Читать книгу Оранжевый город. Рассказы - Александр Киселев - Страница 2

И как только в одном нашем городе уживаются две настолько противоположные ипостаси? Милый и приятный, пусть немного заплёванный, но всегда величественный град днём по ночам превращается в мерзкое, уродливое чёрно-рыжее чудище; на улицах ходят гопники, по подворотням ширяются наркоманы, на лавочках во дворах пьёт молодёжь – и я тоже, порой – но такой Питер пугает.

Когда сумерки накрывают этот город, я вижу только два утешения. Проще всего позвать Колю с Андрюхой и пойти бухать. Ну и что, что так делают все? В чём проблема быть как все? Главное – не видеть вокруг себя этих кошмарных фонарей, от света которых ещё страшнее, чем от кромешной тьмы!

Но есть и другой вариант. Моё юное прелестное создание, Сашка. Если она вытащит меня на вечер куда-нибудь, я буду очень радоваться. Никакая тьма города не пожрёт меня, пока рядом она.

Вы только не подумайте, что я гопников боюсь, конечно нет! Чай не хлюпик, да и в секции в детские годы занимался… Но смотришь по сторонам порой, и такая тоска берёт – выть хочется! Я ведь циник по природе своей, до мозга костей… А с Сашкой рядом так хорошо, спокойно, уютно. Вот иной раз она уставится в небо и смотрит. Я говорю: идём, а она всё смотрит; а глаза так прямо и сияют.

– Посмотри, – говорит, – какое сегодня небо чистое и какие звёзды красивые!

А я смотрю и вижу: ну звёзды; вон медведица одна, а вон другая; ну и что… Так я и спрашиваю, мол, ну и что?

– Красиво же! – с придыханием говорит Сашка. – Скажи, красиво?

– Красиво, – соглашаюсь я недоумевая.

А иной раз идём в ночник на пару часов (больше предки её не дают); а она вдруг крепость подсвеченную увидит и засмотрится… Я её тороплю, а она:

– Ну надо же, как здорово выглядит!.. Никогда не знала…

И стоит, с места не сдвинуть.

– Пойдём, – говорит, – лучше погуляем.

Вот значит как. Ну и я, конечно, плетусь за ней; она ведь по сути ещё ребёнок, её капризы выполнять надо.

И стоит она на том мосту, который у Финбана, значит: щёки красные, волосы на ветру шевелятся, мёрзнет в своей тоненькой курточке, но бодрится, и с восторгом глядит по сторонам. А едва я успею замёрзнуть или заскучать (хотя на неё в такой момент смотреть одно удовольствие), как она подойдёт ко мне так робко, прижмётся ко мне всем телом и поцелует… Ох, парни, да за это хоть всю ночь на ветру под дождём – снегом – градом стоять стану! Хоть против наряда ОМОНа с голыми руками пойду, если в награду мне Сашкин поцелуй посулят! Вот прямо такой, на мосту, на ветру – так особенно приятно…

В очередной такой вечер не знал, что делать. Все друзья пошли на футбол, там, кажись, у них чемпионство решалось… Пить одному не хотелось. Долго не решался, но потом набрал Сашкин номер. Она, словно ждала, сразу сняла трубку.

– Привет, – говорит.

– Привет, – отвечаю. – Что делаешь?

– Ничего, как всегда, – лениво зевнув, отвечает она. – А что?

– Давай прямо сейчас встретимся…

– Не думаю, что меня отпустят… Подожди, – молчание в трубке; очевидно бегала спрашивать. – Отпустят, – радостно выдыхает она наконец. – Где?

– Минут через двадцать на обычном месте…

Я пришёл через двадцать пять минут; замок – подлец, закрываться не хотел. Сашка стояла на ветру, как всегда дрожа от холода. Из какого-то особенного упрямства она всю осень и зиму одевалась чересчур легко – мудрый Андрюха говорит, что это у неё такой протест предкам-тиранам. Не знаю, я в эту его психологию не лезу.

– Привет, – говорю я, напуская на себя виноватый вид. – Прости, что опоздал…

– Ничего, – говорит она и целует меня. И так она при этом сияла, что я понял, что безоговорочно прощён; и позволил себе широко улыбнуться, аки кот мартовский. В декабре.

– Куда-нибудь пойдём? – спрашиваю.

– Давай погуляем…

– Может лучше посидим где-нибудь? – предпринимаю робкую попытку защитить её здоровье. – Тебе же холодно!

– Ты можешь хоть раз не спорить со мной? – так мягко спрашивает она, что возражения сами отпадают.

– Я же о тебе забочусь! А так пусть будет, как ты хочешь.

Сашка удовлетворённо кивнула, взяла меня за руку и решительно потянула за собой, не тратя времени на продолжение спора. Ну что я могу с ней поделать? Она такой маленький бесёнок, с ней не поспоришь… И только не надо думать, что я Сашкин раб! Многие надо мной смеются из-за этого… Но я же не всегда подчиняюсь ей!

Она рассказывала что-то о своей школе, как они там развлекаются, и ещё какие-то забавные на её взгляд истории из своей жизни. Во многих из них совсем не фоново фигурировали парни, которых я не знал, но Сашка всегда рассказывала так, что я не испытывал никакой ревности. Может дело было в том, что при всех этих рассказах она так преданно смотрела на меня и держалась за мою руку? Эх, нет, всё-таки нельзя быть циником рядом с таким прекрасным созданием!

– А позавчера были мы в гостях, – она никогда не уточняла этого мы, хотя зачастую в последовательных историях состав понятия мы пересекался только по ней, – а там ребёнок маленький, ему девять месяцев всего… И нас пятеро вваливается. Незнакомых. Но мы-то четверо ещё ладно, женщин он немножко видел; а потом вдруг Петю заметил… – Саша хихикнула. – Там такой испуг был! Прямо ужас в глазах застыл, ну и разрыдался… Но такое прикольное дитё… Мы его потом с Анькой по очереди в коляске возили…

По Сашкиному виду можно было понять, что ей явно понравился этот девятимесячный ребёнок. Я со смешком неосторожно спросил невпопад:

– Детей что ли хочешь?

– Хочу конечно, – абсолютно серьёзным тоном ответила она. – А ты нет?

– Нет, – улыбнулся я со знанием дела. – Эти несносные мелкие вопящие монстры, гадящие окрест себя всюду… Зачем?

– Но ведь с ними так приятно возиться! И потом: не могут же люди родиться взрослыми!

– Условно взрослого можно взять в детдоме. Хотя и с ним хлопот не оберёшься.

– Ты неправ! – заспорила Сашка. – Ничего не может быть лучше маленького родного комочка…

Я решил не продолжать спор. Это она, очевидно, в детстве в куклы не наигралась. Подрастёт – поймёт…

И вот уже Сашке снова домой пора. А на часах всего половина одиннадцатого. Разошлись мы около её парадной, и я побрёл домой. Ядовито-рыжий цвет фонарей своей тоскливой тяжестью давил сверху. «Да шёл бы ты…, грёбаный рыжий светильник!» – должно быть, подумал тогда я, в ярости поднимая с земли камень и швыряя его в фонарь. Не попал. Взяв себя в руки, пошёл домой, стараясь унять ярость.

Когда оказался в своём дворе, вдали от ненавистных огней ночного Питера, стало чуть полегче. Пришёл домой совершенно измотанный, словно тяжести таскал весь вечер, а не с юной школьницей прелестной гулял. Мерзко. Неприятно.

На другой вечер моя истерия повторилась. Я шёл домой из универа, Сашки рядом не было, а мерзкие фонари были. Они словно издеваясь обрамляли мой путь, стоя по обе стороны.

Скорей бы лето! Когда не будет темнеть и не будут гореть фонари.

Прошло несколько недель. Денис продолжал истерить каждый вечер. Встречи с Сашей делали его спокойным лишь на время. К тому же, на дворе декабрь; у него дело шло к зачётной неделе, а у неё к полугодовой аттестации. Оба придавали столь локальным проблемам чересчур большое значение. Саша по вечерам спокойно сидела дома, почти добровольно делая уроки, а Денис бродил неприкаянный и искал, с кем и где бы выпить – заниматься чем-либо иным ему мешал раздражающий свет фонарей. Время неумолимо стремилось к концу года.

Александра Львова всегда неплохо училась, её любили все учителя; она умела прикинуться пай-девочкой. Сашка никогда не делала больше, чем нужно, но все задания у неё оказывались выполнены хорошо и своевременно. Одноклассники её тоже любили – со всеми Саша была мила и приветлива, всем помогала, в организации всяких мероприятий была заводилой… И она была по-настоящему счастлива от такой жизни.

Наверное, стоит сказать: была до знакомства с Петей Зерновым. Он не принадлежал этому миру, в котором люди умели только прикидываться, что учатся, трепаться о ерунде и ещё устраивать шумные сходки, которых Петя не переносил. В нём было явно заметно презрительное равнодушие к людям, с которыми у него нет общих интересов. Он, очевидно, относил таких людей к скучному быдлу, и толика правды в его представлении была: если у человека был в жизни какой-нибудь интерес, кроме как поесть и «потусить», то с вероятностью единица этот интерес был у него с Петей общим. Даже если какой-то интерес общим не был, Зернов всё равно мог о нём с собеседником дискутировать, объясняя, почему он не любит то или иное увлечение, и слушая аргументы в пользу этого увлечения. И всегда получал удовольствие от беседы с умным человеком.

Так боролся со скукой Петя Зернов. И какая-то дремавшая доселе часть Сашиной души рвалась к нему, а вернее к его жизненной системе, такой манящей и непонятной. Саша не привыкла отворачиваться даже от искренне неприятных ей людей. Суть, наверное, была не в воспитании. Сказать дураку, что он дурак, она не могла скорее из жалости, даже если этот дурак искренне считает себя умным. Тем более были в её жизни в довольно большом количестве приятные и интересные люди. И даже любовь в её жизни была. Жизнь удалась уже в столь юные годы.

Но встретив Зернова Саша ощутила, что чего-то ей не хватает. Она поняла, что оказывается заложницей своего места в обществе – а необходимость общения с дураками теперь стала тяготить её. Проникнувшись идеями Пети, Саша затосковала. В этот критический момент она оказалась одна. Ощутив себя одинокой и всеми покинутой, она нашла номер Пети и позвонила ему.

– Я поняла, что ты чувствуешь, – безо всякого вступления и приветствия сказала она, едва услышав его «да». Номер был незнаком ему.

– В смысле? – опешил Зернов.

– В прямом. Боюсь, я неосторожно прониклась твоими идеями.

– Какими такими идеями, Александра? О чём ты?

– О твоей замкнутости и настороженности в общении с людьми.

– Когда это ты заделалась психологом?

– Ты можешь хоть на минуту стать серьёзным? – рассердилась Саша.

– Я совершенно серьёзен. Так ты теперь не журналист, а психолог?

– Нет! А ты опять шутишь! – обиженно бросила она и бросила трубку.

– Хм! – присвистнув хмыкнул Петя, задумчиво поглядев на телефон. – Позвонила сама, чего я не ожидал, сама, как и ожидалось, обиделась…

Через десять минут Саша не выдержала и перезвонила снова:

– Ты стал серьёзнее?

– Дорогая Александра, я всегда абсолютно серьёзен!

Она вздохнула, но трубку не повесила.

– В любом случае, ты должен знать, что я тебя поняла.

– Для этого не нужен особый талант. Достаточно обычных мозгов.

– Да-да, и твой снобизм относительно мозгов я тоже вижу!

– Возьми с полки пирожок! – не удержавшись съехидничал Петя. – Их там два, твой посередине!

Саша вскипела:

– Почему ты не можешь не паясничать?!

– Потому что я паяц, – резонно ответил Зернов.

– Так хочется врезать тебе по башке!

– Что же тебя останавливает?

– Руки коротки! – съязвила Сашка. – Не достать…

– Если хочешь, давай встретимся. Ты получишь такую возможность…

– Давай… Когда и где?

– Твоё предложение?

– Пятнадцать минут, парк Победы. Успеешь?

– Двадцать пять. Уже выхожу…

Ровно через 24 минуты и 42 секунды Петя вышел из павильона метро «Парк Победы». Оглядевшись он безошибочно определил Сашу в толпе.

– Опаздываешь? – шутливо подняла брови Александра.

– Обижаешь! Ровно двадцать пять минут.

– Молодец… Рада тебя видеть.

– Взаимно. Ты хотела ударить меня по голове.

Засмеявшись Саша легонько стукнула Петю по затылку. Удовлетворённо и утвердительно кивнув, он сказал:

– Я дал тебе возможность себя ударить; теперь можно ехать домой!

Она с улыбкой ударила его ещё раз, сказав:

– Мог бы хоть сейчас не паясничать…

– Александра, ты ещё чересчур юна; без паясничества жизнь станет скучной.

Его псевдоменторский тон вызвал у неё желание третий раз ударить его по голове. Зернов резко уклонился и перехватил её руку. На мгновение задержав Сашину ладонь в своей руке, он отвёл её в сторону и выпустил. Повисла пауза. Сашка почувствовала себя неловко.

– Может прогуляемся? – предложил Петя. Она только кивнула.

Сумерки сгущались. Пара минут – и над парком зажглись оранжевые огоньки. Фоновый шум от машин, доносившийся со всех четырёх сторон парка, был приглушён; в закоулках же парка практически стояла тишина. Петя с Сашей шли по слабо освещённым аллеям в почти полном молчании, изредка перебрасываясь бессмысленными фразами. Пустые беседы быстро сошли на нет. Наступило молчание.

– Красиво вокруг, – вдруг сказала Саша. – Мне здесь так нравится!

– Надо же… – удивился Петя. – Никогда бы не подумал, что ты романтик!

Она скромно улыбнулась:

– Мы редко оказываемся такими, какими кажемся, верно?

– Ты всё-таки слишком юна, дорогая Александра…

– Как же мне не нравится, что ты считаешь меня глупой! – капризно заявила она.

– Жизнь полна маленьких неприятностей, – усмехнулся Петя. Саша вскипела и кинулась к нему с кулаками. Он перехватил её руки в полёте. Их смеющиеся взгляды встретились, выражая абсолютную удовлетворённость и ироничную насмешку друг над другом. Их близость в эту секунду позволила бы стороннему наблюдателю (коих, впрочем, не наблюдалось в радиусе ста метров) сделать неверное заключение. У них самих отнюдь не возникало идей подобного рода.

– Я не успокоюсь, пока ты не признаешь меня умной! – воскликнула Саша.

– Девочка, ты всё равно не успокоишься! Мне не следует признавать тебя таковой хотя бы для того, чтобы не поколебать твою веру в связь этих событий!

Саша изобразила на лице недовольную гримасу, а потом сказала задумчиво:

– Вроде бы нас с тобой не связывают никакие отношения, а я спать не могу спокойно, не будучи уверенной в том, что ты меня уважаешь.

– Это называется дружеским расположением или симпатией! – захохотал Петя. – Однако, ловок же я! Не думал, что выйдет так удачно…

– Что выйдет удачно? – не поняла Саша.

– Завоевание твоего уважения…

Она улыбнулась, начиная кое-что понимать в его логике.

– То есть я зря стараюсь? Ты и так счёл меня достойной себя?

– Что бы я ни говорил, я не сноб. Может тебе и не хватает строгой логики, но ты живой думающий человек. Не пустышка – редкость в наши дни.

– Я всё пытаюсь принять твою речь за комплимент… И не могу.

– Не терплю комплиментов. Также как и положительной правды. Люди порой начинают гордиться, когда другие отмечают их заслуги.

– Гордость – это отвратительно! – вырвалось у Саши.

– Лишь чрезмерная, моя дорогая; совсем без гордости тяжко.

Ей стало стыдно за свой несдержанный порыв. Её мысли отразились на её лице.

– Сдержанности люди учатся всю жизнь, а иные, по правде сказать – большинство, ей не научаются, – назидательно заметил Петя, видя её конфуз.

– Спасибо за поддержку, – обиженно огрызнулась Саша. Он захохотал:

– Без подобных порывов, однако, люди чем-то смахивают на роботов…

Саша улыбнулась, признавая себя побеждённой Петиной логикой.

– Сдаюсь. Твою мысль не догнать!

– «Но я сегодня злой, я мысль перегоню…» – пропел Зернов и пояснил: – Михаил Щербаков, «Памяти Высоцкого».

– Никогда не приходилось столько думать, чтобы понять собеседника, как в твоём случае!

– Тебе это нравится?

– Ещё бы! Мне всё равно не удаётся поймать твою мысль!

– Старайся, – усмехнулся Петя. – С опытом станет полегче.

– Утешил… – Саша подавила смешок. – Зачем ты это делаешь?

– Потому что мне это интересно.

Они вышли на ярко освещённую центральную аллею парка. Обоим импонировал окружающий пейзаж в рыжих тонах. Оба молчали, размышляя каждый о своём и не считая возможным вмешиваться в мысли другого. Вдруг откуда-то со стороны Бассейной донёсся пьяный возглас:

– Уйдите с дороги, сволочи! Я набью морду этому ох**вшему подонку!

Узнав голос, Саша побледнела:

– Это Денис, – трагическим шёпотом сказала она.

– Тот самый, с которым ты встречаешься? – уточнил Петя. Саша кивнула, не вникая в источник его осведомлённости. – Если хочешь, можем попытаться его успокоить…

– Он там со своими друзьями. Они иногда пьют в баре напротив СКК.

– Возможно, тебе лучше не сталкиваться с ними… Давай я пойду…

– Нет! – оборвала его Саша. – Идём вместе.

Ситуация была предельно проста. Начинающий водитель едва не сбил немного перебравшего Дениса. Тот воспринял оплошность, как покушение на свою жизнь, и непременно решил побить обидчика. Чуть менее пьяные Коля с Андреем встали стеной, не пуская разъярённого друга к незадачливому водителю синей «Лады». К появлению Пети с Сашей испуганный мужик завёл-таки трясущимися руками двигатель своего авто и убрался со сцены.

– Что произошло? – спросил Петя.

– Всё в порядке, парень; друг перебрал маленько. Ведём домой его…

– Саш-ка?.. – внезапно узнал Денис свою девушку. – Ты чего тут?.. Ты с кем тут?

Саша не могла произнести ни слова. Она не была моралисткой, сама вела неособенно аскетичную жизнь, да и никогда не имела ничего против пьяных… Но сейчас Денис выглядел в её глазах довольно мерзко.

– Она со мной, – сказал Зернов, видя смущение подруги. – Пока только на сегодня. Хотя, если ты будешь пить как скотина, вместо того, чтобы уделять внимание девушке…

– Да какое тебе, б**дь, дело до этого? Ты у меня девку отобрать хочешь, козёл? Ну так давай устроим старомодный, б**дь, рыцарский турнир за прекрасную даму!!

– Я тебе всё сказал. Драться с тобой, бухая скотина, я не хочу.

– Струсил?! – взревел Денис, которому алкоголь явно застлал мозги. – Да я тебя щас так отделаю!

И с необычайным для нетрезвого человека проворством Денис обогнул своих друзей, угрожающе приближаясь к Зернову. Саша замерла от неожиданности; мысль просто встать между ними запоздала.

От первого удара Петя увернулся и, слегка подтолкнув оппонента, добился падения того на асфальт. Денис вскочив ринулся на обидчика с удвоенной энергией. Зрители не двигались с мест, завороженно глядя на происходящее перед их глазами. Петя сознательно пропустил пару ударов, понимая, что иначе скоро выдохнется и будет попросту избит. Тогда Андрей и Коля очнулись и отташили Дениса от него. Корытов яростно отбивался, желая продолжить столь удачно начатое избиение. Зернов озадаченно трогал скулу и водил плечом из стороны в сторону, желая выяснить полученные им повреждения. Из разбитой губы шла кровь, но зубы выдержали, да и никаких вывихов/переломов экспресс-самоанализ не показал.

Едва парни оттащили своего друга, Саша бросилась к Пете.

– Я в порядке, – заверил он её, слизывая кровь с губы. Саша достала свой платок и протянула ему. Петя поморщился: – Не надо…

– Возьми, – твёрдо сказала она, и он не стал сопротивляться

Денис, крепко сжатый в руках друзей, наблюдал эту сцену милосердия, воспринимая всё на свой лад.

– Что, б**дь, не нравлюсь я тебе? – истерично спросил он. Такой тон свойственен только людям подшофе. – Мужик однажды нажрался, как свинья, и ты тут же его выбросила? Б**дь! Ты самая настоящая б**дь, Сашка! Играла со мной? Теперь смейся надо мной!

Петя посмотрел Саше в глаза. На них выступили слёзы. Она явно хотела сказать что-то резкое Денису в ответ. Петя едва заметно покачал головой. К его удивлению, Саша послушалась его молчаливого предостережения. Она взяла его за руку и потащила за собой, решив молча удалиться с места событий. Зернов повиновался.

Когда они ушли, Денис совершенно спокойно и почти трезвым голосом произнёс, глядя на оранжевый огонёк у себя над головой:

– Всё он… Фонарь виноват…

Недалеко отойдя, Саша не выдержала и разрыдалась в руках Пети.

– Как же я несчастна! – говорила она сквозь слёзы. – Я люблю его! Дура, как же я могла любить его? Дура! Ты прав – я ничуть не умная!

– Ну-ну… – мягко увещевал её Петя. – Не надо таких заявлений. Я нисколько не сомневаюсь ни в твоём интеллекте, ни в искренности твоего чувства.

– Но как я могла любить этого мерзкого типа?

– Любовь не имеет ничего общего с интеллектом, моя дорогая… А он, очевидно, не такой уж мерзкий тип…

– Ты видел, слышал и осязал его поведение сегодня!

– Он напился!

– Что я, по твоему, не видела бухих людей? Напившийся человек говорит, что думает. Денис сказал достаточно.

– Зря ты так безжалостна. Он тебя любит.

– Всё, – Саша решительно тряхнула головой. – Я выкинула его из жизни! Его больше нет!

Зернов пожал плечами:

– Я не могу влезть в твою голову… Я не знаю, любишь ли ты.

– Я и так знаю, что нет! Больше нет.

– Ты сомневаешься, что по-настоящему любила раньше. А это рождает неоднозначность…

– Чего? – непонимающе уставилась на него Сашка, даже перестав плакать.

– Возможно, ты ошибалась раньше, считая, что любишь… А возможно и сейчас, считая иначе…

Она только отмахнулась: мир устроен крайне просто, когда тебе четырнадцать.

– Я раньше делала ужасную ошибку. Но в моём возрасте так положено.

– Ошибаются многие и в любом возрасте. Это свойственно всем.

– Спроси любого: в молодости ошибки неизбежны!

Петя хихикнул:

– Вот если мы сейчас решим решим пожениться – это будет эпичной ошибкой.

– А может быть ошибкой будет так не сделать? – Саша уловила смысл идеологии Зернова и успешно применила её здесь. – Кстати, могу ли я считать это официальным предложением?

Он поперхнулся смешком:

– А ты всерьёз рассматриваешь такую возможность?

– Почему бы и нет? – весело отмахнулась Саша.

– А ты этого хочешь?

– Понятия не имею. Недавно, как ты знаешь, я думала, что люблю Дениса…

– Или любила его на самом деле! Это доподлинно не известно.

И снова она отмахнулась от такого предположения.

– Я тебя предупредил! – заметил Петя. Он вовсе не хотел, но был вынужден чувствовать свою вину за произошедшее.

Замерзающий город величаво молчал, равнодушно взирая на них миллионами своих окон-глаз. Силуэт башни на углу Московского и Бассейной, подсвеченный всё тем же рыжеватым светом, мрачно громоздился на фоне тёмного неба. Проезжающих мимо машин стало меньше. Установившуюся мнимую тишину прорезало полифоническое «Либертанго» Пьяццолы. И Саша, и Петя одновременно потянулись к своим карманам.

– Это твой, – улыбнулась Саша, убедившись, что звонят не ей.

Петя поднял трубку. Звонок от мамы нельзя не принять даже в таком случае:

– Да?

– Привет. Ты домой вообще собираешься? Ты где вообще?

– Я? Эм… На углу Московского парка Победы.

– С кем?

– Один?

– По тону чувствую, что ответ неверный.

– Слушай, мам, забей! Я гарантированно вернусь домой сегодня. Устроит?

– Ладно, – у Марии Зерновой было благостное настроение, и она смирилась с наглостью сына. Петя улыбнулся спутнице, убирая телефон в карман, и заметил:

– Удивительно, что меня начали разыскивать первым, а не тебя…

– Они сегодня в театре, – с улыбкой сказала Саша. – До одиннадцати я – как ветер в поле!

– Вредно шляться по ночам, юная леди!

– А вдруг молодость мимо пройдёт?

– А разве лучше растратить её на, как бы это назвать… Прогулки по ночам?

– Если тебе противно гулять со мной, я вообще-то тебя не держу…

Зернов от души рассмеялся.

– Ты крайне обидчива, Александра, – шутливо сказал он. – Ты никому не сможешь стать опорой в жизни, если будешь дуться из-за каждой мелочи!

– Правда? – тихо спросила Саша, вмиг посерьёзнев. Она восприняла шутливое пророчество всерьёз и ощутимо погрустнела. Петя растерялся, не ожидая подобной реакции:

– Да я пошутить пытался!

– «Такие как я, становятся рок-звёздами, сумасшедшими художницами, психованными писательницами… Но никогда любимыми девушками…»1

– Тебе нисколько не помешает твоя энергия, на самом деле. А вот обидчивость может, если серьёзно.

– Хорошо тебе рассуждать! Твои теории строятся на выдумке?

– Зачастую. Но их большинство оправдывается на практике.

– Как же я устала от этой философской чепухи! – выдохнула Саша. Зернов с усмешкой пожал плечами:

– За полтора часа?.. Если серьёзно, то совсем без философии жизнь сведётся к поспать-пожрать-пос… Кое-чему ещё… А это крайне скучно, согласись, для деятельного мозга!

– Я и не спорю. Просто я устала от заумных разговоров.

– Пора спать? – вновь ввернул ехидное замечание Петя. – Ты же сама сегодня охарактеризовала меня, как замкнутого и настороженного?

– Старалась тебе соответствовать, – усмехнулась Саша. Она взглянула на часы и вздохнула: – Пора домой, пока они не вернулись…

– Ты тут рядом живёшь, вроде? Давай провожу.

Они медленно пошли по проспекту вдоль в парка в сторону Кузнецовской улицы.

– А тяжело быть одному? – вдруг спросила Саша.

– А кто здесь один? – переспросил Петя. – Я? – она не ответила. – Крайне удобно, если нет дурацкой потребности в толпе. Не зависишь от «общественного мнения», не нужно потакать их представлениям о том, что ты должен делать… – он покачал головой, прерывая свой монолог: – Это вряд ли твой путь!

– Почему бы и нет? Кто знает? – наступила короткая пауза. – Пришли.

Петя обвёл глазами окружение подъезда: безлюдная в ночное время улица, привычно рыжий фонарь над дверью, заваленные снегом машины, припаркованные рядом…

– Я запомню это место… – задумчиво сказал он.

– Только не становись моим поклонником! – улыбнулась Саша. – Я устала от них!

– О, ну моя стезя несколько иная!.. До встречи, Александра!

Зернов повернулся, чтобы уйти, потом развернулся обратно, взял её руку в свою и поднёс к губам. Потом с коротким шутовским поклоном отошёл, разворачиваясь на ходу.

– Пока! – со всевозможной теплотой в голосе крикнула Саша вслед.

– Пока, – отозвался Петя, подняв руку, но даже не обернувшись.

Она посмотрела ему вслед и покачала головой улыбнувшись. «Вот это самообладание! Вот это рисовка – и такая естественность!..»

Фонарь над подъездом моргнул и погас.

11—15 ноября 2010 года

Санкт-Петербург – Петергоф