Читать книгу Парк Победы. Роман в рассказах - Александр Карасёв - Страница 4

_______________

В июне сорокового года Бессарабия и Северная Буковина отходили от Румынии к Советскому Союзу. В это время Первый румынский танковый полк перебросили из Трансильвании на новую границу, в город Рени. Танкисты разместились в старых кавалерийских казармах на южной окраине города.

В полдень полковой командир Лупий, отчитав за низкую исполнительность начальника штаба, вяло смотрел, как муха колотится о стекло. За окном запылённые R-21 вползали в ворота, разворачивались, выстраиваясь в ряд. Суб-лейтенант Борзяков спрыгнул на землю и принимал доклады командиров машин. Муха ткнулась в пустоту форточки, выпорхнула. У Лупия зазвенело в ушах от тишины. Он грузно потянулся, зевнул и распорядился позвать Борзякова.

Борзяков полирнул щёткой свои бизоньи сапоги на застёжках, в кабинете полковника щёлкнул каблуком, вытянулся.

– Вы, Борзяков, хороший офицер, – сказал Лупий, – вы русский, родом из Бессарабии, и я понимаю ваши чувства, но скажу вам по большому секрету… Так вот… Не только Бессарабия, но и Одесса! скоро будут румынскими. Не зря мы здесь и усиленно занимаемся боевой учёбой на наших танках. Не отчаивайтесь и служите спокойно.

Ничего себе спокойно… Со своими воевать… Да если бы хоть танк был как танк, – смех же один: не броня – фольга. Трясёт в башне, к дьяволу… На ходу из пушки приловчился бить в щит один Думитреску… А Борзякову нечего и мечтать о такой виртуозности. В школу офицеров резерва он попал только потому, что выучил наизусть таблицу с латинскими буквами, скрыв сильную близорукость.

На занятиях по механике танка мотор и трансмиссия не шли в голову. Борзяков путался. Наконец, доверив силовую передачу плутонеру, он направился в роту и сказался больным.

Солнце тяжело висело в прозрачном небе. Невысокие домишки жались в зелень акаций. Рени нравился Борзякову. Провинциальным уютом он напоминал родные Бендеры. Впрочем, сейчас мысли офицера занимало другое. Борзяков вздрогнул от треска мотоциклетки, остановился, машинально толкнул стеклённую дверь парикмахерской.

«Тем, кто хочет жить в Бессарабии, дают три дня, чтобы выехать из Румынии. Но я в армии, меня это не касается. А если и правда начнётся война?.. Откажешься выполнить приказ – расстрел! Получишь приказ, попрёшь в составе режимента как миленький, и весело превратишься в головешку… Перейти к русским сразу не удастся… Да и на кой чёрт мне это надо!..» – так размышлял офицер, в то время как проворный брюнет намыливал его щёки помазком и высвобождал опасной бритвой розовые дорожки кожи.

Борзяков не чувствовал особенного призвания к военному делу. В русской армии, возможно, он служил бы с бóльшим подъёмом. А здесь, в Румынии, он отбывал воинскую повинность, без всякой перспективы вернуться в Россию. И вдруг – надежда.

Выстроился план – простой и изящный.

«Завтра последний день, когда ещё можно выехать, но завтра начнётся подготовка к смотру, и солдат не бросишь ни под каким видом…»

– Periculum est in mora…2

– Что?.. господин офицер? – не понял парикмахер.

– Нет… ничего…

Надо сказать, Борзяков умел выкручиваться из самых отчаянных ситуаций. В офицерской школе с ним в одном взводе учился вертлявый маленький Осну. Он подтрунивал над Борзяковым, расспрашивая о жизни в советской России, – будто Борзяков вчера вернулся из отпуска, проведённого в Москве… Борзяков пытался отшучиваться, уязвить в ответ, но только в бессилии сжимал зубы. Однажды Осну, сидя на подоконнике в туалетной комнате, сделал непристойный жест и назвал Борзякова «рус большевик». Все, кто был в уборной, загоготали.

Борзяков бросил в урну окурок папиросы, подошёл к Осну и вышиб его кулаком в открытое окно.

Происшествие довели до сведения руководства школы. Борзякову грозило отчисление и служба солдатом в пехотной дивизии, где бьют в морду и называют скотом. Нарушителя дисциплины вызвал начальник школы: «Вам нужно извиниться перед строем».

Тогда капрал Борзяков, чеканя шаг, вышел из строя и уверенным тоном сказал:

– Я, конечно, извиняюсь, но предупреждаю – в следующий раз будет ещё хуже.

Извинение вышло угрожающим. Но Борзякова не отчислили, а Осну ходил как затравленная собака, пряча глаза.

Выйдя из парикмахерской, офицер столкнулся с командиром своей роты капитаном Кауш. На багровом от зноя лице капитана проступали росинки пота, он непрерывно вытирал их платком. Борзяков козырнул, изобразив утомлённый вид. Кауш не заметил его решительного настроения, а блеск в глазах принял за болезненный:

– Завтра готовимся к смотру, выздоравливай…

По дороге домой Борзяков свернул на улицу Страда Марашешты и посетил магазин pret-a-porter. Здесь он примерил и выбрал лёгкий шевиотовый костюм. Купил к нему галстук и модную шляпу с широким полем.

Сейчас воля Борзякова пружиной сжала всё его существо, делала движения полуосознанными и методичными. В своей квартире он отпустил денщика, съел давно принесённый, остывший обед. Аккуратно уложил гражданское платье в маленький чемодан. Достал из кармана кителя серебряный портсигар.

Борзяков долго рассматривал всадников на крышке фамильного портсигара. Закурил папиросу и в половине шестого вышел из дома.

Без десяти минут шесть у пристани, откуда пароход возил граждан на советский берег Дуная, появился офицер в униформе танковых войск, с чемоданчиком в руке. У толпившихся штатских проверяли документы. Офицер небрежно ответил на приветствие солдата и шагнул за ограждение.

Твёрдой походкой офицер проследовал в уборную, а ровно через пять минут из уборной вышел элегантный молодой человек в костюме. Молодой человек поправил смятую шляпу, закурил, исподлобья оценивая обстановку, и смешался с толпой.

Подданные Румынского королевства, показав представителю сигуранцы отметки о месте рождения, нервозно ожидали посадки. С подбритыми усиками еврейчик семенил вокруг пышной матроны и сыпал скороговоркой. Заплакал ребёнок. Пароход покачивался у причала. Спустили трап. Началась посадка пассажиров с вещами.

Солнце серебрило последними лучами зелёные волны. Пароход по течению наискось резал Дунай. Молодой человек опёрся о поручень на палубе, близоруко всматривался в советский берег. Уголки его губ гнулись в улыбке, ветер трепал волосы и распахнутый ворот сорочки. Молодой человек размахнулся и забросил маленький чемодан в убегавшую волну.

***

В двадцатых числах июня сорок первого года паровоз, подолгу простаивая на полустанках, тянул за Урал состав с врагами народа. Через дырку, выдолбленную в стенке вагона, Борзяков жадно глотал свежий воздух. По встречному пути с рёвом и визгом замельтешило. На фронт нёсся военный эшелон. «С корабля на бал… бал…» – стучало в висках.