Читать книгу Закаленные бурей 5 - Александр Леонидович Кириллов - Страница 2

В самом конце февраля начался стихийный порыв народных масс в условиях острого политического кризиса власти, резкого недовольства либерально-буржуазных кругов единоличной политикой царя, «брожения» среди столичного гарнизона, присоединившегося к революционным массам. На совещании в военном министерстве Николай довёл командующим свою волю.

– Господа, я получил заверения министра внутренних дел Протопопова о том, что ситуация в столице полностью под его контролем. Арестованы члены Центрального ВПК, занимавшиеся подготовкой массовой демонстрации, запланированной на 14 февраля – день открытия новой сессии Госдумы. Министр абсолютно уверен, что нам удалось подавить революцию в зародыше. В связи с этим 22 февраля я убываю в Ставку Верховного главнокомандующего под Могилев. Пора готовить наступление на фронте.

Несколько человек переглянулись, сказав глазами: «Нам тоже пора приводить свой план в исполнение». План заговорщиков был прост и воплотился в жизнь 1 март во время поездки государя в Могилев. Люди Рузского задержали царский поезд и, арестовав царя, заставили его отречься от престола. Рузский, Родзянко, Михаил Алексеев, родственнички – все навалились на императора с просьбами и требованиями отречься. Николай хотел отречься в пользу братьев, затем сына, но такой вариант не устраивал никого из новых лидеров. Кроме «Акта об отречении» Николай II подписал ряд других документов, отправив в отставку всех министров, назначив князя Львова председателем нового Совета министров, а великого князя Николая Николаевича Верховным главнокомандующим.

27 февраля началась всеобщая забастовка, переросшая в вооружённое восстание. Войска, перешедшие на сторону восставших, заняли важнейшие пункты и правительственные здания столицы. Разрозненные и немногочисленные силы, сохранившие верность царскому правительству, не справились с охватившим столицу хаосом, а несколько частей, снятых с фронта, даже не смогли пробиться к городу. За актами Николая II и его брата, Михаила Александровича, последовали публичные заявления об отказе от своих прав на престол других членов династии Романовых.

В итоге власть в стране перешла к Государственной Думе. Практически одновременно буржуазно-демократическими силами был сформирован параллельный орган власти – Петроградский Совет. В столице получилось двоевластие. Петросовет являлся органом революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства, опиравшимся на регулярные запасные полки Петроградского военного округа. Несмотря на пролетарское название, власть в нем держали не рабочие и солдаты, а буржуазия. Главой Исполкома совета стал Чхеидзе – лидер меньшевиков, его заместителями – меньшевик Скобелев и эсер Керенский. Все трое являлись членами IV Государственной Думы и высокопоставленными масонами. 14 марта новая власть была установлена в Москве, а в течение марта во всех крупных городах страны. Весь март новые руководители совещались, деля портфели и формируя Временное правительство. Отречение от престола Николая II поставило крест на 300-летнем правлении династии Романовых.

Всю власть в стране взяло Временное правительство под председательством князя Георгия Львова, тесно связанное с возникшими в годы войны буржуазными организациями: Всероссийским земским союзом, Городским союзом и Центральным военно-промышленным комитетом. Временное правительство объявило амнистию политическим заключённым, гражданские свободы, замену полиции «народной милицией», реформу местного самоуправления. При этом активно взялось за бывшего царя и его имущество.

5 марта 1917 года исполком Петросовета постановил арестовать всю царскую семью, конфисковать их имущество и лишить гражданских прав. В Могилев была направлена специальная комиссия во главе с комиссаром Временного правительства Бубликовым. Перед отъездом Николай II издал прощальный приказ войскам, в котором завещал «сражаться до победы» и «повиноваться Временному правительству».

8 марта новый командующий войсками Петроградского военного округа генерал Лавр Корнилов лично арестовал императрицу, главным образом спасая от возможного самосуда со стороны царско-сельского гарнизона. 9 марта Николай II прибыл в Царское Село не в качестве императора, а как полковник Романов.

Следующими должны были полететь головы всех его назначенцев, включая мою. Так и случилось. Одним из первых указов Временного правительства был «Указ о ликвидации жандармерии». Мне это напомнило действия советского правительства 1992 года о ликвидации «Альфы», реформировании КГБ на несколько независимых ведомств: ФАПСИ, ФПС, ФСБ.

За многими высокопоставленными жандармами началась охота новой милиции. Их вызывали на допросы и некоторые господа жандармы переезжали на поселение в Петропавловскую крепость. Там же оказался и генерал Реннекампф – слишком хорошо воевал. Ерофеев, прилетевший домой после допроса, с порога заорал: «Надя, срочно собирайся, берём только самое ценное!»

– Что такое, Иван?

– Чую, посадят меня. Надо бежать в Якутск.

Не желая быть арестованным, я маскировался и находился в городе под чужим именем. Мне оставалось только проконтролировать передислокацию отряда из столицы в Якутск и бежать вместе с ними. С такими думами я брёл по Невскому к своей гостинице, вдруг нос к носу столкнувшись с давним знакомым. С внутренним ожиданием я спросил его: «Иван Васильевич, здравствуйте! Как вы, где служите?»

Меня смерил высокомерным взглядом капитан первого ранга Иван Васильевич Ларин.

– В Петрограде служу-с. Я теперь при штабе Временного правительства, отвечаю за российский флот. Тяжёлые нынче времена наступили, агитаторы заполонили флот, а враг стоит у порога. Сволочи, предатели России!

– Так это агитаторы Временного правительства разложили армию и флот, и вместо поддержки императора и консолидации усилий, ударили ему в спину.

– Увы, мой друг, вы многого не понимаете. Император слаб, он не способен вести за собой страну к победе.

– Насколько я знаю историю, Иван Васильевич, ни один русский император не умел командовать. Пётр Первый и тот опирался на генералитет, а про остальных стратегов даже говорить не хочу. Они кроме вреда ничего стране не принесли. Всё делали полководцы, а император лишь парады принимал. Он – флаг государства.

– Вот как вы мыслите, Алексей Николаевич. Жалеете о монархии?

– Ничуть. Ради процветания государства правители, неспособные управлять страной, должны уйти сами или быть сметены. Вопрос в том, кто придёт на смену. Как сказал один известный гражданин: «Правительство – это не тот орган, где можно только языком». А во Временном правительстве собрались одни болтуны. Они не контролируют ситуацию, оторваны от реалий, считая, что убрав императора, стали хозяевами страны.

– Одни болтуны? Они смогли взять власть в государстве, а вы говорите – болтуны. И кто же, по-вашему, хозяин?

– Большевики. Скоро они возьмут власть в свои руки, возьмут жёстко и надолго. Где Юлия?

– А вы, молодой человек-с, где теперь служите-с – на гражданке чиновником или литератором?

– Вы, видать, совсем газет не читаете, раз не знаете, кто я такой?

– Нет-с, не имею интереса читать сплетни. Правда, слышал, что ваш однофамилец больший чин имеет. Ещё подумал, надо же какие бывают совпадения. А вам я скажу, что в это время место мужчины на фронте. Вы, случаем, не собираетесь туда?

– На фронте? Иван Васильевич, а вы сами отчего не на фронте, а при штабе штаны протираете?

– Я в распоряжении. Должен же кто-то руководить флотом.

– Что-то я не слышал о каких-либо успешных действиях флота на Балтике за годы войны. Руководство бездарное или я снова чего-то не понимаю? Так, где Юлия?

– С моей супругой и Екатериной с детьми она живёт в Кронштадте.

– Увезите их оттуда. Видите, что кругом анархия. Во всей своей кровавой беспощадности она проявится среди моряков. Скоро в городе станет очень опасно. Многие семьи офицеров могут оказаться убитыми.

– Ерунда, Кронштадт – это оплот флота.

– Не будь дураком, увези их в Сестрорецк, Тихвин, куда угодно!

– Я разберусь, благодарю за беспокойство. Прощайте, Алексей.

– Упрямый дурак!

Ларин пошёл в сторону Адмиралтейства, я же метнулся в порт, где уселся на катер, идущий в Кронштадт. На мне была гражданская одежда, ибо появляться в форме жандарма в городе было опасно. Катер прибыл в порт Кронштадта, и я по сходням сбежал на пирс. Город бурлил, анархические настроения расползались по флоту, словно вирус, дух вседозволенности витал в воздухе. Несмотря на военное время, по городу шатались пьяные матросы, на площадях, возле собора, на набережной стояли группы гражданских и моряков, слушающих агитаторов. Левые и правые, эсеры и анархисты, меньшевики и большевики вербовали себе новых сторонников. Всё было, как в Петрограде, только с учётом большой концентрации военных моряков. На некоторых кораблях уже прошли кровавые расправы с офицерами, дело шло к общему взрыву.

Из порта я отправился в отдел кадров Кронштадской военно-морской комендатуры. На входе меня тормознул дежурный мичман.

– Кто и куда?

Хотелось сказать ему: «Я и туда!», – но вместо этого достал ксиву жандарма. Мичман холодно ответил: «Вам туда, пятый кабинет, господин генерал-майор». Я направился в указанном мичманом направлении, услышав разговор мичмана со вторым дежурным.

– Кто это такой?

– Жандарм, прихвостень царизма.

Узнав в кадрах адрес дома, где проживал Ларин, я бодро зашагал на квартиру. Мне хотелось увидеть эту женщину. Сколько лет прошло с тех пор, как я встретил её молоденькой девушкой, а память не отпускала. Зайдя в «парадное» двухэтажного доходного дома, мне очень не понравились голоса, которые раздавались этажом выше. Я открыл кобуру и нащупал тяжёлый «Люгер», затем расстегнул пальто, приготовив к быстрому выхватыванию из плечевой кобуры второго пистолета «ТТ». Достав пистолет, поднялся на второй этаж. Двери обеих квартир были приоткрыты. В одной квартире раздавался женский крик, и в обеих слышался детский плач. Метнувшись в квартиру, где кричали, в прихожей наткнулся на бабку, лежащую на полу. Крови не было видно, но и следов жизни бабка также не подавала. Возможно, жива, но потеряла сознание. В спальне два морячка на кровати разложили женщину. Похоже, это она и кричала. В зале плакали двое малышей, а трое балтийцев занимались тем, что шарили в серванте, вытаскивая серебряную посуду и деньги из запирающегося на ключ ящика. Пистолет с глушителем отработал чётко, три хлопка организовали три трупа. Двум морякам в спальне было явно не до меня, поэтому я рванул на кухню. Там никого не было, зато из второй спальни высунулась голова в бескозырке. Наши глаза встретились, после чего со лбом матросика встретилась пуля из моего пистолета. В этой спальне больше никого не оказалось, как и в санузле. Проверив комнаты, я занялся оставшимися в квартире бандитами. Два тихих хлопка и секс-террористы отправились в мир иной неудовлетворёнными. Снова раздался крик молодой мамаши. Сбросив с женщины труп матроса на пол, успокаивающе проговорил: «Тихо, они убиты. Закройте за мной квартиру».

Женщина стала прикрываться и, всхлипывая, закивала головой.

– Мои дети живы?

– В гостиной.

Затем я сменил обойму, достал второй пистолет и побежал в квартиру, куда направлялся изначально. Там слышались грубые голоса, потом пощёчина и ответный удар, женский вскрик и падение тела. Затем послышался голос девушки: "Забирайте всё, только не трогайте нас и детей".

– Хорошая курочка. Не беспокойся, мы всё заберём, а ты всё отдашь. Братва, тащите обеих офицерш на кровать, поиграем, а остальные пока займитесь сбором добра. Потом будет ваша очередь.

Не видя противников, я не мог ворваться и начать стрелять. Вначале требовалось разобраться в обстановке, чтобы не пристрелить, кого не следует.

Запричитала мама девушек: «Да, что же вы творите, ироды!»

– Заткнись, бабка! Хотя, пошла вперёд, тоже вспомнишь молодость, ха-ха-ха.

Услышав крики и звуки борьбы, я заскочил в санузел. Мимо него из гостиной матросы потащили женщин в три спальни. Когда двери закрылись, я зашёл в зал, где прихлопнул обоих моряков, копающихся в белье. Тут же сидели на полу и плакали малолетние детишки Кати. Я заходил в спальни и стрелял в насильников. В этой квартире оказалось семь трупов.

– Милый Лёша, это ты! Как же ты вовремя.

– Что вы здесь делаете? Почему не в вашей квартире в Питере?

– Когда Ивана перевели с Кронштадт, мы все сюда и переехали. В это неспокойное время решили жить все вместе. Муж Кати, капитан пехотного полка, воюет под Вильно.

– Так, барышни, сейчас уложим трупы в прихожей и отправимся в Петербург. Там ещё у ваших соседей такая же беда.

– Бедная Сима!

– Пишите записку мужу, а я потаскаю тяжести. Надо быстрее бежать, пока сюда не заявились товарищи убитых.

Обе семьи написали записки родным, оставив их на столе, после чего, собрав необходимое, большим табором выдвинулись в порт. Там сели на катер, идущий в столицу. В пути я не разговаривал с Юлей, общаясь лишь по делу. Девушка не навязывалась, но я все время ловил на себе её взгляды. В порту, взяв извозчиков, доехали до отеля "Астория". Я оплатил номера на неделю.

– Девушки, поживёте пока здесь. Вот вам пара тысяч рублей «на покушать» и прочее, а я пока занят делами. Отдыхайте, а завтра пообщаемся и решим, что делать. Рекомендую подумать о переезде в Якутию. Там хорошо, хотя и холодно.

В холле отеля меня ждал гонец от Ценка, просившего прибыть на базу. Перед уходом, обратившись к женщинам, произнёс: «К десяти вечера я подойду и решим, что делать». Однако в отель у меня получилось вернуться лишь вечером следующего дня. Я возвращался в хорошем расположении духа, планируя свой разговор с Юлей и программу действий. Беря ключи, администраторша отдала мне заклеенный конверт. Поднявшись наверх, я обнаружил, что оба номера пустые. Я прочитал записку, где Юля сообщала, что приехал отец и забрал их. К соседке также прибыл муж, так что они тоже уехали. Я сжёг записку в пепельнице.

– Что же, как гласит народная мудрость: «Всё, что ни делается – к лучшему».

Получивший приказ о расформировании Корпуса, комендант базы Ценк отдал приказ о её свёртывании. Курсанты, проходящие обучение, были распущены по домам, чтобы забрать родных и быть готовыми отправиться в Якутск. Забрав супругу, первым же поездом Ерофеев готовился отправиться в наместничество. Серж, ознакомившись с приказом, рванул с бригадой в Питер, чтобы забрать отрядное имущество, решить текущие и семейные дела и отправиться в Якутию.

При встрече я зло высказал Ерофееву и Сержу свои соображения о долге и обязанностях.

– Господа, взрослые уже люди, давно пора научиться расставлять приоритеты, по отношению к которым требуется соблюдать долг. Когда можно было все сделать спокойно, вы водили му-му, руководствуясь своими соображениями. Зато сейчас героически бегаете по городу, прячась от полицейских и спасая специмущество.

Титовский, Ценк, бригада и курсанты с семьями, собрав учебные пособия и тренажёры, поездами уезжали в Москву, а оттуда в Иркутск. Ананьев со многими своими коллегами по работе также перебрался в Якутск, поступив на службу в местное жандармское управление.

В наместничество пришла депеша: «Наместнику Семенову приказываю прибыть в Санкт-Петербург для передачи дел. Председатель правительства князь Г. Е. Львов». Аналогичная депеша пришла о снятии Джека. Джек проигнорировал её, дожидаясь меня. Прибыв в Якутск и прочитав приказ, я посмеялся.

– Ёмкое слово на три буквы знаешь? Вот его и положи на их распоряжения. Отпиши в столицу: «Слушаюсь, будет исполнено», – и забудь об этом. Мы тут хозяева, пусть придут и попробуют нас снять.

Поскольку никто в столицу для передачи дел не прибыл, через месяц пришла очередная депеша за подписью Львова, в которой нас известили о назначении новым наместником графа Мясоедина и предписывали в кратчайшие сроки прибыть в столицу. В Иркутске к кортежу графа подошёл человек в кожанке, какие одевают авиаторы, а в будущем станут носить чекисты.

– Господин граф, я начальник Северо-Восточного жандармского управления граф Михаил Владимирович Азовкин.

– Здравствуйте, граф. Разве у вас не упразднили жандармов? Граф Мясоедин Аристид Софоклович, я новый губернатор Северо-Дальневосточной губернии.

– Именно по этой причине я прилетел в Иркутск. Возвращайтесь в Санкт-Петербург, граф, не тратьте своё время.

– Не понял вас, граф?

– Князь Семёнов дал указание встретить вас и проинформировать о том, что князь плевать хотел как на само Временное правительство, так и на его распоряжения.

– Как вы смеете!

– Молчать! Отправляйтесь назад, если не хотите оказаться под арестом.

После этих слов Рыбак махнул рукой и к гостям стали медленно приближаться люди в чёрных куртках с автоматами наизготовку.

– Значит, так вы! По-хорошему не хотите.

– Это вы называете "по-хорошему"? Семёнов в пустой тайге и тундре поднимал промышленность, строил инфраструктуру, а ваши думцы ему только палки в колеса ставили. А теперь, видите ли, ему «надлежит явиться для передачи дел». Придите и заберите свою должность, а если кишка тонка, тогда не лезьте, куда не просят.

– Я доложу об этом на заседании правительства.

– Хоть доложите, хоть наложите. Прощайте, граф Мясоедин.

Несостоявшийся губернатор в расстроенных чувствах возвратился в Санкт-Петербург. На заседании Временного правительства, прошедшего в мае 1917 года, граф Мясоедин докладывал о возникшей ситуации. Реакция министров была предсказуема.

– Выскочка! Князем стал без году неделя, а мнит себя пупом земли. Будем направлять войска и конфисковать всё его имущество, а самого Семенова под арест.

– Простите, князь Львов, я ещё не закончил. Граф Азовкин напоследок сказал, что в случае репрессий с нашей стороны Семёнов оставляет за собой право уничтожить всех причастных к этому решению министров правительства.

– Сволочь, совсем потерял чувство реальности.

Поднялся начальник штаба русской армии Алексеев.

– Господа, я имел возможность соприкасаться с Семеновым на фронте. У него очень опасное подразделение из жандармов, причём, крайне озлобленных на нас из-за вашего приказа о расформировании Корпуса и аресте ряда его руководителей. Так вот, господин Милютин, я отказываюсь голосовать за санкции против Семенова. Я солдат и не боюсь смерти, но вовсе не хочу проснуться ночью едущим на его шахты в Якутию или, чтобы меня нашли с перерезанным горлом, как немецкого генерала Грубеша, применившего газы против русских войск. А ведь генерала охранял полк рейхсвера.

– А если мы направим войска?

– То в городе мы его не найдём. Он уйдёт в леса и начтёт против нас боевые действия. Лично я хочу жить, господин Гучков.

Взял слово министр Борис Савинков.

– Насколько я знаю, Семенов обычный диверсант и убийца. Он является создателем отряда специальных операций, который провёл много громких акций по подавлению восстаний. Его нужно либо убить, как и всех его соратников-боевиков, либо не трогать.

– Хорошо, мы займём нейтральную позицию. Проинформируйте Семенова о сохранении всех его полномочий. К тому же у некоторых из нас есть деловые отношения с предприятиями Семенова. А с ним разберёмся позже, когда укрепим свою власть.

Джек получил правительственную телеграмму с уведомлением о сохранении всех положений о наместничестве, действующих при императоре. В ответ он отбил письмо: «Благодарю за доверие. Будем и дальше работать на укрепление России».

Я же засел в Якутске, занявшись развитием наместничества и координацией деятельности наших филиалов в США, Никарагуа, Эмиратах. Месторождения разрабатывались, добывались золото и самоцветы, цветные и черные металлы, материалы для строительной и нефтехимической отрасли. Заводы работали, выпуская продукцию военного и мирного назначения, развивалось тепличное сельское хозяйство, животноводство и рыбная промышленность. На высокий уровень поднялись медицина, образование и культура в крае. Железная дорога связала Якутск, Охотск, Магадан, Мирный и Иркутск. Построенные аэропорты позволили запустить ежедневные авиарейсы пассажирских самолётов «Илья Муромец» между Иркутском, Якутском, Магаданом, Анадырем, Петропавловск-Камчатским, Охотском и Мирным. Легкие самолёты «К1» и первые вертолёты летали между приисками и дальними заставами, осуществляя поддержку геологических партий и рыбаков. Построенные на верфях края кораблики курсировали между морскими портами региона, а торговые корабли и купленные в США сухогрузы ходили в Никарагуа и Эмираты.

Солдаты и казаки несли службу, тренировались и работали, выпускались новые «Осы» и бойцы отряда специального назначения, которому присвоили название самой ядовитой змеи мира «Тайпан». Выбор названия определялся «смертельностью» прототипа, хотя думали о пауках, оружии, растениях, птицах и даже японских названиях в духе «невидимые убийцы», предложенных Микадо. На самом деле смертельных вещей очень много, даже среди растений. Милые с виду, но ядовитые внутри, они прекрасно растут на приусадебных участках и в домашних горшках. Например, в палисадниках часто встречается привлекающая своим красивым видом клещевина обыкновенная. Растение содержит “рицин” – токсин, в шесть раз сильнее цианистого калия. Достаточно десяти семян клещевины для смертельного отравления человека, а получить этот яд в лаборатории несложно.

Развивались все наши анклавы, а Якутск финансировал эти проекты. Вместе с деньгами в регионы отправлялись мирные строители, врачи, учителя, рабочие и крестьяне, а для их защиты ехали солдаты, везущие новейшее оружие и технику. Всё активнее к реализации наших планов привлекалось местное население, а отобранные молодые парни из арабов и никарагуанцев проходили полный курс «Осы» в Мирном. Лучшие курсанты направлялись для прохождения дальнейшего обучения в «Тайпане».

Наступил июль 1917 года. Время неотвратимо бежало к новым, ещё более грандиозным событиям начала 20 века. Мне нужна была встреча с Лениным. Однако большевики были под запретом, отчего открыто с табличками «я – большевик» по городу не ходили. Но была одна зацепка, о которой я знал с детства. Инкогнито я вновь появился в Санкт-Петербурге. Собравшись словно на охоту: чехол со снайперской винтовкой внутри, два пистолета, гранаты в рюкзачке, индивидуальный меднабор и сухпай, я сел на паровоз и покатил в сторону Сестрорецка до станции Разлив. Погуляв по селу, нашёл дом станционного работника по фамилии Емельяненко, после чего стал следить за его жильцами. Под вечер с работы вернулся хозяин, а чуть позже он вышел с котомкой в руках и отправился в сторону Финского залива. Скрываясь, я двинулся следом. Выйдя на окраину станции, забрался на дерево и в бинокль стал наблюдать за маршрутом рабочего. Определив примерное направление его движения, стал осматривать территорией. Вдалеке между зарослей камыша поднимался дымок от костра. Я сполз с дерева, достал компас, взял азимут и продолжил свой путь. Через пяток километров вышел к нужной точке. Отчётливо тянуло запахом сваренной на костре ухи. Замедлившись и выглядывая из-за камышей, увидел шалаш. Возле него горел небольшой костёр, трещали дровишки, варилась уха и два человека разговаривали. О чём они беседовали, я не слышал, но мне это было неинтересно. Спрятавшись в камышах, я просидел с полчасика, пока гость не ушёл домой. Прождав ещё минут десять, я вышел к шалашу. Было время белых ночей, так что я видел «партизана» довольно хорошо. Сидящий ко мне спиной мужчина что-то писал.

– Здоровеньки булы, товарищ Ленин.

Мужик дёрнулся, став шарить рукой в пиджаке.

– Грех стрелять в гостей, Володя.

– Тьфу ты, Алексей! Честно скажу, напугал. Как ты меня нашёл?

– Хорошая у тебя память, Ильич – запомнил, как меня зовут, хотя прошло столько лет. Я знал, что этим летом ты будешь скрываться где-то здесь, вот и нашёл.

Я не стал рассказывать ему о том, что про летнее сидение 47-летнего дедушки Ленина в шалаше на станции Разлив, советские дети читали в школьном учебнике. Мы поболтали о ситуации на фронте и развитии революционного движения в стране.

– Великие дела творятся, Лёша! Скоро будет революция, и мы возьмём власть в свои руки. Жаль только, здоровье стало подводить.

– Сифилис сейчас не лечат.

– Откуда ты знаешь?

– Я много чего знаю, Володя.

– Ты знаешь, как излечить эту болезнь?

– В будущем её будут лечить за месяц-другой препаратами под названием антибиотики. Сейчас таких лекарств химики и биологи не изобрели, но есть природные антибиотики. Они содержатся в ягеле, исландском мхе, лишайниках, что покрывают зелено-сине-жёлтыми узорами кору деревьев. Я не знаю, вылечат ли они человека от этой болезни, но хуже тебе не будет точно. Заваривай и пей, может быть, одолеешь или затормозишь её развитие. Купи эти препараты в «Зенит здоровье».

Ленин задумался, затем прищурился и продолжил.

– Когда-то мы спорили с тобой о будущем. Я посчитал тебя юным фантазёром, хотя не по годам интересным и даже перспективным в революционном деле человеком. Однако совершенно неожиданно, я стал замечать, что твои прогнозы сбываются. Лучшие умы партии не могли предсказать того, что спрогнозировал ты. Кто ты?

– Обычный человек, который видит некоторые вехи будущего. В 1901 году пошёл учиться в институт, где на меня вышли жандармы. Я дал согласие и стал работать в Корпусе. Получается, что тот доклад не только на тебя, Владимир, произвёл впечатление, но и на людей из охранки. А ныне, я надеюсь, ты знаешь, кто я такой.

– Наместник Дальнего Востока, князь и миллионер. Ты работал информатором?

– Нет, это не моё. Я сразу стал работать специалистом по ликвидации неугодных. Затем воевал в японскую, создав отряд специального назначения.

– Что за отряд?

– Мы работали в тылу противника, совершая диверсии.

– Значит, у тебя большой опыт такой деятельности?

– Ильич, ты даже не представляешь какой. И перестань озираться. Я пришёл один поговорить о нашем будущем.

– Зачем тебе понадобился я, товарищ Алексей? Хочешь сдать меня? Но жандармерия расформирована Временным правительством.

– Зачем я здесь? Пришла пора выбирать новый путь. Я и мои люди готовы встать под твои знамёна для свершения нашей, пролетарской революции.

– Не понял? Буржуй и эксплуататор готов встать на путь революционной борьбы?

– Прежде чем обвинять меня в эксплуатации, рекомендовал бы оторвать одно место и проехать посмотреть, какие условия труда я гарантирую своим рабочим. Сомневаюсь, что социалистическое общество, за которое ты борешься, сможет обеспечить людям такое. Работать там тяжело, но люди чётко знают правила нашей игры и получают отличные бонусы. Вам в советской России такого уровня благосостояния не достичь никогда. Что ещё? Ходить на маёвки и агитировать за вас я не буду, не по чину. Сейчас я могу выделить вам миллион рублей на текущие расходы. В сентябре я со своими командирами встречусь с твоими лидерами, можно в Якутске, там спокойно, а нет, давай в Питере, чтобы сформировать штаб революции и выработать план действий. В нужный момент мои солдаты с оружием в руках помогут вам совершить переворот.

– Что нас ждёт в будущем?

– Партия большевиков возьмёт власть, совершив революцию 25 октября 1917 года по старому стилю.

– Что за старый стиль?

– С 1918 года твоим декретом страна перейдёт на другой календарь.

– Значит, мы возьмём власть. А дальше?

– А дальше вы будете бороться за неё, уничтожая своих врагов в гражданской войне против войск Антанты и Белой армии, сформированной из дворянства и казачества.

– Что ждёт меня?

– Ты – умнейший руководитель, скоро станешь признанным вождём мирового пролетариата, мощнее, чем Маркс.

– Сколько мне жить, как я закончу свои дни?

– Ильич, ты человек дела, зачем тебе знать точную дату смерти?

– Значит, ты знаешь её… Мне надо планировать нашу борьбу, на мне завязано очень много дел. Мне нельзя погибать.

– Когда мы победим, а ты станешь совсем больной, знай – твой путь близок к завершению.

– Как мы будем держать связь? Что будет с Временным правительством?

– Керенский толи переоденется бабой, толи просто сядет к американскому послу в машину, но сбежит из Зимнего. Он хитрый мужик, но болтун, не имеющий реальной власти. Самый опасный в правительстве – это Борис Савинков. Пока он министр, но скоро выйдет из правительства, не согласный с новым политическим курсом. Савинков вновь возглавит боевое крыло эсеров и доставит нам много хлопот. А когда свершится революция, вы объединитесь с эсерами для отпора дворянам, царской армии и иностранным интервентам. Белой армией будет провозглашён белый террор.

– Мы ответим красным террором!

– Правильно. Так что Ильич, ты можешь рассчитывать на меня.

– Кто бы знал, что юноша пройдёт путь от неизвестного гимназиста до алмазного короля страны.

– Ты тоже был неизвестным юношей, а стал вождём пролетариата. Пути Господни неисповедимы. А алмазы и золото – все разведанные мной месторождения останутся вам, новой власти России.

– Значит, 25 октября 1917 года мы совершим революцию.

– Для этого есть все предпосылки, потому что сейчас в стране созрела революционная ситуация.

– Когда низы не хотят жить, а верхи не могут управлять по-старому. Когда ты решил быть с нами, с большевиками?

– В 1900 году. Я же знаю будущее, иначе тебя и твоих соратников давно бы пристрелил, как врагов государства. Связь будем держать через Якутск или есть варианты? Теперь по вопросу денег. Твои люди могут через недельку зайти в «Зенит Рус» в Якутске за миллионом, я дам указание Леонидовой. Ладно, я пошёл.

Что подумал про себя Ленин, я не знал, но свой выбор я сделал давно. Не афишируя свой приезд, я узнал ситуацию на фронте и в столице, тайно пообщавшись с заместителем министра МВД Вячеславом Писановым и генералом Иваном Эрдели, прибывшим с фронта из ставки Брусилова.

16 июля Южная германская армия атаковала русских по всему своему фронту, но неожиданно получила решительный отпор. Корнилов подписал общее контрнаступление, став Верховным главнокомандующим. Силы германцев были на исходе, и, несмотря на успехи на фронтах, 20 июля рейхстаг принял резолюцию, в которой заявил, что стремится «к миру, соглашению и к прочному примирению народов». Это было завуалированное предложение мира, но условия Германии были совершенно неприемлемы для Антанты, поэтому договориться не удалось. Боевые действия возобновились. Я убыл в Якутск.

Смута в русских войсках, революционные настроения солдат, большие потери и усталость от войны создали полнейший беспорядок в армии. Результатом этого стал захват немцами Риги и разгром Юго-Западного фронта под Тарнополем в июле 1917 года. Под ударами свежих немецких дивизий и австрийского корпуса генерала Арнольда фон Винклера русские войска без боя вновь оставили Галицию и Буковину.

Генерал Корнилов перекладывал докладные записки командующих армий, слушая доклад генерала Май-Маевского.

– Господин главковерх, разложенные агитаторами и нежелающие воевать, войска побежали. Дисциплина на Юго-Западном фронте утеряна. Отступающие через Тарнополь солдаты 8-й армии мародёрствуют, сметая всё из лавок, магазинов и домов. Пьяные, обезумевшие от безнаказанности вояки, мечутся по улицам в поисках добычи. Благодаря героизму моего гвардейского корпуса нам удалось задержать ударную группу немцев под Тарнополем, но Виклер стал обходить меня с флангов.

– Ужасно, всё ужасно. Доигрались в революцию. Чтобы не попасть в окружение приказываю всем армиям фронта отходить к довоенной границе с Австро-Венгрией. Второе – ужесточить дисциплину. В наших тылах создать спецотряды, которые будут расстреливать на месте дезертиров, мародёров и насильников. Трупы оставлять там же с надписью: «Изменники Родины».

Несмотря на эти меры, солдаты бунтовали целыми полками, нередки были случаи расстрела офицеров. В столице на фоне политического кризиса в России и падения авторитета Временного правительства произошло вооружённое выступление большевиков в Петрограде. С трудом подавив его, Временное правительство обнародовало доказательства связи большевиков с Германией, объявив их вне закона.

В этих условиях главковерх русской армии Лавр Корнилов собрал в своей ставке командующих фронтов и армий.

– Господа, Россия гибнет. Я принял решение потребовать отставки правительства и предоставления мне чрезвычайных полномочий. Ознакомьтесь с моей программой «спасения Родины». В её основе заложены милитаризация страны, ликвидация революционно-демократических организаций, введение смертной казни без суда и следствия и так далее.

Командующие четырьмя фронтами объявили о своей солидарности с Верховным главнокомандующим. Корнилова поддержали Союз офицеров, а также генерал Каледин и донское казачество. На словах Керенский поддержал Корнилова, но начал затягивать процесс. Корнилов не стал дожидаться, когда Керенский родит что-либо внятное, отправив генерала Крымова с «Туземной дивизией» в Петроград.

В Зимнем дворце шло совещание по данному вопросу Временного правительства уже третьего состава. Итог дебатам подвёл председатель Временного правительства Керенский.

– Господа, генерал Корнилов посягнул на святое, на легитимную власть в стране. Предлагаю издать указ об отчислении от должностей и предании суду «за мятеж» генерала Корнилова и его сподвижников.

– Давайте так и сделаем. Мы поддерживаем вас, господин Керенский.

– Есть одна проблема, господа министры, у нас нет армии. В этих условиях мы вынуждены прибегнуть к услугам большевистских агитаторов для контакта с восставшими частями и раздать оружие петроградским рабочим.

В результате действий Крымова, поверившего обещаниям Керенского, и начавшейся в его частях агитации большевиков, попытка Корнилова взять власть закончилась ничем, разве что его самого, а также генералов Деникина, Маркова, Эрдели, Крымова и других посадили под арест. В Питере большевики стали вооружаться совершенно легально, создавая отряды Красной гвардии.

В эти эпохальные события в Якутске я собрал своих товарищей на совещание.

– Друзья, в силу обстоятельств я должен быть рядом с Лениным. Объясню свою позицию. Я считаю своим долгом помочь будущей молодой республике под названием Союз советских социалистических республик. Буду я не один, а с нашим полком, дабы силой оружия давить всех своих личных врагов и врагов государства. Так что в августе 1917 года я заберу две тысячи бойцов в Петроград. Хочу сказать, что скоро Россия станет двуполярным государством: большевики станут красными, а все остальные – белыми. Нам нужно к кому-то примкнуть. Согласно истории победят большевики, значит, мы примкнём к большевикам. Кроме великих идей всемирной революции, которой никогда не будет, потому что это утопия, мною движут простые меркантильные порывы.

– Какие, Сэм?

– Мне нужно царское золото и иные богатства, которые пойдут на развитие нашего концерна "Зенит-Русь. Поэтому в октябре 1917 года наше наместничество преобразуется в независимую социал-буржуазную Северо-Восточная республику. Президентом предлагаю избрать графа Евгения Володарина. Являясь моим заместителем, он десять лет руководит Чукоткой и Приморским краем. В силу обстоятельств я быть президентом не могу. Мой удел – идейный бандит «с большой дороги». А если серьёзно, то я не могу спокойно смотреть, как союзники – иностранные державы, будут раздёргивать нашу страну. Поэтому я приложу все силы, чтобы лишить их самого главного в любой войне – финансовой прибыли! Завещаю вам, друзья. В СВР ни с красными, ни с белыми не церемониться, все отряды иностранных захватчиков и прочих революционеров пускать в расход. Не факт, но есть вероятность, что в результате моих действий, произойдёт конфликт с Японией. Мой приказ – топить всё, что придёт в наши порты, сразу показав свою силу. Если сможете реквизировать миноносец или крейсер, буду только рад прибавлению в нашем флоте. Всё это вы сами понимаете, поэтому говорю лишь для серьёзности момента, мол, какой умный у вас командир! Однако по возможности, со всеми противоборствующими силами соблюдайте нейтралитет.

– Сэм, ну какой из меня президент!

– Джек, то есть, господин будущий президент, не компостируй мне мозг.

– А кого министрами назначить хочешь?

– Должности в правительстве распределите сами, ещё я всякой ерундой не занимался. Мы здесь не навсегда, а насколько сможем удержаться.