Читать книгу Острова блаженных - Александр Кондратьев - Страница 3

* * *

Вячеслав ушел от Саркиса в смешанных чувствах. Он никого не звал в гости и сам ни к кому не ходил со студенческих лет. Он с ностальгией подумал о тех веселых временах, вехах на пути к алкоголизму.

Принять гостей значит выйти из зоны комфорта. С ними нужно о чем-то говорить, как-то их развлекать. Нужно держать лицо, стараться подать себя лучшей стороны, все-таки с ними будет женщина. Еще много всего нужно подготовить: сходить в «Ашан», купить вина (для дамы), водки (для Саркиса) и рома (для себя любимого) и какой-нибудь закуски. Все это будет ударом по бюджету, благо, не очень большим. Да, приход гостей – чуть ли не самое значимое событие за последние шесть лет.

Вячеслав решил не терять времени даром и, не заходя домой, отправился в «Ашан». Верный рюкзак был при нем, в нем – кошелек со всей наличностью, что была у Вячеслава, и паспорт – его до сих пор просили показывать при продаже алкоголя. Вячеславу это немного льстило: значит, он еще не совсем сдал.

Дорога долгая, есть время все обдумать, поговорить с собой. Поначалу Вячеслав гнал от себя мысли о настоящей причине завтрашнего визита. Ведь намечалась не обычная дружеская попойка, а знакомство с женщиной. От этого Вячеслав немного робел. Какая она будет, эта женщина? Его немного смущало, что она армянка. Наверное, родители не одобрили бы такую связь. Но они уже благополучно умерли, и Вячеслав мог не тяготиться их мнением. Армянки могут быть очень красивыми. Темные глаза, брови, ресницы, эффектные черные волосы, смуглая кожа… Он вспомнил одноклассницу, на которую засматривался в школе, девушек с факультета госуправления, что учились с ним в одном здании в университете. Перед его мысленным взглядом пронеслись внушительные формы Ким Кардашьян, наверное, самой известной армянки на всем белом свете.

В общем, завтрашняя встреча обещает быть любопытной. Он либо сорвет джекпот, либо слегка разочаруется. В любом случае, это лучше, чем ничего. К тому же, не факт, что он понравится девушке. Он так глубоко наплевал на свою внешность, что почти забыл, как выглядит. Он мылся не каждый день, зубы чистил прямо под душем, а не перед зеркалом, так что его представление о собственной респектабельности могло несколько устареть. Мысленно он занес в список покупок пакетик одноразовых бритв, гель для душа и несколько упаковок жвачки. Он подумал о презервативах, но с грустью отмел эту мысль: вряд ли на первом свидании до этого дойдет. Тем более в присутствии Саркиса.

Растревоженное сердце забилось в груди. Вернулось забытое чувство: радостное ожидание чуда, эйфория от сближения с новым человеком. Люди не могут долго жить в одиночестве. Каждому хочется, чтобы рядом был кто-то, кому есть до него дело.

Какая же она будет, эта загадочная незнакомка? Саркис – мужчина видный и статный, можно понадеяться, что у них это в роду. Господи, помолился про себя Вячеслав, только не пойми меня буквально! Вячеславу совсем не хотелось встречаться с двухметровым широкоплечим чудовищем с высушенной курагой мышц вместо груди. Улыбнувшись, он понял, что ждет завтрашний вечер с нетерпением.

Впервые за последние несколько дней солнце выглянуло из-за тучи и осветило дорогу перед Вячеславом.

* * *

Дорога вдоль Алтуфьевского шоссе – не самый удачный маршрут для прогулки. Какие-то старые заброшенные здания, ветхие жилые дома, серый полупустой торговый центр и бесконечные авторемонтные.

Глядя на эту красоту, Вячеслав думал, что вот так и должен выглядеть мир машин. Все серое, тусклое, практичное. Просто место, где стоят машины, и здания, где их ремонтируют. И, конечно, заводы, где они рождаются: огромные грязные замки с трубами, медленно изрыгающими в воздух черный едкий дым. Какое место в этом мире выделено человеку?

Местность оживала у метро Алтуфьево. Там было много народу, правда, не так много, как в Отрадном. За метро и вовсе притаилось странное: церковь и целое озеро рядом с ней. Церковь стояла на территории бывшей дворянской усадьбы.

Чуть дальше за деревьями пряталось мрачное здание – психдиспансер. Здание казалось нежилым. Его предназначение раскрывала только неприметная табличка над входной дверью. Вокруг стояли редкие лавки, наверное, для здешних гостей.

Набив рюкзак покупками из «Ашана», Вячеслав вернулся к озеру у церкви. День уже подходил к концу, брат-близнец Солнца вяло плескался в воде, гладь озера казалась сияющим боком вычищенной кастрюли. Вячеслав посмотрел на двоих мужичков, которые зачем-то рыбачили здесь, покачал головой и побрел по высокой траве дальше. Он вдруг оступился, и в рюкзаке за спиной звякнули бутылки. Бульканье напомнило о бутылочке «Жигулевского», которую он прихватил, чтобы скоротать свой, быть может, последний одинокий вечер. Тяга сильнее гравитации заявила о себе.

Вячеслав пошел к одной из лавочек у психдиспансера. Присел, раскрыл рюкзак, извлек бутылку. Мрачное здание отсюда – как на ладони.

Открывалками Вячеслав не пользовался – неромантично. Привычным жестом отбил пробку, зацепив ее за дерево лавки. Железный ребристый кружок с веселым лязгом скрылся в траве. Вячеслав устроился поудобнее и приложился к бутылке. Теплое пиво скользнуло в него, как змея в кроличью нору.

Вячеслав смаковал питье. Мир вокруг ускорился и замедлился одновременно: одно их тех обыкновенных чудес, которые демонстрирует Алкоголь, волшебник в зеленой мантии. Вячеслав сидел и наблюдал за медленной смертью дня. В голове роились приятные образы, бесконечные вероятности счастливого будущего.

Он захмелел очень быстро – серая обыденность алкоголиков, – и потому не заметил, как рядом с ним появился человек.

Вячеславу стало не по себе: он не знал, как долго сидит в компании незваного гостя. Захотелось уйти. Неуместная тактичность призывала немного подождать. Он покосился на человека слева. Оказалось, он делит скамейку с благообразным старичком в шапочке.

Осмелев, Вячеслав повернул голову и принялся разглядывать почтенного дедушку. Внешность у старика была видная: широкий лоб, длинные, до плеч, густые седые волосы, орлиный нос, большая белая борода, моржовые усы и удивительные брови, завивающиеся на концах, как фатовские усы. Одет старик был в простую белую рубашку, на ногах – синие спортивные штаны с красной полоской на боку и кроссовки на босу ногу. Старик заметил интерес к своей персоне и повернулся к Вячеславу. Открылась самая главная особенность незнакомца: глубоко посаженные глаза смотрели так пронзительно-строго, будто препарировали душу; зрачки были странного светло-карего цвета и от этого казались золотыми. Тьма вокруг глаз и тонкое, изможденное лицо намекали, что старик, возможно, болен самой последней болезнью и вряд ли доживет до следующих выборов.

– Сынок, ты меня видишь? – сказал старик. Голос глухой, слабый.

Вячеслав подумал, что старик не в себе. По-видимому, это постоялец психдиспансера или просто пьяный бродяга. Вячеслав втянул воздух носом – вроде бы от старика не пахнет водкой. В любом случае, хорошего мало, надо уходить. Однако странное любопытство и врожденная тяга к саморазрушению заставили Вячеслава остаться на месте.

– Я же знаю, ты меня видишь. Видишь же? – старик подался вперед. Его напряженное лицо замаячило перед лицом Вячеслава.

– Это вы мне? – сказал Вячеслав, пытаясь влить в голос как можно больше дерзости. В конце концов, было бы неплохо, если бы старик отстал по-хорошему.

Судорога пробежала по лицу старика. Губы задрожали, а в золотых глазах запрыгали чертики. Борода зашевелилась, заросший волосами рот растянулся в улыбке. Старик зашелся влажным кашлем, в котором Вячеслав угадал смех.

– Как же долго я ждал тебя! – отсмеявшись, сказал старик. Он снял шапку и тряхнул волосами. – Или кого-то вроде тебя. Не совру, если скажу, что прошла тысяча лет. Время – вещь особая, для всех оно течет по-своему.

Вячеслав немного расслабился. Судя по всему, перед ним был самый обычный сумасшедший – насколько сумасшедший может быть обычным, разумеется. Старик бредил, а Вячеслав встречал на своем жизненном пути не так уж много безумцев, так что ему было любопытно. Он сидел и не шевелился, даже затаил дыхание, чтобы не спугнуть старика. А тот тем временем продолжал:

– Тысяча лет – большой срок даже для такого, как я. Иногда я не знаю точно, кто я такой. Я здесь очень-очень давно, – старик широким жестом обвел округу. – Я был здесь, когда этого дома, – он указал на психдиспансер, – еще и в помине не было. Скорее этот дом появился здесь из-за меня. Я был здесь до того, как там построили усадьбу и церковь.

Вячеслав не знал, что ответить. Собеседник замолк – возможно, погрузившись в воспоминания, возможно, ожидая реакции. Старые руки мяли серую шапку. Когда молчание стало неловким, Вячеслав осторожно повернулся к незнакомцу и вежливо сказал:

– Очень интересно.

– Ты думаешь, я просто выживший из ума старик. – Брови нахмурены, взгляд тяжелый. – Может, так и есть. Может, я сплю, и мне все это снится. Может, мы все снимся Белобогу. Или друг другу. Столько лет прошло… Знаешь, друг, память – она как разбавленный самогон. Самое главное вроде бы осталось, но остроту свою порастратило. А самое главное – в прошлом. Особенно для таких, как мы. – Снова широкий жест рукой. – Для тех, у кого ничего не осталось.

Вячеслав прислушивался к себе. Интуиция молчала, маленькая обезьянка тревоги, которая сидит в каждом из нас, спала. Старик по соседству излучал бесконечную печаль, но никак не опасность.

– Слушай, мы же даже не представились, – старик прервал свои путаные размышления и протянул руку. Шапка осталась лежать у него на бедре.

– Вячеслав, очень приятно.

Рукопожатие оказалось крепким.

– Люди так беспечны в обращении с именами. Я твою ошибку не повторю, Вячеслав. Запомни, имя – это власть. – Старик улыбнулся. – Ты можешь звать меня Старым. Звучит не очень, зато именно таким я себя чувствую.

– Хорошо. Старый значит Старый.

– Лучше не скажешь!

Помолчали.

– Знаешь, Вячеслав, вот сидишь ты тут рядом, – старик пнул кроссовкой камешек, взметнулась и начала оседать пыль, – и даже не представляешь, частью чего ты только что стал. Люди проживают свои жизни, заводят семьи, рожают детишек, а потом тихо умирают. Мало кто представляет, какая же сложная штука наш мир.

Вячеслав услышал мелодичный перезвон. Это где-то глубоко внутри забил маленький колокольчик восторга. В его бое – радость первооткрывателя; ощущение риска, приятно щекочущее нервы; ожидание Приключения, которое грезится после прочтения детской книжки. Возможно, так себя чувствовал Бильбо, когда в его жизнь ворвался Гендальф. Сравнение точное: солнечный весенний день, белобородый старик по имени Старый, только вместо уютной хоббичьей норы – психдиспансер, вместо трубки с хорошим табаком – дешевое пиво, вместо серой остроконечной шляпы – старая мятая шапка.

– Знаешь, как не хочется повторить свои ошибки? Умный учится на чужих ошибках, дурак – на своих. Видимо, я дурак. Да я и есть дурак, раз оказался здесь. Наверное, иногда самое правильное – сдаться и прекратить борьбу.

Снова пауза.

Старый внимательно посмотрел на Вячеслава.

– Вячеслав, я умираю. И не хочу этого. Сказать по правде, я ужасно этого боюсь. Когда только начинаешь жить, у тебя куча целей, куча желаний. Знаешь, это как по глупости набрать целую горку камней и нести ее. Потихоньку руки устают, ноги заплетаются, и с каждым неверным шагом камешки все падают и падают. Когда горка превращается в один-единственный камешек, бросаешь и его. Понимаешь, цель – вовсе не в камнях, цель – в движении. Но ты старый и дряхлый, а все продолжаешь плестись. Просто не знаешь, как быть иначе. Не знаешь, как перестать жить.

Вячеслав подумал, что никогда не видел людей, которые были бы так близки к смерти. Когда умер дедушка, он был десятилетним Славиком и о высоких материях не задумывался, просто не понимал, что происходит. Остальные бабушки и дедушки жили и умирали где-то далеко, за кулисами его жизни. Родители тоже умерли – как будто за кадром. Два неприятных факта – сначала папа, потом мама.

Слова старика тронули Вячеслава. Вячеслав прочитал много книг, посмотрел много фильмов, поэтому в его голове было много мыслей, взятых взаймы, много чужого опыта. Он не раз думал о смерти, но никогда – всерьез. Наверное, каждый человек до самой последней минуты думает, что все обойдется, что он все-таки бессмертен.

– Мне казалось, что давным-давно я победил смерть. Какой же я все-таки дурак! Старый дурак! Смерть можно обмануть. Можно дать ей взятку, чтобы отсрочить ее визит, потом еще одну и еще, но рано или поздно она все равно нагрянет. Однажды все мы умрем. Даже боги умирают. Только для людей смерть – это начало.

Долгая пауза.

– Но с тобой, Вячеслав, у меня есть надежда! И очень, очень большая надежда! – Старый ткнул Вячеслава пальцем в плечо.

Вячеслав удивленно посмотрел на Старого.

– Я могу попытаться объяснить тебе все, Вячеслав, – с жаром сказал он, – но ты не поверишь. Это будет пустая трата времени. Лучше я просто покажу тебе все. Позволь мне тебе все показать!

С неожиданным проворством Старый вскочил с места, схватил Вячеслава за волосы и со всей силы ударил коленом по лбу. Серая шапка соскользнула на землю. Бутылка пива, которую Вячеслав все еще сжимал в руке, выскользнула из разжавшейся ладони, с глухим стуком задела скамейку и, фонтанируя, упала в траву. Старый быстро наклонился, подобрал ее, сделал глубокий глоток и наотмашь ударил Вячеслава – жестом художника, нарушающего девственность чистого полотна. Вячеслав завалился набок, сполз со скамьи, утопая в экзотической смеси запахов крови и дрожжей. Старый ударил его ногой. Вячеслав повалился на спину. В голове – пусто, все произошло слишком быстро, инстинкт самосохранения не успел сработать. Старый опустился Вячеславу на грудь и несколько раз ударил кулаками по голове.

Вдруг что-то произошло. Вячеслав на секунду как будто бы увидел себя глазами Старого: безвольное тело на примятой траве, разбитое в кровь лицо. Вячеслав отстраненно подумал, что, возможно, это травма головы. Эта мысль принесла облегчение: скоро сознание потонет во тьме, и боль уйдет вместе с ним.

Но сознание не гасло. Что-то завертелось в голове Вячеслава: то он видел перед собой огромные кулаки Старого, стремительно приближающиеся и отдаляющиеся, то глазами Старого смотрел на собственное тело, распростертое в крови и стекле. Вячеслав сумел отстраненно заметить, что смена перспективы происходит, когда он моргает. Похоже на калейдоскоп.

Кулаки Старого будто бы уменьшились в размерах. Избиение продолжилось – так же, как и игра восприятия. На месте Старого возник маленький мальчик с длинными русыми волосами. Трансформация затронула и Вячеслава: он чувствовал себя мальчишкой – еще младше, чем тот, что его избивал. В голове Вячеслава слово повернули какой-то рычажок, и лавина чужих воспоминаний обрушилась на него. Казалось, что еще немного, и он сойдет с ума: собственное я тонуло в вихре незнакомых образов. Воспоминаний было так много, что они не помещались в голове.

Старый показал Вячеславу все, как и обещал. Ему было что показать.