полушубках-дубленках из шкур этих овец и носило симпатичные ВАЛЕНКИ из шерсти этих овец.

Двое-трое из старших мужиков сохранили навыки ВАЛЯЛ – и валяли валенки для всей деревни. Шапки, естественно, были из бараньих шкур.

В каждом доме были прялки. В долгие зимние вечера женщины пряли пряжу из овечьей шерсти. Они обрабатывали и ЛЁН. В каждом доме был ткацкий станок.

Деревня обеспечивала себя как зимней – свитеры, так и очень красивой летней одеждой – льняными платьями, сарафанами, мужскими рубашками-сорочками.

Русская печь не только отапливала дом, но и давала широкие возможности для кулинарного искусства: выпечки различных размеров ПОДОВОГО ХЛЕБА, лепешек, блинов, супов или жарений. Конечно, для женщин это был постоянный напряженный, но привычный труд.

Основой жизни были все-таки коровы – они давали молоко, сливки, простоквашу и мясо, и дети росли здоровыми. Конечно, корову надо кормить, и сена она кушает прилично, почти полпуда (8 кг) в день. Это солидная копна сухого корма. На зиму требовалось не менее 100 пудов сена на корову. Вот это без мужиков обеспечить было не просто. Но женщины справлялись и с косами.

Мама преподавала в школе-семилетке, которая находилась в деревне. В эту школу пошел и я – в 4-й класс. Преподавание прерывалось только при морозах свыше 30 °C. А в 1941–1942 гг. морозы достигали -42 °C. К 1943 году, когда немцев отбросили далеко от Москвы, морозы смягчились до -20-25 °C.

Теперь я понимаю, что зима – январь, февраль, март – и весна – март, апрель, май – 1942 г. были просто жуткими для женщин, которые остались с детьми. Всё продовольствие со складов колхозов и лошади в примосковских областях были мобилизованы для фронта.

Есть было практически нечего. Мы получали 400 г ржаного хлеба в день. Этот хлеб я ходил получать в соседнюю деревню, где его выпекали в одной из изб. Так мы и получали 150 г на завтрак, 150 г на обед и 100 г на ужин, соседи продавали нам (на мамину зарплату) по 1 крынке (~2 л) молока. И всё. Что переживала мама, глядя на нас троих, я представляю только теперь и понимаю, что большую часть своей пайки она подкидывала нам. Это и привело к развитию у неё язвы желудка и ранней смерти в 1947 г. в возрасте 44 лет.

Несомненно, все русские женщины с детьми в 1942–1943 годах были ГЕРОЯМИ.

Положение несколько улучшилось в мае – начале июня 1942 года. На полях вырос ЩАВЕЛЬ. Щи из щавеля. Конечно, они очень полезны. В них почти всё, что нужно для жизни, кроме белков: и витамины, и микроэлементы. К тому же по вкусу – кисленькие – они нам, голодным, очень нравились.

Ещё легче стало, когда выросла молодая крапива – щи из крапивы и щавеля! Думаю, сейчас это можно сделать фирменным блюдом для современных ОБОЖРАВШИХСЯ москвичей. Они, как и для нас в 1942 году, могут быть спасением и от ожирения, и от всяких недостаточностей.

Где-то в соседней деревне для фронта заработал крахмальный завод. На это крахмальное производство потянулась «ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ» со всей округи. На этом заводе картошку по всем правилам автоматически чистили. Из картошки крахмал выделяли и отправляли на какие-то военные заводы. А вот измельченные очистки – МЯЗДРА – сливались в открытый большой ЧАН. Из него и черпала жизнь интеллигенция.

Мы с мамой тоже «подъехали» с тачкой, налили мяздры в бидоны. Это был ПИР – оладушки из мездры, поджаренные на неизвестно откуда взявшемся рыбьем жире. От голодной смерти мы были спасены.

В июне пошли грибы, затем ягоды: земляника, черника, брусника, и я просто не вылезал из леса. Грибы, особенно белые, которые были в избытке, в какой-то момент решили проблему белкового питания – т. к. мы ели их и жареными, и вареными, и в большом количестве сушили в русской печке.

Какое же это очарование! В солнечный день, особенно в сосновом лесу, выходишь на полянку. Всё в солнечном свете, и на полянке рядками стоят 10–15 красавцев белых грибов.

Несколько позже, к осени, на опушках встречались и ещё более красочные полянки, украшенные красными шляпками подосиновиков. От таких красот из леса выходить не хочется.

Я считаю неразумным демагогическое стремление наших высших РУКОВОДИТЕЛЕЙ газифицировать лесные деревни, в наше время, когда весь мир ищет альтернативное топливо. Лес – это наше возобновляемое альтернативное и притом традиционное топливо.

Лесной порядок я и наблюдал во время войны в Гостинино. Лесники строго следили, чтобы не вырубался здоровый молодой лес, а на месте плановых вырубок сразу вели посадки.

Население вырубало «сушняк», а также поваленные ветром деревья, собирали и вывозили лесные завалы и хворост – т. е. производили гигиеническую чистку леса, а заодно этим проводили и противопожарную профилактику.

Несмотря на наличие дров, я сам ходил в лес, собирая вязанки сухих веток, сухого хвороста по одной простой причине: сухой хворост – идеальная РАСТОПКА. Раз в неделю я собирал в лесу мешок еловых и сосновых шишек. Это идеальное топливо для самовара. Приятно было загружать его шишками и слушать, как он гудит, пока не закипит.

Такая чистка, а также прогон скота, частично вытаптывающего траву, содержали лес в чистоте и создавали условия для роста грибов. Если сравнить военный лес в Гостинино и наш лес под Истрой, между Истрой и Снегирями, можно прийти в ужас: сплошные завалы, сухостой, всё заросло травой. Если возникнет пожар, потушить его будет невозможно. К тому же от этой травы и завалов всё меньше места остается для грибов и ягод.

Это было написано в 2008 году. Наше руководство было слишком высоко, чтобы разглядеть пожароопасную обстановку в наших лесах. И гром грянул летом с 20 июня по 20 августа 2010-го. Небывалая жара в +33 – +38 градусов по всей европейской части России без единого дождя привела к одновременному возгоранию лесов. По всей европейской части России горели леса, горели деревни и поселки. Главное – загорелись ТОРФЯНИКИ. Дым-смог окутал Московскую, Рязанскую, Свердловскую, Саратовскую, Владимирскую, Нижегородскую области и Мордовию. Москва задыхалась от дыма и жара.

Наконец, Москва обратила внимание на лес не только как на источник валюты. Выход один – для начала оводнить торфяники, перегородив все осушительные каналы, и затопить их естественными осенними дождевыми и зимними талыми водами. Во-вторых, восстановить систему надзора и охраны лесов, созданную еще императором Павлом, путем создания системы ЛЕСНИЧЕСТВ.

Колхоз жил по законам ОБЩИНЫ. Так, нам были завезены дрова. Мы с мамой распиливали на короткие чушки, и мама их колола. Я пытался помогать, но в 1942 г. мне было всего 12 лет, и я пока мало что мог сделать. Основное занятие – быстро расти, и к весне 1943 г. в 13 лет я был реальным работоспособным «мужиком» и дрова колол уже сам.

В зимы 1942–1943 гг. в морозы – 35–42 °C – печь топили дважды, первый раз – вечером, на ночь. Но к середине ночи, а тем более к утру изба охлаждалась. Мы все втроем: я, брат и сестра – залезали наверх на лежанку, на теплые кирпичи русской печи. Утром печь топили второй раз, и она сохраняла пищу – щи… – горячей весь день до вечерней топки.

Весной, как только сошел снег, хозяева выпустили на улицу своих кур во главе с петухом. В каждом дворе было по 10–15 кур и один красавец – горластый петух. Петух был гордостью дома. Петухов тщательно отбирали из многих претендентов, которым потом отрубали головы – и в суп. Критерии отбора были жесткие. Он должен быть красивым, горластым, а главное – боевым, чтобы его не забивали соседние петухи.

Улица была очень широкая и большая. Часть её заросла травой. Группы кур гуляли и ловили насекомых и червей против своих домов. Петухи вели себя относительно мирно. Они громко пели – кукарекали, выпятив грудь – соревнуясь друг с другом. Мир иногда нарушался по вине кур. То та, то другая, увлекшись погоней за бабочкой или задумавшись, оказывалась на «чужой» территории. Это сразу же привлекало чужого петуха, хозяина территории, на которую забрела соседка. Ну, тогда на защиту прибегал свой петух. Начиналась драка, которая развлекала всех соседей. Как правило, петухи оказывались равной силы и после нескольких схваток расходились на свои территории. Если же один из петухов не выдерживал – бежал с поля боя и прятался в подворотню, оставляя своих кур, которых потом хозяйка находила на чужом дворе, его судьба была решена. Хозяйка начинала выращивать десяток петушков и из них отбирала наиболее достойного, горластого, красивого и боевого драчуна.

Наступала весна, и колхоз начал «пахоту». Ни лошадей, ни тракторов не было. В поле вышли все женщины и подростки с лопатами. Поле «пахали» – вскапывали лопатами. Вышла в поле и мама зарабатывать трудодни. Трудодень был весьма солидной валютой. На каждый трудодень гарантировали 1,0–1,5 кг зерна (хлеба). Я пытался помогать копать поле, но думаю, что в 12 лет толку от меня было мало. Мама же, как природный сельский житель, копала наравне с колхозницами. За работой следил и оценивал качество выкопки-вспашки бригадир – один из этих 55-60-летних потомственных крестьян.

На деревенском сходе серьёзно и обстоятельно обсуждали, какого из известных пастухов нанять для деревни. Обсуждалось, какой из кандидатов меньше травмировал скотину, у которого она приходила вечером домой более спокойной и сытой, у кого из пастухов коровы в прошлые сезоны давали большой удой.

При найме определялся и постой. Точно не помню, но, по-моему, каждый хозяин коровы, помимо платы пастуху, должен был содержать его на постое, кормить и поить его 5 суток, а хозяин козы – 2 суток. Хозяйки старались. Они хорошо знали: не угодишь пастуху – вечером твоя корова придет без молока. А утром, чуть свет, по деревне рожок пастуха, мычание коров, блеяние коз. Всё стадо идёт из одного конца деревни до другого и затем выгоняется на пастбище. Дойка 2 раза. Первая – в полдень на поле.

Корова, конечно, была основой нормальной жизни в деревне. Коровье молоко полностью удовлетворяло потребности детей в жизненно необходимых белках и жирах, а также в микроэлементах, антиоксидантах и витаминах, которые корова извлекала из растений.

Корова, требуя сено и сочные корма – свеклу, морковь, турнепс, прочно связывала крестьянина с землей.

Полный подрыв русской деревни осуществил Н.С. Хрущев после войны методом грабежа и разбоя. Этот люмпен отобрал всех личных коров и согнал их в общественные стада, чтобы крестьяне не отвлекались от труда в общественном колхозном хозяйстве.

В этих общественных стадах коровы в основном были расхищены под лозунгами различных налогов и поборов, а часть из них просто погибла от недостаточного ухода и кормления. Дети в деревнях остались без молока, и это было началом гибели русской деревни. Крестьяне были оторваны от земли, и это уже после того, как деревня пережила войну.