Читать книгу Чеченские рассказы. Большая сборка. Война и мир - Александр Карасёв - Страница 3

Я тогда служил в полку ВВ. Только устроился в часть и ездил с каким-то поручением в штаб округа. Запомнился мне человек в поезде. Не знаю почему. Бывает, сотни таких попутчиков мимо тебя пройдут, и ни лица не запомнишь, ни говорили о чём. Но что-то мне в его истории запало, и долго потом я над ней размышлял.

Ему было лет тридцать пять. По виду и по разговору с высшим образованием – не рабочий просто. С плешью, скорее светловолосый, и такой, общительный, с улыбкой, то ли добродушной, то ли хитроватой. Потом я стал примечать людей этого типа – интересно, что похожие внешне люди и ведут себя похоже.

Ехали мы в одном плацкарте, вагон был полупустой. Он завёл разговор. Я больше молчал и думал о своём, но постепенно меня заинтересовала история попутчика, и я передаю её так, как она мне запомнилась, в тех же, по возможности, выражениях.

Колёса приятно стучали, я заметил: когда ты в армии, нравится, как стучат колёса поезда, они убаюкивают душу. Потрясывало. За окном было черно, в вагоне мерцал слабый свет. Я был взбудоражен первой неделей в части, и спать не хотелось. Незаметно для себя я стал слушать.

***

– …Этот пацан был нового типа. Он нигде не работал… Нет, чем-то там таким он занимался и жил нормально. Но на работу никуда не ходил… Он хорошо знал интернет и в этой мутной воде мог вылавливать кое-какой куш. Ещё он спекулировал деталями на компьютер. Но поражало в нём не это…

Он был высокий такой, худой, носил всё время потёртый кожаный пиджак и косичку, знаешь?.. Не курил табак, но покуривал травку – у меня нюх намётан на это дело… Не пил водку, но пил пиво… В общем, был маргиналом.

Да что здесь такого?.. Подумаешь, не работает – на шее же ни у кого не сидит, квартиру снимает, сам питается и одевается. Но…

Он не смотрел телевизор (здесь попутчик сделал многозначительную паузу и удивлённо уставился на меня) … То есть вообще не смотрел… У него и не было телевизора… Мне это было хорошо известно, я тогда жил на одной с ним лестничной клетке и один раз заходил в его квартиру.

Был я его всего лет на пять-шесть старше, но при нём чувствовал себя человеком совсем дремучим, с устаревшими взглядами, – как случайно не успевший вымереть мамонт. Раздражал он меня первое время страшно… Вот как, например, можно не знать, что у тебя такого вот числа зарплата, а такого – аванс?

Да пусть хоть всё сверзнется! хоть дефолт! хоть землетрясение… но ты знаешь, что не оставят тебя без копейки!.. А стаж опять же? а пенсия потом?.. Да что тут говорить…

Помню, перекинулись мы тогда с ним парой слов, я у него табуретки для гостей брал.

– Как жизнь? – говорю, для затравки вроде как.

– Нормально, а твоя?

– Да какая жизнь, – говорю, – работа одна.

– А ты брось такую работу и живи.

Нет! Понимаешь? – брось и живи…

Поражало меня его отношение к людям и к жизни вообще… Парень этот никогда ни с кем не заговаривал. Если кто обращался к нему, отвечал так… рассеянно – как будто издалека… Не видел я, чтобы у него были друзья… Иногда он водил подвыпивших девиц… Тогда мне за стеной было слышно, как и он смеётся… Только через стену я слышал его смех – неприятный такой, отрывистый…

И ни разу одна и та же тёлка не явилась к нему второй раз. Это не проститутки были. Слишком они у двери смущались. И от этого гоготали и матерились. Проститутки всегда культурно себя ведут – как аристократки, знаешь?.. Не так чтобы часто, но регулярно он с ними отвисал.

Я тогда ещё с первой женой не развёлся… Женился я рано, сразу после армии, и она у меня к тому времени сильно расползлась и заплыла жиром. И, понятное дело, у меня от этих смехов и охов за стеной слюнки текли.

Интересно было, конечно, с таким человеком странным пообщаться. Я раз его даже пивом пытался угостить, но он отнекнулся. «Некогда», – говорит. А сам в тот же вечер и пил пиво, только с девчонкой… И девок водил, главное, симпатичных – из тех, что я видел.

Да у нас в городе, конечно, это не трудно – студенток море из колледжа. Какую хочешь выбирай. Даже в советское время. Что уж сейчас говорить…

Что я самое главное хотел рассказать…

Уже незадолго до того, как он с квартиры съехал, умер у него отец. А родители его, уже пожилые, недалеко жили, через улицу. И мать его пришла, надрывно убивалась, всем нам, соседям, раздавала всякого – что обычно. А меня попросила гроб нести… Я не мог отказаться, хоть я и не люблю этих покойников… ещё с армии, когда у нас один солдат повесился, а я был дневальным, и мне его пришлось снимать. И вообще я похорон не любил никогда. И я бы отказался, если бы заранее причину придумал. Но эта женщина меня своим надрывом и слезами врасплох застала.

Ну, ничего, конечно, со мной страшного не случилось там. На покойника просто старался особенно не смотреть. И вот парень вот этот, что меня больше всего тогда поразило, у гроба, и даже у самой могилы, совершенно спокойно себя вёл… Нет, то, что он не плакал, это нормально – это по-мужски. Но видно, когда человек сдерживается изо всех сил, сам переживает, а этот такое лицо имел… как всегда. И вообще держался так, как будто пришёл на скучное собрание по поводу побелки бордюров возле дома, представь…

Нет, так он и мать под руку вёл, и выпил со всеми. И когда уже разговор посторонний пошёл, и среди не близко знавших соседей уже смех стал появляться, после выпитого, он встал и ушёл в свою квартиру.

Я потом думал, может, не родной он сын… Или отчим, или приёмный… Но теперь понимаю: просто он такой человек был – безразличный ко всему. Даже к смерти своих собственных родителей. Такого вот нового типа человек. А сейчас таких много стало…

***

Я тоже был лет на шесть моложе своего попутчика.

После Чечни я купил квартиру и зажил почти так же, как жил парень, названный маргиналом. Я стал спокойно относиться к смерти, даже близких людей, и когда старался изобразить на лице гримасу утраты, сам себя за это ненавидел.