Читать книгу 2 | Драмы. 1989–2020 гг. - Александр Левинтов - Страница 5

Шепот сквозь шторм
по мотивам мюзикла А. Вознесенского и Н. Рыбникова «Юнона и Авось»

Оглавление

Действующие лица

Алексей Ростовцев, князь, личный посланник Императора Российского Александра I

Александр I, Император Российский

Министр иностранных дел

Английский советник

Морской министр

Губернатор Верхней и Нижней Калифорнии Хосе Джоакин Арийяга

Карина, дочь губернатора Верхней и Нижней Калифорнии Хосе Джоакина Арийяги

Лизабет, дочь английского советника

Мичман

Ветеран

Надзиратель

Русские офицеры

Мексиканские офицеры

Русские матросы

Писарь


1810 год, 5 сентября


Кабинет Александра I в Зимнем Дворце. Царь выслушивает доклад министра иностранных дел. Разговор идет на французском языке.


МИНИСТР ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ: Ваше величество, в Европе опять неспокойно. Поляки спят и видят выход из-под Вашего августейшего попечения, чтоб предаться разгулу вольницы и своих старинных безобразий. Они ждут воли от Вашего брата – императора Наполеона.

АЛЕКСАНДР I: Прошу Вас, не напоминайте нам более никогда об этом унизительном братании с корсиканцем в Тильзите.

МИНИСТР ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ: Эта неприятная процедура принесла нам Финляндию.

АЛЕКСАНДР I: Но заставляет нас объявить экономическую блокаду Англии, а это так некстати: Георг III обещал нам прислать пару арабских скакунов и настоящий вирджинский табак. Нам не хочется ссориться с Англией.

МИНИСТР ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ: Таковы условия передачи Финляндии.

АЛЕКСАНДР I: С которой и шведы не знали, что делать. У нас и так вся держава – пустопорожние земли, как в Америке.

МИНИСТР ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ: Кстати, Ваше величество. Европейская карта – неверная талия. Не век нам продвигаться на запад – могут и потеснить. Нам нужна верная восточная карта.

АЛЕКСАНДР I: Что ты имеешь в виду?

МИНИСТР ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ: На восток российская империя продвигается гораздо успешнее, чем на запад. (Подходит к карте Российской империи.) Мы уже достигли азиатского берега Тихого океана, наши казаки и купцы обосновываются в Новом Свете. Они верой-правдой служат Вашему величеству, несут нехристям истинное православие, морской промысел ведут.

АЛЕКСАНДР I: Что нам с того промысла?

МИНИСТР ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ: Да, по совести, ничего пока: колонка бьют, а мех китайцам продают, чтоб те свои иероглифические письмена рисовали. Грамота у них такая странная – кисточками, а не перьями. Но, Бог даст, и на пользу Российской экономии поусердствуют – придумать бы только что. Русская Америка – вот наше возможное будущее! Если мы захватим не только Китай и Японию (а это – дело ближайших лет), если мы обоснуемся на другом берегу – полмира окажется под Вашей просвещенной опекой. Православие победит среди желтой и красной расы – и благодарные народы Великого океана будут верно служить Вашему величеству и короне Российской!

АЛЕКСАНДР I: Заманчиво, право. Но, как это говорят в народе? – «За морем теплушка полушка, да рупь перевоз». Хватит ли рук? И так до Хабаровска фельдъегерская почта идет по полгода. А тут – Америка! Годами будут идти депеши! Мы узнаем о событиях на Камчатке и в Русской Америке через два года после их свершения! Я управляю реальной страной или ее вчерашней тенью?

МИНИСТР ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ: Смотрите дальше, Ваше величество, дальше сегодняшнего времени! Колумб всю жизнь потратил на поиски Индии и так и не дошел до нее – мы же теперь регулярно получаем чай и пряности из Индии. Каждые два месяца английские клипперы доставляют прямо в Санкт-Петербург ко двору Вашего величества превосходный калькутский чай.

АЛЕКСАНДР I: И я должен блокировать это? Ради корсиканского выскочки?

МИНИСТР ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ: Ваше величество! Россию ждет великое будущее и оно – на востоке.

АЛЕКСАНДР I: Чем меньше мы понимаем в настоящем, тем более мы ориентируемся на прошлое и заботимся о будущем. Хорошо, пришлите мне прожект морской экспедиции в Америку.


Особняк английского посланника глубокой ночью. По каменным уступам, как по вантам, ловко взбирается морской офицер на второй этаж, в распахнутое окно спальни дочери английского посланника. Свидание практически без предисловий переходит в раздевание.


ЛИЗАБЕТ: Алекс, скажи! Ты женишься на мне?

РОСТОВЦЕВ: Женюсь, Лизанька, женюсь. Кто придумал эти шпильки и зачем их так много?

ЛИЗАБЕТ: Алекс, как я хочу, чтобы наша любовь перестала быть опасной игрой!

РОСТОВЦЕВ: Извини, я, кажется, что-то порвал. Какая игра? Ну, конечно, женюсь, но не сейчас же? Дай хоть сапоги снять.


Далее идет бурная постельная сцена.


Игра в вист в клубе Аничкова Дворца в Санкт-Петербурге. Министр иностранных дел играет в паре с морским министром против пары, составленной из английского посланника и фаворита Сперанского. Разговор также идет по-французски.


МИНИСТР ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ: Положительно мне не идет карта. Опять пас. Я знаю, Ваше превосходительство, Вас весьма беспокоят два обстоятельства: наглые требования Парижа к Санкт-Петербургу относительно Английской короны и не менее наглое поведение князя Алексея Ростовцева относительно Вашей дочери.

АНГЛИЙСКИЙ СОВЕТНИК: Малая пика. Вы как всегда правы, проницательны и догадливы.

МОРСКОЙ МИНИСТР: Контра. Князь – прекрасный офицер и украшение нашего флота. А что касается его похождений – знаете ли, ему уже за тридцать, дважды вдовец, пора и, в самом деле, остепеняться.

СПЕРАНСКИЙ: Поддержим владычицу морей старшей червой.

МИНИСТР ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ: Пас.

АНГЛИЙСКИЙ СОВЕТНИК: Пас.

МОРСКОЙ МИНИСТР: Увы, пас. Ходите.


Партия продолжается до полного розыгрыша, сопровождаемая малознач ащими фразами. После партии и расчета министр иностранных дел и английский посланник удаляются в курительную комнату для уединенного разговора.


МИНИСТР ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ: Сэр, сегодня я имел доклад у императора и сделал все от меня зависящее для отвлечения внимания государя от европейского театра. Я думаю, что наши интересы здесь полностью совпадают.

АНГЛИЙСКИЙ СОВЕТНИК: Мне нелегко предположить суть Ваших интересов, Ваше сиятельство, но Ваше блюдение интересов моего государя Георга Ш несомненно.

МИНИСТР ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ: Сэр, Вы знаете, как я ценю и уважаю Ваше семейство и особенно, Вашу дочь Лизабет. Я буду польщен, если она обратит на меня внимание и, как знать, не сбудется ли мое давнее и заветное желание стать Вашим зятем.

АНГЛИЙСКИЙ СОВЕТНИК: Поверьте, Ваше сиятельство, мне самому тягостны отношения моей дочери с человеком, репутация которого в свете просто скандальна. Нет дамы, не пострадавшей от этого жеребца.

МИНИСТР ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ: На следующей неделе, сэр, я должен представить его Императорскому величеству прожект экспедиции в Америку, в Калифорнию. Это нетрудно. Гораздо труднее подобрать достойного исполнителя этого прожекта. Морской министр ценит Ваше мнение и Ваши рекомендации. Ему только надо подсказать нужное имя. А уж благоприятное мнение общества на этот выбор я беру на себя.

АНГЛИЙСКИЙ СОВЕТНИК: Вы, Ваше сиятельство, несомненно, самое деловое и достойное лицо в Санкт-Петербурге. Со временем я буду рад видеть и знать вас своим родственником.

1811 год, 3 января

Адмиралтейство.

МОРСКОЙ МИНИСТР (Алексею Ростовцеву): Ваше сиятельство, препоручаю Вам по Августейшему повелению Его Императорского Величества государя Александра Павловича экспедицию в Новый Свет, в Калифорнию, для проведения с тамошней администрацией государственных переговоров и установления дружеских отношений с мексиканской провинцией Испанского королевства. Вам надлежит также изучение местных условий и возможностей для расширения влияния России в Новом Свете и продвижения границ Русской Америки далеко на юг. В Вашем распоряжении – два превосходных корабля российского императорского флота – «Юнона» и «Меркурий». Да Вы, голубчик, хорошо знаете «Меркурий», ибо плавали на нем неоднократно. Что касается бумаг, финансов, счетов и всего прочего, потрудитесь разобраться в этой папке. По отдельным документам Вы получите необходимые для Вас разъяснения в соответствующих департаментах Адмиралтейства. Рад Вашему назначению и верю в удачный исход этого предприятия.

РОСТОВЦЕВ: Когда отплытие, Ваше превосходительство?

МОРСКОЙ МИНИСТР: Вот это по-нашему, по-флотски. Приказываю отплытие из Кронштадта в Татьянин день, 25 января. Прощальный ужин в клубе Морского офицерского собрания – 23 января. С Богом, голубчик!


Бал в одном из петербургских дворцов. Алексей танцует мазурку с Лизабет.


РОСТОВЦЕВ: Сударыня…

ЛИЗАБЕТ: Молчите, негодник. Через неделю Вас не станет в свете. А Вы так и не побывали в нашем доме, не поговорили с батюшкой о нашей судьбе.

РОСТОВЦЕВ: Дела. Адмиралтейство. Отплытие на край света – дело хлопотное.

ЛИЗАБЕТ: Я немного знаю о ваших адмиралтейских делах, на Разъезжей. У мадам Клотильды.

РОСТОВЦЕВ: Наговор, мадам!

ЛИЗАБЕТ: Прощайте, князь. Мне достанет сил забыть и Вас, и Ваши обещания.


Ужин в морском офицерском собрании.

Идет шумная мужская пьянка. Только входящее в моду шампанское буквально льется рекой неудачи. За столом сидят трое: Ростовцев, молодой мичман и усатый ветеран.


МИЧМАН: Как я вам завидую, Ростовцев: воля императора, три океана, слава России, загадочная Калифорния, где еще ни разу не ступала нога росса.

ВЕТЕРАН: Никто не знает, зачем и кто тебя посылает. Что забыли мы в этой Америке? Алешка, что ты забыл в этой Америке?

МИЧМАН: Молчите, молчите! Это в вас старый скепсис. Россия будет великой морской державой, ее судьба – на двух берегах океана!

ВЕТЕРАН: Ее судьба – топтать судьбу своих детей. И кто думает о будущем Родины? Министры, двор, государь? – Они решают свои проблемы, не более того, и готовы всех нас подставить из-за такой малюсенькой корысти. Если бы мы знали, из какой подлой мелочи нас губят, мы давно бы сами пустили пулю себе в лоб!

МИЧМАН (по-ребячески плачет): Кто-то открывает настежь огромное окно, и в зал врываются клубы холода и свистящего снега.

(Крик): Вот она, свобода!

ВЕТЕРАН: Она – как смерть.


Отправление «Юноны» и «Меркурия» из Кронштадта. Унылые и пустые причалы Кронштадта, стылый чугун огромных береговых пушек. На палубах двух парусников в дымке инея – строй экипажей. Резкие команды приказа об отплытии. Суда медленно идут морским каналом, прорубленным среди торосящихся льдов Балтики. Кто-то мелко крестится. Назад, на восток, никто не смотрит. На невзрачное небо взбирается белобрысое подслеповатое солнце.


Шторм в Бискайском заливе.

Два парусника беспомощно болтаются в ночной чертовой круговерти бискайского двеннадцатибалльного шторма. Команда «Меркурия» с ужасом видит загорающиеся на мачтах «Юноны» огни Эльма. «Юнона» черпает и кренится сверх меры. Она гибнет. Сквозь визг, свист и грохот шторма, Ростовцев, стоящий на капитанском мостике, слышит явный тихий шепот – не то гибнущей «Юноны», не то неведомой ему пока Карины.


Кейптаунский порт.

В экзотическом кабачке битком народу, пьяного и веселого. Вваливается компания русских матросов, обросших и уже сильно пьяных. Они наваливаются на стойку бара.


РУССКИЙ МАТРОС: За помин «Юноны» и наших товарищей! Наливай полнее, образина!


По ничтожному поводу начинается драка с поножовщиной. Русские уходят, унося трех своих товарищей, изрезанных и израненных.


Экваториальный штиль. На «Меркурии» – лихорадка. Люди мучаются от жажды и бреда. Под заунывное бормотание корабельного батюшки за борт спускают очередной труп, завернутый в парусину, без гроба. В кильватере «Меркурия» акулы тут же набрасываются на поживу.

1812 год, 15 мая


Монтерейский залив.

«Меркурий» тихо и медленно входит в порт. Солнечная приветливая погода. С хребта, клубясь, спускаются курчавые облака. Жалкий вид корабля и команды. Некоторых сносят на берег на носилках для отправки в лазарет. Прибытие российского судна прошло обескураживающе незаметно для Ростовцева и его товарищей. Обычные формальности на таможне и в военной комендатуре. Введение ограничений для передвижений по суше и морю, уплата пошлин, досмотр судна, карантин. Ростовцев пишет изысканно-грозное письмо калифорнийскому губернатору, подписываясь «Князь Андрей Ростовцев, личный посланник Императора Российского Александра».


Церемония вручения личного послания российского императора в губернаторском дворце. Ростовцев и два сопровождающих его офицера – в парадных мундирах, при шпагах и в блеске боевых орденов и наград. Это вызывает шок изумления у местной публики. Ростовцев зачитывает послание императора, где, помимо высоких слов в адрес Мексики и губернатора Верхней и Нижней Калифорнии Хосе Джоакина Арийяги, определены практически неограниченные полномочия Ростовцева в ведении переговоров и подписании договоров. Губернатору вручается личный подарок – настольная копия «Медного Всадника» уральского литья на малахитовом пьедестале. В глаза Петра и коня вставлены бриллианты.


Бал в губернаторском дворце.

Пышные, немного старомодные одежды. Тщательно поддерживаемые манеры Мадрида. Много света, много орденов и украшений, много зеркальных отражений всего этого блеска. Хотя бал дан в честь личного посланника российского императора, общее внимание, удивление и восхищение вызывает губернаторская дочь Карина. Это – ее первый бал. Хрупкое миниатюрное создание в простом белом платье безо всяких украшений. Она необычайно хороша. Карина и Алексей открывают танцы в первой паре. Танец напоминает шампанское – оба пьяны им и друг другом, оба в беспамятстве.


Молчаливый монолог между ними Кариной и Алексеем Ростовцевым.


КАРИНА: Как чудесно танцует этот чужеземец, и какие у него сильные руки. Он сможет, наверно, унести меня на другой край света. Я не знаю, что со мной, но, наверно, это и есть любовь?

РОСТОВЦЕВ: Ради этого чуда стоило плыть через три океана. Я ничего подобного в своей жизни не видел и не чувствовал. Я готов унести ее на руках отсюда на другой край света. Я не знаю, что со мной, но, наверно, это и есть любовь?


Последнюю фразу они произносят одновременно, читая ее в глазах друг друга.


Президио. Ростовцев осматривает с мексиканскими офицерами береговые пушки и другие средства береговой охраны. Между ними идет профессиональный разговор, обмен опытом, советы, В общем они соглашаются, что в случае серьезной опасности и осады с моря город практически беззащитен.


МЕКСИКАНСКИЙ ОФИЦЕР (шутит): Наша лучшая защита – в большой дали ото всех.

РОСТОВЦЕВ (парирует): Нет, главная ваша защита – это слишком райский уголок земли, чтобы здесь воевать.


Прогулка Ростовцева с губернаторской семьей в Кармельскую миссию. Гулкие звуки шагов в галерее вдоль дормитория, тихий шепот фонтана, яркие купы бугенвилий. В соборе полумрак. Вся группа, исключая Ростовцева, преклоняет колени и молится. Ростовцев любуется лепечущей молитву Кариной. Он сам шепчет, но не молитву, а страстный бред влюбленного.


РОСТОВЦЕВ: Я с ума схожу от этой ангельской непорочной красоты. Все, что я видел на свете, все, что я знаю, – ничто в сравнении с тем, что таится в ее глазах. Откуда в ней, еще незрелой девочке, знание и мудрость жизни!? Откуда эта уверенная и безмятежная вера в Бога? – Она должна принадлежать только мне и Всевышнему, и тому и другому – и никому более.


Алексей и Карина гуляют по гористому лесу. Ростовцев поднимает грибы, называет их рассказывает о каждом.


РОСТОВЦЕВ: Вот это – моховик. Я не знаю, как это звучит по-испански и по-английски, но этот гриб растет во мху. Изо всех благородных грибов он – самый последний. Нечто вроде безземельного и безлошадного идальго.

КАРИНА: Что же у него есть?

РОСТОВЦЕВ: Честь, мадемуазель. А это – сыроежка. Говорят, их можно есть сырыми. Если честно, я ни разу не пробовал их есть сырыми.

КАРИНА: Почему?

РОСТОВЦЕВ: Это похоже на каннибальство. К тому же мы живем в слишком северной стране, чтобы позволить себе роскошь есть холодную еду. А это – настоящий мухомор, от него дохнут мухи.

КАРИНА: Он похож на вас.

РОСТОВЦЕВ: Чем же?

КАРИНА: Он такой же красивый, и от него дохнут эти дурочки.

РОСТОВЦЕВ: Карина, пожалейте! Это я умираю.

КАРИНА: От чего же?

РОСТОВЦЕВ: Мне уже за тридцать – полный старик. Все, что положено знать и видеть мужчине, я узнал и увидел… Думалось мне, пока я не увидел вас, Карина!

КАРИНА: А как называется этот гриб?

РОСТОВЦЕВ: Поганка.

КАРИНА: Что это значит?

РОСТОВЦЕВ: Гриб язычников. Они не знали вина как крови Христовой и потому опьяняли себя этими грибами. Это очень опасный яд. Он вызывает безумие. Как вы.

КАРИНА: Неужели мы так похожи (внимательно рассматривает изящный грибок)?

РОСТОВЦЕВ: Да. Я без ума от вас, Карина. Это невероятно, но – будьте моей женой!

КАРИНА (продолжая рассматривать гриб): Да.


Ростовцев валится ей в ноги.


Зал в губернаторском дворце. Идет обсуждение и подписание договора о свободной торговле и мореплавании между Хосе Джоакином Арийягой и Алексеем Ростовцевым. Чиновник читает текст. Оба вносят исправления и добавления.


РОСТОВЦЕВ: Сей договор не должен ограничивать права и свободы других, а именно: североамериканцев и китайцев – и потому правила свободного мореплавания и торговли должны распространяться и на них, а также на всех, кто намеревается посещать места сии.


Губернатор согласно кивает и добавляет.


ГУБЕРНАТОР: Условия данного договора распространяются в Нижней Калифорнии на порт Сан Диего и в Верхней Калифорнии – на Монтерей, поскольку других портов пока нет.

РОСТОВЦЕВ: Свободное мореплавание распространяется на торговые, промысловые и военные суда, если их миссия ограничивается поисками новых земель, дипломатическими и иными мирными намерениями.

ГУБЕРНАТОР: Для обеспечения безопасности мореплавания и обеспечения его свободы мы будем устанавливать на нашем побережье маяки, карантины, таможни, склады, причалы и места для различного рода ремонта судов.

РОСТОВЦЕВ (про себя): Вот так завоевывается не земля, но дружба и взаимная выгода.

ГУБЕРНАТОР (про себя): Вот так наращивается богатство и процветание.


Оба довольны общением и совместной работой. Воплощаются их самые светлые мечты и желания.


Санкт-Петербург.

На стол министра иностранных дел ложится реляция из Монтерея о трудностях пути, о печальной гибели «Юноны», об успехах российской миссии и подписании договора о торговле, свободном мореплавании и морском промысле.


МИНИСТР ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ: Шалишь, брат, шалишь. Неужто я позволю тебе успех и славу? Так ты еще и в столицу вернешься, вертопрах, бедокур. Нет, уж дружище, Лизбет будет моей, а о тебе я сам побеспокоюсь!


Вызывает секретаря.


МИНИСТР ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ: Срочно! Нарочного к Сенной! Доставить сюда из кабака писаря платного, да пограмотней! Да не сюда, Боже сохрани! Ко мне, на Крестовый!


Из портерной «У заставы» секретарь выводит спившегося писаря. Тот пытается выяснить, куда и зачем его везут, в ответ – «Не велено говорить!» Пьяницу вталкивают в один из покоев роскошного особняка на Крестовом острове.


МИНИСТР ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ (брезгливо пододвигает ему бумагу и перо): Пиши, любезный! (Диктует.) «Всемилостивейшее Ваше величество, государь император! Нижайше умоляю верить моему слову, посылаемому Вашему величеству в тайне от предателя и казнокрада Алексея Ростовцева, чему есть неоспоримые и приводимые мною доказательства. Пренебрегая честью и кровными интересами Отечества и Вашего величества…». Вот тебе, братец, полтинник за труды, пошел!


Министр дает незаметный знак слуге. Писарь плетется вдоль канала по пустынной набережной. Неожиданно его нагоняет карета, и чьи-то руки сбрасывают бедолагу в воду.


В домах монтерейцев – разговоры и пересуды о романе между стареющим русским офицером и юной нежной Кариной. Кто осуждает, кто приветствует этот роман. Многие видят в этом благо для обоих.

Дом губернатора. Во время частного визита Алексей официально просит руки дочери Арийяги. Тот, получив от потупленной дочери тихое «да», благосклонно соглашается на предстоящий брак и велит объявить в городе о предстоящей помолвке.

Вечером в этом же доме во время бала оглашается помолвка, и все видят как равны между собой Алексей и Карина, как они счастливы и подходят друг к другу.

1813 год, 13 февраля

Ростовцев получает от посыльного в своей комнате большой пакет со множеством печатей. В правом верхнем углу витиеватая надпись «сугубо секретно». Алексей ломает печати и разворчивает хрустящий лист. Скрипучий голос министра иностранных дел читает текст письма.


МИНИСТР ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ: «…А посему вам надлежит немедленно прервать свою миссию в Испанской Калифорнии и отплыть в распоряжение генерал-губернатора Хабаровского края Его превосходительства… Требуем также соблюдать в строжайшей тайне данное приказание, приготовления к отбытию и цель вашего дальнейшего назначения в Хабаровске, как для подданных Российской империи, так и для администрации, военных и частных лиц в мексиканской Калифорнии… По прибытии в Хабаровск вам велено незамедлительно явиться к генерал-губернатору с оным предписанием, рапортом и всеми подотчетными делами. Примите чрезвычайные меры к скорейшему выполнению сего приказа. Подпись – министр иностранных дел, Его Превосходительство…».


Побледнев и покачиваясь, Алексей Ростовцев, вызывает к себе второго офицера.


РОСТОВЦЕВ: Отплываем из Монтерея самым спешным образом. Вот предписание из Санкт-Петербурга. Поручаю заняться закупкой провианта и проверкой готовности корабля и команды к отплытию.

РУССКИЙ ОФИЦЕР: Что случилось, Алексей?

РОСТОВЦЕВ: Судьба! Жестокая и слепая! Мы должны быть покорны ей. Я не знаю, что произошло в России и Европе, может быть, война с Наполеоном?


Тихий океан в зимний шторм.

В отличие от седой Атлантики, Тихий в шторм синеет до непрозрачного ультрамарина. В клочьях пены и снастей «Меркурий» пробивается на запад, который теперь для него – Дальний Восток. Татарский пролив забит торосящимися льдами, и истерзанный корабль безнадежно уходит на юг. Эти берега не кажутся экипажу родными – они враждебны и угрюмы. Штурман терпеливо заносит на рукописную карту очертания берегов, сверяет с имеющейся картой и видит множество крупных неточностей. Многое не поименовано – и он составляет список непоименованных вершин, мысов, островов. Это напоминает скуку бухгалтерской инвентаризации.

Судно, наконец, находит свободную ото льда бухту и медленно входит в нее. Скалистые пустые берега кое-где тронуты ледниками и снежниками.

1813 год, 6 июня

Прибытие в Хабаровск.

Дворец генерал-губернатора Уссурийского края. Ростовцев стоит перед богатой дверью в небольшом зале в ожидании аудиенции. Он – в парадном мундире, но вид у него совершенно не торжественнный, а утомленный и безразличный. В руках он теребит подготовленный доклад об экспедиции. Дверь, наконец, отворяется, и он входит. Перед ним – вовсе не генерал-губернатор, а сидящий за столом чиновник, замусоленный и со следами хронического непрерываемого пьянства.


РОСТОВЦЕВ: Позвольте…

ЧИНОВНИК: Капитан Ростовцев? С «Меркурия»?

РОСТОВЦЕВ: Мне назначена аудиенция его превосходительством генерал-губернатором…

ЧИНОВНИК: С Вас хватит и меня…

РОСТОВЦЕВ: Не имею чести и не желаю…

ЧИНОВНИК: А я тем более – с изменниками и иностранными шпионами. Ознакомьтесь.


Протягивает казенную бумагу. Ничего не понимающий Ростовцев вчитывается в пляшущие перед его глазами строки указа. Он шепчет слова документа.


РОСТОВЦЕВ: «предательство высших интересов отечества в годину военных испытаний», «злонамеренное употребление августейшим доверием с корыстию и вероломством… недостойное российского морского офицера поведение и растление команды…». (Наконец, он доходит до подписи.) «Император Всея Великия, Малая, Белая и Прочая Руси Александр Павлович». (Рука обреченно опускается и роняет указ на пол.)

ЧИНОВНИК: Вы, сударь, арестованы, и по решению трибунала при генерал-губернаторе Уссурийского края должны сдать немедля личное оружие – и будете без промедления препровождены в место заключения.


Входят два жандарма. Чиновник принимает шпагу Алексея и срывает с него погоны.


Каторга.

Кандалы. Запрет на работу. Алексей кричит надзирателям.


РОСТОВЦЕВ: Я не могу выносить безделья! Дайте мне работу! Я буду делать самую черную, самую тяжелую, самую грязную работу!

НАДЗИРАТЕЛЬ: Дворянам не положено!

РОСТОВЦЕВ: Я по повелению государя императора лишен дворянского звания и всех отличий и привилегий!

НАДЗИРАТЕЛЬ: По уставу не положено. А вдруг придет помилование и Вас восстановят в дворянстве? Ведь меня тогда непременно накажут!

РОСТОВЦЕВ: Вот уж во что я не верю и на что не надеюсь. В нашем отечестве оправдать невиновного гораздо тяжелей и необычней, чем осудить его.

НАДЗИРАТЕЛЬ: Не предавайтесь отчаянию, сударь. Все – в руках Божьих.

РОСТОВЦЕВ: Я с ума схожу от безделья! Дайте хоть бумаги и перо!

НАДЗИРАТЕЛЬ: Вам, сударь, как осужденному за измену, не положено. Читайте книжки.

РОСТОВЦЕВ: Да я их уж наизусть знаю, до дыр зачитал.

НАДЗИРАТЕЛЬ: Тогда молитесь.


1813…, 1814…, 1815…


КАРИНА (в ожидании в Монтерейской миссии молодая прекрасная девушка шепчет): Я буду ждать тебя, любимый!


Это наивное обещание кажется для нас несбыточным и невыполнимым, но оно трогательно в простых и голых стенах миссии. Камера панорамирует каре миссии, собор и пустую площадь перед ним. По желтой стене распласталась мощная и яркая бугенвилия.


Парад союзных войск в Париже после победы под Ватерлоо. В первой колонне – российские войска, казаки генерала Платова. Одна из частей этих войск – калмыцкая «дикая сотня». Неожиданно выйдя из строя, калмыки на своих лохматых маленьких лошадках бросаются к Сене и поят лошадей. Дамы вдоль Елисейских полей в ужасе и шоке от дикого вида и еще более дикого поведения калмыков.

Сцена в Париже. Казаки врываются в кафе и требуют выпивки и еды, употребляя всего одно слово «быстро!». Испуганный владелец кафе и его прислуга почтительно обслуживают грязных и бородатых вояк, не знающих манер и приличий.


Венский Конгресс.

Блеск мундиров и августейших имен. На французском языке идет приторно-возвышенный разговор-приговор над поверженной французской империей Наполеона. Талейран и Александр 1 изощряются друг перед другом во взаимной верности и лукавстве. Идет обмен изощренными колкостями и напоминаниями о Тильзитском мире и невыполненных обязательствах. Английская делегация держится слегка в стороне и блюдет только экономические условия предстоящего европейского мира и согласия, ничуть не заботясь политическим пасьянсом на европейской карте.


Смерть Алексея.

Сибирская каторжная тюрьма. На дворе – лютая пурга и темень вьюжной ночи. Монотонно скрипит и качается тусклый фонарь с трепещущим язычком пламени, от него шарахаются тени, взбитые снежными вихрями. Алексей лежит в бараке на нарах. У него сильный жар – туберкулезная агония. Товарищи по бараку непрерывно дают ему пить.


РОСТОВЦЕВ: Я знаю… (Слова ему даются с трудом и исходят из него с ломаными перерывами.) Она ждет… Она надеется… Она верит и любит… Я слышу ее шепот.


Алексей умирает, и сквозь хаос пурги мы начинаем различать мерную мелодию реквиема.


1925 год


Таганрог. Придворная суета и спешка вокруг таинственной смерти Александра I.


АЛЕКСАНДР I (переодетый в монашескую одежду, едет в подводе по бесконечной и монотонно ровной степи): Париж, Вена, Брюссель – сколько света и народа! А у меня в Санкт-Петербурге даже день бывает редко, а по ночам – такая темень и пустыня! Пустота не управляема, но интригуема. (Осматривает ровный пустой горизонт южной степи.) Это – не Европа. И этим пустым бесконечным пространством я правил четверть века! Проклятое и пустое место! Здесь самая прямая и светлая воля превращается в свою противоположность, в гнет и насилие, в несчастье людей и несчастье того, кто хотел им добра. Я ухожу. Буду жить простым отшельником в пустой и безлюдной Сибири, под Тобольском, где нет ничего, кроме дикости. Будь ты проклята, страна лживого покорства и пустых бунтов. Я ухожу. И если от моего семени что и прорастет на этой скудной земле, то только – проклятие. И пусть мой будущий и возможный сын будет всесильней меня, пусть он будет, как Гришка Отрепьев, Григорием. И он потрясет эту страну и отмстит ей за меня и мою неудавшуюся жизнь. Отныне я – монах Распутин.


1823…1833… 1842…


На старой таможне испанский флаг сменяется мексиканским.

Стареющая Карина в ожидании в Монтерейской миссии. Она непрерывно смотрит в открывающуюся панораму океана. И мы слышим не то шум океана, не то мольбу Карины: невнятный, но музыкально отчетливый ритмичный шепот-шорох, неразборчивый, но уже знакомый нам по бурной сцене в Бискайском заливе, где погибла несчастная «Юнона».

1842 год, 19 октября

Американские суда входят в Монтерейский порт. Из своей кельи старая Карина видит эти суда с бело-красно-голубыми флагами и людей в приближающихся к берегу в шлюпках. Она счастливо улыбается и умирает. Мы слышим шепот, звучавший во время шторма и гибели «Юноны». Теперь нам внятны слова этого шепота.


КАРИНА (четким шепотом): Верю, люблю, надеюсь!


Слова «Вера», «Надежда», «Любовь» проявляются на полотнище российского флага, заметно морщащегося и спадающего; вместо него в тугих порывах ветра начинает полоскаться упругими струями star spangled banner тех же трех цветов. Калифорния становится территорией свободных США.


Монтерей, 2 марта 1998 г.

2 | Драмы. 1989–2020 гг.

Подняться наверх