Читать книгу Модель без компаса. Вспомнить предназначение - Александр Комов - Страница 7

***

Когда Хоуп очнулся от размышлений, неожиданно и так нерационально унесших его в сторону, перед ним уже стояла высокая кружка и тарелка с хлебом, а трактирщик нес обернутый полотенцем горшочек внушительного размера.

– Вот, пожалуйте, приятного аппетита, – сказал он, ставя посуду на стол.

– Спасибо.

– Десерт подам, только если все съедите, – мужчина улыбнулся и удалился за прилавок.

Сначала Хоуп осторожно отхлебнул из кружки. Жидкость напоминала забродивший и определенно хмельной квас. Вкус был приятным, и он позволил себе сделать глоток побольше.

Солянку предлагали есть внушительных размеров деревянной ложкой, больше смахивающей на половник. Повертев ее в руках, он зачерпнул из горшка и, предварительно подув, попробовал фирменное блюдо на вкус: картошка, мясо, грибы. Потом ему попались забавного вида овощи, но по вкусу напоминающие знакомые ему помидоры и морковку.

«Странное дело, – думал он, – здешняя кухня и обстановка, да и вся Деревушка одним словом, не очень-то вяжется с пейзажем Города, полное ощущение того, что между ними пропасть в несколько столетий».

Солянку он доел и десерт ему дали: свежие ягоды с сиропом и печеные завитушки. Все было вкусно.

Закончив трапезу, иначе это было и не назвать, он подошел к прилавку расплатиться и кое-что разузнать.

– Спасибо, все было очень вкусно, просто незабываемо. Сколько с меня?

– Семьсот восемьдесят плюс налог на мясо… итого семьсот восемьдесят пять, – мужчина с улыбкой протянул ему две бумажки. Одна представляла собой список съеденных блюд и их стоимость, а вторая была исписана мелким убористым почерком, в котором все буквы имели одинаковый наклон. Такой почерк идеально подходил трактирщику и всей этой деревне.

– Это чек, а это?

– Я вам рецепт написал. Вдруг захотите себя побаловать.

Хоуп взял рецепт, улыбнулся и поблагодарил еще раз. При желании, он конечно же смог бы приготовить эту солянку и без рецепта, тем более все равно названия ингредиентов, написанных на бумажке о многом ему не расскажут.

Из кармана рубашки он достал банкноту и положил на прилавок рядом с большеглазой блондинкой на обложке.

– Так, ваша тысяча, сдачи двести пятнадцать, – сказал трактирщик.

Если тысяча для Хоупа имело очень абстрактный вид, ведь он никогда не встречал местных денег и вообразить как они выглядят не мог, то две положенные мужчиной банкноты по сто и три монеты по пять единиц местной валюты, выглядели вполне конкретно. Сотенки пестрились пейзажем Города в орнаменте, а монетки были чистенькими, желтенькими и блестящими.

Делать деньги и кое-какие предметы из ничего, Хоуп умел превосходно. Ему даже не нужно было дополнительного времени на концентрацию. Обычно ему хватало тех секунд, когда он не спеша подносил руку к карману и там тут же появлялась бумажка. А что на ней нарисовано, окружающие уже решали сами.

В этот раз трактирщик почему-то решил, что это тысяча, хотя наверняка существовали банкноты и большего достоинства, но обед был оплачен. Путешествие продолжалось.

– Извините, а вы не подскажите, как мне проще будет добраться до Города.

Трактирщик явно удивился вопросу. Наверное, его спрашивали об этом впервые.

– Вас, наверное, интересует самый экзотичный способ, который мы можем предложить?

Хоуп на всякий случай кивнул.

– И правильно. Если уж выбрались к нам, то нечего на вертушках летать. Так половина удовольствия от поездки улетучится. А удовольствие, сами знаете, – наше все, – трактирщик заговорщицки подмигнул и опять подкрутил ус.

Хоуп снова кивнул.

– Ну тогда, что я вам могу посоветовать… езжайте рекой. Прогулочный прибудет…, – он взглянул куда-то под прилавок, – через восьмушку. Вам как раз хватит времени, чтобы добраться до причала. Катерок небольшой, но зато с ветерком и удобствами доплывете до самого Города. Там у него несколько остановок, конечная – Порт возле Парка Трех Озер.

– Я знаю, где находится Порт, спасибо.

Трактирщик замешкался.

– Эээ… я совсем не хотел объяснять вам, где находится Порт возле Парка Трех Озер, конечно же, вы и сами это знаете.

– Вот и отлично. Спасибо вам за все, до свидания!

– Причал знаете где?

– Найду! Язык до Города доведет.

Чувствуя на спине задумчивый взгляд трактирщика, Хоуп вышел на улицу. Да, перегибать – дело опасное.

Два раза спросив дорогу и немного пропетляв по Деревушке, Хоуп добрался до причала. Прогулочного катера пока не было видно, но несколько ожидающих человек свидетельствовали тому, что он не опоздал. Причал был скорее обыкновенной пристанью с маленьким домиком, где дряхлый старичок продавал билеты.

Погруженный в свои мысли, он разглядывал водную гладь. Если бы ему сказали озаглавить свои мысли на манер школьного сочинения, это звучало бы так – «роль трактирщика в жизни современной деревни».

И тут он подумал, а что, если то, чем занимается человек, изначально не имеет никакой значимости. Все дела, к которым лежит душа, одинаково пусты по своей сути, а смыслом их наполняют люди, когда выбирают себе занятие. Что если абсолютно не важно, чем ты занимаешься – чинишь трубы или сочиняешь симфоническую музыку на века. Нет никаких более важных или менее важных профессий и дел. Все это лишь игрушки, которыми тешатся люди от рождения до смерти. А из чувства тщеславия начинают утверждать, что их игрушка лучше, чем соседская. И он точно такой же, путешествующий с модели на модель, пытающийся постичь вселенную, содержащую мириады чужих моделей, но каждый раз ответы ускользают и опять он возвращается домой и опять отправляется в новую экспедицию со старыми надеждами. Так что, если он – всего лишь несчастный, чьи потребности требуют забавы колоссального масштаба, то он как ребенок-инвалид, нуждается в специально адаптированной под его несоответствие игрушке. И сейчас он может ухмыляться чему и кому угодно, считая, что стоит на абсолютно другой лестнице эволюции, но на самом деле, он просто играет в другую, непонятную остальным игру. А вся его саркастичность лишь от того, что у него нет друзей, готовых развлекаться вместе с ним.

Такую вероятность он никогда не отметал, но старался не попадать под ее влияние на слишком долгое время. Ведь как ни крути, его уже не переделать в этом отношении, а впадать в расстройство и длительные депрессии он считал крайне нерациональным. Хуже было, когда он еще не мог путешествовать. На Родине в какой-то момент он чувствовал почти сводящую его с ума тревогу и тоску. А путь к другим моделям был тяжел. Ему потребовалось так растянуть сознание, что иногда ему казалось, будто там не осталось ни одной твердой надежной стенки, о которую можно было бы опереться в трудную минуту. Все было настолько эластично, что прогибалось до самого омута безумия. И лишь какое-то невыразимо маленькое расстояние не давало ему туда провалиться.

Кончилось все хорошо. Растянувшись до нужных размеров и приняв соответствующие формы, сознание начало потихоньку твердеть и застывать, словно гипс. По нему уже можно было спокойно перемещаться и это не было похоже на прогулку по детскому надувному батуту в парке аттракционов, где каждый шаг чреват падением и равновесие приходится удерживать прямо-таки со стиснутыми в гримасе-улыбке зубами.

Вскоре после этого он и совершил свое первое путешествие. Та Модель, с ее бесконечными пробками индивидуальных транспортных кабинок, так и осталась для него не до конца понятой, но он не терял надежды вернуться на нее еще раз, для более тщательного и осмысленного осмотра.

Затем последовало много увлекательных путешествий, иногда модели были явными отражениями аспектов окружающего его мира, иногда он попадал в абсолютно невероятные места, с трудно истолковываемым смыслом, но в этих путешествиях он обрел смысл.