Читать книгу Выжить в лесу Междумирья - Александр Либих - Страница 8

Его бросило в жар, он на секунду закрыл глаза и снова открыл. На экране ничего не изменилось:

Вы были в «Супержизни» 22 часа 17 минут

Оплачено: 2 минуты.

Кредитная линия в «Государственном обязательном банке»

Ваши биологические и синтетические органы: 7 часов 15 минут.

Биологические органы Вашего несовершеннолетнего ребенка: 9 часов 36 минут.

Ваша двуспальная ячейка в Городе: 5 часов 24 минуты.

Для продолжения пребывания в «Супержизни» Вам необходимо продлить кредитную линию. Наши специалисты охотно Вам помогут. Существует ли вероятность, что у Вас могут быть неизвестные Вам дети? Имеются ли у Вас финансовые претензии в отношении бывшей жены или они могли бы быть предъявлены с помощью юридической службы ЗАО «Супержизнь»? Есть ли основания предполагать…

Роберт вновь закрыл глаза. Нет, он был в «Супержизни» две минуты, только две ми… Внезапно он понял, что был там много часов, – сильно хотелось пить. «Но ведь у меня включен ограничитель! Почему он не сработал?! Я не виноват! Не виноват! Я всегда жил по средствам, не брал кредиты…»

Раздались какие-то странные звуки. Роберт напрягся и не сразу догадался, что это смеется его пятилетняя дочь. Девочка со шлемом на голове сидела в своей кровати, водя пальчиком по экрану мыслевизора.

Роберт сжал кулаки. «Что я наделал! Они убьют Ингу! Твари! Твари! Возьмите меня, но при чем здесь ребенок! Я ничего не могу, даже нельзя быть невежливым с этими зверями, иначе нас накажут – не меня одного, Ингу тоже будут разбирать на органы без наркоза. Какой же я урод, негодяй!»

Он осторожно снял шлем с головы дочери и прижал ее к себе.

– Папа, папа, – нежно запротестовала она, – я хочу досмотреть!

Его глаза затуманились, как у пьяного, взгляд метался от одного предмета к другому. Две кровати, в одном шаге от них платяной шкаф, за ним сантехническая кабинка. У него не было вещей, которые что-то стоили на ярмарках в Сети: если бы он захотел от чего-то избавиться, то еще пришлось бы платить за экологически чистую утилизацию. Особенно дорогим было уничтожение бывших в употреблении мыслевизоров, которые называли электронными останками покойников.

Куда бежать? Закрытые спальные ячейки, между ними узкие, прямые коридоры, уходящие в бесконечность, но оснащенные сканерами. Преступников, не желающих платить долг, без труда найдут и тогда уж накажут по всей строгости закона – максимально медленным изъятием органов.

Каждое утро огромный лифт уносил Роберта вместе с соседями на нижний уровень. Все молчали, опустив голову, потому что опытные адвокаты любое слово или взгляд могли бы истолковать как намеренное оскорбление, посягательство на безграничную свободу гражданина или даже как нарушение общественного спокойствия.

На заводе молчание продолжалось, тем более что конвейер требовал постоянного, пристального внимания. Роберт прилежно следовал инструкциям, увольняли его редко и всегда с мягкой формулировкой «ошибка, обусловленная человеческой природой», поэтому обычно в течение суток он получал работу на другом конвейере.

Роберт не пил спиртного и не курил, раз в месяц он позволял себе две минуты в «Супержизни», заранее оплатив перемещение своего сознания в чудесный мир и включив темпоральную блокировку. Он постепенно выкупил комнату и не понимал людей, которые до смерти платят аренду и ничего не могут оставить детям. Он был уверен в будущем: его пенсии хватит для скромной, достойной жизни, он будет лежать или сидеть в койке, наслаждаясь честно заработанным покоем.

Теперь это все не имело значения.

В дверь постучали. «Правда, что никогда не звонят…» Поцеловав дочь, Роберт встал.

«Сопротивляться нельзя… нельзя… нельзя…»

Проходя мимо полки со столовыми приборами, он взял нож…

Что случилось потом? Его знобило, как будто при температуре. Нет, он вспомнил это редкое слово – «холодно», словно ему было холодно.

С его глазами или мозгом что-то происходило, ведь не могло быть реальностью то, что он видел: предметы или здания невероятных, диких форм – ни одного круга или прямоугольника – и почему-то все было окрашено в разные цвета. Такие уродливые, нерациональные формы могли быть только у людей и… у сказочных существ, которых сочинители называют животными и деревьями.

– Инга! Доча! Инга!

По его лицу прошел воздух – значит, была быстро распахнута дверь. Не веря глазам, Роберт протянул руку вперед, потом в сторону, но не нащупал двери. Окружавшие его предметы зашуршали… нет, он вспомнил еще одно редкое слово – «зашелестели». Он опять позвал дочь. Ему страшно было представить, что она где-то там, среди шелестящих чудовищ.

Кто-то грустно вздохнул:

– Дядя Роберт, ну сколько можно кричать?

Он вздрогнул и увидел сбоку от себя девочку, немного постарше Инги.

– Меня зовут Настей.

– Натей… – растерянно повторил за ней Роберт.

Подумав, девочка сказала:

– Мне уже давно не два года, и родного дяди у меня нет, а ты чужой дяденька. Лучше говори «Нас-тя» – только как одно слово.

Роберт кивнул.

– Милая. – Он все-таки не решился назвать девочку по имени. – Я ищу дочку… ей пять лет.

– Зачем?

– Прости, я тебя не понимаю.

– Зачем ты ее ищешь? Почему она убежала? Ты был пьяным и напугал девочку? – Настя тяжело задышала. – Ты ее ударил? Она не твоя дочка, ты живешь с ее мамой?

Вопросов было слишком много, и Роберт, подумав, сказал главное:

– Мы с Ингой должны были умереть… по моей вине.

За нами пришли Служители Справедливости, потом я вдруг оказался здесь.

– Ты проиграл вас в карты?

– Нет, это было бы не так страшно. Я путешествовал в прекрасном виртуальном мире и забыл включить ограничитель времени… или включил, но он почему-то не сработал.

– Дядя Роберт, ты водку каждый день пьешь?

– Я не пью, и очень жаль! Лучше бы я сидел с другими опустившимися людьми в Пьяном подвале, чем лазил в «Супержизнь»!

– Ты обманываешь, все дяденьки любят водку!

– Один раз мне пришлось ее попробовать… на свадьбе, но было противно, и все потом было противно.

– Меня тоже один раз заставили попробовать. Ладно, как говорила моя тетя, это в корне меняет наши планы. Тогда не будем рассказывать Цветочку, что тебе компьютер больше водки нравится.

– Мыслевизоры здесь запрещены?

– Дядя Роберт, ты делай, что я говорю, потому что я теперь твоя провожатая. Я об этом не мечтала, но мне сказали: мол, кто тебя, маленькая коза, спрашивает, хочешь ты или нет?

– Девочка, что такое «коза»?

– Ну, вообще-то, я про козу придумала, но смысл был примерно такой. Дядя Роберт, попозже я отвечу как смогу на все твои вопросы, а сейчас скажи, пожалуйста: вон те два коз… два высоких дяденьки – они, случайно, не Служители Справедливости?

Шагах в тридцати от Роберта и девочки стояли крепкие молодые мужчины в черной блестящей форме, рукава были закатаны до локтей.

Молча, но с открытым ртом Служители Справедливости смотрели друг на друга и на странное существо перед ними: существо стояло на четвереньках или у него было четыре ноги, вытянутая вперед морда была с огромными острыми зубами.

– Повторяю, – сказал зубастый, – я волк по имени Вова. Ваши имена и прозвища мне известны. В связи с тем, что иногда нам придется действовать и говорить быстро, я твердо решил ваши длинные имена забыть. Кроме того, я слегка изменил ваши прозвища, чтобы враги не догадались, с кем они имеют дело. Отныне вы – Перт и Друс… нет, какие-то бессмысленные слова получились, лучше – Пэр и Брус.

У меня есть два обязательных условия. Тебя, Пэр, я очень прошу: не забывай, что нам надо и хочется дышать, в крайнем случае из уважения к товарищам отбеги в сторонку и повернись к нам лицом. А ты, Брус, будь все-таки немного посмелей, рядом со мной тебя никто не обидит.

Пока закройте рот и подумайте. Потом объясните мне, что я, по вашему мнению, могу для вас сделать.

Хмурый Вова и Служители Справедливости, у которых рты упрямо не закрывались, стояли на берегу озера.

В полусотне метров от них на маленьком острове расположилась другая троица. Настя что-то старательно жевала, потом выплевывала кашицу себе на ладонь и приказывала Роберту есть. Он слушался и даже облизывал ладонь, но выражение лица у него было таким же, как у Служителей Справедливости. Цветочек смотрела на всех с явным удовольствием, одобрительно улыбалась и, кажется, порой хотела захлопать в ладоши, однако сдерживала себя, потому что все же она была не в цирке.

– Вова, – сказал Брус, – мы желаем, чтобы ты перебрался через много воды и пригнал к нам преступника.

– Запомните, – зарычал волк, – если вы заметите русалок или хотя бы подозреваете, что они где-то поблизости, то не надо соваться в озеро… во много воды.

– Мы не суемся, – возразил простодушно Пэр, – мы тебя попросили.

Волк долго косился на него, но ничего не сказал. Пэр почему-то так же косо смотрел на деревья, вид у него был обиженный.

Брус ехидно усмехнулся:

– Вова, я хочу тебе посоветовать: просто не обращай внимания, когда кто-нибудь будет говорить, что ты самый ленивый и позорный трус, если не считать Пэра!

– Я-то тут при чем?! – возмутился второй Служитель Справедливости. – Тебе побольше моего платят, вот и бегай сам через много воды!

– Естественно, я, как ефрейтор, зарабатываю больше. А тебя, салага, дали мне в напарники не для того, чтобы ты спокойно или удивленно наблюдал, как я бегаю с высунутым языком!

– Молчать! – зарычал волк. – Хорошо, теперь ты, ефрейтор, говори, но не забывай, что у меня длинные, острые зубы, которые уже нетерпеливо щелкают.

После довольно продолжительного молчания волк сказал:

– У меня это… старые, тупые зубы, которые только щелкать умеют.

– Вова, если бы у нас были ручные пушки, то мы бы давно пристрелили преступника и его укрывательниц.

– Не уверен, русалки на редкость хитрые, проворные бестии. Вы их в деле не видели. Я один раз имел такую возможность… – волк поежился, – даже сейчас мороз по коже!

– А я уверен…

– Брус, мне сильно не нравится, как ты на меня смотришь!

– Вова, давай будем мыслить логически: мы тебя не знали – пушки у нас были, мы с тобой познакомились – они исчезли.

– …балбесы! – Волк сказал это слово после нескольких других, которые Служителям Справедливости были непонятны.

– Мы с Брусом не учили иностранных языков, – признался Пэр с присущей ему непосредственностью.

– У тех, кто в нашем лесу не по своей воле появляется, оружия нет. Можете, конечно, подобрать увесистые дубинки, но, как вы понимаете, таскать их буду не я.

– Вова, почему ты не хочешь носить наши дубинки?

– Пэр, я не смогу тебе это объяснить понятными словами, да и ни к чему нам оружие. На суше мы легко справимся с русалками и недотепой, а во много воды… тьфу, в озере дубинки бесполезны. Кстати, я вот подумал: вероятно, того мужика с круглыми глазами, которого Настя пытается накормить, я зря называю недотепой. Вы же к нему вдвоем пришли, и с пушками, но ему как-то удалось вас сюда отправить.

– Действительно! – воскликнул Брус. – Преступнику должна быть известна дорога из города! Я приведу в наручниках одного из самых опасных мятежников, и мне сразу дадут еще две лычки или, кто знает, не исключено, что даже…

– А мне? – спросил Пэр.

– Тебе-то за что?

– Как? Нет, давай разберемся!

– Не по делу спорите, – проворчал волк. – Никто не помнит свои последние мгновенья в другом мире и дорогу в лес. Я тоже не помню… С братьями и друзьями я осторожно забрался в овчарню, но дальше по-тихому не получилось – блеяние началось, дворняга с поджатым хвостом все-таки вылезла из конуры и затявкала. Вдруг дверь распахнулась, и с вилами в руках к нам залетел растрепанный крестьянин, у которого один глаз был слипшимся, но другой уже открылся и смотрел с бешеной яростью. Потом еще два пацана прибежали, и старик приковылял – особенно мне запомнилась берданка в его трясущихся руках. Думаю, если бы они не так сильно тряслись, то был бы я уже где-то навсегда пристроенный. Вместо того чтобы… – Волк вздохнул и грустно посмотрел на Служителей Справедливости.

– Роберт, – Цветочек улыбнулась, – мне приятно смотреть, как ты облизываешь Настину ладошку, в которую, однако, уже давненько ничего не падает. Настя не решается тебе сказать, что обед закончился, но, к сожалению, это так. Мог бы ты теперь отвернуться?

– Наверное, могу, но почему человек у вас должен отворачиваться, когда все съел?

Роберту не ответили. Поднявшись, Настя положила руки ему на плечи. Под ее мягким давлением он покорно развернулся на пятой точке и напряженно рассматривал открывшуюся перед ним панораму.

Несомненно, его повернули, чтобы что-то показать, но что именно? Все живые существа, которых он увидел, были до невозможности диковинными, впрочем, как и неживые или предположительно неживые части картины. Маленькие, симпатичные игрушки на батарейках перелетали с одного дерева на другое, исполняя эти… суперхиты на иностранных языках. Причем без рекламных пауз.

«Значит, я еще как-то включил фантастически дорогую музыкальную программу с антирекламным фильтром. Ну и пусть, все равно у нас с дочкой больше ничего нет!.. Доченька моя, Инга, где ты?»

Настя, стоявшая за спиной Роберта, тонкими пальчиками вытирала ему слезы. Он взял ее руки в свои и долго не отпускал. Девочка заметно напряглась, но не вырывалась и после некоторого раздумья поцеловала его в макушку.

Потом оглянулась на старшую подругу, но та пожала плечами, потому что ей было некогда: Цветочек расчесывала свои крупные, роскошные кудри – разумеется, по всем правилам искусства обольщения смертных. Она глубоко вздыхала, потягивалась, вставала на колени, отбрасывала голову назад…

Брус и Пэр поначалу наблюдали за ней равнодушно – по-видимому, она не соответствовала их представлениям о женской красоте. Однако представления, убеждения имеют свойство изменяться с течением времени, поэтому через две или три минуты у Служителей Справедливости шеи начали вытягиваться вперед.

Волк тихо заурчал, но на него не обратили внимания: уже было понятно, что он любит поворчать, и не обязательно каждый раз прислушиваться к его урчанию. Тем более что события на острове становились все более захватывающими.

Цветочек вдруг решила искупаться. Зачем же она так долго и старательно расчесывалась? Самый примитивный мозг во включенном состоянии начал бы кричать, что русалка ведет себя чрезвычайно подозрительно, однако Брус и Пэр мелкими шажками семенили к острову и были уже по колено в воде, хотя волк теперь рычал изо всех сил.

К счастью для Служителей Справедливости, характер у волка Вовы был не только ворчливый, но и решительный. Вскоре раздались дикие вопли Бруса и Пэра, и даже на другом берегу озера маленькие лесные жители спрятались в гнездах и норках, прижимая к себе крыльями и лапками глупых, любопытных детенышей.

Роберт испуганно посмотрел на свои окровавленные пальцы.

– Это от малины, – сказала Настя. – Посмотри, у меня обе руки красные!

– Настенька, у тебя рот и одна щека тоже красные.

– Кто бы говорил! – заулыбалась девочка. – Знаешь, как потом смешно в ручье на себя смотреть! Мы с Цветочком всегда ухохатываемся, а втроем нам еще веселей будет!

– Не шевели плечом. – Старшая русалка на коленях придвинулась к Роберту. – Сейчас мы этого наглого комара… бац!

– Вы… его убили?

Подумав, Цветочек ответила:

– Нет, конечно, за кого ты меня принимаешь? Он только размазался и уснул, а вечером проснется и опять прилетит тебя кусать. Так что смело можешь по комарам хлопать – этим ты им не навредишь.

– Вы такие добрые! У вас мягкие руки и нежные глаза. – Роберт застенчиво улыбнулся. Обе русалки, опустив голову, полезли на четвереньках вглубь малинника. – Простите, я понимаю, что уже многие это говорили и вам надоело. Я бы с радостью у вас остался, потому что здесь еще полно малины… то есть я имел в виду…

– Конечно, дядя Роберт, – сказала Настя, не оборачиваясь, – ты долго у нас будешь. Такие дела быстро не делаются: человек получает достаточно времени, чтобы все обдумать.

– Дорогая, милая девочка, я должен идти, я ищу дочку!

Русалки вернулись к Роберту, и каждая протянула ему ладонь с ягодами.

– Только, чур, мою не облизывать! – потребовала Цветочек.

Роберт взглянул на маленькую русалку.

– Без проблем, – ответила она, – мою можно.

– Мы не забыли, что ты ищешь дочку, но ты пойми, не следует нам так глупо рисковать – через лес идти, пока мы Служителей Справедливости не уто… не уговорили тебя в покое оставить.

– Нет, это бесполезно, у вас не получится! Они даже слушать не будут.

– Что ты, – возразила Цветочек, – не может такого быть, чтоб не уговорили.

Настя кивнула:

– Обязательно уговорим!

– Хватит скулить! Подумаешь, я вас слегка цапнул за мягкое место! Даже не уверен, что штаны вам прокусил, – практически как ущипнул!

– Неправда! – всхлипнул Брус. – У меня штаны порваны! А вот у Пэра целые!

– Я вас одинаково кусал – просто ему немного повезло, но тебе в чем-то другом повезет. Среди товарищей не должно быть зависти.

– Зато он теперь штаны стирает!

– Разумеется, у каждого свои проблемы. У меня вообще штанов никогда не было, но не могу сказать, что моя жизнь была беззаботной.

– В этом большом зале без штанов холодно! – захныкал Пэр. – Почему ты не добавишь пару градусов на климатизаторе?

– Вова получает грошовую пенсию и живет в социальной коммуналке, – ехидно предположил ефрейтор, – здесь климатизатор не регулируется!

– Да, примерно так, – согласился волк. – Если бывает холодно, то приходится терпеть. К сожалению, Пэр, что-то другое я тебе посоветовать не могу.

– Тупое правительство! – Теперь Пэр хныкал возмущенно. – От пенсионеров надо сразу избавляться!

– Это уже в крайнем случае, когда кто-то на пенсию прорвется, – возразил Брус, – а начинать надо с инвалидов и старых безработных!

Волк грустно смотрел на Служителей Справедливости.

– Наконец-то я сообразил, почему меня к вам провожатым послали, я ведь тоже как бы санитар природы. Правда, я думал… но себя, конечно, со стороны не видишь. Ладно, расскажите о преступнике, чтобы я знал, как к нему лучше подобраться.

– Да что о нем рассказывать, – сквозь слезы захихикал Пэр, – восьмой параграф!

– Я ведь стараюсь с тобой без этих… иностранных слов говорить, ты мне тоже понятно объясни.

Подумав, Пэр сказал:

– Спроси ефрейтора, ему больше платят!

– Потому что я учился и экзамен сдавал! – Брус приосанился. – Господин майор, разрешите… ну да, это не надо. Итак: «Параграф номер восемь точка объект в возрасте от тридцати до тридцати пяти лет запятая работает на конвейере запятая спальную ячейку выкупил запятая органы стареют и обесцениваются точка предварительное мероприятие двоеточие на мыслевизор посылается вирус для отключения темпорального блокиратора при использовании дорогостоящих программ точка». Вот так, дед, понял?

– Главное понял, но я не дед, а волчара в расцвете сил.

– Сомневаюсь. – Брус усмехнулся. – Уж больно ты ворчливый!

Пэр тоже насмешливо заулыбался.

– Экономишь на всем – ни штанов у тебя, ни отопления!

– Хорошо, скальте зубы. Рад, что вы повеселели. Есть у вас предложения, как поймать преступника?

– Пусть ефрейтор думает. – Настроение у Пэра улучшалось прямо на глазах. – А я пока отдохну!

– После обеда подумаю, – ответил Брус беззлобно. Вероятно, он привык к тому, что это его обязанность. – Вова, ты бы показал нам столовую Государственных Cлужащих. Вполне может быть, что мы тебя отблагодарим: я не любитель колбасы, и, если Пэр мою не слопает, я отдам тебе всю розовую таблетку.

– Будем столоваться, где повезет. Я, пожалуй, пойду разомнусь – тут вроде бы зайчиком пахнет. Чую, что молодой он и глупый, так что можете уже костерком заняться.

– Вова, объясни ефрейтору, что ты имеешь в виду, он займется.

Волк, отправившийся было на охоту, вернулся.

– Пэр, я удивляюсь, за что тебе Брус колбасу дает?

– Понимаешь, Вова, я уже двоих напарников пристрелил, потому что, когда мне страшно, я глаза закрываю, а отстреливаться по уставу должен. Компамозг внутренних расследований в обоих случаях мне поверил, а люди почему-то не верят и стараются меня не злить.

– Вот оно что… как бы Брус не благодаря тебе здесь оказался.

– Будучи честным Служителем Справедливости, должен признаться, что ничего не помню.

– А Брус, когда стало немного погорячей, мудро решил: с недотепой-преступником он и один справится, главное – как можно быстрее выключить напарника. Похоже, вы действовали быстро и одновременно. Да, рядом с вами я опять среди своих.

– Я умираю? – прошептал Роберт. Он скорчился на траве, зажав руками живот.

– Ты хороший дяденька. – Настя погладила его по голове. – Ты просто чуть-чуть объелся… это все Цветочек виновата! Она говорила: «Не мешай ему, не перебивай аппетит!»

– Уф, ох, уф… – отдувался Роберт. – И как я буду дальше жить?

– Цветочек со мной спорила. Она хочет, чтобы малина и раки в тебе остались, – мол, тогда они потихоньку успокоятся и в следующий раз вообще бунтовать не будут. А я считаю, что они не успокоятся, пока их не выпустить. Если мы с Цветочком не можем убедить друг друга, то договариваемся, что ничего не делаем, и пусть будет, как получится.

– А где Цветочек?

– Поплыла к скале за родниковой водичкой и хочет с горными жителями поболтать. Возможно, кто-то твою дочку видел или что-нибудь о ней слышал.

– Горные жители – хорошие люди?

– Они лучше людей – водку не пьют и деточек своих любят. Примерно такие, как ты, только хитрые, потому что простые по характеру жители рано или поздно попадают к дяде волку или тете сове.

– Ух, уф… – опять с минуту кряхтел Роберт.

Настя вздыхала, не зная, как ему помочь. Она ласково подергала его за ухо, пощекотала под подбородком, помассировала нос. Каждый раз, когда она меняла тактику, Роберту вроде бы ненадолго становилось легче, и он замолкал – возможно, от удивления.

– Дядя Роберт, я нашла у тебя седые волосы. Давай я их выдерну?

– Зачем?

– Ты ведь молодой, тебе такие волосы не нужны.

– Добрая девочка, не жалей меня! Я страшный человек, я убил Ингу, теперь убиваю тебя и Цветочка – вас накажут за укрывательство преступника!

– Потому что на экране компьютера всякую ерунду написали, а дядя волк и Служители Справедливости за тобой охотятся? Все горные жители тебе скажут, что дядя волк нехороший и никогда не надо делать то, что он хочет. А компьютеров в нашем лесу вообще нет, можешь про них забыть.

– Но как вы живете без мыслевизоров?

– Ну, живем, иногда очень даже весело. Кстати, если я правильно понимаю, что такое мыслевизор, то вроде бы неподалеку от ведьминой избушки есть один такой широкоформатный. У нас он называется чудо-юдо. Мы его, пожалуй, разок для тебя включим.

– Милая Нас… – Роберт онемел, увидев выходящую из воды русалку.

– Когда я уплывала, ты лежал на другом боку, – сказала она, смущенно улыбнувшись и быстро одеваясь.

– Вовремя ты нарисовалась, а то дядя Роберт уже собрался умирать или сдаваться. – Настя наклонилась к уху своего подопечного и прошептала: – Видишь, какие женщины красивые! Запросто можно влюбиться, только на Цветочка не надо большими глазами смотреть, она по другому дяденьке тоскует… а впрочем, если ты скажешь, что без Цветочка никак, то я дядю Колю все-таки… уговорю.

– Чтоб я больше не слышала такого слова – «сдаваться»! – строго сказала старшая русалка.

– Вот именно! – поддержала Настя.

– Вова, мы тоже хотим кушать! – сказал Пэр.

– А кто вам не дает? – удивился волк. – Присоединяйтесь.

– Но ты на нас рычал!

– Ну и что? Никого же не укусил. А молча я не могу есть, у меня кусок в горло не полезет.

Служители Справедливости растерянно переглянулись.

– Между прочим, – вспомнил волк, – почему вы костерок не разожгли?

Брус пожал плечами:

– Да я как-то… а Пэр не захотел помогать.

– Да, конечно, надо вам постепенно отвыкать от жареного. Значит так, я беру зайца посередине. Ты, Брус, раскрой пасть пошире и хватай его за голову. А ты, Пэр, вцепись ему в окорок. Потом каждый тянет в свою сторону и рычит на меня.

– Ефрейтор, ты понял?

– Вова, мы так не можем.

– Да что тут сложного?

После нескольких попыток Служителям Справедливости удалось отхватить по маленькому куску от тушки зайца.

– Неплохо для начала! – похвалил волк. – Теперь жуем и урчим от удовольствия.

Неожиданно Пэр захныкал:

– Вова, у меня что-то во рту сломалось!

– Ну-ка выплюнь!

Пэр подчинился. Волк озадаченно смотрел на два упавших на землю окровавленных обломка зубов, потрогал их лапой.

Брус заскулил:

– У меня тоже что-то сломалось!

– Выплюнь быстрей!

Пэр и Брус заскулили. Волк присел на задние лапы и задумался.

– Не понимаю я вас. Вроде бы по характеру вы хоть и не волки, но какие-то мои родственники – лиса, например, не совсем мне чужая. Чую, что вы свои, стараюсь вам помочь. Однако вот сейчас опять кажется мне, что вы, скорее, родственники глистов, которые меня изнутри едят.

Правда, вам удалось неизвестный мне лес или город так переделать, что вы там не только внутри других существ, но и на воле способны жить. Думаю, потому, что вы все-таки ребята шустрые. Только надо помнить, что наш мир еще не перестроен и здесь царит полнейшее беззаконие. Если мы, например, прикажем, чтобы от каждых пяти полян раз в месяц нам посылали зайчика, то будет много удивленных разговоров и, возможно, нас даже начнут жалеть, но ни один зайчик к нам не придет.

– Тогда мы накажем их по самым страшным законам! – прошамкал Брус, и глаза у него стали круглыми, потому что он не узнал своего голоса.

– Ефрейтор, ты что это? – так же прошамкал Пэр.

– Нормально, скоро научитесь без двух зубов орать, – успокоил волк. – А с зайцами ситуация такая: они тут все преступники, можно любого ловить.

– Вова, я понял. – Глаза у Пэра стали еще более круглыми, чем у Бруса. – Здесь можно все!

– Зайчики кусаются? – жалобно спросил ефрейтор, выплевывая кровь.

Волк сделал вид, что не услышал глупого вопроса.

– Ладно, вы поскулите, а я пока поужинаю… Молодцы, правильно на меня посмотрели! Мне сразу захотелось проглоченное мясо вам отрыгать, но это в первый и в последний раз.