Читать книгу Жерново́ - Александр Кларенс - Страница 12
Хождение на Барсук
– 11 -
Оглавление– А теперь полноценный перекур.
– Вот прям именно сейчас?
– Костерок запалим, горяченького поедим. Так что и покурить можно, одно к одному.
– А кто нам раньше мешал!
– Сань, ты как неродной… До вершины метров двести пятьдесят… триста. На этой стороне точно никого нет, а с той нас никто не увидит.
– Караул надо всё-таки выставить.
– Слева-справа, прямо на вершину смысла нет, никакой дурак сверху не попрётся, скалы там. Да и собака у нас, а у них нет.
– Почему нет?
– Не знаю. Просто нет, Найда бы знак подала.
– Интересно… А про скалы?.. Ты говорил, что сюда не ходил.
– Не ходил. Один раз пришёл, посмотрел и ушёл.
– Там реальные скалы?.. как в горах?
– А мы где по-твоему!.. И скалы, и пещеры, теперь ещё и вурдалаки с упырями… Помоги валежник собрать… Иван Николаевич, если не трудно, присмотри место для палаток, сегодня дальше не пойдём, нет смысла.
– Юра, времени только за полдень. Так и будем ждать с моря погоды?
– Не будем, товарищ капитан, но сначала надо поставить палатки, поесть и немного отдохнуть.
– Смотри, Граница…
– А мне что, я смотрю… Найда, рядом.
– Наши скалы коварные. На мокрый мох ступишь, – можно поскользнуться. Сухой мох на подоснове еле держится. И улетишь потом чёрт те знает куда, костей не собрать. Так что умный скалы обойдёт.
– А мы, Юра, с твоего позволения пойдём… Найда, покарауль Аню… Не бойся, она не кусается.
– Я не боюсь.
– Знаю. И не кусаешься.
– Саша…
– Мы пойдём?..
– Ребята, фланги прикрываете, мы на мины.
– Дядя Ваня, ты дурак?
– Сань, не гони, простудишься… Прикинь, мы сверху точно никого не ждём. Неужели они такие тупни, что ждут?
– Вань, ты не поверишь, – я бы ждал.
– Хм… сурово… А почему Юру не поправил?
– А смысл!.. Юрка молодчина, нам повезло с ним капитально. Не надо его огорчать, он хороший человек, с судимостью.
– Шутишь?
– Нет. Одному ублюдку морду набил, двушку схлопотал.
– Ну и друзья у тебя… Хазарин такой же?
– Юра не друг, а одноклассник, ни разу меня не подставлял, а под меня подставлялся. А Хазарин не такой, он ещё хуже. Хазарин мент.
– Тоже сибиряк?
– Коренной ленинградец. У него родители оба блокадные дети.
– Сурово… Помню, пацаном читал книжки про блокаду, слёзы ручьём лились.
– У меня не лились… я просто падал в обморок.
– Саня…
– Что?..
– Тихо… замер… что-то есть…
– Движуха?
– Нет… на час вправо… что?
– Как будто строение…
– Вот-вот… Сколько, говорил Юра, километра два-три?
– Примерно… Вот Юрок, не знал бы его…
– Я тоже об этом подумал. Просто обязан был подумать.
– Вань, надо сосклизнуть влево метров на сто пятьдесят… двести.
– Не наползался ещё?
– Меняем угол обзора.
– Чука предупредить надо, а то вальнёт с перепуга.
– Поехали…
– Ну, разведка, что скажешь?
– Либо скоро вернутся, либо всё, ушли.
– Ну да… ни дымка, ни шороха…
– В лагерь?
– Теперь бояться нечего, сегодня точно не объявятся, не те пассажиры.
– А нам что?
– А мы с тобой… в смысле, вчетвером, перед рассветом туда и нагрянем.
– Засада?
– Посижу с огромным удовольствием. Впервые в жизни уголовник сам сдаваться приползёт.
– Ну-ну, сам… поглядим ещё, как сдаваться будет.
– Ваня, вот чует моё сердце, всё, завтра всё закончится.
– А пострелять?
– Злой ты, капитан Шергов, не любишь ты людей.
– А за что их любить…
– Алё, гараж!.. У тебя жена, сын.
– А… это… ну да… есть такое дело… Люблю я их, ты прав. А ты?
– Что не так?
– Не знаю, капитан… что-то не так…
– Слушаем и проникаемся моментом… Стрелять по ногам, эти паскуды должны получить своё по закону, быструю смерть они не заслужили.
