Читать книгу Блудный сын - Александр Казакевич - Страница 19

В первый день было несказанно трудно вставать в шесть утра. Вася проснулся от движений в комнате. Его соседи уже одевались и пили кто чай, кто кофе. Он понимал, что времени у него мало. Надо умыться, а там наверняка очередь. И в туалет, конечно, тоже очередь. А автобус, который развозит на объекты, ждать не будет. Сам туда не доберешься. Надо всюду успеть.

И он успел, правда, с большим трудом. Чай не допил. Только полкружки проглотил наспех, когда его соседи уже выходили из комнаты. Схватил свой свитер. Поскольку он выходил последним – должен был закрыть комнату и отдать ключ на вахте. Расписывался в журнале и из-за этого чуть не остался без автобуса. Выскочил на улицу, когда тот уже начинал движение. Прямо на ходу переодевался в комбинезон. А вот перчатки забыл. Пришлось целый день махать лопатой голыми руками. И, конечно, домахался до мозолей. Но выхода не было.

А на следующий день руки покрылись волдырями. Работать стало невыносимо, но никому не пожалуешься. И как-то боль сама отступила. А через день и волдыри сошли. И больше таких проблем, как мозоли, у Васи не было.

Шаг за шагом, он влился в рабочую колею. Ни о чем не жалел. Вспоминал иногда свои загульные дни. Относился к себе, тогдашнему, как к не очень умному человеку. Праздников ему захотелось! А сейчас дождя нет – вот и праздник. Кто-то из соседей посылку получил из дома – тоже праздник. Да что там посылка. Горячий душ после работы – вот это настоящее счастье! И все-таки было странно, что тогда он столько денег распылил на разных людей. И никто из них не сохранился в его жизни. Не осталось никаких отношений. А здесь его окружали люди, которые и по-русски-то плохо говорили, но они делились с ним поровну всем, что у них было, улыбались ему, когда он затемпературил, – приносили лекарства, заваривали чай с травами, имбирем, лимоном и медом. В их комнате никто за все время не поругался, не напился, ничего ни у кого не пропало. Они и работали, и жили вместе. Васе было даже проще, чем остальным, потому что он был один, а его соседи умудрялись экономить деньги, чтобы хотя бы раз в неделю переправить небольшую сумму домой.

Узбек Тимур навестил его несколько раз. Рассказывал, что живет без новостей, а один день похож на другой. Работа так и не появилась. На улице жить становится сложнее, потому что все холоднее становится. Уже пару дней снег выпадал. Он даже подумывает тоже пойти в дорожные рабочие, но спина еще сильнее разболелась. Трудно ему.

Они пили чай с халвой, радовались встрече. Васе казалось, что они почти родные люди. Если бы не Тимур, он, возможно, мог бы пропасть. Благодаря этому щупленькому человеку у него появилась теплая одежда, еда и работа. А сам как бы он разобрался в этом сложном мире бездомных людей?

Работы Вася никакой не боялся. И не сторонился. С усмешкой вспоминал, как не любил ранние подъемы на ферме у отца. А теперь еще до шести утра глаза сами открываются. Был соблазн позвонить в родительский дом или приехать туда. Но Вася запретил себе даже думать об этом. На телефоне стер номера отца и брата, чтобы в минуты душевной слабости – а они, конечно, были – не позвонить им. Не мог он признаться, что прогулял огромные деньги и превратился в нищего, бездомного человека без прав и средств к жизни. Сам в такую ситуацию попал – сам и выкручивайся, приказал он себе. Было бы хуже, если бы он вернулся вот таким потерянным человеком, а ему дали от ворот поворот. Особенно брат. Это было самым серьезным препятствием возращению с повинной – услышать его слова «я же говорил!», увидеть его ухмылку.

Иногда Семен вспоминал Надю. Как она там живет в его квартире?

Может, жалеет, вдруг это было всего лишь мгновением, когда она испытала раздражение от ситуации, в которую они попали из-за него? А потом одумалась! Возможно, он сам все испортил, что не пошел тогда за ней, не вернулся в квартиру. Они могли бы вместе искать варианты новой жизни, а она, скорее всего, в душе оказалась совсем не такой циничной, как показалось ему в момент их последней размолвки на улице. «Ах, – отвечал он сам себе, – если бы жалела – позвонила бы!» Зарядку он к своему телефону купил на второй день работы. Номер оставил прежний. Вот только тариф взял самый дешевый. Его соседи-узбеки подсказали, как можно сэкономить на звонках. Впрочем, никаких звонков не было. Васе звонить было некому. Никто из прежней жизни его не беспокоил. Он не отключал телефон только потому, что в его душе жила надежда: вдруг о нем кто-то вспомнит! Поинтересуется, как он живет! И все изменится.

Но ничего не менялось.

Однажды их привезли на ремонт дороги неподалеку от дома, где у них с Надей была квартира. Надо было положить новый асфальт. Вася смотрел на элитный небоскреб отстраненно, холодными глазами, не испытывая никаких чувств. Он уже настолько оторвался от своей прежней жизни, что его душа даже не делала попыток тосковать об утраченном.

Он разбрасывал лопатой битум, когда в трех метрах от него затормозило такси, которое из-за них не могло подъехать прямо к подъезду. Из такси выскочила дама, которая обложила всех рабочих матом, таким же черным, как битум. Он не сразу сообразил, что это и есть его Надя. Она была не похожа на ту респектабельную даму, в которую Вася ее превратил. Никаких изысканных нарядов. Снова короткая оранжевая юбка, вульгарный начес, чулки в широкую клетку, кричащая помада, сигарета в руке. Он такой ее встретил в Париже. И она опять вернулась к самой себе. Значит, вот такой она и была настоящей. А все, что он в ней любил, Вася сочинил сам. Сам дурак.

Он повернулся к ней спиной. И пока Надя пробиралась по бордюру к дому, не замолкало ее сквернословие. Василий повернул голову и смотрел, как она удаляется. Когда до подъезда оставалось несколько шагов, Надя оступилась, сапог с высоченным голенищем подвернулся, непомерно длинный каблук оторвался и отлетел в сторону. Она проковыляла за ним, подняла и погрозила рабочим кулаком, выкрикивая оскорбительные эпитеты в адрес дорожных служб. И тут все, кто занимались укладкой асфальта, не выдержали и рассмеялись.

И Васе было тоже смешно. До слез.