Читать книгу Перекрестки русского авангарда. Родченко, Степанова и их круг - Александр Лаврентьев - Страница 4

1916-й станет годом дебюта молодого Родченко на сцене авангардных выставок. Начиная с выставки «Магазин», художник втягивается в соревнование за новый «изм», принцип искусства, изобретение художественной системы.

«Татлин был в гостях у Веснина, нас познакомили. Я стал рассказывать ему, как хожу и хожу и никак не добьюсь толку, чтобы участвовать на выставке “Мир искусства”. Татлин тоже пожаловался:

– У меня уже седые волосы, а “они” все не признают меня! Ну, ничего, мы устроим футуристическую выставку. Вы оставьте адрес и тогда будете участвовать на ней.

– Спасибо, – отвечаю я. – Это было бы замечательно.

И действительно, через некоторое время пришел ко мне В. Е. Татлин, посмотрел работы, одобрил и сказал:

– У нас организована выставочная группа, в которую входят художники: В. Татлин, Л. Попова[8], Н. Удальцова[9], А. Экстер[10], В. Пестель[11], И. Клюн[12], Л. Бруни[13], К. Малевич и, значит, Родченко. Деньги на выставку все внесли, но так как у Вас их, наверно, нет, то Вы будете своим трудом отрабатывать, как и я. Я являюсь организатором и устроителем, а Вы моим помощником, и к тому же Вы будете продавать билеты… Согласны?

– Конечно, – ответил я»[14].

В то время художники общались друг с другом во время встреч, диспутов, постоянно обменивались записками, так же как сегодня – сообщениями в мобильном телефоне. Эти маленькие записки оставляли в дверях, если не заставали своих друзей дома или в мастерской.

«Многоуважаемый Родченко!

Заходил к Вам и не застал. Позвоните завтра утром не позже 10 часов и сообщите сведения для каталога. Завтра отдаем каталог печатать, и поэтому прошу Вас позвонить по телефону 1–88–42 не позже 10 часов утра. Помещение снято. Выставка откроется 20 марта с. г.

Уважающий Вас Татлин»[15].

А. Родченко. «Соперники». Иллюстрация. 1912

А. Родченко. Портрет Варвары Степановой. 1915

Речь шла о каталоге к выставке «Магазин».

Записки продолжали служить каналом коммуникации и позже.

В середине марта художникам удалось снять пустующий магазин на Петровке, дом 17. Отсюда возникло и название выставки «Магазин», которое сегодня воспринимается уже символически. Родченко продолжает в своих воспоминаниях о Татлине:

«Магазин состоял из двух помещений: одно большое, а другое, в глубине, маленькое.

В первом повесили контррельефы Татлина, Попову, Экстер, Удальцову, Бруни, Клюна и Малевича.

В дальнем углу – М. Васильеву[16], меня, Пестель и позже прибавили молодого Остецкого.

А. Родченко. «Под солнцем». 1912–1913

Началось мое первое выступление в Москве. Я выставил беспредметную композицию 150 см. х 100, “Две фигуры”, несколько маленьких и беспредметную графику[17].

Татлин, как я уже говорил, выставил контррельефы и немного живописи. Удальцова – кубистические вещи. Попова, Клюн, Малевич, Пестель – так же.

А Бруни выставил разбитую бочку из-под цемента и стекло, пробитое пулей. Что особенно вызвало возмущение публики»[18].

Родченко называет свою композицию «Танец» (150×100, ГМИИ им. А. С. Пушкина) беспредметной. Хотя, по сути, это типичная футуристическая композиция. Слегка намеченная фигура в центре, стоящая на одной ноге, вторая согнута в колене. Угадывается голова и рука. Фигура танцовщика или танцовщицы растворяется в окружающем ее вихре. Основная композиционная тема здесь – пересекающие друг друга округлые формы, их края намечены, но они полупрозрачны, дальние просвечивают за расположенными ближе к зрителю. Цвета несколько условные – голубоватые, охристые, зеленоватые и коричневые. Гамма немного под «старых мастеров», как бы потемневшая от времени.

А. Родченко. Композиция. 1915 (выполнена по линейке и циркулю)

По настроению и колориту этот холст напоминает о серии эскизов костюмов и декораций, созданных Родченко к пьесе Оскара Уайльда «Герцогиня Падуанская» 1914 года. Уайльд привлекает молодого Родченко своими парадоксами, свободой фантазии, манипуляцией героями. В пьесе тоже есть танцовщица, в эскизе декорации Родченко помещает ее в центре причудливо нарисованного задника с архитектурными мотивами. Сами фигуры нарисованы обобщенно и конструктивно, в движении, в характерных для героев позах и поворотах. Лакировка в некоторых местах добавила глубины цвету.

Эскизы были показаны лишь в 1918 году, на персональной выставке Родченко в клубе художников Левой федерации, о которой речь пойдет ниже. Автор рецензии в газете «Ранее утро» тогда признавался, что не смог уяснить смысл беспредметных композиций из серии «Композиции движений окрашенных и проектируемых плоскостей», но отмечал оригинальность и графику исполнения костюмов, которые напомнили ему эскизы Татлина к постановке «Жизнь за царя». Возможно, тем, что художники трактовали фигуру как комбинацию веретенообразных, круглящихся форм[19].

А. Родченко. Танец. 1915

© ГМИИ им. А.С. Пушкина

Театральность ранних работ Родченко – следствие учебы в Казанской художественной школе, где подготовка театральных декораторов была одним из направлений. Устроенный студентами «Египетский бал» с имитацией костюмов лишь подтверждает это. Освоение новых течений в живописи для русских художников шло часто по двум направлениям: упрощение форм предметов в натюрморте и обобщение форм фигуры. Родченко двигается по второму пути.

И его «Танец» уже не работа в духе Мира искусства, в духе символизма. Вихрь движения, пересекающиеся формы намекают на следующий этап – футуризм и кубофутуризм.

Композиция «Две фигуры», также представленная на выставке «Магазин», четче выстроена, она ближе аналитическим принципам кубизма. Основная пластическая задача – показать взаимодействие пространства и фигуры человека. Пересекающиеся плоскости местами переходят в более мелкие детали и поверхности, образующие подобие двух стоящих фигур. Возможно, мужской и женской.

Французские живописные новации можно было освоить в коллекции Щукина. А знакомство с художниками в студиях Юона и Леблана дало новые впечатления, знание о следующих шагах искусства. Сам процесс развития живописи представлялся как постоянное совершенствование мастерства и изобретение все новых и новых живописных систем и техник.

Родченко уже не одинок в этот момент. Рядом есть человек, способный оценить и его фантазии, и его искусство, полностью принимающий все, что он делает. Варвара Степанова, Королева Нагуатта, как он ее называет в письмах и посвященных ей поэтических строчках. Она же называет его «Анти» и рисует в альбоме со своими стихами утонченного персонажа с узким лицом, изящными длинными пальцами…

Конверты писем Родченко и Степановой друг другу. 1916–1917 гг.

Видимо, в самый последний момент Степанова подает заявку на участие в выставке «Художественной индустрии» в галерее Лемерсье (декабрь 1915 – январь 1916). В каталоге рядом с именами Михаила Врубеля, Аполлинария Васнецова, Александра Головина, Саввы Мамонтова с декоративными проектами и авторской керамикой из Абрамцевских мастерских, именами художников следующего поколения: Георгия Якулова (декоративные эскизы), Александры Экстер (рисунки платьев и абажуры), Ивана Пуни («модели дамских туалетов в силуэте современной моды» и аксессуары) в конце приписаны две работы Степановой под названием «Панно». Мода, создание костюмов и рисунков для ткани, декоративное искусство, – все это интересовало Степанову и позже.

До переезда в Москву Родченко и Степанова жили в разных городах.

20 марта 1915 г. Фрагмент письма к Степановой из Казани в Кострому:

«На днях начинаю работать. Да, я нашел что писать, и если я сумею то, что думаю, что это будет очень ново и дерзко. Я освобожу живопись (даже футуристическую) [от того], чему она до сих пор рабски придерживается. Я докажу свои слова. Я предпочитаю видеть необыкновенно обыкновенные вещи и т. д. Эту идею я осуществлю. Нашел путь единственно оригинальный. Я заставлю жить вещи как души, а души как вещи… Я найду грезы вещей, их души, их тоску о далеком, их сумеречную грусть. Я найду в людях вещи… Людей заставлю умереть для вещей, а вещи жить. Я людские души вложу в вещи и вещи станут душами…»[20]

В. Степанова. «Король Леандр Огненный». Портрет А. Родченко. 1916

В. Степанова. «Царица Луны». Авторпортрет. 1916

А. Родченко. Цирк. 1915.

© Государственный музей изобразительных искусств Республики Татарстан

Вещи – это не только окружающие предметы, но и вещи, представленные в картинах, вещи как сами живописные работы. Слово «натюрморт» тут относится не столько к рисованию обычной постановки, сколько к коллажу, причем из необычного материала – обоев. Эти вещи Родченко назвал «Натюрморт (обои)» – светлый, темный и т. д. Для придания иллюзорности в этих наложенных поверх друг друга фрагментах обоев с разным рисунком он затеняет края, подчеркивая многослойность композиции. Настоящая кубистическая штудия в технике коллажа.

Вторая часть выставки «Магазин» – это абстрактно-геометрическая графика. Ни одной линии, проведенной от руки. Все вычерчено тушью, по линейке и циркулю. Есть композиции, в которых преобладают только циркульные линии, есть – состоящие только из прямых. Они беспредметны, орнаментальны, декоративны. Немного напоминают виньетки. В их родословной угадывается этап знакомства Родченко с рисунками английского графика Обри Бердсли. Изысканная, построенная на четко очерченном пятне и тонких линейных и точечных дополнениях «Фигура в кимоно» 1912 года – симбиоз японской гравюры и выверенных линий иллюстраций Бердсли. Именно через линию от графики художников модерна Родченко приходит сначала к беспредметности, а потом и конструктивизму.

Эту тенденцию уловил искусствовед и критик Яков Тугендхольд в своем обзоре выставок 1916 года. Он не пропустил и выставку «Магазин». Очень неодобрительно отозвался о попытках русских художников отойти от национальных корней. Не стоит следовать за Пикассо, превращая картину в геометрическое исследование композиции и используя коллаж из реальных материалов, включая реальные деревянные или железные детали в контррельефах Татлина: «Нельзя магазин железа превращать в художественный храм». Но при этом провидчески написал: «Такова железная логика футуризма, все более и более приводящая его от искусства художнического к искусству инженерному»[21]. Действительно, многих упомянутых выше художников – Малевича, Экстер, Розанову, Веснина, Татлина – сегодня мы считаем причастными к рождению российского дизайна.

В кругу аналитических кубистических композиций, динамичных кубофутуристических работ, рельефов Татлина эта линейно-циркульная графика смотрелась совершенно естественно, органично, как еще один вариант, авторская версия того пути, который позднее приведет художников к геометрической абстракции, минимализму, новой архитектуре и дизайну.

«Я сделаю вещи, которым не будет названия, и их очарованию не будет конца»[22].

Все эти изобретенные системы и приемы работы – не что иное, как авторские художественные программы, авторские композиционные системы, которые в современной цифровой культуре оказалось нетрудно перевести в формат графических программ и «стилей». Понимая здесь под «стилем» не исторические стили, а именно стилистические имитации средствами компьютерной графики. Формализация этих авторских композиций возможна, поскольку подобные произведения всегда создавались как серии, что предполагало наличие внутренней логики, алгоритма, а также определенного повторяющегося типа элементов в композиции. У Малевича – это плоские цветные прямоугольные или квадратные формы, разлетающиеся в бесконечном белом пространстве. У Родченко – это пересекающиеся геометрические контуры, очерченные циркулем и линейкой. У Татлина – изгибающиеся плоскости из металла в сочетании с геометрическими объемами и поверхностями с различной фактурой реальных материалов.

«Малевича вещи мне нравились больше других, кроме, конечно, Татлина. Они были свежи, своеобразны и не похожи на Пикассо. Но сам Малевич не нравился. Он был весь какой-то квадратный, с бегающими неприятными глазами, не искренний, самовлюбленный, туповато односторонний. Подошел ко мне и сказал:

– Вы здесь единственный, но знаете ли, что Вы делаете?

Я ответил: “Не знаю!..”

– Знаете, что все, что они делают, старо и подражательно. Все это уже кончено. Идет новое, наше русское. И я делаю его, приходите ко мне, а у Вас интуитивно оно уже есть, оно носится в воздухе! – и дал адрес. Я часто ходил к Татлину и очень его уважал и считал тогда, как и теперь, за талантливого мастера, а потому рассказал ему все про Малевича.

Он ответил: “Не ходите к нему!”

И я не пошел»[23].

Татлин был в этот момент образцом художника, мастера, наставником для Родченко. Он был старше на шесть лет, уже участвовал вместе с Малевичем и другими художниками русского авангарда в радикальных выставках. Да и житейский опыт был больше. В своих воспоминаниях о Татлине Родченко пишет, что учился у него отношению к вещам, людям, жизни. Как у бывшего матроса в его мастерской на Старой Басманной всегда было прибрано и чисто.

«Это настоящий русский художник, который, хотя и любит славу, но… ждет… и может ждать. И я уверен, что она еще придет к нему. Только настоящие русские художники могут так работать, годами не пользуясь принадлежащим им успехом, и с большим трудолюбием и простым чистым вкусом работать на неизвестное будущее вплоть до смерти.

В мастерской стоял верстак, тиски и все столярные и слесарные принадлежности.

Я заходил часто, и мы много беседовали. У Татлина на все был особый свой взгляд, и от всех он хотел мастерства и искусства. Он любил простых людей, мастеров своего дела.

Он любил все простое, но добротное и крепкое.

Он носил матросскую фланельку, матросские брюки, а также простые английские военные ботинки, подбитые железом, шерстяные фуфайки и носки. Ботинки он тщательно смазывал гусиным салом.

Я от него учился всему: отношению к профессии, к вещам, к материалу, к продовольствию и всей жизни, и это оставило след на всю жизнь»[24].

Выставка соединила на тот момент все эти достаточно разные по темпераменту, даже социальному положению и статусу, обеспеченности фигуры. Родченко – на нижней ступени социальной лестницы, приезжий. Степанова – мадам, служащая, бухгалтер на фабрике. В каком-то смысле она в этот момент – меценат для Родченко.

А. Родченко. Москва, 1916

Но идет Первая мировая война. Еще в Казани Родченко на какой-то момент задумывается о том, чтобы сдать экстерном необходимые экзамены, так как у него было документов об окончании средней общеобразовательной школы, и поступить на учебу в какое-нибудь военное заведение. Но в Москве, когда он видит, что искусство становится таким увлекательным полем, и дух захватывает от невероятных возможностей и перспектив творчества, установка меняется. Он чувствует свое призвание, постоянную потребность выплескивать, выдавать новые и новые композиции. Выставка «Магазин» – начало марафона Родченко на длинную дистанцию в пять лет. С 1916 по 1921 год он будет соревноваться с другими мастерами авангарда в создании максимально универсальной, глобальной системы искусства.

А пока – его призывают на военную службу. Возможно, опыт работы помощником зубного техника, или сам факт окончания учебного заведения повлияли на то, что его отправили не на фронт, а сделали заведующим хозяйством санитарного поезда № 1178 Всероссийского земского союза.

И снова идут друг за другом письма, дни, отмеченные почтовыми штампами на маленьких конвертах. Здесь опять тема любви, тоски, короткие встречи во время приезда поезда в Москву и нового отъезда на Западный фронт.