Читать книгу Фантастический калейдоскоп: Йа, Шуб-Ниггурат! Том II - Александр Лещенко - Страница 7

Я приехал к тетушке Мэриголд, чтобы скрасить ее последние дни, – хотя это чепуха, потому что, во-первых, тетушкой она приходилась моей матери, а во-вторых, ненавидела молодежь, поэтому визит молодого племянника, даже самого почтительного, ее не радовал.

Мне самому этот визит был в тягость. Помимо отношения тетушки, мне не нравится Аркхэм и дом, где проживает тетушка Мэриголд. Он очень старый, и хозяйка не озаботилась даже тем, чтобы провести в него электричество. Мебель в нем тоже старая, вся рассохшаяся, полумрак, – так и хочется распахнуть все окна, чтобы впустить хоть немного солнца, но тетушка Мэриголд не желает об этом и слышать. Она, видите ли, боится сквозняков. Я гадал, почему она отбила нам телеграмму в Бостон, требуя моего приезда, наконец решил, что ей требуется сиделка (я изучаю медицину в Бостоне).

– Тетя Мэриголд, – сказал я после того, как мы поприветствовали друг друга – надо сказать, весьма формально, – вот подарки. Надеюсь, вам понравится.

– Книга, – буркнула тетушка. – Одна из этих непристойных книг, которые вы почитываете, да? Еще и за подписью женщины? В мое время дамы не позволяли себе…

– Ну что вы, тетя, – поспешно сказал я. – Это исторический роман, все благопристойно.

– А это еще что такое? Трикотаж?

Мама действительно передала ей отрез модного трикотажа.

– Ну да, – продолжала брюзжать тетя, – представляю себе мою дражайшую племянницу! В трикотаже, в траншейном пальто1, в шляпе клошаров2… ужас! Джоселин совершенно не уделяла внимания ее воспитанию…

Я отвернулся, чтобы скрыть улыбку.

Кухарка, добродушная негритянка по имени Топси, назвала меня «масса Чарлз» и подала обед, каких я не едал отроду.

– Пицца – это бесовская выдумка черномазых макаронников, – категорично заявила тетушка в ответ на мои робкие вопросы, – сырный соус излишество, а гамбургеры еда голодранцев!

Я поспешил согласиться, про себя прикидывая, где тут поблизости пиццерия. Не то чтобы мне не нравились эти старомодные сложные блюда…

– Тетя Мэриголд, а какой вы порекомендуете кинотеатр?

– Что? Ты что, потакаешь этим безумным зрелищам? – возмутилась тетка.

На мое счастье, у Топси был сын Джим, парень лет двадцати, который тоже называл меня «масса Чарлз», – он-то и указал мне и пиццерию, и кинотеатр.

– Вы только по ночам не смотрите на соседний дом, масса Чарлз, – сказал он под конец.

– Что не так с этим домом, Джим? Вы там складируете спиртное?

– Скажете тоже, – обиделся Джим, – я не бутлегер какой. А только там жила бабка хозяйки, и с тех пор там нехорошие дела творятся.

– Бабка? Это, получается, моя прапрабабка? Ух ты! А расскажи поподробнее…

– Будет вам, масса Чарлз, – перебила нас Топси, вернувшаяся из лавки. – Такой родней я бы на вашем месте не гордилась. Хотя хозяйка гордится. Вы, Мэйсоны, издавна своевольничаете, но в тот дом лучше не суйтесь, вот что я скажу, масса Чарлз!

Она относилась ко мне как к барчуку, а не как к гостю, и я волей-неволей начинал видеть в ней строгую няньку. Но Джима я таки припер к стенке, улучив момент, когда никого не было рядом.

– Да я и сам ничего толком не знаю, – сказал Джим, и выпуклые глаза его забегали. – Поговаривают, что старая леди, Кеция Мэйсон, с самим чертом зналась. Вы на тот дом не пяльтесь, а то возле него до сих пор иногда появляется черт в виде морской свинки.

Мне стоило труда не расхохотаться. Черт в виде морской свинки! А почему не броненосца?

– Хорошо, Джим, не буду я смотреть, – пообещал я, а сам, как только меня оставили в покое, побежал к забору и уставился на злополучный дом.

С островерхой крышей, одно время он сдавался, но сейчас стоял заброшенным. Сквозь грязные окна, половина из которых была выбита, виднелись ободранные обои…

«Ничего интересного», – подумал я, но, стоило мне отвернуться, как со стороны дома послышался невыносимо мерзкий писк.

Я с досадой повернулся и увидел что-то вроде морской свинки. Она собиралась юркнуть в заросли сорняков во дворе, но внезапно остановилась и уставилась на меня. Взгляд у нее был очень неприятный – так смотрят хищники на добычу. Я в ответ погрозил ей кулаком.

Ночью мне приснилась эта гадкая морская свинка.

Она кружила вокруг меня, будто примериваясь, а потом появилась согбенная древняя старуха в черном. Выражение лица ее, надменное и холодное, поразило меня. А потом они ушли куда-то, – я успел рассмотреть дом, к которому они направлялись.

Наутро я сходил в пиццерию, рекомендованную Джимом, а на обратном пути остановился как вкопанный. Я видел этот дом во сне! Старый, но подновленный хозяевами; во дворе виднелись качели и детские игрушки.

Сейчас во дворе рыдала женщина, а несколько других утешали ее. Из бессвязных возгласов несчастной я понял, что у нее пропал маленький сынишка.

По возвращению я услышал, как Топси разговаривает с молочником.

– Беда, – сказала Топси, – и ведь даже богатые семьи это не обошло!

– А я слышал, – понизив голос, отвечал молочник, – что хоть в том доме и нашли скелет Бурого Дженкина, то был не он! А он жив, и жива старая Кеция…

– Ох, не надо!

Они увидели меня и резко замолчали.

Вопреки советам Джима я снова взглянул на дом прапрабабушки, чтоб ей провалиться к дружку-черту! – туда как раз входил полисмен. Я запомнил его необычно светлые усы и волосы.

Следующей ночью я снова видел сон.

Надменная старуха и ее питомец окружили стол, на котором лежало что-то длинное. С другой стороны стола стоял какой-то неизвестный человек в черном. Внезапно я отчетливо рассмотрел на шее старухи странгуляционную борозду, какие нам показывали в морге во время практических занятий. Черная, сочившаяся темной кровью, она почти перерубала ее глотку.

Как человек с такой травмой мог находиться в сознании, да еще и резво двигаться? Тут я вспомнил, что это сон, – и проснулся.

На следующий день чуть ли не весь Аркхэм поднялся на поиски пропавшего малыша, а полиция без лишнего шума разыскивала некоего лейтенанта Смита.

– Этот Смит… он был блондин с усами? – спросил я, и внутри у меня все замерло.

– Да, – ответила Топси.

Я сразу же сложил два и два. Кто бы ни окопался в проклятом заброшенном доме, используя старые дурацкие суеверия, он убил и ребенка, и полицейского. По крайней мере, Смит оттуда не выходил.

Сейчас, в зрелом возрасте, я бы, конечно, просто сообщил в полицию, но в те годы, молодой и горячий, я мечтал о приключениях – вот и вздумал влезть в этот дом самостоятельно и найти улики, а то и, как знать, живых узников. Просить о помощи кого-либо мне было не с руки, судя по трепотне Джима. Но, поразмыслив, я все же переговорил с одним из полицейских, лейтенантом Коппелом, другом и напарником Смита.

– Вы думаете, он в заброшенном доме? О’кей, – этот толстый лысоватый тип будто говорил всем своим видом «Я не очень в это верю, однако ваш сигнал я проверю, так и быть». – Давайте завтра с утра, а то у нас рабочий день кончается…

Очередной сон был гаже предыдущих. Старуха, тетя Мэриголд, чертов зверек и человек в черном окружили тот самый стол, а затем сбросили с него простыню.

На столе лежал обнаженный и связанный лейтенант Смит!

Судя по многочисленным кровоподтекам, он подвергся жестокому насилию – может быть, сопротивлялся, а может быть, его и пытали. Однако он был жив и что-то мычал, несмотря на кляп во рту.

Тетя Мэриголд попыталась то ли урезонить остальных, то ли заступиться за полисмена, но старуха, при всей ее видимой немощности, с удивительной силой оттолкнула руки тети – и подняла огромный кривой черный нож над горлом несчастного лейтенанта Смита…

Проснулся я совершенно разбитым и больным. Сердце у меня колотилось, будто это меня должны были убить невесть за что.

Завтрак проходил в молчании.

– Тетушка Мэриголд, – заговорил я.

– Да, дитя мое?

Обычно меня раздражала ее манера называть меня «дитя» и «мальчик», – я-то знал, что ее бесит молодость, в том числе и моя собственная, но сейчас я не обратил на это внимания.

– Куда делся тот пропавший ребенок?

– А кто его знает, – вклинилась Топси.

– Если полиция не знает, то и мы не узнаем, – рассудительно заметила тетушка.

– Но он же был в соседнем доме, да? Там, где старая Кеция, ее этот, как его…

– Бурый Дженкин, – подсказала Топси.

– Вот. И еще черный человек.

Тетушка уставилась на меня в каком-то паническом ужасе.

– Что ты такое говоришь, мальчик мой, – воскликнула она. – В соседнем доме уже лет десять никто не живет, после того, как там убили этого бедного студента! Как его звали, Топси?

– Мастер Джилмен его звали, мэм, – отозвалась Топси.

Ее черные глазищи навыкате так и буравили меня.

– Даже если бы кто-то похитил невинное дитя, злоумышленники нипочем не стали бы прятаться в доме, где произошло этакое злодейство, – убежденно заявила тетушка.

На часах уже было без пяти девять. Я поднялся и вышел, выглядывая Коппела.

Он явился не один – с двумя детективами.

– Если уж проверять, то по всем правилам, – заявил он, похлопав меня по плечу.

Дверь оказалась запертой изнутри. Один из детективов высадил ее плечом. В нос ударил отвратительный запах – мы безошибочно распознали застарелую мертвечину. Однако выглядело все не только нежилым, но и нетронутым, разве что отпечатки пары мужских ботинок виднелись на пыльном полу. И тут нам послышался шедший откуда-то из глубины дома слабый стон.

Мы вбежали внутрь, и у меня оборвалось сердце.

Я видел эту комнату.

Видел черные свечи, расставленные вокруг. И нарисованную чем-то коричневым – Господи! это была не краска! – пентаграмму посреди пола.

Видел стол, похожий на медицинскую каталку.

Видел черный стеклянистый нож с изогнутым лезвием…

Коппел сорвал простыню в бурых пятнах со стола, а детективы в это время перерыли все вокруг, и один из них воскликнул:

– Вот он, лейтенант, я нашел его!

Он имел в виду пропавшего ребенка. Малыш был в глубоком обмороке, но жив, и Коппел немедля командировал детектива к врачу. А на столе перед нами лежал обнаженный и связанный, покрытый кровоподтеками, лейтенант Смит.

Мы привели его в чувство. Серьезных повреждений у бедняги не было, но его жестоко избили; по-видимому, у него было сотрясение мозга, так как он плохо помнил случившееся.

– Я не помню, – ответил он на вопрос, что с ним стряслось. – Я шел сюда, искал ребенка, этого, который пропал… Потом не помню ничего!

Я захватил с собой флягу с запретным виски; поколебавшись, я достал ее и поднес к губам Смита – Коппел сделал вид, что ничего не заметил.

Тем временем Коппел и второй детектив обыскивали подвал, стараясь найти улики. Внезапно детектив пробежал мимо меня, зажимая рукой рот. Я встал и взглянул…

Я буду жалеть о том, что взглянул, до конца жизни. Ибо моя нынешняя хирургическая практика, конечно, подразумевает лицезрение тяжелейших травм, однако то, что я увидел, травмами не назовешь.

В больших коробках из-под мебели были аккуратно уложены человеческие тела, в основном детские, однако я заметил и несколько взрослых. Каждое из них было изобретательно расчленено, однако просматривалась закономерность: у всех жертв удалили глаза, половые органы, пальцы рук и ног. Далее, у каждой была вскрыта грудина.

Неведомые злоумышленники вырезали странные и сложные фигуры на телах несчастных. В этом тоже была некая последовательность, а сами фигуры напомнили мне знаки, подчас являвшиеся в страшных снах, как если бы некто писал кровью и болью определенное послание… кому?

– Видел я уже такое, – буркнул Коппел. – Верно, Уэйтли?

– Точно, – подтвердил детектив. – Когда мы нашли мертвыми Рози Хопкинс и Долли Джойс.

– И когда мы нашли труп этого младенца, Хоппера, – подал голос Смит и закашлялся. – У него было… вырвано сердце, – проговорил он сквозь кашель.

– Так и у этих, – морщась, сказал детектив.

Он приглядывался к трупам, зажимая нос. Многие из тел уже порядком разложились, и в них копошились опарыши, а от смрада можно было сойти с ума.

– Поднимаемся, – заторопил нас Коппел. – Надо сообщить…

Смит вышел из проклятого дома и вдруг пошатнулся, и упал на колени.

– Старая миссис Мэйсон, – прошептал он.

– Что? Она вас видела?

– Нет. Она хотела меня спасти…

– Миссис Мэриголд Мэйсон? Моя тетя? Вы точно ничего не путаете?! – взволнованно вскричал я.

– Да. Она просила не убивать меня… Она даже хотела забрать нож у той старухи…

– Достойная леди, – сказал Коппел. – Остается только узнать, как она-то попала в эту компанию.

У меня мелькнула безумная догадка, что дело в ее родственных связях с Кецией Мэйсон. Но кто же был человек в черном? И что это был за неприятный зверек с такими злыми глазами?

Я толкнул дверь тетушкиного дома – и окунулся в шум, рыдания и беготню.

– Ваша тетушка, масса Чарлз! – воскликнула Топси, выбежав мне навстречу. – Она скончалась!

Тетушке было под девяносто, и я никогда не испытывал к ней теплых чувств, однако в тот момент у меня слезы брызнули из глаз.

***

Я задержался в Аркхэме, чтобы уладить дела с наследством; как выяснилось, тетушка Мэриголд завещала дом и все свои накопления одному мне, что меня несказанно удивило. Лучше бы она этого не делала! Я бы тогда не узнал, что случилось со всеми, с кем я познакомился в Аркхэме.

Малыш, спасенный нами в проклятом доме, умер в больнице.

Спустя несколько дней умер от инфаркта и несчастный лейтенант Смит.

Детективы, сопровождавшие нас, погибли через месяц – автомобиль, в котором ехали оба, столкнулся с поездом. За рулем сидел лейтенант Коппел…

Этого было достаточно, чтобы закрыть дом, договорившись с добрейшей Топси о присмотре за ним, и уехать домой. Я бы облегченно вздохнул и забыл обо всем, как о страшных снах в доме тетушки, но вскоре мне пришло письмо от Джима. Он сообщал, что его мать, Топси, умерла от дифтерита, и спрашивал, следует ли ему принять ее обязанности. Я ответил, что нет.

Прошло семь лет. С тех пор я ни разу не бывал в Аркхэме. Медицинский колледж я закончил, имею хирургическую практику и был бы доволен жизнью, если бы не одно «но».

Во-первых, недавно мне сообщили о гибели бедняги Джима.

А во-вторых, с некоторых пор мне снова стали сниться сны, подобные тем, что я видел у тетушки Мэриголд. Я вижу сгорбленную надменную старуху и ее злобного питомца – Бурого Дженкина, вижу черного человека. Вижу комнату, уставленную черными свечами, и нарисованную кровью пентаграмму на полу. Иногда я вижу, как делаются эти свечи, – как старуха и зверек выкапывают свежие трупы на кладбище, перетаскивают их в дом, подвешивают над жаровней и вытапливают жир, собирая его в каменные плошки…

Некоторое время я утешал себя тем, что после виденного в доме ведьмы мне и должны сниться кошмары.

Но сегодня Бурый Дженкин поднял свою крысиную голову и уставился злыми глазками прямо мне в глаза.

Завещание я написал. Заменить меня в моей клинике есть кем.

Буду ли я зарезан обсидиановым ножом или умру смертью, похожей на естественную? Будет ли мой труп похищен с кладбища? Будут ли из меня вытапливать жир или вырвут сердце из груди, чтобы принести его в жертву под руководством Черного Человека?

И долго ли мне еще ждать конца?