Читать книгу Трепанация - Александр Коротенко - Страница 2

– Ну и где вас носило? – мужчина встал со ступенек крыльца и двинулся навстречу детям и незнакомцу. – Так вы нас радуете?

– Здравствуйте, – поздоровался священник, подойдя ближе.

Мужчина в ответ лишь кивнул и продолжал строго смотреть на детей.

– Мы больше не будем, Александр Александрович, – ответил мальчик, глядя на свои ноги, будто это они были виноваты в том, что завели его не туда.

– Не будем больше, – тихо повторила девочка.

– Анна вас искала, Вероника с Павлом. Кто вам разрешил уходить с занятий и тем более с территории? Что вы себе позволяете? Кто вас найдет в этом лесу, если вы заблудитесь? Все вам рады, а как вы радуете нас?

– Мы не будем больше, – промямлила девочка опять и тут же присела и стала с усердием завязывать на кроссовке шнурок.

– Ладно. Идите ко мне, – тем же строгим тоном приказал мужчина.

Дети подошли почти вплотную, при этом мальчик взял девочку за руку.

Александр Александрович положил им на плечи руки, а затем погладил их по голове.

– Вы наше счастье и радость, вы знаете это?

– Да.

– Да.

– И мы будем очень огорчены, если с вами что-то случится. А теперь идите к Анне.

Дети, как по команде, повернулись и побежали.

– Слушаю вас, – неприветливо обратился мужчина к священнику. – Как вы сюда попали?

– Я, собственно, заблудился, и у меня сломалась машина.

– А куда вы ехали?

– За Селиваниху. В поселок один.

Тут с неба начало капать. Начинался дождь и, судя по каплям, мог быть сильным.

– Ну и чем я могу вам помочь? – сухо спросил мужчина.

Священник задумался в растерянности. Его рубашка становилась мокрой от дождя, но никто его не приглашал укрыться, хотя в двух шагах была веранда с крыльцом.

– Так чем я могу помочь? – настойчиво спросил мужчина, выводя священника из оцепенения.

– Пройдем на крыльцо, – то ли спросил, то ли предложил священник.

Мужчина нехотя повернулся и пошел к ступенькам.

У дверей веранды мужчина разулся и посмотрел на обувь незнакомца. Тот уловил взгляд и тоже разулся. Они прошли внутрь, причем мужчина сразу уселся в кресло-качалку и стал разглядывать священника, а тот стоял перед ним, не зная, как поступить дальше.

– Присаживайтесь, – наконец произнес мужчина и рукой указал на второе такое же кресло.

Священник присел на его край, но тут же сполз глубже и откинулся. Это его смутило, и он опять попытался сесть ровно на край кресла. Кресло качалось, и ему было довольно сложно удерживать равновесие в такой позе. Но он наконец справился с этим и положил руки на колени, глядя на Александра Александровича.

– Вы меня извините, ради бога, за беспокойство, – извиняющимся тоном сказал священник.

Но мужчина, казалось, не обращал на него внимания, глядя, как дождь набирает силу.

Он был крупным, сильным, плотным. Длинные седые волосы зачесаны назад. Волевой подбородок, чувственные губы и сеть морщин у серых глаз создавали впечатление мудрого и спокойного человека. Он не был злой, он был холодный.

– Хватит извиняться. Что предлагаете?

– Я не знаю эти места. Подскажите, пожалуйста, как отсюда выбраться, Александр Александрович, – спокойно и вежливо сказал священник и тут же, не удержав шаткого равновесия, откинулся в кресле-качалке.

Собеседник улыбнулся.

– Давайте начистоту. Зачем вы сюда приехали?

– Я не ехал сюда. Я заблудился.

– Это я уже слышал. Я еще раз спрашиваю, кто вы такой и зачем явились сюда?

– Я заблудился, – повторил священник, нахмурившись и не понимая сути столь настойчивых расспросов.

Тут на порог веранды из дома вышла молодая красивая женщина и остановилась в дверях.

– Здравствуйте, – поздоровалась она с гостем спокойным голосом и улыбнулась.

– Здравствуйте, – ответил тот и опять попытался сесть в кресле ровнее.

– Саша, у нас гость, а ты мне не сказал, – с легким упреком обратилась она к Александру Александровичу.

– Я пока не уверен, что это за гость и что он тут делает.

– Извините, но я не совсем понимаю ваших вопросов. У меня нет никаких целей в вашем поселке. Я заблудился, и у меня сломалась машина. Если я чему-то помешал, извините меня. Наверное, мне лучше пойти, – и он встал с кресла.

– Саша, опять ты всех подозреваешь. Может, человек и правда заблудился? Ну зачем ты так?

Она подошла почти вплотную к священнику.

– Вас как зовут?

– Владимир, – чуть запнувшись, сказал священник.

– Володя, вы присаживайтесь и не сердитесь на него. Поверьте, у нас есть причины для беспокойства. Но, думаю, к вам это не имеет отношения. Хотите чаю?

– Да, спасибо, не отказался бы, а то сыро как-то, – проговорил он, возвращаясь в кресло.

– Хорошо, я сейчас приготовлю. Саша, ты будешь?

– Да, – ответил хозяин, все еще пристально глядя на гостя.

– Ой, извините, меня Леной зовут, а с Сашей вы уже познакомились, – сказала она, улыбнувшись, и вышла.

– Ладно, – примирительным тоном сказал Саша, – будем считать, что вы заблудились. А то шастают тут всякие, пытаются вмешиваться в нашу жизнь. А мы не любим этого. Нам это не надо. Мы ничего не скрываем, мы не секта какая-то, но и вмешиваться в нашу жизнь не позволим, – спокойно, но с внутренней агрессией сказал Саша.

Владимир покачал головой. Нахмуренный лоб говорил о том, что он не понимает происходящего и того, куда он попал. Зная, что вопросы могут быть истолкованы превратно, он решил наблюдать и ни во что не вмешиваться.

– У вас красивый поселок, насколько я успел заметить, – как можно нейтральнее сказал он.

– Да, – улыбнулся Саша, – он действительно отличный. Мы все предусмотрели, от прачечной до школы. Это наше счастье. И место замечательное. Я потому и удивился, когда вы тут появились, что так просто к нам не попадешь. Только здесь мы все спокойны и радостны. Вы-то, наверное, из города?

– Нет. Не совсем. Я в Подмосковье живу.

– А это все равно. Занимаетесь чем?

– Я священник. Православный.

– Что? Вы – священник?

Он громко засмеялся, как будто оказался в чем-то прав.

– Священник. Вы священник? Лена, ты где? Иди сюда.

Вошла Лена с подносом в руках.

– Ну чего ты шумишь, Саша? Я тут. Что такое?

– Ты послушай, кто тут у нас. Во-ло-дя, – произнес Саша.

Лена поставила поднос на маленький столик и стояла, с удивлением ожидая продолжения. Саша с улыбкой торжества, покачивая головой, смотрел то на Владимира, то на Лену.

– И что, Саша? – спросила Лена.

– Так он же священник. Ты представляешь себе? Священник. А как замаскировался – джинсы, рубашонка. Даже крест припрятал. И говорит, случайно у нас оказался. Ну ты посмотри.

Лена подвинула стул ближе к Саше, села и стала настороженно смотреть на священника.

– Что же вы сразу не признались, отец, как вас там?

– Отец Феодосий, – представился священник.

– Что же вы решили обмануть нас, отец? Владимир. Разве это не грешно? А? – все с той же издевательской улыбкой расспрашивал Саша.

– Я не собирался вас обманывать, – тихо произнес отец Феодосий, – я действительно в миру Владимир.

– Что же вы сразу не признались, что священник? – перебил его Саша.

– Я ничего не скрывал. Как-то так само получилось.

– Так зачем вы к нам пожаловали, отец? – уже спокойно и даже жестко спросил Саша.

– Да, зачем? – повторила вопрос Лена.

– Я правда заблудился, и у меня сломалась машина. А что касается моего сана, то извините меня ради Бога, я не придал значения этому в такой ситуации. Мы все просто люди. И я не совсем понимаю, в чем моя вина. Объясните мне, пожалуйста. Я не понимаю вашей агрессивности. Что тут такого, если я священник? – Он уже стоял перед ними.

Его искренность, видимо, тронула Лену, и она сказала:

– Саша, может, он действительно заблудился? Случайно.

– И ты веришь этой религиозной овце? Да он хотел втереться к нам в доверие, чтобы тайком проповедовать свою идиотскую любовь. Разве не ясно?

Тут на крыльце послышались голоса, и на веранду вбежали двое детишек, укрытых прозрачными плащами, и с ними девушка под зонтиком.

– Вот, привела разбойников, – со смехом проговорила она, но, увидев незнакомого человека, сдержанно поздоровалась.

Дети, не обращая ни на кого внимания, тут же скинули плащи и побежали к Лене.

Это были близнецы, мальчик и девочка, лет семи-восьми, различимые лишь по длине волос. Они одновременно обняли маму. Мальчик потянулся к ее уху и спросил тихо, но так, что всем было слышно, кто этот мужчина. Лена молчала, обнимая их обеими руками. За нее ответил Саша.

– А это попался один из главных Аников. Помните, вам в школе объясняли про самых опасных Аников? Их называют священники или попы. Вот один из них. Видите, вроде обычный человек, а Аник. Это у них такое свойство – внешне быть незаметными, чтобы входить в доверие, словами заходить в ваши головки, а потом порабощать и управлять вами, как куклами. Какое оружие они используют? Ну-ка, кто скажет?

– Любовь, – заученно, протяжно произнесли одновременно дети.

– Правильно, – похвалил их Саша.

Лена одобрительно улыбнулась, погладив обоих близнецов по головам и прижав к себе.

– Уходи отсюда, ты плохой, – вдруг выкрикнул мальчик.

– Мы тебя не боимся, потому что не будем тебя слушать, правда, мама? – проговорила девочка.

– Да, мои хорошие, вы молодцы.

Священник стоял в полной растерянности.

– Извините, но я не понимаю…

– Идите к себе, скоро будем ужинать, – сказала детям Лена.

Близнецы убежали.

– Вот в этом вся ваша подлая сущность. Кротостью и доверием войти в душу и там нагадить. Всю страну заразили этой своей любовью и к нам пожаловали.

– Да нет у меня никаких плохих мыслей, – оправдывался священник.

– Слышишь, Вероника, – обратился он к девушке, – как излагает. – И, улыбаясь, посмотрел на Лену.

Та понимающе покачала головой.

– Александр Александрович, я пойду? Меня Павлик ждет, – отпросилась Вероника.

– Как у вас там дела?

– Все хорошо. Мы радуем друг друга.

– Смотри, будьте осторожны.

– Ну что вы. Я же взрослая. И Павлик умный.

– Ну ладно, до свидания. Павлику привет.

Лена встала, обняла девушку и проводила к выходу.

– До свидания, – уже в дверях попрощалась со всеми Вероника.

Дождь продолжал лить уже не так сильно, но настойчиво. Лена зажгла свет. Саша качался в кресле, что-то обдумывая. Священник стоял, как первоклассник у доски, ожидая и не понимая.

– Наверное, мне придется уйти. Но я правда не понимаю, в чем моя вина. И ничего я вам не собираюсь навязывать или проповедовать. Вера – это свобода, и вы сами вольны выбирать свой путь. Никого насильно нельзя обратить в веру.

– Не говорите ерунды. Вы производите впечатление неглупого человека. Просто, как и большинство людей, больны, – оторвавшись от своих мыслей, произнес Александр. – Ладно, сядьте. Не идти же вам в дождь.

Последнюю фразу он сказал с явной досадой.

– Саша, я пойду, мне надо детей покормить, – обратилась Лена к Саше и, встав, ушла в дом.

Кивнув Лене, он опять обратился к священнику:

– Вы священник, значит, сильно верующий человек, так?

– Да, – покорно ответил отец.

– Значит, обман для вас грех.

– Да.

– Тогда скажите честно, как вы сюда попали и кто вас навел.

Священник сел на край кресла, вздохнул и, задумавшись, смотрел в пол. Затем поднял голову и посмотрел в глаза Александру.

– Я сказал вам правду, – спокойно произнес он.

– Ну хорошо, поверю вам.

Тут зашла Лена, подошла к Саше, наклонилась к его уху и что-то сказала.

– Ну хорошо, хорошо.

Она улыбнулась, погладила его по голове и вышла.

– Поймите, отец, здесь собрались люди, которых ваша любовь сильно опалила. Обожгла. Разрушила жизнь. И мы решили, что это зло мы никогда больше не пустим в свою жизнь. И детей убережем от этой болезни.

– Я что-то такое понял, кажется. А почему Аник? – спросил священник.

– Аники – это анахроники, то есть те, кто признает любовь как благо. Больные, не понимающие, что любовь – это анахронизм человечества. Причем разрушительный и один из самых ужасных. Хуже войн, таких же анахронизмов человечества.

– Но почему? Что же плохого в любви? И как это можно – жить без любви?

Александр Александрович закурил сигарету и задумался, глядя куда-то мимо священника.

А потом начал рассказывать.

– В детстве, в подростковом возрасте я переживал периоды, видимо, увлеченности. И тогда мне бы надо было задуматься над этим. Но некому было подсказать, научить, как я могу это сейчас делать для других. В общем, поддался я своей слабости и влюбился где-то в шестнадцать-семнадцать лет. Вначале было всё, как у всех. Радость, счастье, как мне тогда казалось. Долгая дорога к поцелую. Покороче – к постели. Она была самая красивая, самая лучшая, самая совершенная. Когда я занимался онанизмом, в моей голове были фантазии только о ней. Я готов был отказаться от семьи, только бы быть с ней. Она тоже была влюблена в меня. Проходило время, острота переживаний отступала, но любовь оставалась. Она была уже естественной средой моей жизни. Она была частью меня. Возникали ситуации недоверия, обиды, ревности. Но мы это как-то переживали. В какой-то момент я стал задавать себе вопрос: а является ли это моей жизнью, и как долго это будет продолжаться? Ведь я уже не представлял себя без нее. И что произойдет со мной, если ее не станет в моей жизни? Понимаете? Это уже был инстинкт самосохранения. Я начал пренебрежительно к ней относиться. Ну, делал вид. Пытался в действительности вести себя так, будто мне она безразлична. Пару раз даже сближался с другими женщинами. Но она оставалась во мне. И вот однажды, когда мы выясняли отношения из-за какой-то ерунды, я сказал ей, что не люблю ее, и все. Мы расстаемся. Она сначала тихо начала плакать, а потом разрыдалась, началась истерика. Она упала на землю. Кричала, чтоб я ее оставил, и все такое. Чуть ли не теряла сознание. Из жалости я проводил ее домой, и мы расстались. Однако уже вечером она позвонила мне и молчала в трубку. А позже позвонила и попросила о встрече. Я пришел. Она стала говорить, что не может без меня жить и готова умереть, если мы расстанемся. В общем, сдался я. Обнял ее, поцеловал, и мы провели с ней ночь. Таким образом, отношения продолжились. Но мне стало легче. Я как будто уже не был ей ничем обязан. И ее любовь стала ее личным делом, не касавшимся меня. Мы продолжали встречаться, но уже тогда, когда мне было удобно и я этого хотел. В душе я понимал, что по-прежнему люблю ее, но унижения и оскорбления облегчали мою жизнь.