Читать книгу Фантастический Калейдоскоп: Механическая осень - Александр Лещенко - Страница 9

Вечером к нему пришло ясное осознание – он скоро умрёт.

Власти опять продлили срок эксплуатации старых моделей. Год его выпуска под программу реновации не попадает, а полной пересадки теперь и вовсе не дождаться. Такого подлого удара от судьбы он не ожидал: в льготной очереди оставалось подождать буквально полгода!

Но теперь ты официально бодр и полон сил. И всем вокруг плевать на то, что твои шарниры скрипят, что при долгой ходьбе в грудине начинает что-то противно колотиться изнутри. Да и манипуляторы вечно трясутся, мелкая моторика уже не твой конёк… Ну, куда сунешься с такими данными даже при наличии векового опыта?! Нигде не возьмут, даже пробовать бесполезно.

Рублёв тихонько всхлипнул, жалея себя.

В начале жизненного цикла перед ним были открыты все дороги. Он не сомневался в том, что впереди не просто долгая счастливая жизнь, а деятельное личное бессмертие. Как же быстро ушло из него это светлое чувство! И вот всего через пару веков он лежит на жёсткой полке в захламлённой и мрачной комнате, ловит подслеповатыми окулярами скудные крохи света, проникающие сквозь грязное окно. Дома своего не построил, потомка не воспитал, да и с зелёными насаждениями как-то не сложилось… Тогда зачем он вообще нужен? В чём был его смысл?!

За тонкой пластиковой дверцей раздался громкий смех. Семён, сосед по блоку. Белковый натурал.

Каждый раз при личной встрече хлопал по плечу, изрекая:

– Эх, андрюша, нам ли жить в печали?! Живи и радуйся!

– А если нечему радоваться? – отвечал Рублёв.

– Так не бывает. – Смеялся сосед. – Всегда есть повод! Надо только оглянуться…

Необоснованный оптимизм это уже диагноз. Андроиды такой заразе не подвластны. Рублёв не знал ни одного робота, который переоценивал бы свои перспективы.

– И смотреть нечего, там всё то же самое, – вздыхал Рублёв и уползал в свою каморку, ограничивая общение.

Семён чтил Кодекс Равенства и не навязывался, слава богу.

Кстати, в бога сосед не верил. И постоянно издевался над Рублёвым:

– Господь по образу и подобию своему сотворил человека, который по той же схеме породил андрюш. Вот только с каждым разом получается всё хуже. Тенденция, однако! Неудивительно, что от вас нет никакого толка.

Рублёв давно устал с ним спорить. Человеку понадобились тысячи лет, чтобы уподобиться собственному создателю. Андроиды как разумный вид существуют значительно меньше. И у них ещё всё впереди.

– Всё уже позади! Вы даже тупее нас получились! А ты ещё и ноешь постоянно… радоваться надо, пока не отключили!

Вот и сейчас в коридоре радовались. Судя по звукам, к соседу явилась очередная пассия. Сейчас за стенкой начнётся шумное веселье, переходящее в затяжной скрип надувного матраса. Раньше Рублёв пытался стыдить соседа за такие вечера.

Но тот реагировал однозначно:

– Я в твои дела не лезу, куда ты там по ночам иногда шастаешь? Вот и ты ко мне не лезь!

– Ты же человек, Семён, грех это…

– Господь всемогущий в неизреченной милости своей сотворил меня атеистом. Так что на мне по определению греха быть не может. Эх, андрюша, бабу бы тебе нормальную найти…

От такого хамства Рублёв терялся и бесславно отступал в свою каморку. Так что теперь придётся терпеть. Или уйти из блока на время, пока не затихнет торжество белковой плоти… Он задумался, прикидывая варианты.

Как и любой другой источник питания, пособие, на которое он существовал, имело свои плюсы и минусы. Можно свободно распоряжаться своим временем, однако нарушать закон даже в мелочах крайне нежелательно. Мигом личный счёт прикроют, и крутись, как знаешь.

Ночью по городу могут передвигаться только работающие андроиды. Единственный пункт в Кодексе, за который люди бились насмерть. Уступка древнему иррациональному страху перед машинами.

С другой стороны, Рублёв ещё ни разу не попадался, даже в прежние времена, когда без остатка отдавался своему тайному увлечению. Хотя в тех местах не то, что андроиды, и люди-то давно не ходят…

Ночами он пробирался в заброшенные сектора города, доставал из потёртого рюкзачка разноцветные баллончики и приступал к священнодействию. Внешне это выглядело полной бессмыслицей: хаотичные линии и пятна краски на мостовой не складывались ни в рисунок, ни в текст. Но Рублёв всё рассчитал заранее и точно знал – при взгляде с определённой высоты его работа будет выглядеть безупречно. И тот, для кого она предназначается, не сможет её не заметить.

Но с годами рвения поубавилось, он всё реже устраивал свои вылазки, для которых так и не нашёл соратников. А сейчас, пребывая в унынии от вечерних новостей, Рублёв уже не был уверен, что его затея вообще имеет хоть какой-нибудь смысл. Вряд ли работа будет доведена до конца, а в незавершённом виде она так и останется хаосом пятен и линий на старом асфальте. И тот, для кого она предназначалась, скользнёт по ней равнодушным взглядом…

Внезапный прилив стыда заставил Рублёва подняться. Он сел, опершись на полку скрипнувшими ладонями. Злость на самого себя не давала ему покоя. Как посмел он усомниться в своём замысле?! Да и в своём ли? Откуда в стандартной модели возьмутся подобные мысли?

Злость трансформировалась в позабытое чувство решимости. Пока есть хоть какие-то силы, надо тянуть свою лямку. Даже если никому не видно, что ты на себя её накинул. Даже если вокруг никто и никогда не поймёт и не оценит. Не для них стараешься. Рублёв кивнул самому себе и встал с полки.

Осторожно подошёл к двери, снял с крючка рюкзак, в котором жестяным шорохом отозвались банки с краской. Хватило бы только на эту ночь. Завтра он обязательно пополнит запас, есть на примете один никому не нужный склад…

Не оглядываясь, он вышел из комнаты в общий коридор. Там было пусто и тихо. А вот соседский матрас уже ритмично поскрипывал, постепенно набирая амплитуду. Тонкие стены блока никогда не были преградой для звука. Рублёв вдруг ощутил лёгкую жалость к Семёну. Вот так он и растратит свои дни – примитивно радуясь жизни без всякого смысла. Типично белковый подход к существованию! Рублёв встряхнулся, прогоняя лишние мысли. Каждому воздастся по делам его. А если дел будет немного, то непременно зачтётся усердие. Главное, душой не кривить.

В наличие своей души он уверовал давно. Как раз после той неприятной аварии и длительного ремонта за казённый счёт… Карьера тогда сразу посыпалась, его перевели на примитивную сборку, хорошо хоть совсем не отключили. И вот именно там, на допотопном конвейере, среди безмозглых древних манипуляторов, Рублёв ощутил в себе нечто неосязаемое и трепещущее. Помимо привычной серийной начинки, которую с тех пор именовал не иначе как требухой.

Как-то сразу он понял, что это не сбой в программе, не последствие небрежного ремонта, а новая данность. И это понимание помогло ему протянуть до полной ликвидации предприятия.

Как ни крути, а именно душа спасла Рублёва от полной деградации на конвейере. Монотонная сборка стандартных агрегатов стала всего лишь фоном для напряжённых размышлений о себе, о мире… Со временем, скачав из сети и освоив все доступные данные по теме, Рублёв согласился с общепринятой теорией. По образу и подобию своему… Так всё и было. Так всё и будет дальше. Из Кодекса Равенства он знал, что большинство андроидов разделяют эти взгляды.

Друзей или хотя бы приятелей у Рублёва не имелось. Возможно, до аварии кто-то и был в его жизни, но после ремонта память о них не сохранилась. Никто не искал Рублёва, не выходил с ним на связь. А ему вполне хватало конвейера и собственной души. До тех пор, пока не очутился на пособии и не ощутил себя лишним элементом в непостижимом узоре бытия. Именно тогда появился спасительный замысел, который он только что чуть не предал окончательно…

Рублёв опять почувствовал стыд, но решимость, бурлившая в нём, оказалась сильнее. Он покинул блок, отсекая входной пластиной сладострастные звуки белкового веселья. Впереди был ночной город, по которому не стоило гулять безработным андроидам…

***

Перед самым рассветом краска всё же закончилась. Рублёв с сожалением отбросил последний баллончик и тот глухо звякнул, покатившись по истёртому асфальту. Оставалось совсем чуть-чуть, буквально несколько линий и пятен. Но сегодня замысел вновь останется незавершённым. Что ж, надо будет вернуться сюда следующей ночью. И не забыть наведаться на тот склад…

– Внимание! Оставайтесь на месте!

Металлический голос, прогремевший сверху, заставил Рублёва подпрыгнуть. Нижние стойки его подкосились. В грудине что-то хрустнуло и заколотилось.

Полицейский дрон опустился на уровень его лица и зажужжал сканером. Ну вот, и всё. Рублёв отчаянно искал выход из ситуации.

– Верификация данных! Определите свой статус!

– Я не на пособии, я… самозанятый! – из каких слоёв его треснувшей памяти всплыло это слово? Зачем он солгал? Грех это…

– Ответ неверный!

Внутри дрона что-то щёлкнуло, и Рублёв в отчаянии бросился прочь.

За годы своей кропотливой работы он хорошо изучил весь этот сектор. Полицейские сюда редко наведывались, может быть, и этот дрон залётный? Глядишь, потеряет из виду и отстанет, переключится на новую цель.

Рублёв петлял, ныряя в переулки, и понимал, насколько призрачны его надежды. Подробный план города есть в сети, его личный идентификатор уже опознан, к чему эти нелепые телодвижения? Но низкий гул турбины над головой пробуждал в нём какие-то совсем уж древние алгоритмы, и он продолжал свой бессмысленный бег. Судя по шелестящему свисту, полицейский не отставал ни на секунду, но почему-то не стрелял, хотя по протоколу имел полное право.

На очередном повороте правая стойка подломилась снизу, и Рублёв кубарем покатился по асфальту. Пытаясь уберечь окуляры, захлопнул заслонки, обхватил голову манипуляторами. И когда его помятое тело затихло у стены, не спешил раскрываться. Силы оставили его. Душа трепетала. Свист и гул приблизились, заполонили всё пространство и резко смолкли. Вновь зажужжал сканер.

– Верификация данных завершена! Переключаюсь на оператора…

Рублёв, не веря услышанному, приоткрыл окуляры. Полицейский висел неподвижно, и только сенсоры его мелко подрагивали.

Из динамика раздался живой голос:

– Прошу вас как человека, объясните мне своё поведение…

– Но я андроид, – удивлённо возразил Рублёв.

Голос в динамике поперхнулся и после заминки спросил:

– И как давно вы не считаете себя человеком?

– Я андроид, – упрямо повторил Рублёв. – Это слово означает «подобный человеку». Вы же не станете отрицать мою гуманоидность?

– Это было бы нелогично, – согласился оператор, – однако технически вы человек в изначальном смысле слова.

– Технически? – Рублёв постарался модуляцией голоса передать сарказм, которого сам не ощущал. – Вы бы ещё сказали биологически!

Оператор вздохнул.

– Тяжёлый случай попался, – сказал он кому-то по ту сторону динамика.

Повисла пауза. Дрон покачивался на лёгком ветерке, его сенсоры шевелились в такт движению воздуха. Рублёв осторожно распрямился, сел, прислонившись к стене, ощупал себя. Серьёзных повреждений, слава богу, нет. По крайней мере, внешне они незаметны. Кое-где подтекает смазка, но это некритично. Нижняя стойка, несмотря на небольшой люфт, сохранила вполне удовлетворительную подвижность.

Пауза затягивалась. Рублёв медленно встал, отступил от стены. И тут же пошатнулся, наступив на что-то круглое, с трудом сохранил равновесие. В предрассветных сумерках взгляд не сразу сфокусировался на предмете. Баллончик. Тот самый, последний. Выходит, сделав круг по улицам сектора, он вернулся на перекрёсток. Какая ирония…

– Вы вправе считать себя кем угодно. Вероятно, это последствие вашего давнего ранения на производстве. Что вы делаете в этом секторе?

Душа Рублёва вдруг затрепетала, и в такт ей отозвалась изнутри грудина. Он понял, что всё это время там что-то продолжало вибрировать, нарушая исходные процессы. Попытался ответить, но горло перехватило волнением. Глаза заволокло слезами, сердце зашлось от забытой боли.

Рублёв напрягся, преодолевая слабость и прохрипел:

– Я просто рисовал…

– Фиксирую нарушение! Модификация муниципальной собственности не входит в ваши обязанности!

– Да какие обязанности?! Я безработный…

– Уже нет. Ваше пособие только что аннулировано, личный счёт закрыт. Всего вам доброго…

Дрон с гулом и свистом взмыл в светлеющее небо, оставляя обессиленного Рублёва наедине с недоделанной работой. Отчаяние ушло, сменилось опустошением. Муниципальная собственность вокруг него была перепачкана его кровью, которая продолжала сочиться из многочисленных ссадин на руках и ногах.

Как же легко было быть андроидом! А теперь сил не оставалось даже на то, чтобы оставаться человеком. Рублёв упал на колени, оглянулся вокруг в смертной тоске и неожиданно понял, что всё ещё может успеть. Краска закончилась, но зачем она нужна, если у тебя всегда под рукой ты сам?

Сначала на четвереньках, а потом ползком он тянул и тянул свои линии, пятнал асфальт до тех пор, пока не закончился и Рублёв. Но это уже не имело значения. Его распростёртое тело замкнуло последнюю линию, соединило все элементы в задуманную картину.

В миг, когда душа Рублёва воспарила над миром, тот, для кого предназначалась эта картина, увидел, что она безупречна. И узнал в ней себя.