Читать книгу Мифы о России. От Грозного до Путина. Мы глазами иностранцев - Александр Латса - Страница 2

Почти все иностранцы, говорящие о России, описывают в первую очередь Москву – и я не буду исключением. Этот город впечатляет сразу и всех, кто приезжает сюда первый раз, с Запада.

Впервые я прилетел в Россию летом какого года? Мы с Евгенией, моей невестой, летели самолетом авиакомпании Lufthansa, и я с нетерпением ждал, когда же наконец своими глазами увижу Москву. Было уже темно, полет прошел хорошо, стюарды даже подарили нам несколько бутылок вина. Помню, я смотрел с любопытством на огни небольших русских городов, в то время как самолет приближался к Москве. Посадка была несколько хаотичной, мощный порыв ветра сотрясал самолет, и я увидел огонь под нами. Наверное, это были торфяники, тлеющие и дымящие.

Немецкий стюард, который также смотрел в окно, сказал: «Они опять что-то жгут», – и лицо его одновременно было брезгливым, непонимающим и озабоченным. Это высказывание и отношение показалось мне очень странным, особенно резануло слух словечко «они». Тогда я еще не знал, что очень многие иностранцы говорят о России именно так – с недоверием, непониманием и отчуждением. Россия тревожит, очаровывает – и в то же время беспокоит многих на Западе, я часто видел это за годы жизни в Москве.

Прилететь впервые в Россию и пройтись по аэропорту Шереметьево – это очень интересный опыт, который нельзя назвать приятным. Дверь самолета открывается, и вы сразу же сталкиваетесь с русским наземным персоналом, мягко говоря, не очень приветливым. И сразу исчезает изнуряющая жара московского лета, и атмосфера словно замерзает. Во время прохождения паспортного контроля пассажиры ведут себя очень тихо, будто не хотят вызывать сложности, которые вот-вот возникнут. Чем объясняется эта ледяная атмосфера, это тревожное чувство?

С тех пор многое изменилось, сегодня в аэропорте чуть более спокойно, но я описываю свое первое впечатление.

В Шереметьево в пограничной полиции много женщин. При предъявлении паспорта чаще всего вы сталкиваетесь с женским взглядом, который пытается заглянуть в глубину вашей иностранной души и узнать, зачем вы приехали в Россию. Конечно, невозможно опустить глаза. Заметьте, что девушка, которая с недоверием изучает ваш паспорт и визу, молода, красива, темноволоса, изумительно накрашена и причесана, а форма придает ей боевой вид. В этот момент вы вспоминаете легендарную красоту русских женщин и будто погружаетесь в сказку…

Для меня сон был недолгим. В тишине, с авторитарным и несколько раздраженным выражением лица девушка вернула мне мой паспорт и миграционную карту, которую я не заполнил, и все так же молча указала на стол в конце зала прибытия. Мои мечтания разлетелись вдребезги, русская бюрократия разрушила этот сладостный момент, и я покорно пошел заполнять миграционную карту. Я не знал еще, что в тот момент для меня началась долгая история любви-ненависти в непонятном лабиринте русской администрации, в котором мне предстояло жить.

Мы арендовали трехкомнатную квартиру в одной из башен Нового Арбата. Просторная квартира с прекрасным видом на Москву оказалась дешевле, чем гостиница в центре. По дороге на такси из аэропорта в центр я видел огромные многоэтажки вдоль проспектов. Евгения показала мне «ежи» противотанковой обороны на обочинах шоссе, символ сопротивления Москвы в 1941 году. Затем мы доехали до главных освещенных улиц центра, но нам нужно было проехать еще километры, чтобы оказаться на Новом Арбате. Приехав по адресу, я увидел, что, несмотря на поздний час, на улице действительно много людей – и парочек, и компаний. Я понял, что Москва живет тоже ночью. Нам нужно было найти вход в дом (подъезд был во дворе, недоступном для машины). Консьерж начал спрашивать, куда мы идем, но мы никак не могли ответить. «Консьерж – чукча», – улыбнувшись, сказала Евгения. К счастью, тут подошел агент по недвижимости, Игорь – сорокалетний, высокий, худой и подвижный. Ему, вечно спешащему и занятому, казалось нормальным – работать ночью. Во Франции агента по недвижимости, который в три часа ночи приезжает для того, чтобы забрать небольшую сумму наличными, можно увидеть разве что в фантастическом фильме.

Игорь показал нам квартиру; он, казалось, понимал английский, но отвечал мне по-русски, а Евгения переводила на французский. После этой странной беседы на трех языках пришло время платить за квартиру. Я медленно пересчитал купюры и подал оговоренную сумму Игорю. Он беспомощно смотрел, не забирая деньги; я удивлялся, и тут Евгения сказала:

– Положи их на что-нибудь!

Мы стояли посреди пустой комнаты, идея сложить деньги на пол промелькнула у меня в голове, но я дипломатично отнес их в ванную и положил на стиральную машину. Игорь мгновенно подхватил купюры, быстро пересчитал их, как кассир в банке, поблагодарил и ушел, оставив нас наслаждаться первой ночью любви на русской земле. Я еще немного посмотрел на звезды Кремля – там, в конце огромного, залитого светом Нового Арбата…

На следующее утро мы отправились пешком в сторону центра. Я пытался представить себе, что чувствовал Блез Сандрар, когда прибыл в Москву. Он писал в 1913 году: «Я был в 16 000 миль от места моего рождения, я был в Москве, в городе тысячи и трех колоколен и семи вокзалов». Я хотел, как любой турист, приехавший в Москву, увидеть вблизи стены Кремля, собор Василия Блаженного и его купола, похожие на гигантские шарики мороженого.

В Лондоне или Париже есть места, где вы чувствуете присутствие прошлого. Но в Москве на Красной площади иностранец, приехавший в первый раз, ощущает скорее молчаливое присутствие Кремлевских стен, за которыми принимаются секретные решения, а глубоко под землей располагается секретный командный пункт с «красной кнопкой». Вы не можете выкинуть из головы все, что читали, слышали или видели по телевизору. Считая, что эта крепость обязательно скрывает множество мрачных секретов, мы представляем себе подземные ходы, где работает механизм власти. Мы думаем о царях и советских лидерах.

Теперь, спустя годы, я, как и любой москвич, стараюсь не замечать потока туристов и зевак, которыми заполнена брусчатка Красной площади. Сам же исторический центр до сих пор завораживает меня, особенно в те редкие моменты, когда он практически пуст.

В Москве чувствуешь себя совсем в другом мире. Человеческие лица невероятно разнообразны; очень сложно поначалу угадать, кто откуда. Иностранцев в городе оказалось много больше, чем я думал.

Я ожидал увидеть серые улицы центра, но они к моему удивлению оказались широкими, даже очень широкими, и красочными. Я также ждал, что русские окажутся светлыми блондинами – а увидел все возможные типы внешности. Кавказские и сибирские красавицы здесь ходили рядом со светлыми блондинками арктической красоты.

Я заметил, что красавицы на Тверской останавливаются, чтобы покурить, это очень забавно.

Постепенно я понимал, что этот город невероятно велик. Ночная Москва очаровала меня с ходу. Через несколько дней после приезда мы провели вечер в гостях у подруги моей невесты, на юге города, на Каширской. Ее квартира была на 22-м или 23-м этаже старого здания, и я провел половину вечера, созерцая ночную Москву. Впервые я увидел город с такой высоты; каждая маленькая точка света – это было окно, а за окнами – жизнь, миллионы жизней.

Удивительная для французов вещь: круглосуточность Москвы. В любое время дня и ночи можно пройтись по магазинам, поесть или выпить, потусить, просто найти жизнь. Бары и рестораны открыты, есть магазины, которые никогда не закрываются, и даже банки и офисные здания с ночными службами. Часть города живет ночью, и это вечное движение, эти вечно светящие витрины создают впечатление, что Москва полна энергии и жизнь здесь кипит постоянно. В 2007 году я прочел в журнале интервью с французским бизнесменом, который так описал свою первую командировку в Москву: «Это сумасшедший город! Мне назначили бизнес-встречу в два часа ночи с пятницы на субботу! Представляете?» Это правда, что Москва движется день и ночь, как Шанхай или Нью-Йорк.

Во Франции, как и во многих западных странах, строго регламентируется рабочее время, работа ночью и в праздники, а также часы открытия и закрытия магазинов и предприятий. Люди уже давно работают только 35 часов в неделю и имеют право на пять недель оплачиваемого отпуска в год. Овертаймы также регулируются, и закон запрещает большинству магазинов вне туристических регионов работать по воскресеньям.

Зайти после десяти часов вечера в ресторан во Франции – неразумно: кухня уже закрыта, и клиентов не обслуживают. В Москве это обычное дело. В ресторане, в десять часов утра, один клиент завтракает, другой заказывает стейк, а третий пьет пиво. Трудно себе представить такую картину во Франции, за исключением, может быть, Парижа; вообще же стейк в 10 часов утра – это «не принято».

Один из моих друзей, Уго, рассказал мне довольно удивительный, но показательный анекдот. Один из его французских друзей недавно приезжал в Москву из аккуратного старого, богатого и безопасного города в маленькой стране, где царят банки. Этот человек страдает от тревог и неудовлетворенности жизнью без очевидной причины, от скуки, которую считает худшей вещью на свете. Приехав в Москву и встав рядом с домом, он смотрел на автомобили, пролетающие мимо на бешеной скорости, и чувствовал совсем не безопасную атмосферу. Парадоксально, но этому человеку сразу полегчало в непредсказуемом и более опасном городе. Человек почувствовал в этом мегалополисе, который часто называют серым и мрачным, глубокое чувство благополучия и свободы. Москва подарила ему второе дыхание – и человеку это настолько понравилось, что он решил переехать туда.

В Москве я ездил на метро в течение четырех лет, в худшее время дня. Все туристы видели красоту старых центральных станций метро, футуристическое очарование новых, пользовались быстрыми и бесконечными эскалаторами и старыми шумными вагонами и дивились на бабушек-контролеров в кабинках. Туристы не видели московского метро в час пик, когда оно превращается в огромный муравейник. По галереям циркулируют миллионы крошечных муравьев, которые работают, поддерживая огромного монстра – Москву. Каждое утро плотные толпы штурмуют эскалаторы, коридоры и поезда, которые проходят в ускоренном темпе – почти каждую минуту. В этом человеческом водовороте невозможно действовать самостоятельно. Каждый должен пассивно двигаться со скоростью толпы. Не существует ни одного квадратного сантиметра пространства для тех, кто хочет замедлиться или ускориться.

Для туристов, которые хотят почувствовать «русскую энергию», я предлагаю попробовать метро в утренний час пик, на довольно долгой дистанции из пригорода в центр, с двумя пересадками, например. При плотности толпы становится очень сложно забраться в вагон за те секунды, что дверь открыта; это часто становится физической проверкой на прочность, а выйти из поезда еще сложнее. Это делается так: сначала вы должны спросить впереди стоящего человека, выходит ли он; если да – то ждите (и надейтесь, что он спросит о том же своего впередистоящего, а не вынесет его потоком из вагона), если нет – попробуйте его обойти и повторите эту операцию со следующим. Если ваше знание русского языка недостаточно, чтобы объясниться, то вы можете не выйти на желаемой станции. Если вам удалось подойти к двери, вас ждет другое испытание. Когда двери открываются, начинается варварская борьба между теми, кто не хочет выходить, но стоит впереди, теми, кто стоит за ними и хочет выйти, и толпой тех, кто хочет войти в вагон. Внезапно толпа из вялой и апатичной становится жестокой и энергичной, не оставляя шансов для слишком медленных и нерешительных. Помню, утром в марте 2010 года в момент выхода из вагона меня буквально перенесли на метр вовнутрь. Газету вырвало у меня из рук, она упала под ноги тех счастливчиков, которым удалось выйти. Я был поражен внезапной русской энергией и оглушенно стоял в вагоне, стремящемся к следующей станции.

Вне часа пик толпа рассеивается, частота прохождения поездов уменьшается, и становится ясно, что московское метро – это шедевр организации. Пассажиры разговаривают по телефону, сидят в Интернете, они чувствуют себя в безопасности. В Алтуфьево или Строгино, максимально далеко от центра Москвы, можно встретить ночью девушек в мини-юбках, с айпадами в руках; они не боятся нападения. Я считаю, что жители Москвы не осознают своего счастья.

Парижское метро провоцирует другие ощущения, менее приятные. В последние годы оно стало одним из криминальнейших мест города. В Париже и его пригородах в метро происходит более чем 20 000 жестоких нападений в год; там воруют, нападают, пытаются насиловать, насилуют и убивают. Преступные группы, атакующие японских туристов, которые часто носят с собой много наличных денег; тысячи телефонов и ай-падов, вырванные силой у пассажиров; мириады карманников; антисемиты. Пресса публикует карты линий, которых лучше избегать с наступлением темноты. Парижское метро стало местом беззакония. Камеры наблюдения там есть, и они исправно снимают нападения. Существуют транспортные полицейские, но их мало, катастрофически мало. Очевидно, что ни у какой политической власти во Франции нет достаточной энергии, чтобы решить эту проблему. Поездки на метро в Париже стали источником стресса. Есть относительно спокойные станции, но они могут стать по-настоящему опасными в определенное время и для одиноких женщин. Те, кто может себе это позволить, ездят на такси. Конечно, во Франции вас никто не обтопчет, когда будет входить или выходить из вагона, в этом смысле парижане воспитаннее москвичей, но цивилизованность заканчивается там, где начинается опасность. Из-за этого многим людям страшно в метро. Без сомнений, сегодня я предпочту Парижу Москву и ее метро, даже в час пик.

Почему так много иностранцев любят этот город и не хотят уезжать из него? В 2009 году мир услышал песню, название которой объяснило все: «Moscow Never Sleeps» («Москва никогда не спит»). Мой французский друг Уго сказал, что Москва поглощает все в своем вечном вихре. В русском фильме «Брат» немец утверждает: «Город – это злая сила. Сильные приезжают и становятся слабыми, город забирает силу». Это может быть правдой, в Москве люди часто чувствуют себя усталыми и угнетенными. Москва может изнурить вас и обессилить – но никогда не даст вам соскучиться.

Именно поэтому я, как и многие другие французы в частности и европейцы вообще, захотел попробовать Москву, захотел обосноваться и попытать счастья именно здесь.