Читать книгу Игры судьбы (сборник) - Александр Кеслер - Страница 3

Окружающий мир перестал существовать для него в привычном понимании. В один миг он сузился, до размеров квартиры, куда-то далеко-далеко уплыла действительность. Долги, обязательства, проблемы – все это осталось за стенами этого нового мира.

Ощущение было такое, словно чья-то властная рука, щелкнув выключателем, отключила какую-то часть мозга – и вся прошлая жизнь погрузилась в вязкую темноту, будто и не было ее вовсе. Возникшая внутренняя пустота тут же стала заполняться одним-единственным образом, вытесняющим собой все остальное – ее образом, и страстным, почти животным желанием – обладать ею.

Где-то глубоко внутри – не сознания (которое было парализовано), а, скорее, души, приглушенный до шепота голосок бормотал о чем-то, переубеждал, останавливал, уговаривал не делать того, что теперь было так близко и представлялось еще более соблазнительным, чем раньше, и казалось уже просто неизбежным.

Но он сумел подавить в себе этот последний проблеск здравого смысла (или та же властная рука сделала это за него?)

Слишком долгим и томительным был путь к этому мигу, чтобы теперь пренебречь им, отказаться от того, чего жаждал, боясь признаться в этом самому себе, что подавлял в себе…

Ему показалось, что это именно он принял решение и сделал свой выбор. Он не подозревал, что все его поступки – это лишь движения марионетки в жутком танце в умелых руках кукловода.

Бывает же такое – находится рядом с тобой человек, работаете вы вместе, видитесь каждый день, разговариваете о чем-то, иногда с автобусной остановки вместе домой идете, благо по пути, но при этом каждый из вас живет своей жизнью. И друг друга вы в нее не приглашаете. Знаете вы, допустим, что у нее мужа нет, что одна ребенка растит (печальное, но нередкое, к сожалению, явление). Чисто по-человечески вызывает это сочувствие, но не более того.

И вдруг однажды, внезапно, вас как будто озаряет, и вы начинаете испытывать симпатию к этой женщине. Да не простую симпатию, а чем дальше, тем больше. А потом вы так же внезапно понимаете, что уже жить без нее не можете, что каждую минуту видеть, слышать, боготворить ее хотите, стихи ей посвящать. А дальше еще хуже – ревность просыпается. И одна навязчивая мысль неотступно преследует вас, и без осуществления ее дальнейшая жизнь не имеет смысла. «Она должна быть моей и только моей, и ничьей больше», – думаете вы, засыпая и пробуждаясь.

Любовь, скажете вы. Ну, если и не скажете, то уж точно – подумаете. Вот и он решил, что его посетило это прекрасное чувство.

Утро не принесло с собой ни раскаяния, ни ощущения вины за совершенное. Напротив, где-то в глубине сознания возникло чувство собственной правоты, которое росло и крепло.

Вся прошлая жизнь казалась ошибкой, вспоминалось почему-то только плохое, вроде хорошего в ней и не было ничего, зато будущее представлялось в радужных тонах.

И было еще одно. Ему не хотелось никуда уходить от нее. Место это притягивало к себе и держало, как магнит.

Жизнь изменилась, казалось прекрасной и удивительной. И какая-то новая, неизвестная раньше ее сторона открывалась перед ним.

За окнами властвовала весна – пора надежд и ожиданий. Все было здорово – мечты сбывались, желания воплощались и становились явью, и казалось, что этой идиллии не будет конца.

Пришло лето – долгожданное и желанное. Жизнь продолжалась и продолжала преподносить сюрпризы. Тогда он не придавал им какого-то особого значения, принимая все как данность.

Вспоминая, уже потом, намного позже, он много думал об этом, складывая разрозненные звенья фактов в одну логическую цепь.

Ребенок был отправлен к бабушке, она переехала жить к нему, он получил повышение по службе.

В первый раз заставил его задуматься случай со свалившимися, как снег на голову, деньгами.

Мистикой здесь, в общем-то, и не пахло, все выло более чем реалистично. Загадочным 6ыл сам случай. Подобного не происходило ни до, ни после. Пришедший не был похож ни на Булгаковского Коровьева, ни тем более на Воланда. Обыкновенный, с незапоминающимся лицом и заурядной внешностью снабженец коммерческой фирмы, коих множество рыщет в поисках того, что поручило достать начальство. Интересен был не он сам, а предложение, с которым он явился. Речь шла, разумеется, не о приобретении бессмертной души, а о вещах более прозаических, а именно о давно списанных неликвидах, которые снабженец желал купить за наличный расчет.

Криминал здесь отсутствовал, так почему же было не воспользоваться столь любезным предложением? Собственно говоря, речь шла не Бог весть о каких деньгах, но ползарплаты за не совсем легальную сделку были не лишними. Да и делов-то было – распорядиться, чтобы людям позволили взять списанный металлолом. Обе стороны были обоюдно заинтересованы, и сделка состоялась.

Чувство это появилось неожиданно, и не уходило, а, напротив, росло в нем с каждым днем. Это была какая-то смутная тревога, затаившаяся где-то глубоко внутри. Он ловил себя на том, что стал поступать наперекор своему внутреннему «я», и это двойственное состояние его настораживало и пугало. Иногда ему казалось, что все, происходящее с ним, – это только сон, и стоит сделать усилие и прогнать его, как все закончится. Но, к сожалению, пробуждение не приходило. Тревога жила в нем и нарастала. Он чувствовал – происходит что-то не то, но никак не мог понять, что именно и когда это началось. Вроде все было как всегда – тот же город, те же дома и те же деревья, то же небо над головой и то же солнце. Мир жил теми же проблемами, что и раньше, и никому не было никакого дела до того, что чья-то жизнь как-то изменилась. Все каждодневные события на планете были реальными, но происходили где-то далеко и не с ним. А то, что творилось с ним, было необъяснимо, строилось на каких-то интуитивных ощущениях… Но это происходило здесь, сейчас и именно с ним.

В комнате пахло воском от горящей свечи. Он был потрясен. Он и не подозревал, что по одной фотографии можно столько узнать о человеке…

И даже после всего услышанного не верилось, что такое возможно… Или просто не хотелось разрушать так старательно сплетенную паутину иллюзий, в которую он влип, как муха. Злости не было, но и прежние чувства угасли, остались только обида и вопросы. Зачем же так? Неужели заслужил? Вопросы, собственно говоря, были риторическими. И так все было ясно. Жизнь не сложилась, ребенок без отца растет, опять же подруги при мужьях. Но разве можно так? Или по-другому не получалось, раз решилась на такой шаг?

Вспомнились мелочи, на которые раньше не обращал внимания. Подаренный еще до той злополучной ночи на его день рождения красивый ремень – привязала к себе. Стали понятными и внезапная вспышка симпатии к ней, и ее переезд к нему, и не покидающая ни на минуту тревога.

И все равно не хотелось верить, что все это правда. Не укладывалась в рамки рационального мышления такая архаичная, почти сказочная методология. И если бы не с ним все это случилось, а рассказал кто-то, не поверил бы.

Оборванные недавней бурей провода свисали со столбов немым укором. Свечи они забыли купить, поэтому спать легли рано, как только стемнело.

На следующий день, после работы, она поехала к себе за какими-то вещами, а он направился домой. Ехать к ней совершенно не хотелось, потому что теперь – после всего, что он узнал – при приближении к ее дому, который когда-то так притягивал, он был готов бежать от этого места.

Он и верил, и не верил, что с ним играли, пользовались, как вещью, предметом, исполняющим чью-то волю и желания. Ему было обидно и гадко.

Дело в том, что экстрасенс назвала ему такие детали, которых никак не могла знать. Может быть это и заставляло его верить в то, что и все остальное, сказанное ею, – правда? Но все равно стопроцентной уверенности у него не было. Ведь он не видел, как его избранница готовила настойки из сушеных пауков и прочую дрянь, которой его потом якобы и потчевала. А спрашивать ее об этом в лоб было бы по меньшей мере глупо.

Но поскольку семя сомнения было посеяно в душе, оно дало всходы. Он принялся собирать по всему дому ее вещи, борясь с сомнениями – правильно ли он поступает? Когда наконец все собранное было сложено, он оценивающе осмотрел вещи и подумал: «Надо же, сколько успела перевезти – переселялась основательно и навсегда…» Раскрыл ее дорожную сумку, стоявшую в углу, и увидел сиротливо лежащий на дне газетный сверток. «Интересно, что же это осталось нераспакованным?» – подумал он и развернул сверток.

Осмотрев его содержимое, он понял две вещи: во-первых, она лгала, когда говорила, что в доме нет свечей. В сумке их было не меньше дюжины. Во-вторых, он понял, что его подозрения совершенно справедливы, поскольку кроме свечей в свертке находились и другие вещи, указывающие на это более чем красноречиво. Это были и доказательства, и та последняя точка над «I», которых ему так недоставало.

Внутренний дискомфорт наконец-то исчез. И впервые за последний месяц на душе стало легко.

* * *

Прощание было коротким. Каждый думал, что знает больше другого, но говорить об этом вслух не хотел. Он задал ей только один вопрос:

– Ты в Бога веришь?

– Теперь начинаю верить, – тихо ответила она, полагая, что истинный смысл сказанного понятен лишь ей.

В этот момент она еще надеялась, что сумеет все изменить так, как ей нужно – исправить и вернуть все на свои места, недоумевая, где же была допущена ошибка?

Он вышел из комнаты, а она бросилась к сумке и принялась расшвыривать вещи, ища сверток, который так легкомысленно оставила там…

Давно известно, что человек подобен айсбергу. Окружающим видна лишь его надводная часть, а истинная суть надежно скрыта от глаз посторонних глубоко внутри – в душе. Подчас узнать, что там скрывается, просто невозможно. Но иногда все-таки удается заглянуть туда и краешком глаза увидеть какой-то скрытый уголок души. Зрелище не всегда бывает из самых приятных… Но самое главное – тот, кто заглянул таки и увидел, не ведает, какую, в конечном счете, придется заплатить за это цену.

Разрыв отношений не поставил точку в этой истории. Через два месяца его сбила машина. К счастью, он остался жив, отделавшись травмами.

Возможно, это была всего лишь случайность, не имеющая ничего общего с предыдущими событиями. Но уж слишком много было в этой истории таких случайностей…