Читать книгу Ксенос и фобос - Александр Карнишин - Страница 6

Шпионом обычно называют того, кто добывает информацию о противнике либо различными тайными способами (подсматривание, подслушивание, в том числе с использованием специальных технических средств), либо путём внедрения на стороне противника, то есть представления себя как его сторонника, либо сочетанием обоих этих путей.

В русском языке слово «шпион» имеет негативную коннотацию, связывающую его с неэтичным поведением (подслушивание, подсматривание, вхождение в доверие и злоупотребление им, коварство, обман). Глагол «шпионить», помимо базового значения – «заниматься разведывательной работой», имеет ещё одно: «наблюдать, подсматривать с плохими намерениями».

Материал из Википедии – свободной сетевой энциклопедии

Виктор с самого приезда в этот город чувствовал какую-то странную неуверенность. Буквально с того момента, как он спустился по ступенькам плацкартного вагона, идущего дальше, в нефтяные и газовые места. С момента, когда под толстой подошвой зимних «гриндерсов» хрустнула щебенка, проглядывающая сквозь раздолбанный асфальт на перроне, он чувствовал неудобство и неуверенность. А это был верный знак, что все идет не так, как должно было идти, как надо. Или, что могло быть еще хуже, что его просто ведут.

Он проверялся. Все-таки этому учили их неплохо. Но ни разу не сумел определить слежку. И отсюда вытекало два возможных варианта: во-первых, он мог просто устать и от этого чувствовать какую-то неуверенность и беспокойство, а вот, во-вторых, что хуже всего, он мог быть под полным контролем, когда в слежке участвуют десятки и сотни людей, машин, технических средств. Такую слежку можно определить только со стороны, да и то, имея тоже технические средства и десятки помощников. А он, сам объект слежки, никогда не сумеет показать пальцем на следящего – просто не выделит его из толпы.

Виктор еще раз глянул сквозь стеклянную витрину кафе на Октябрьскую площадь, по которой сплошным потоком сквозь мокрую метель («Вот же погода здесь! То мороз, а то вдруг метель – а снег мокрый!» – подумал он) двигались автомобили, посмотрел направо, откуда пришел сам, потом налево, вверх на Компрос («Придумали же, как в столице почти – Твербуль и прочее, но только там так называли в старые хипповские времена, а тут – все говорят Компрос»), слез с высокого стула и побрел на выход.

Со стороны он выглядел, наверное, обыкновенным студентом стоящего через площадь политехнического института. Среднего роста, даже невысокий на фоне сегодняшней молодежи, худощавый. Куртка с капюшоном, перчатки с обрезанными пальцами, теплые черные зимние джинсы с подкладкой, высокие шнурованные ботинки, за плечами плоский рюкзачок – вот только под капюшоном не было видно седины, выдающей его совсем не студенческий возраст. Ну, так, в аналитическом отделе министерства молодых лейтенантов не было. Все были в званиях, все были с опытом, да еще с каким!

В этот город, в Молотов, в очередную командировку, его послали не совсем обычным образом. Комиссия из работников службы собственной безопасности вылетела самолетом за два дня до него. А его, майора Кудряшова Виктора Степановича, старшего специалиста аналитического отдела, пригласили в эту службу телефонным звонком.

Виктор шел вверх по Компросу, автоматически отмечая встречные лица, иногда отворачиваясь от снега, слепящего глаза, и проверяя тех, кто шел сзади, и все раздумывал над событиями, которые не нравились ему с самого начала, а теперь не нравились все больше и больше.

Сам вызов в СБ для любого работника их системы был звоночком: мол, что-то у тебя не так. Однако его из приемной вежливо провели сразу к начальнику, который встретил на середине кабинета, пожал руку, предложил устраиваться за столом, и сам сел напротив. За боковым столом, для совещаний.

– Виктор Степанович, – с ходу начал всегда угрюмый лысый полковник, совсем недавно сменивший ушедшего на пенсию генерала. – Мы очень нуждаемся в вашей голове.

– Ха, – нервно передернул Виктор плечами, – рэзать будэте, да?

– Ха-ха, – так же угрюмо произнес полковник. – Могу еще раз – ха-ха, ха-ха. Нормально так, хватает?

– А вы думаете, когда вызывают к вам – это нормально?

– Ну, если вам нечего бояться – считаю, вполне нормально.

– Ой, да бросьте вы – нечего бояться! Ваша служба, как инквизиция, святее римского папы и выше любого закона. Если надо – у любого грехи найдете.

– Брейк, – поднял ладони перед собой полковник. Он подошел к своему столу, наклонился к микрофону переговорного устройства, и, нажав кнопку, скомандовал:

– Кофе, лимон, коньяк, шоколад. У нас гость.

Полковник, чуть прихрамывающий – говорили, что ранение в ногу он получил на совсем другой работе и по другому ведомству тогда проходил, не успел еще вернуться к боковому столу, как уже открылись высокие светлого дерева двери и плечистый парень в сером костюме вкатил блестящий лакированным деревом («Вот ведь, не нержавейка простая у них,» – подумал еще Виктор, почему-то отметивший это) сервировочный столик, накрытый белой салфеткой с кружевной каймой.

– Спасибо, Алексей. Кстати, познакомьтесь. Алексей – Виктор, – повел рукой полковник.

Они пожали руки, внимательно рассматривая друг друга: если в таком месте предложено познакомиться – это неспроста.

– А теперь, Лёш, организуй нам один час свободы.

– Но, товарищ полковник…

– Час, Лёш, всего один час. Я очень прошу. Возьми все на себя.

Алексей бесшумно притворил за собой дверь, а полковник, откинув салфетку, предложил:

– Ну, Виктор Степанович, по рюмочке, за знакомство?

– В рабочее-то время? – хмыкнул Виктор.

– Вот именно. В рабочее время, в службе собственной безопасности, с ее начальником – коньячок. С лимоном.

– А у вас тут, выходит, можно?

– У нас – можно, – и присел напротив. – Понимаете, у нас с вами всего час. Я, понимаете, на самом деле очень занятой человек. Очень, да. А просто рассказать вам и показать то, что мы знаем, требует гораздо большего времени. Но самое главное: наши оперативники уже на месте, а вот аналитика у нас там надежного нет. Нам действительно нужна ваша голова. И, понимаете, не здесь она нужна, не в Москве, а именно там, чтобы анализ был оперативным, и чтобы опирался анализ не только на данные проверки, и чтобы на этот анализ могли опираться уже дальнейшие действия оперативников.

– Я работаю в другом отделе и специфика наша, знаете ли…

– А вот вам распоряжение о прикомандировании, вот оно у меня, – достал полковник из кожаной папки, лежащей на столе, листок с печатью и знакомой подписью.

– Ну, и зачем тогда были эти игры? Коньяк этот, вызов к вам, предложения, просьбы. Есть команда – я выполню.

– Понимаете, Виктор Степанович, команда – командой, а вот объяснить вам, что происходит, никто не сможет. И я, похоже, не смогу. Да, да… И еще одно. Мы хотим, чтобы вы там работали под прикрытием.

– Как в кино, прямо… «Агент под прикрытием»… Я же не оперативник, не боец, аналитик я!

Смех смехом, а вот уже третий день Виктор жил в квартире, ключ от которой ему передал Алексей возле камеры хранения на Ярославском вокзале при прощании. И паспорт у него стал другим, с другой пропиской. Листок с новой биографией он прочитал несколько раз и сжег в туалете вагона, в котором сутки ехал до места назначения.

Теперь утром он выходил из дома, раскланиваясь с сидящими во дворе бабушками, и гулял по городу, слушая уже привычный местный быстрый говорок с ударением, повышением тона, на последних словах в фразе. Покупал газеты, осваивал местный транспорт. В первый же день он прокатился на трамвае, а потом на автобусе до самого верха карты, которую купил на площади у вокзала, до северной оконечности города, до пляжей и лодочных станций. А потом в обратную сторону доехал до местного аэропорта, рассматривая дома по сторонам, вслушиваясь в разговоры.

Обедал он, как правило, в самых дешевых кафешках, где собирались местные таксисты, знающие все, что происходит в городе. На ужин брал какую-нибудь шаурму (вот еще интересно: в этом городе продавали шаурму и шаверму, четко разделяя два разных, как тут считалось, продукта), бутылку местного горького пива, и шел к себе в квартиру, окнами на серое здание местного управления КГБ.

«Это специально», – объяснил ему полковник, – «Там, в том квартале, наши зато не лазят. Не их это место».

Закрыв дверь, Виктор включал ноутбук, подключал спецмодем, полученный в Москве, вводил нужные комбинации букв и цифр, выученные наизусть, а в конце прикладывал к панельке большой палец. В закрытом почтовом ящике обнаруживалась очередная порция информации от оперативников, которую он копировал на диск, а потом медленно читал, подчеркивая и выделяя цветом отдельные слова.

Потом был душ. Горячий упругий душ. В душе он не пел. В душе он тоже думал. Черный кофе. Сигарета. Он никак не мог отказаться от курения. Казалось, что с сигаретой приходило какое-то вдохновение. А потом Виктор Степанович Кудряшов, сорокалетний седой майор милиции, аналитик и агент под прикрытием, писал рассказ. Или сказку. Рассказ в этот раз почти всегда получался фантастический. Не очень длинный – две-три странички текста, почти без диалогов. Он никогда не проверял и не правил текст, а тут же отправлял его по электронной почте в Москву, а потом стирал у себя и рассказ и те данные, которые присылали ему для анализа оперативники.

Рассказы чаще выходили жуткими и трудночитаемыми. К литературе они отношения не имели. Там фигурировали оборотни в милицейских погонах, врачи, похищающие людей на органы, маньяки и серийные убийцы, инопланетяне, сумасшедшие ученые, беспринципные политики, там происходили проколы времени, появлялись старые боги, запертые под уральскими горами… Бред и графомания – так бы оценили это творчество редакторы в любом издательстве. Но он и не собирался отдавать эти рассказы в печать.

Сегодня все было, как всегда. Только поужинал он в этот раз кафе, среди студентов, регулярно отмечающих тут свои успехи. Чем дальше, тем меньше ему хотелось оставаться одному. Хотелось находиться в толпе, с людьми. Информация, которая приходила от оперативников, была непонятной, и от того чуть пугающей. Потому, наверное, и рассказы получались жутковатыми.

Виктор щелкнул по кнопке, отправляя очередное «творение» в эфир, и прислушался. Кто-то, вроде, скребся под дверью. Дверь в квартире была хорошая, бронированная, дорогая. В этом городе таких почти не ставили. Но и квартал тут был не из бедных. Так что сама квартира не слишком выделялась на общем фоне.

Нет, точно кто-то царапается! Он бесшумно встал и сначала подошел к окну. Четвертый этаж – но мало ли что. Под окном, двумя колесами на тротуаре, стоял чей-то джип, и два огонька от сигарет показывали, что он там не просто так стоит.

Так же бесшумно – молодцы ремонтники: полы, как каменные! – он подошел к двери и остановился около нее, вслушиваясь. В замке определенно кто-то ковырялся. Правда, кроме замка, был закрыт внутренний засов, и чтобы выломать такую дверь, надо было применить специальные устройства, вроде гидравлических ножниц, пил по металлу и специальных домкратов. Можно было еще взорвать дверь, но это уже крайний случай – они все же не в Америке!

Виктор вернулся на кухню, два раза щелкнул мышью, отправляя специально оговоренный сигнал и запуская форматирование диска, и стал одеваться снова «по-уличному». Раздался звонок. Виктор затянул шнурки. Второй звонок. Уверенный, долгий.

«Ну, вот и началось», – подумал он.

– Кто там?

– Это ваш участковый, откройте.

В глазке было темно. Знакомое дело.

– Осветите лицо, пожалуйста. Я боюсь.

– У меня нет фонарика.

– Как же я тогда вам открою, если не уверен, что вы – это вы? Хоть зажигалкой щелкните.

– Я не курю.

– Ну, тогда я не открою. Мне страшно, знаете ли.

После короткой паузы из-за двери раздался уже совсем другой голос:

– Виктор Степанович, откройте! Это отдел собственной безопасности главного управления города. Откройте, так будет лучше.

– А откуда я могу знать, что вы не обманываете?

– А вы посмотрите в окно еще раз.

Виктор отошел к окну, отодвинул штору. Под окном вместо джипа уже стоял канареечной расцветки милицейский уазик с включенным в салоне светом, и какой-то чин ласково помахивал ему ладонью – свои, мол.

Экран ноутбука светился белыми буквами на черном фоне. Виктор извлек флешку-модем, наступил на нее ботинком, потоптался, стараясь раздавить если не в пыль, то хотя бы на кусочки. Правда, не было на ней ничего особенного, кроме нескольких программ для уничтожения данных на жестких дисках. Но все равно – порядок есть порядок.

Огляделся еще раз вокруг: ничего не забыл? Вроде, все.

Эх, придется открывать. Но как же они быстро! Всего-то три дня… Профессионалы…

Он вернулся к двери, щелкнул замком, отодвинул засов. Дверь тут же вырвалась из рук, распахнутая наружу, а в квартиру, оттеснив его в сторону, пробежали фигуры в темном с оружием в руках. Один остановился перед Виктором, держа его на прицеле.

– Чисто! – раздался голос из кухни.

– Чисто! – эхом отозвалось из комнаты.

– Здравствуйте, Виктор Степанович, – произнес вошедший следом пожилой человек в штатском. – Что же вы такое натворили, а? У меня вот с собой ордер на обыск. Оружие, наркотики, информацию ненужную – сами сдадите? Или как?

– Да, уж пусть будет – или как. Что я, не понимаю? – криво усмехнулся Виктор.

– Ну, хорошо. Тогда пройдите в комнату и не мешайте обыску. Понятые, прошу…

Обыск был быстрым. На столе в комнате перед понятыми, стреляющими с интересом глазами по сторонам стариками-соседями, были выложены найденные прозрачные пакеты с белым порошком, два пистолета, коробка с патронами, какие-то папки с надписями «Совершенно секретно». Происходила опись изъятого. Какой-то штатский внимательно изучал ноутбук и сотовый телефон.

Виктор смотрел на все это спокойно. Он знал, как все делается.

– Ну, что, Виктор Степанович, поговорим здесь, или поедем сразу в управление? – отпустив расписавшихся в протоколе понятых, спросил командовавший всеми пожилой.

– Вы даже не представились, товарищ подполковник…, – хмыкнул Виктор.

– А зачем? Вы же меня знаете, правда? Вы же всех нас знаете, нет?

– Не всех. Вас и ваших заместителей – знаю. А вот того специалиста – нет.

– Это наш эксперт, вы с ним еще познакомитесь. Ну, так как?

– Поехали, поехали.

– Торопитесь? Думаете, в управление уже позвонили из Москвы? Ну, так наша структура, напоминаю, подчиняется не Москве, а начальнику управления. Пока он завтра получит информацию, пока примет решение… У нас вся ночь впереди. Или все-таки посидим у вас, покурим, кофейку попьем? А?

Виктор с тоской смотрел на подполковника. Ну, не может быть такого, чтобы за всем происходящим в городе стояла именно милиция, не может! Но тогда почему они так себя ведут? Что вообще они хотят? Ночь в СБ… Да, это не праздник. И все же, лучше действовать официально, не поддаваясь на уловки.

– Нет, уж, товарищ подполковник. Будем действовать по закону и по инструкции.

– Ну, по инструкции, значит, по инструкции.

– Руки назад, пожалуйста, – вежливо обратился подошедший к Виктору «эксперт» и ловко защелкнул наручники. – Прошу в машину.

Виктор в последний раз окинул взглядом комнату, увидел какое-то световое пятно на шторе, успел удивиться – ночью, такой яркий свет! Но тут шагнувший вперед эксперт подтолкнул его в коридор. Вдруг раздался звон стекла, его толкнули еще сильнее, потащили за воротник, прикрывая со спины своими телами, по темной лестнице вниз, в машину – ничком на пол под ноги сидящих на заднем сидении. Машина рванула с места, увозя в управление внутренних дел предположительного торговца наркотиками, вооруженного до зубов и оказавшего сопротивление при задержании.

***

– Что там твои наколбасили? На военное, блин, производство – спецназ… Стрельба опять же… Наши там чуть не разворотили полпроходной.

– Да это Кириенко, мать его так, совсем с ума сошел из-за своей дочки… Вот и пробил операцию для себя… Кстати, через ваших пробил.

– И что ты теперь в Москву доложишь официально? А?

– В Москву-то? В Москву – ничего… Добавим этих к пропавшим без вести.

– Ну, ни фига себе масштабы… Пятнадцать человек спецназа одним моментом в расход? Так вот все просто у тебя? Или, что, у вас так много…

– Много. Очень много. Даже и не спрашивай, сколько.

– Так, эти слухи, что у вас по городу…

– Слухи – чепуха. Все гораздо страшнее, если знаешь цифры.

За огромными зеркальными окнами сквозь снежную муть проглядывал серый неуютный город. Зимой в нем было холодно и промозгло. Ветер нес вдоль реки с севера на юг холодный сырой воздух. Гулять в такую погоду совершенно не хотелось, но гуляющие все равно откуда-то появлялись. А потом вдруг некоторые из них исчезали. И через день-два в милицию несли заявления, которые с середины января, когда пошел настоящий вал исчезновений, стали скапливаться в аналитическом отделе управления, которым еще недавно руководил покойный Кириенко.

Слишком много стало этих заявлений.

Почти сразу после разговора по мобильнику загудел телефон спецсвязи:

– Ну, как там у вас? – басовито, как положено начальству.

– Зима, Петр Иванович…

– Ты мне целочку из себя не строй. Зима… Опять статистику правили? Сколько уже?

– Много. Очень много.

– Порядок цифр назвать можешь?

– Больше тысячи.

– Ух, ё-о-о… Всего за месяц… Мысли какие?

– Работаем, думаем. Аналитики не спят, сводят информацию. Оперативники проверяют версии…

– Помощь нужна?

– Держите прессу. Одна большая просьба к вам: держите вашу прессу. Своих-то, местных, мы придержим. Я очень боюсь настоящей паники.

– Паники он боится…, – проворчал недовольно голос в трубке. – Фобия у него такая… Ладно, поможем, чем можем. Но долго так продолжаться не будет, имей в виду. Я жду правдивые цифры по защищенному каналу. Понял? До связи.

– До связи.

Телефон отключился. Начальник городского управления внутренних дел, весь разговор простоявший, опять присел к большому полированному столу, раскрыл папку с выборкой, сделанной аналитическим отделом.

Все случаи исчезновений разобраны по темам на отдельных плотных листах-карточках. Все зарегистрированные случаи.

Вот на этой карточке подборка заявлений по поводу просто не пришедших, не вернувшихся домой с работы или с учебы. Утром позавтракали вместе, попрощались, а вечером – нет их. Раньше тоже такое случалось. Маньяков, бывало, ловили даже в январе, по горячим следам. Засады в парках и подъездах устраивали, у детских садов патрулировали…

Но это сколько же маньяков надо, чтобы больше тысячи человек «заманьячить»? Всей областной милиции не хватит ловить и стеречь.

На этом листе, отдельно, так сказать, «квартирники-домушники». Вечером поужинали, разошлись по кроватям, по комнатам. А просыпаются утром – сына нет. Или дочери. Или мужа, жены, матери, сестры… И постель не разобрана. Или даже разобрана она, а – толку? Выходит, в свою комнату вошел, а дальше… А что дальше? Дальше непонятно.

Что там аналитики пишут? А так и пишут: рационального объяснения нет. Честно пишут. Ну, нет у них рационального. Одна фантастика на уме.

И наверняка были случаи, о которых так никто никуда и не сообщил. Есть же просто одиночки, холостые-неженатые. Есть те, кого не ждут никто и нигде… Есть алкоголики, наконец, «синяки», вышедшие за бутылкой и не вернувшиеся. Кто-то из них найдется, как бывало раньше, по весне. Так бывает. Но не столько же!

Местная пресса пока молчит. Но слухи ширятся. Уже в магазинах болтают в очередях о пропажах людей, о милиции и новых репрессиях с ночными арестами, об инопланетянах еще. Да еще и телевидение подгадило. Кто же знал, что так в тему всё пойдет? Теперь, вон, сотни добровольных сыщиков разыскивают по городу врачей-убийц. В некоторых поликлиниках, от греха подальше, персонал просто в отпуска, да в отгулы поразбежался. А на Гайве старое здание поликлиники охрана проспала, не уберегла. Сожгли его ночью. Хорошо, без жертв обошлось. Там-то – без жертв, а Кириенко и сам погиб и других подставил. Врачи здесь не причем, конечно… Но все равно пришлось давать рекомендации негласные, какие-то кабинеты закрывать совсем, где-то посты милиции усилить в регистратурах, а людей лишних нет…

И ведь скоро опять грипп. Он, как всегда, под конец зимы второй раз приходит. И кто будет лечить этих идиотов?

Так, а это еще что такое? Что еще за информация? На нажатие кнопки в кабинете, бесшумно открыв дверь, возник референт с блокнотом в руках.

– Это вот что? – ткнул пальцем, повозив конверт по столу.

– Товарищ генерал, эту информацию аналитический отдел не счел возможным сокращать. Просили просмотреть целиком.

– Это из больнички, что ли?

– Так точно.

– Вот мне еще с психопатами не хватало разбираться…, – недовольно проворчал генерал в штатском. – Ну, включай, показывай.

Референт, мягко ступая по матово блестящему паркету, взял диск, вложил его в раскрывшуюся щель проигрывателя, нажал на кнопку и неслышно скрылся за дверью.

Экран осветился. Запись была черно-белой. Кстати, почему черно-белая? У них техники там не хватает, что ли?

– Не могли бы вы еще раз рассказать, что и как с вами произошло?

– Я уже рассказывал…

– Понимаете, это вы рассказывали в милиции, а они, как вам известно, не специалисты. Я прошу еще раз повторить. Сразу предупреждаю, ведется видеозапись. Камера – вот там.

Человек, которого на экране было видно только со спины, взмахнул карандашом, зажатым как сигарета между двумя пальцами правой руки, показывая, откуда ведется съемка. Сидящий напротив него, поднял голову.

– Итак, было утро…

– Нет, все началось вечером.

– Но вы же пришли в милицию утром?

– А кто мог бы пройти там ночью? Вы смеетесь, что ли?

– Хорошо, хорошо… Итак, вечером… Ну?

– Ну, да. Вечером. Я как раз заступил на пост…

– Извините, перебью для записи: на какой пост?

– Я не могу подробно… Да еще для записи.

– Но вы хотя бы намекните. Что это за объект, на котором вы служили?

– На «Звезде».

– А что такое «Звезда»?

– Все в городе знают, что такое «Звезда». А кто не знает, значит, и не положено знать. Спрашивайте лучше обо мне.

– Хорошо, хорошо. О вас. Вы заступили, значит, на пост. В какое время?

– В шестнадцать ноль-ноль. Как обычно, когда вечерняя смена.

– Вы были вооружены?

– А вы думаете, как? На пост – без оружия, что ли?

– Вас осматривал врач перед заступлением на пост?

– Это еще зачем? – непритворное удивление на лице.

– Ну… Водителей в автоколоннах ведь освидетельствуют… А тут оружие – это пострашнее машины…

– Чего страшного? Мы же по улицам с оружием не бегаем.

– Но вот вы-то как раз по улицам…

– Я сам принес пистолет в милицию и сам сдал его на хранение! Сразу же!

– …Ну, хорошо… Итак, вы заступили на свой пост. И что?

– И ничего. Дежурили себе и дежурили. Люди с объекта ушли. Ночная смена пришла, научники в лаборатории заперлись.

– Это о каком времени мы говорим уже?

– Ну, часов в десять.

– То есть, темно было на улице?

– У нас зимой темно уже с шести…

– Угу. Темно. А вы – на свету?

– Да я, как в стакане, в своей будке. Вокруг стекло, внутри лампа дневная. Сижу, «светлячком» работаю, – усмехнулся хмуро отвечающий и опять бросил взгляд в сторону камеры.

– А дальше, дальше?

– А дальше все я уже рассказывал. Мы по телефону связаны все вместе, и можно, если что случится, смену вызвать, или там подмениться, чтобы перекусить, потому что на посту есть нельзя же…

– Так, так. И?

– Ну, и вот. Я стал звонить, чтобы меня сменили с поста, у меня там в пакете ужин был, жена приготовила.

– А что на ужин-то?

– Ну, там картошка вареная, пара котлеток, термос с чаем, еще чего-то…

– И вот вы звоните, значит… А – кому?

– Ну, так… Начальнику смены. Беляковичу. Он у нас в тот день был.

– И что происходит?

– А ничего не происходит… Никто не отвечает. А этого просто быть не может! Там же начальник с заместителем, там смена дежурная… Человек восемь там должно быть постоянно!

– И что же, шума никакого не было?

– Да, не было шума, не было!

– Что вы стали делать, когда не смогли дозвониться до начальника смены?

– Ну… Это нарушение, конечно…

– Вы понимаете, что о нарушениях уже разговор не идет?

– Ну, мы мобильники-то не сдаем, а с ними ходим, чтобы связь поддерживать. Ну, и вообще…

– То есть, у вас с собой был мобильный телефон. Так?

– Ну, так…

– И что вы сделали?

– Я Сашке позвонил, другу своему. Он на другом углу дежурил.

– Александр – как его по фамилии?

– Корнеев его фамилия. Была.

– Почему – была?

– По кочану…

Человек замер, угрюмо уставившись на свои руки.

– Еще раз давайте повторим: вы позвонили Александру Корнееву. Так?

– Ну.

– Что он вам ответил?

– Сказал, что от него света не видно в центральном корпусе. Темно.

– Что вы сделали тогда?

– Стал пытаться прозвонить кому-нибудь в центральный корпус, на посты.

– Никто не ответил?

– Никто.

– А потом?

– А потом я позвонил Сашке. Он хотел выйти и дойти до дверей, глянуть внутрь – ему там близко было.

– И что?

– Что, что… «Абонент вне зоны доступа»…

– То есть, его аппарат не отвечал?

– Я же говорю – вне зоны доступа.

– А до этого он отвечал…

– Вот именно. А потом никто не отвечал.

– И вы думаете…

– Ничего я не думаю! Чего тут думать? Научники какую-то хрень намудрили опять, а ребята пропали…

– А вы, значит…

– Я дальше всех был, на самом углу. А как рассвело – за помощью. И с тех пор вот у вас. Все спрашивают, спрашивают, спрашивают… А посмотреть самим? Съездить и посмотреть?

– Да, понимаете ли, мы бы с удовольствием посмотрели. Только, понимаете, одна проблема у нас: никакого секретного объекта «Звезда» в нашем городе нет.

– А в каком я городе?

Запись закончилась. На экране пошла белая муть.

По звонку опять появился референт:

– Слушаю, товарищ генерал?

– В какое отделение милиции он сдавался?

– Ни в какое.

– Не понял… Он же из милиции попал в психушку?

– Говорят, что привезли на машине оттуда, из милиции. Но в журнале не зафиксировано номера отделения, нет фамилий сопровождавших. И у нас нет данных о сданном на хранение оружии. Оперативники пытаются разобраться, опрашивают персонал.

– Это все, – ткнул пальцем в экран начальник управления, – когда было?

– Съемка трехдневной давности, товарищ генерал.

– Угу… Три дня, значит – и ничего?

– Ничего.

– Мистика какая-то. И что аналитики? Опять говорят, что, как там у них…, – он заглянул в бумаги. – Рационального объяснения нет?

– Просят вас через Москву на всякий случай…

– Что – через Москву? Что – через Москву? – встал из-за стола генерал в штатском. – Они понимают, что Москве дай только повод, зацепку любую… И что я их спрошу? Мол, у нас в психушке больной, утверждающий, что сдал пистолет в нашу милицию? А мы найти не можем?

Он встал у окна, кинул через плечо:

– Идите.

– Есть!

– Стоп! Диск вернуть аналитикам. Пусть привлекают, кого сочтут нужным. Разбираться надо. Мало ли, может и правда эти, как он там сказал, «научники» намудрили.

– Есть!

Легкий щелчок замка подтвердил, что дверь закрыта.

Сцепив руки за спиной, покачиваясь, перекатываясь с каблука на носок и обратно, начальник управления смотрел на вьюжный город за стеклом. Его задачей, как он ее понимал, было сохранение порядка и спокойствия в городе. Поддержание общественной безопасности на должном уровне. А какой может быть уровень, если станет известным истинный масштаб происходящего? Ну, если станет известным в городе… Паника, толпы на вокзале, штурмующие поезда, пробки на выезде из города… Зимой, через лес. Нет, этого допускать никак нельзя.

А если узнает Москва? Не его непосредственный начальник, старый служака, все понимающий в их работе, а политики гребаные? Армия? КГБ? Хотя, эти, наверное, и так все знают. У них своя информация и своя статистика.

Он смотрел в темное стекло и убеждал себя:

«Я все делаю правильно. Мы всё делаем правильно. Нельзя допустить паники. И нельзя допустить, чтобы решение принимали в верхах. Необходимо просто закрыть город. Отсечь информацию. Не выпускать ее в центр. Нам здесь виднее».