Читать книгу Пепел и золото Акелы - Александр Логачев, Игорь Чубаха - Страница 3

– Обещаю вам, что не пройдет и половины месяца, как у меня на руках будут реальные доказательства. Кто-то отправится в народное хозяйство, с кого-то посыпятся звезды, а кто-то и загремит за свои грязные делишки в места не столь отдаленные, – пугал москвич.

К тому, что вынужден выслушивать обвинения человека, равного по званию, майор Юрий Витальевич Кудрявцев относился философски. Люди делятся на два типа. Одни занимаются реальными делами, а вторые завидуют и пытаются поймать первых за руку. И нет разницы, из личного жлобства норовит ущучить майора Кудрявцева пришлый майор, или в рамках плана мероприятий примчавшейся из Москвы комиссии по борьбе с коррупцией.

– И последнее, – глядя свысока на собранных в спешно выделенном кабинете сотрудников Управления, среди которых отдувались даже два полковника, с затаенным презрением прогудел майор Горяинов. – Проверка длится всего неделю, но собранных фактов вполне достаточно, чтобы однозначно прийти к выводу…

И тут некстати у Кудрявцева закурлыкал мобильник. Причем, не ответить было нельзя ни в коем случае, потому что этот телефонный номер знали всего три человека. Изобразив покаятельную мину и виновато изогнув спину, Юрий Витальевич неловко выкарабкался и на цыпочках отсеменил в угол кабинета. Так нет же, Горяинов, прервав торжественную речь, сопел, буравил нарушителя ледяным взглядом и ждал, когда недоразумение закончится. Поневоле и понурые сотрудники Управления один за другим уставились на Кудрявцева.

Кудрявцев прижал трубку к уху.

– Майор, они все узнали. Они туда уже едут. С ними Сонечка. Помоги! – Кудрявцеву хватило таланта не измениться в лице и деланно равнодушно занять свое место за длинным столом.

– На чем меня прервали? – в никуда бросил вопрос московский гость, прекрасно зная, что лейтенант Гречкин воспользуется поводом прогнуться.

– Вы говорили, что за неделю пришли к выводу…

– Да. Я говорил о том, что и без всяких комиссий лежит на поверхности. Коррупция в Управлении присутствует. Не надо недельной проверки, чтобы прийти к такому выводу. Достаточно взглянуть на стоящие во дворе машины. На какие шиши, спрашивается, могут приобрести новенькие «тойоты» и «форда» сотрудники вашего подразделения? – В голосе московского майора зазвенело почти искреннее негодование. Кстати, сам он приезжал в Управление на шестисотом. – Короче, с каждым будем разбираться персонально. Это все на сегодня, что я хотел сказать. – И Горяинов, брезгливо ни на кого не глядя, принялся складывать в папочку бумажки с лиловыми грифами и печатями.

Сотрудники заскрипели отодвигаемыми стульями. Айдар уже продувал беломорину, чтоб излить яд в курилке. Зашаркали подошвы. Кудрявцев ринулся на выход одним из первых, потому что услышанное по мобильнику жгло селезенку опасностью, и следовало срочно что-то предпринимать, а к подобной засаде Кудрявцев был совершенно не готов. Начав игру вокруг Пиночета, ни он, ни Моисеевич…

– Юрий Витальевич, попрошу вас задержаться на минутку, – не отрывая глаз от пакуемых бумаг и совершенно не громко, но прекрасно понимая, что будет услышан, пробурчал московский потрошитель.

А вот это было уже совсем плохо. Кудрявцев за неделю пригляделся к начальнику комиссии и с сожалением признал, что парень далеко не дурак. Поэтому сейчас Горяинов притормаживает Кудрявцева явно не ради мимолетной радости отомстить за паузу в выступлении.

– Барабанщик звонил. Наколочку по интересному делу давал, – демонстрируя виноватость, начал первым Кудрявцев.

– Мне это совершенно не интересно, – отчеканил московский проныра, хотя в глазах что-то мелькнуло. Кажется, соврал Горяинов. Очень похоже, его интересовала любая касающаяся Кудрявцева мелочь. – Я хочу с вами поговорить вот по какому поводу. Да вы садитесь, что вы ерзаете, как балерина на сцене?

Кудрявцеву пришлось занять место за столом. Его мозг лихорадочно просчитывал, о чем предстоит беседа, и щелкал вхолостую.

– Скажите, Юрий Витальевич, я правильно понимаю, что вы от Управления курируете петербургский рынок антиквариата?

– Не совсем так. Я занимаюсь только связанными с этой сферой уголовно наказуемыми мошенничествами. Кражи и хищения – не моя епархия, но это все указано в должностной инструкции и…

– Я ознакомился с должностной инструкцией. Лучше ответьте, как вы объясните, что по вашему отделу такая успешная статистика?

– Ну вот, приехали. Плохая раскрываемость – прокол. Хорошая раскрываемость – значит, давим на подследственных. А если мало преступлений – еще подозрительней? Профилактика у меня хорошая. Профилактика. Кроме того, питерский круг антикварщиков гораздо тоньше, чем в Москве. Мало того, что все между собой знакомы, но они еще и досконально осведомлены о коллекциях друг друга. Налаженные контакты позволяют мне отшивать гастролеров, только те замаячат на горизонте.

И тут снова затрезвонил мобильник, только не у Кудрявцева, а у московского лихача.

– Горяинов, слушаю!.. Ясно. – Москвич убрал трубу в карман. – Дела такие, Юрий Витальевич, я вас больше не задерживаю. Мы продолжим этот разговор позже.

Кудрявцеву ничего не оставалось, как выйти вон. А мысли в голове были одна чернее другой. Этот московский прохиндей откровенно не знал, о чем говорить, но все-таки удерживал Кудрявцева в кабинете по какой-то причине. Очень плохо, если, пока они мило фехтовали словами ни о чем, другие люди из комиссии спешно выясняли, откуда был звонок. Так они быстренько доберутся до реальных занятий Кудрявцева. Понятно, комиссии нужны результаты, и очень может быть, что в качестве потенциальной жертвы выбран именно он – майор Юрий Витальевич Кудрявцев, такой из себя благополучный и независимый, что москвичам наверняка очень хочется буквально придушить голыми руками.

В курилке уже никого не было, только рассеивался ядреный беломорный чад. Майор ввалился в собственный кабинет и уже вознамерился плюхнуться в кресло, но вдруг замер. Так-так-так. Понятно, работали профессионалы, но кое-какие следы оставили. Вроде бы в беспорядке рассыпанные скрепки теперь не лежали в виде иероглифа «Чжу». А значит, пока майор пребывал на ковре, его кабинет подвергся кропотливому обыску. Далее привычная реконогсцинировка объяснила майору Кудрявцеву, что шмон проводился планомерно, справа налево, и перетряхиванию подверглось буквально все. Даже плинтусы на предмет тайников простучали. Даже в сейф заглянули и взяли пробу из початой бутылки «Курвуазье». Но крепче всего гостей заинтересовали материалы по реализации конфисканта.

У Кудрявцева разом отлегло от сердца. Он действительно серьезно работал с конфискантом, но серьезно в правильном смысле, в том, в котором высокое начальство ждет от подчиненных. Вокруг на конфисканте грели руки все, кто ни попадя. Майор же – ни-ни. Потому что ожидал от различных проверок, что в первую очередь под него будут копать, больно уж тема удобная для мздоимцев.

И тут снова укололо сердце. За всеми личными заморочками он как-то забыл саму суть поступившего на мобилу тревожного сигнала. А ведь Моисеевич не просил – буквально взывал о помощи. Майор нашарил трубу и набрал номер старого барыги.

Двенадцать беспросветных гудков он вслушивался в эфир, а далее решительно, уже по служебному телефону, вызвал машину к подъезду.

Он опоздал. Из окон квартиры вился горький дымок, точно так же, как час назад в курилке Управления. Чумазые пожарники сворачивали шланги. Кто-то из соседей безнадежно возмущался, что его затопило, и весь евроремонт насмарку. Подходить к дежурящим поодаль местным ментам вперемешку с санитарами майор не рискнул, чтоб лишний раз не светиться. Достаточно, что краем уха уловил диагноз: «Моменту морэ». Прощай, старый жук-подельник.

Юрий Витальевич круто повернулся и направился в подъезд противоположного дома. Второй этаж. Квартира двадцать четыре. Обитающей здесь даме Юрий Витальевич приплачивал из собственного кармана, потому что за Семеном Моисеевичем, пусть старинный приятель, требовался глаз да глаз. Иначе давно бы обвел Моисеевич майора вокруг пальца в той игре, которую они совместно затеяли.

Войдя, проверив, надежно ли захлопнулась дверь, и не здороваясь, майор Кудрявщев извлек из кармана стопку фотографий, с которыми не расставался последнее время, и веером развернул перед дамой:

– Кто?

– Я узнаю только вот этого, – ткнула дама пальцем в фото кареглазого Павла Полякова, в известных кругах носящего кличку Пиночет.

* * *

На мониторе символы превратились в муравьев и разбежались по углам.

Мысли метались внутри черепа с лихорадочно нарастающей амплитудой, оценивая нависшую опасность с разных ракурсов. Если дверь оставалась закрытой, то шум в кабинете могли и не услышать. Тем более, концерт уже начался, и музыка с той стороны гремела на всю Ивановскую. Правда, Пепел явственно фиксировал чьи-то шаги и голоса (что не радовало – второй этаж с началом концерта также ожил), но и это списывалось на обострившееся в момент опасности чутье человека-зверя, в которого сейчас превратился Сергей.

Лежащий горбун, испустив дух, будто бы съежился, будто бы вся сила, которую Пепел только что испытал на себе, не осталась закупоренной в могучем теле, а куда-то испарилась, скорее всего за облака.

Придут менты и очень развеселятся, выслушав сбивчивый рассказ о том, как бывший зэк ни с того ни с сего оказался в Ледовом дворце, чисто из любопытства заглянул в первую попавшуюся комнату и узрел там одинокого горбуна, который якобы просто пялился в компьютер. После чего горбун ни с того, ни с сего начал Пепла изничтожать всеми возможными методами, включая пальбу из ствола. Менты без базара такой лабуде обрадуются, треснут Пепла палочкой по почкам и увезут. Опять увезут на дюжину сентябрей.

В дверь пока никто не ломился. И, чтоб обезопасить себя от нежданного визита, Пепел перво-наперво заклинил выход офисным креслом. Возникла идиотская мысль подхватить терпилу под руки и спрятать куда подальше. Может быть, засунуть под крышку шикарного рояля, который величаво маячил в углу? Но ведь не влезет верблюд одногорбый!

Однако верховодящий в Пепле загнанный зверь, не прислушиваясь к аргументам разума, заставил предпринять попытку, и тело жмурика тяжело опустилось на натянутые струны. Повезло, что труп не истекал кровью, иначе Сергей стал бы похож на мясника. Раздался звук, глухой и бездарный, горбун сыграл плохо, да и крышка рояля не закрылась. Удар крышкой по выпирающей плоти! Еще удар, еще, еще… Никак! Не желал жмур помочь Сергею. Или, наоборот, подсказывал, что это не выход? Что бренное тело скоренько найдут, и возникнут неминуемые вопросы?

Пепел обозлился окончательно, огляделся и попытался открыть окно, чтобы отправить покойника в последний полет. Ума в этом тоже не было ни грамма, любой патологоанатом на месте ткнул бы пальцем в координаты, откуда вывалился горбун, а далее менты вышли бы на Пепла в течение суток. Но Сергей пока мало что соображал, его длинным цыганским батогом подстегивала звериная паника.

Окно, слава Богу, не поддалось. Прежде чем в запале расквасить стекло похожей на алебарду рогатой вешалкой, Пепел малость опомнился. Посадил психованного зверя на цепь и стряхнул остаточные спазмы паники. Уже не только ум, уже и сидящий в душе затравленный зверь сообразил, что старт из окна горбатого орла с предсказуемым приземлением (мозги пачкают асфальт) удивит присутствующих граждан козырно. И кто-нибудь обязательно развопится громче, чем самая луженая шансоновская глотка.

Пепел прикусил губу. Потом понял, что все гораздо проще. Надо просто открыть дверь, выйти в коридор, найти Толяна, стрельнуть у того недопитую водку, окропить горбуна водярой по самые грызла и, прежде чем наступит трупное окоченение, как можно быстрее валить отсюда в обнимку с горбуном, разящим выхлопом за версту. На вопросы встречных глупо улыбаться, пьяно коверкать слова и икать. И уходить, уходить, уходить к люку на крышу, где жмурика можно будет поселить, авось месяцок на солнышке отзагорает, прежде чем найдут.

Показалось, будто бы кто-то осторожно подергал дверную ручку с той стороны. Чего только с паники не померещится.

Сергей выволок обратно тяжелое тело из-под крышки рояля, обшарил (только ключи от машины и никаких намеков) и устроил на полу в позе спящего. Пока сойдет. Пистолет валялся шагах в двух. Сергей решил к волыне даже не прикасаться, прежде чем надежно спрячет главную горбатую улику. Взглянув на пулевые дырки в стене, Пепел позволил себе самодовольно ухмыльнуться. Будь Сергей менее проворным и не прыгай, как голодный кенгуру, под прицелом этого непонятно на что окрысившегося урода, сам бы сейчас такой валялся. Но гордость прошла, а проблемы остались. Выжить – это только половина везухи, остальное нарисовано черными буквами.

Оттолкнув кресло и открыв дверь, Пепел даже не успел примерить безобидную улыбку. Потому что получил в собственный пятак и отлетел метра на два, аккуратно оказавшись рядом с горбуном примерно в такой же позе.

Из коридора напирала музыка:

Но не разудалая песня ударила Сергею в голову. За дверью толпилось народу в достатке, однако Пепел уставился на одного, и остальные потеряли актуальность. Если учесть, что не видел Серега эту рожу пару лет, а вспоминал совсем недавно, то явление Пиночета даже не пахло, а прямо таки воняло какой-то мистикой.

– Пепел? – В голосе Пиночета тоже сквозила явная растерянность. – Ожидал я всякого, но чтоб засвиданкаться с тобой... и здесь?.. Да-а.

Меж тем два угрюмых товарища из нагрянувшей гоп-компании влетели в комнату и, будто напоровшись на невидимую преграду, затормозили у тела горбуна. Один нагнулся и начал шарить по карманам жмурика, второй рванул к компьютеру. Собрал с пола остатки дискеты, поцыркал узловатыми пальцами по клавиатуре и, повернувшись к Пиночету, сумрачно отрапортовал:

– Мы опоздали. Он отправил содержимое дискеты письмом. А все следы сожрал вирус.

Два замыкающих в команде, отдаленно знакомые Сергею Клепа и Байбак, закрыли за собой дверь, но дальше порога не двинулись.

– Погоди кидаться такими грустными словами. Это ведь всего лишь пластмасса. Если надо, я найду умельцев, которые хоть тысячу таких квадратиков смаклачат. Сунем железо в новую пластмассовую упаковку и легко прочитаем.

– Диск погнут.

– И че, нет лаборатории, в которой его можно выровнять? Это в России-то, в колыбели науки – Санкт-Петербурге?

– Разве что в какой-нибудь фээсбешной лаборатории. Но я о подобных подвигах не слыхал.

Тогда Пиночет собрал обломки, а заодно и ключи от авто мертвеца, спрятал в карман и, что-то в уме прокачивая, вразвалочку подошел к лежащему Пеплу. Клепа и Байбак продолжали маячить в дверях, чему-то тупо улыбаясь. Пиночет медленно, уже никуда не торопясь, огляделся, заметил остывающий пистолет, отфутболил его подальше от Сергея и присел на корточки.

– Если бы меня спросили: угадай, Пина, кого ты здесь встретишь, – папу римского, маму свою покойную, или живого крокодила, я бы сказал – увижу всех троих. Только не тебя, Пепел. Однако рано я в атеисты записался. Такие совпадения просто так не совпадают. Рассказывай, коллега. Ты видел его?

– Кого «его»? – Абсурдность происходящего почему-то подействовала на Пепла успокаивающе. – Я вошел, меня попытались замочить. Случайно вошел. Хотел выйти, в рожу бьют. Причем, ТЫ.

– Ты видел то, что на дискете записано? – Пиночет стал опять суров и весел. – Меня не колышет, почему ты здесь. Почему именно ТЫ здесь. Ты видел цифры, адрес, код?

Прежде, чем ответить на поставленный в лоб вопрос, Сергей предпочел встать на ноги, чтобы потянуть время. Чтобы хоть как-то оценить расклад и чтобы не смотреть снизу вверх в глаза закадычного врага.

– Видел. – Пепел решил, что пока врать не резон.

– Он убил Акелу, – будто устал ждать, пробасил один из угрюмых спутников Пиночета.

– Око за око… – утвердительно качнул тяжелым подбородком второй.

– Да вы что, ребятки?! Это ж Серега Пепел, корешок мой по зоне. Я его знаю, он мухи не обидит. Зуб даю, здесь самооборона. Серега в самообороне лют. Он и первую ходку-то за превышение самообороны получил. Да и второй срок отчасти из-за этого. А еще он у меня раз пять тушенку в очко выигрывал. А почему выигрывал? Потому что любую колоду наизусть запоминает – какая карта за какой следует. Вы хотите оторвать эту светлую башку, а ей цены нет! Вы думаете, я попробую обломочки дискеты спецам заслать, пусть прочитать помучаются? Верно думаете. Но обломочки – запасной аэродром. А вся наша надежда на моего славного кореша Пепла, потому что все цифры у него в голове сохраняются лучше, чем в архиве Министерства Обороны. Ясно?

Угрюмые спутники промолчали, отводя глаза.

– Ясно, я спрашиваю?

– Ясно, – нехотя процедили оба.

– Все ребята, валим отсюда, нас девушка в багажнике заждалась. – Пиночет оглянулся напоследок: – Пепелок, будем выходить, не дуркуй. Прошу как друга и сокамерника.

Пепел и не собирался. В башке крутилась абсолютная каша. Опять хотят убить неизвестно за что, опять убиваешь сам неизвестно за что. Какие-то вскользь срисованные его памятью с экрана цифры, какие-то загадочные пещерные люди в команде Пиночета. Причем, судя по прикиду – деревенщина, а по повадкам – саблезубые тигры. Не жизнь, а бородатый голливудский вестерн. И он в этом вестерне по самые уши. Надо не дергаться и немного подождать. Там разберемся.

Фрол и Силантий обступили тело горбуна.

– Его надо забрать с собой. – Голос Силантия был похож на работу циркулярной пилы, такой же дребезжащий и давящий на нервы. – Забрать с собой и похоронить. Там, где мы скажем.

– Тебя на какой заповеди заклинило, божий человек? – Пиночет от растерянности даже закашлялся. – Ты чего несешь и где находишься? Как мы это чучело отсюда вытащим?!

– Его надо забрать с собой. – Фрол придвинулся поближе к бесхозной «беретте». – Ты не поймешь, но иначе нельзя. Или отсюда не уйдет никто.

Для Пепла забрезжила хоть какая-то надежда. Если горбоносые угрюмцы начнут выяснять, кто отсюда выйдет, а кто не выйдет, в итоге, может быть, выйдет один Пепел. Два дурачка-оруженосца Клепа и Байбак по-прежнему стояли в дверях, но уже не улыбались. И отвага во взорах, мягко говоря, не сквозила, не по зубам им были загадочные пещерные медведи, хотя Пепел готов был зуб дать, что у Клепы через шмотье ствол выпирает. Горбоносые окаменели, но слегка подрагивающие пальцы вытянутых вдоль бедер рук и напряжение в глазах выдавали, что любое лишнее движение спорщиков заставит эти человеческие горы обернуться вулканами. Все испортил Пиночет. В долю секунды скользнув глазами по невеселому раскладу, он неожиданно улыбнулся.

– Да, братья во Христе, что-то я сглупил. Ведь действительно, кто он там у вас – сенсей, учитель, гуру? А я не въехал, что надо уважить. Все правильно. Только... – Пиночет уверенно наклонился и подобрал ствол, затем придвинулся к Пеплу, – мы с этим носителем информации поодаль вышагивать будем. А вы впереди со своей ношей. Подгребете к мерседесу – и сразу его в багажник. А то девушке одной там скучно.

Подчиняясь таинственному бессловесному приказу Пиночета, Байбак ускакал вперед. Двигаясь по коридору и ощущая нелюбезное покалывание в бочине (Клепа неаккуратно приставил складень), Пепел пытался отгадать, каким образом компания намеревается преодолеть кордон из ментов на служебном выходе. Угрюмые молчуны двигались впереди издевательским прогулочным шагом, спокойно так, не оглядываясь по сторонам. Силантий, перевалив через плечо труп, нес его, будто раненного комиссара с поля боя, не кривясь и не сгибаясь, как будто и не было в горбуне около сотни кило остывающего мяса и костей.

А стены вибрировали от слышных даже здесь возбужденных воплей зрителей и лихой песни:

И вдруг возник мент. Он важно смерил взглядом Силантия с груза на плече до подвернутых халяв резиновых сапог, мельком отметил присутствие Фрола и поманил подозреваемых указательным пальцем. Дескать, подойдите, покажите, предъявите, обоснуйте.

Те, конечно, подошли, невозмутимые, как две каменные скифские бабы. Компашка во главе с Пиночетом резко тормознула и, насколько возможно, затаилась. Клепа стал свободной рукой поглаживать заныканную под одеждой пушку. Пепел повернул бирку на груди изнанкой. Силантий, с поклажей на плече, пусть и приблизился на зов, мента вроде бы в упор не видел. Фрол же, посопев пару секунд, будто намерен что-то доверительно сообщить, положил руку на погон правоохранителя. Служивый, естественно, обалдел и попытался руку сбросить. А также достать табельное оружие, по-чапаевски им помахать и, видимо, свернуть ситуацию на задержание правонарушителя. Фрол руку не убрал, а наоборот, прихватил мента за шею.

Пепел на все это смотрел равнодушно, он был опытный игрок и не поставил бы на мента даже трех копеек. Мент попытался применить приемчик, то есть избавиться от навязчивой руки еще раз. Тогда Фрол нежно обнял удальца за плечи уже обеими руками и прижал к себе. Мент задергался как бешеный и даже открыл рот, чтобы заорать, но Фрол быстро прихватил двумя пальцами горло бойца и пережал сонную артерию. Несколько секунд, и обмякшее тело мента сползло к ногам верзилы. Перешагнув через елозящий ногами серый мундир, Силантий поправил груз на плече и оглянулся на стоящих поодаль.

– Этого тоже с собой потащите, – напряжено откомментировал Пиночет. – Кстати, следующего души наповал. А то свидетели вас и через сто лет опознают. Больно уж вы красивые и заметные.

Фрол тормознул с явным намерением добить отправленного в аут мента.

– Брэк! Я пошутил. Пусть я и отморозок, но лишняя громкая мокруха ни к чему.

После инцидента все стали быстрее шевелить ногами. Пепла продолжал покалывать складнем неуклюжий Клепа, Пиночет негромко матерился. В обратном порядке отлистались наклейки на дверях временных апартаментов: «Шелег», «Катя Огонек», «Чиж», «Круг», «Лесоповал»… Компашка молодых людей на процессию почти не обратила внимания.

– Нет, ну, разве не наглость предлагать мне за четыре куплета сотку баков? За сотку баков пусть вам тексты Олег Соломенко пишет! А он мне еще морду корчит, говорит, что второй куплет – фигня, – втирал кому-то уже знакомый хлопчик в кожаных штанах гармошкой. – Меня тут занесло на «Бои без правил», так там полный аншлаг зрителей натикало. А тут ползала еле наберется! Попомните мое слово, русский шансон клонит к закату…

Тут стало ясно, куда Пиночет отрядил Байбака. Прямо за спиной курящих располагались еще одни стеклянные двери выхода из дворца. На всякий пожарный случай. И, естественно, запертые на три замка. Но что такое три замка для проворных рук Байбака? Тот уже успел не только освоить замки, но и подогнать «мерс»джип к пожарному выходу, и теперь лишь постреливал по сторонам красноватыми монгольскими глазками.

Подойдя к машине, Клепа открыл багажник и неловко стал помогать Фролу сгружать туда жуткую поклажу. Свободного места оказалось маловато, поскольку в железном ящике уже содержалась связанная по рукам и ногам дочка покойного барыги. По скотчу, которым ей щедро залепили рот, текли сопли и слезы. Когда лицо девушки и перекошенная рожа мертвеца улеглись глаза в глаза, пленница истерично дернулась, садня кожу впившимися веревками, и сквозь скотч пробился приглушенный стон.

– Смотри-ка, сколько веков прошло, а наши барышни по-прежнему в обмороки падают, – ухмыльнулся Пиночет. – Ну, да ладно. Садись, памятливый ты наш. – Он услужливо открыл перед Пеплом заднюю дверь. – Только не на сиденье, а то не влезем. В ноги, в ноги. Располагайся…

А в это время незапертая дверь кабинета с загадочной табличкой «Тотал. клуб» открылась вновь. На этот раз на пороге стоял человек лет сорока, одетый в брезентовую штормовку и выгоревшие лиловые джинсы. В Ледовом дворце его можно было принять за работника сцены.

Человек не стал проходить в глубь комнаты. Его взгляд скользнул по роялю, по оргтехнике, по остаткам дискеты на полу. Увиденное рассказало посетителю достаточно. Он носовым платком стер с дверной ручки свои отпечатки и поспешил убраться вон, через носовой платок же притворив дверь за собой. Звали этого человека Таныч Соков.