Читать книгу Боярин - Александр Логинов - Страница 4

За оврагом начиналась пологая возвышенность, и с вершины холма можно будет осмотреть окрестности. Андрей неспеша ехал по следам татарина и нашел место, где тот пересек овраг. Следы вели на холм. Он осторожно двинулся дальше, в любую минуту готовый развернуть коней и удирать сломя голову. Встреча с татарами в его планы не входила, хватит с него одного раза.

С вершины холма открывался живописный вид на местность, но красота Андрея не прельщала. Он очень долго разглядывал в бинокль окрестности: березовую рощу у подножья холма, за ней широкий луг, еще дальше текла река. Русло реки очень извилисто, если бы Андрей рискнул и сразу перебрался через овраг, то намотал бы немалый круг, двигаясь берегом, а так, если двигаться напрямки, то… Черт. Люди! Андрей испуганно замер, прильнув к окуляру. Всадники. Раз. Два. Три. Всего десять. Все в знакомых халатах, в меховых шапках на голове, трое так совсем в овчинных тулупах. Четыре груженых телеги с привязанными полуголыми мужиками, которые толкали транспортные средства, помогая запряженным в телеги тяжеловозам. Следом за телегами бредут пленники. Замыкали шествие навьюченные лошади, за которыми присматривал еще один обладатель длиннополого халата.

Невежливое обращение с одиноким путником симпатий к татарам не прибавило. Встречаться с татарами у Андрея не было желания, но вот народ, с обреченностью бредущий в неволю, оставлять без помощи не следует.

Приняв решение, Андрей стал действовать: пришпорил коня, двинулся наперерез обозу. Оставив лошадей в роще, выбрался из зарослей, опасаясь, что татары его опередили. Но нет, он успел вовремя.

Пожалуй, место подходящее, решил он, пройдя вдоль кромки леса в поисках удобной позиции. Когда прошел шок от встречи с первым человеком, Андрей перестал суетиться, полностью овладев собой. Он терпеливо ждал, изготовившись к стрельбе.

Татары в голове обоза миновали Андрея, боковое охранение поравнялось с ним. Татарин ехал слишком близко, внимательно всматриваясь в чащу. Вдруг в глубине леса послышалось конское ржание. Всадники отреагировали мгновенно, в их руках внезапно появились луки. Андрей не стал тянуть, нажал на спусковой курок. Сухо грянул выстрел. Татарин из бокового охранения кулем свалился под копыта лошади. Андрей перенес огонь на головных всадников. Над головой прошелестела стрела, вторая воткнулась в землю прямо перед носом Андрея. Но татары не могли его видеть! Бьют на слух. Но как? Это невозможно! Андрей снял последнего всадника, пытавшегося удрать. Замер, выжидая. Странно, но пленники освободились самостоятельно. Получив свободу, мужики быстро бросились к телегам, вооружаясь топорами, мечами. Кто-то ушлый завладел луком, сразу изготовившись к стрельбе, внимательным взглядом обшаривая кроны деревьев. Андрей готов был поклясться, что его заметили.

Прятаться не было смысла, пора налаживать контакт. Андрей поднялся, держа винтовку наизготовку, спокойно двинулся к обозу.

Его появление не осталось не замеченным. Полуголые мужики встретили незнакомца настороженными взглядами, не выпуская из рук оружие. Грязные бороды в остатках жидкой баланды на слипшихся волосах. Ну, правильно, татары пленных кормить-то кормили, а руки не развязывали, вот и лакали татарские рабы жидкую жратву, словно свиньи из корыта. Поискать в телегах, так и корыто найдется, усмехнулся Андрей.

Неопрятный внешний вид, отсутствие элементарной одежды и босые ноги не мешали мужикам грамотно взять пришельца в коробочку, перекрыв ему пути отступления.

С чего начать разговор, Андрей ума не приложил. Вроде бы все продумал загодя, а вот как повстречался с аборигенами, так все слова из головы вылетели. Рожи мужичков уж больно недружелюбные, ощерились, словно хищники на охоте.

Даже молодняк имеет шрамы на теле, а у мужиков постарше так совсем живого места нет. Некоторые шрамы совсем свежие, видно, хапнули мужички лиха в своей жизни.

– Здорово, мужики. Закурить не будет? – не придумал ничего лучшего спросить Андрей.

– И тебе не хворать, – степенно ответил полуголый бородач, уверенно державший в руках топор с узким лезвием. Речь бородача очень походила на то, как изъяснялась бабка. Андрей облегченно вздохнул, с коммуникацией проблем нет, он на Руси.

Совершенно неожиданно босоногий коротышка с широченными плечами и могучим торсом резко махнул саблей, нанося удар по голове Андрея. Рефлексы сработали сами по себе, но недостаточно быстро. Андрей отпрянул назад, но железо достало-таки его, рассекая кожу на лбу. Из раны обильно потекла кровь. В это самое мгновение чья-то сильная рука ухватила Андрея за шиворот, и последующий удар коротышки пришелся в пустоту. Андрей машинально приложил руку к ране, ладонь оросилась алой кровью. Рана пустяшная, оцарапал чуток лоб.

– Фома! – грозно зарычал бородач с топором. – Кто тебе, паскуднику, дозволил?

– Закрой пасть, Лука, – зло ощерился коротышка.

После этих слов в позициях, занимаемых мужиками, произошли существенные изменения. Даже те, кто не обращал внимания на странного пришельца, спокойно занимаясь потрошением убитых татар и разбором наваленного в беспорядке барахла в повозках, оставили свое увлекательное занятие, подтягиваясь к спорщикам.

Судя по всему, защитник Андрея имел меньший авторитет в этой стае волков. За Фомой пошла большая часть ватажки. Сорок на двадцать. Неважнецкий расклад. Это понимали все, но мужики, вставшие на сторону Луки, не выказывали страха.

Андрей получил короткий тычок в бок.

– Саблю вынь! – хриплым, простуженным голосом сказал обладатель иссиня-черной бороды.

Андрей, все еще не отойдя от шока, медленно обнажил саблю, перекладывая клинок в левую руку, а в ладонь правой руки удобно легла рукоять пистолета. Второй раз он наступил сегодня на те же грабли. Сначала татарин повел себя очень агрессивно, теперь вот местные мужики не испугались странных смертей татар и с ходу попытались лишить его жизни. Что-то тут не складывается. Очень странная реакция у аборигенов на незнакомца.

В это время трое молодых парней освободились от пут, вооружаясь чем попало, кто ножом, кто косой-горбушей, а один так совсем взял в руки мотыку – деревянную лопату, окованную железом. Появление мальцов на стороне соперника Фомой было встречено презрительным плевком под ноги.

– Ну что, Лука, поговорим? – в голосе щербатого Фомы явно чувствовалась угроза.

– Ватаманом захотел стать? – ответил с издевкой ватажник.

Лука вел себя абсолютно спокойно, несмотря на численное меньшинство своих сторонников. Мальцы, вставшие на его сторону, погоды не делали. Против опытных воинов они не выстоят.

– А коли и захотел, то что? – Фома с вызовом смотрел на Луку. – Давай так, кладете железко на землю, и чтобы я вас больше не видел. Баб мы себе заберем, а этого, – кивок в сторону Андрея, – можете забрать. Токмо порты пусть сымет, – сделал предложение разбойник.

В этот самый момент двое разбойников, стоявшие чуть в стороне от своего предводителя, размахнувшись, бросили топоры в единственного лучника среди всей честной компании. Чью сторону примет единственный обладатель лука, было не совсем понятно, так как стоял он наособицу от всех. Как стрелец умудрился остаться в живых, извернувшись от летящего в него железа, Андрей так и не понял, но лучник обладал великолепной реакцией – это факт.

Но он уже забыл о лучнике, на него самого напали сразу двое, один с коротким копьем, другой с огромным топором. Андрей застрелил обоих не задумываясь. Рядом с ним люди убивали друг друга с таким остервенением, что происходящая на берегу бойня казалась нереальной. Но кровь лилась настоящая. Андрей расстрелял всю обойму. Ни разу не промахнулся. Сначала имело место замешательство, он не знал, кто из увлеченно калечивших друг друга мужиков враг, а кто «свой». Но быстро сориентировался: с кем дрались мальцы, тот и враг, подлежащий уничтожению. Лишь однажды вышла ошибочка, он прострелил плечо мужичку с мечом, а его противник, опустив топорик на голову раненого, набросился на паренька с лопатой. Он еле успел исправить ошибку, пристрелив залитого кровью безумца, потратив на него аж четыре последних выстрела.

Андрей попятился назад, стараясь оказаться как можно дальше от схватки. Но вдруг в мозгу переклинило, и он, сам не узнавая себя, бросился в самую сечу, успев полоснуть саблей по широкой спине зачинщика ссоры. Фома еще смог обернуться, с ненавистью глядя на своего убийцу. Сабля Андрея описала полукруг и с легким свистом опустилась на шею Фомы. Андрей замер, ничего не понимая. Клинок прошел сквозь шею, не чувствуя препятствия, а Фома продолжал смотреть на Андрея широко открытыми глазами. Через несколько ударов сердца ноги разбойника подкосились, а голова плавно съехала по косому срезу и упала на землю.

Над местом схватки раздался громкий крик. Кричал Лука, высоко подняв отрубленную голову Фомы. Сражение прекратилось так же быстро, как и началось. Андрей не верил собственным глазам. Все, кто мог стоять на ногах, как ни в чем не бывало собирались вокруг Луки. Сначала робко, затем все сильнее раздались крики:

– Любо! Любо! Луку – в ватаманы!

Андрей было подумал, что он сошел с ума, но нет, все происходило наяву. Рана на лбу настоящая, и боль настоящая. Еще сильно прихватило живот. Убивать ему приходилось и раньше, но снайпер видит врага на расстоянии, а сегодня Андрей впервые убил. Да что там убил, он убил человека зверским образом: отрубил ему голову. Блевать совсем не хотелось, а вот опорожниться – даже очень.

– Вот и славно. Выбрали ватамана, – удовлетворенно сказал владелец лука и стрел, которых в его колчане заметно поубавилось после стычки.

Андрей не стал больше терпеть, бегом припустил за телеги, на ходу развязывая тесемку на штанах и пытаясь расстегнуть пуговицу. Как на грех, пуговица не хотела вылезать из петли, Андрей с силой рванул, вырывая злосчастную пуговку вместе с куском ткани. Уф-ф, успел.

Когда к нему вернулась способность мыслить, его взору предстала совершенно мирная картина. Разбойнички оказывали посильную помощь раненым ватажникам, а Лука, читая короткую молитву, добивал безнадежных. Андрея словно не замечали, стараясь не приближаться к нему близко, обходя стороной. Довольно странное поведение.

– Эй! Парень! Поди сюда, – позвал Андрей паренька, перерезавшего путы остальным пленникам.

– Я? – с испугом спросил тот, передавая нож как две капли похожему на него пацану.

Андрей заметил, что парни уже успели обуть ноги в кожаную обувку. А ведь во время избирательной кампании они, как все выборщики ватамана, были босиком.

– Ты. Ты, – дважды повторил Андрей. – Как звать тебя?

– Семен, – степенно представился парнишка.

– Там в лесу я лошадей оставил. Приведи сюда, если нетрудно, – вежливо попросил Андрей.

– Так я мигом, – пацан шустро сиганул в сторону леса.

– Сам-то кто будешь? – вопрос избранного что ни на есть самым демократическим путем ватамана разбойничков заставил Андрея вздрогнуть от неожиданности.

– Князь заморских земель я, – нагло соврал Андрей.

– Князь? – недоверчиво переспросил Лука. – Уж очень удивился такому ответу ватажник.

– Не похож? – Андрей нервно рассмеялся. Сказывалось нервное перенапряжение. Как-никак он отправил на тот свет четырнадцать человек. Повстречавшегося ранее татарина можно не считать, Андрей не виноват в его смерти. Ватажник предпочел не заметить нервозности Андрея, отвернувшись в сторону. Дождавшись, когда Андрей успокоится, он деловито продолжил:

– По правде все это твое, – Лука махнул в сторону телег с барахлом и большой кучи, в которую ватажники скидали одежду и оружие убитых татар. – То по правде. Но ты один… – он замолчал, внимательно глядя на Андрея.

Андрей предпочел промолчать, гадая про себя, куда клонит разбойник. Так и не дождавшись ответа, Лука запустил пятерню в склокоченную бороду.

– Мыслю я, что все тебе не нужно.

Андрей продолжал молчать, внутренне проклиная себя, что забыл перезарядить «беретту».

– Оружие наше и доспех, что татары с нас сняли, нам верни. То справедливо будет. Фома, упокой Господи его грешную душу, взяв верх, тебя бы не помиловал, – сказал Лука и широко перекрестился.

Ватаман очень не хотел убивать этого странного человека, назвавшегося князем, но оружие и доспехи ватажки Лука не собирался отдавать за здорово живешь. Одни мечи, хоть их не более двух десятков на всю ватажку, стоили огромного состояния. Самый плохонький меч и тот стоил самое малое три гривны, а еще датские топоры, а про доспехи и говорить нечего. Теперь, после побоища, доспехов хватит на всю сильно поредевшую ватагу. Нет, Лука нипочем не отдаст оружие. Если нужно будет, убьет этого малахольного, ну и крестьян придется прирезать тоже. Свидетели душегубства ему ни к чему. Грех, конечно. Но одним грехом больше, одним меньше. Опосля пожертвует гривну[5] на помин души убиенных. Нет, лучше две.

У Андрея глаза чуть на лоб не вылезли, ватажник крестился двумя перстами! Так крестилась его бабка староверка! Это значит, он попал совсем в седую древность! Татары есть в наличии, церковный раскол в семнадцатом веке случился, уже можно сузить временной интервал до трех-четырех веков, уже легче. Вот только чем легче?

– Забирайте, мне не жалко, – Андрей предпочел решить дело миром, не ровен час, тюкнут по темечку, и пиши пропало. А умирать очень и очень не хотелось.

– Да и крестьянский скарб мне ни к чему, пускай крестьяне забирают свою рухлядь. – Андрей посмотрел в сторону женщины с двумя дочками, испуганно жавшимися к матери.

Рядом с ними на голой земле сидели двое мужчин. Один, похожий на гриб-боровичок, пытался привести в чувство безразлично уставившегося в одну точку мужика, еще совсем не старого. Двое братьев, принимавшие участие в схватке за ватаманство, в это время помогали разбойникам рыть могилу для убитых.

– Как скажешь, – Лука меланхолично пожал могучими плечами.

Если бы не маленький рост, от силы метр шестьдесят, то мужика можно было бы назвать русским богатырем. Впрочем, кто его знает, какой рост был у Ильи Муромца и других защитников Отечества? Да и Лука с собратьями совсем не походил на роль защитника Земли Русской. На роже написано – бандит и душегубец с большой дороги, пробу негде ставить.

– Что мыслишь делать? – ватажник задал главный вопрос, а значит, убивать Андрея в его планы не входило.

– На службу пойдете ко мне? – неожиданно спросил Андрей.

А что ему еще оставалось делать? Не оставаться же одному, непонятно где и непонятно когда, да еще шныряют тут нехристи всякие, увешанные железом, словно рождественская елка.

Лука не успел ответить, так как невдалеке раздались остервенелые крики. Один из татар оказался живее всех живых, и сейчас он живо улепетывал в сторону леса, на бегу придерживая рукой болтавшуюся на левом боку саблю.

– Живым брать бесермена! – потрясая пудовыми кулаками, заорал Лука, видя, что стрелец вскинул лук.

В последний момент лучник сумел сбить прицел, и стрела прошла мимо беглеца.

В этот момент из леса, ведя на поводу коней, появился Семен, отправленный Андреем забрать лошадей. Парень лихо вскочил на коня и рванул наперерез убегающему татарину. Беглец обреченно остановился, обнажив кривую саблю.

Семен гарцевал рядом с ним, не решаясь нападать. Все внимание степняка было приковано к противнику, преградившему путь к спасительному лесу. Заслышав конский топот со стороны преследователей, он чуть обернулся, и волосяной аркан упал ему на плечи. Семен воспользовался моментом, арканом он владел как заправский степняк. Хорошо, что парень выбрал именно татарскую кобылу, а не донца Андрея. У погибшего степняка был в арсенале аркан, которым тот полонил Андрея, теперь оказавшийся очень кстати. Парень лихо погнал кобылку, волоча за собой пленника. Андрей поразился, что пленник, а это был совсем еще молодой татарин, не изрезал себе ноги, сабля-то тащилась вместе с ним, и парень, крепко зажав в кулаке темляк, не выпускал ее из рук. Но воспользоваться саблей он не смог, его тут же разоружили, мимоходом отвесив несколько сильных пинков.

Андрей очень просил Луку не калечить парня, на что ватажник молча кивнул головой, приступая к допросу.

Пацан долго не запирался, рассказал все, что знал. Луку прежде всего интересовал вопрос, куда подались остальные татары? И где должна быть встреча разделившихся отрядов? Парень по-честному рассказал все без утайки.

После допроса Лука вновь подошел к Андрею, успевшему уже наложить повязку на рану. В этом ему очень помогли молодые девицы вместе с их матерью.

– Девять десятков и еще три татарина идут следом за нами. Полон ведут большой. Пограбили княжеские деревеньки. Что делать мыслишь?

– А что я должен делать? – Андрей догадывался, куда клонит Лука, но татар втрое больше. Неужели он собрался напасть на татар?

– Мыслю я промыслить бесермен, с божьей помощью, – Лука пристально смотрел на Андрея.

– Лука! – Андрей действительно не понимал ватажника. Лезть в сечу, заранее зная, что противник намного сильнее. – Это безумство.

– Ты тут наследил изрядно, княже, – Лука укоризненно покачал головой. – Татары все одно нас найдут. Не спрятаться нам.

Ну вот, это он, получается, наследил, а не сами ли ушкуйники устроили бойню междусобойную, да еще могилу для погибших не поленились вырыть и похоронить честь по чести. Даже крест поставили на могилке.

– Афанасий сказывал, что убитые все – твоих рук дело, – то ли спросил, то ли утверждал ватажник. – Да и видели мы смерть бесермен своими глазами.

Андрей давно ждал вопроса об оружии, сгубившем татар и ватажников. Он-то понимал, что рано или поздно вопрос этот будет задан. Странность заключалась в отношении ватажников к непонятному способу убийства. Вместо страха или, на худой конец, интереса к непонятным железякам, несущим смерть, ватажники все как один демонстрировали полнейшее безразличие. Даже чуточку стало обидно. Он-то предполагал, что непонятное оружие вселит в души мужиков суеверный страх, а в действительности все не так. Где традиционное напоить, накормить, баньку истопить? Где хваленое русское гостеприимство? Нету! А вот сабелькой по роже – это пожалуйста.

Вообще все не так. Одна сплошная агрессия в отношении незнакомца, пускай и спасшего их от татарской неволи. Тот факт, что он все еще жив, а не валяется с перерезанным горлом, – целиком и полностью воля Луки. Это понятно без слов. Вот только что дальше делать? Самое разумное, собрав манатки, всем вместе уйти в лес и постараться спрятаться там, переждав, когда уйдут татары. Но ватажник прямо предлагает иной путь. Что ответить? Какое решение принять? Отказаться – чревато, убить, может, и не убьют, но бросят одного в этой глуши как пить дать. Согласиться? Но роль лидера останется за Лукой, что не есть хорошо. Черт, нужно решаться. А, была не была!

– Хорошо, – Андрей принял решение. – Я уничтожу татар. Вы мне в этом поможете, – он сознательно формулировал ответ именно таким образом, чтобы расставить все точки над «i».

В ответ Лука криво усмехнулся в растрепанную бороду. Раз не хочет говорить о своем оружии, что ж, князь в своем праве. Хочет взять верх, пускай потешится. Там оно видно будет.

Наскоро перекусив татарскими припасами, ватажники облачились в свои брони, вооружившись до зубов всяким разным железом. Трофеи с убитых татар так и лежали сваленные в кучу перед Андреем. Братья-погодки сами вызвались упаковать барахло, Андрей, видя горящие от восторга глаза пацанов, когда они упаковывали доспехи и оружие, щедро разрешил братьям взять все, что им понравится. Упрашивать парней не пришлось, они отложили в сторону поножи, кольчуги тонкого плетения, кривые сабли, кинжалы и ножи, также выбрали себе по короткому луку. Разумеется, одежда им тоже пригодилась, вплоть до овчинных тулупов и меховых татарских шапок. Нарядившись в татарскую одежду, они дружно поклонились в ноги Андрею и попросились к нему на службу. Вернее, младшие скромно молчали, а говорил от имени всех братьев Семен, на правах самого старшего. И просились они в холопство! Служить князю – верх их мечтаний!

Это стало полной неожиданностью, так что Андрей сдуру согласился. Пускай они молоды, но не убоялись ведь пойти на разбойничков, кто с ножом, а кто и вовсе с лопатой. Да и как источники информации братья могут пригодиться. Опять же за лошадьми присмотреть, дрова насобирать, обед сготовить, все же не самому делать. Раз назвался князем, значит, невместно ему вести себя, словно смерду.

Андрей успел за этот час разобраться в иерархии ватажников. Безусловным лидером разбойников являлся уже известный Лука Фомич, судя по выговору, уроженец Новгорода. Все его приказания исполнялись быстро и беспрекословно.

Опирался Лука на нескольких товарищей. Прежде всего на мужика с иссиня-черной бородой, с пудовыми кулаками и широченными плечами. Косая сажень в плечах – это про него сказано. Судя по рельефу мышц, Кузьма когда-то был молотобойцем в кузне или очень долго сидел за веслом галеры. Говорил Кузьма редко, но всегда по делу.

Вторым товарищем был Афанасий, единственный лучник, а правильней сказать – стрелец, в разбойничьей ватаге. Среднего роста, как все ватажники, бородатый, с прямым открытым взглядом светло-серых глаз.

Еще одним помощником Луки являлся Фома Молодой. Угрюмый, мрачного вида мужик, со старым уродливым шрамом лице. Даже густая борода не могла скрыть косой шрам, протянувшийся через все лицо, от левого виска до подбородка.

Имена и прозвища остальных ватажников Андрей не запомнил, нереально за час запомнить всех поименно, ватажников три с половиной десятка человек, да раненых с дюжину. Демократические выборы атамана сильно проредили ряды разбойников. Остальные спасенные – крестьяне одной из деревенек. Три брата-погодка, Семен, Федор и Кузька – вот все, с кем успел пообщаться Андрей.

Главное, он узнал, куда занесла его судьба. Вопросы удивили пацанов, а именно их выбрал Андрей в качестве информаторов о местном житье-бытье. Надежды Андрея на цивилизацию рухнули в одночасье, на дворе Средневековье, шел шесть тысяч девятьсот сорок второй год. Великим князем в Переяславле сидел некто Иван Федорович[6], государь этих земель, внук знаменитого князя Олега Рязанского[7]. Великому князю принадлежали все окрестные земли. При деде нынешнего князя рязанские волости были даже на Дону, но сейчас там одно запустенье. В Орде сейчас власть делят, вот казаки-татары и пользуются моментом, грабят русские земли. При Олеге-то они по чавке получали регулярно, а сейчас князю не до них, да и мало теперь воинов в княжестве. Раньше местные крестьяне ходили под боярином Степаном Рваное Ухо. Ох, и лихой был боярин! Не только разбойников бил, но и сам за зипунами ходил в степь.

Большие татарские рати на Русь ходили проторенными сакмами[8], минуя эти места, бог миловал, а мелкие ватажки забредали сюда в поисках добычи исключительно зимой. Пять дюжин воев боярина легко справлялись с разбойниками, но два лета назад боярин попал в засаду и был убит. Потом татары пограбили деревеньки и захватили боярскую усадьбу, оставшуюся без защитников.

Рязанские бояре вообще отличались буйным нравом. Великие князья им потворствовали, наделяя поместьями на украинах княжества. Именно за счет таких буйных голов прирастало Рязанское княжество новыми землями и долгое время соперничало с соседями на равных.

Собирая оброк с крестьян, богатым не станешь, а отбив набег соседей, да хоть тех же татар, можно за раз взять добычи столько, сколько за десять лет не соберешь оброка. Но цена такой веселой и обеспеченной жизни всегда высока – жизнь, причем своя собственная.

По бездетности покойничка, упокой Господи его душу, хороший был человек, деревеньки с землями отошли обратно к великому князю. А значит, народ снова платит тягло в полном объеме, по старине.

За короткое время Андрей получил море информации о хозяйстве немногих деревенек этой земли. Сколько четей в поле у каждого хозяина, какой оброк платили боярину, сколько теперь платят князю, сколько скотины держат и много чего еще рассказали братья.

Вопреки устоявшемуся мнению современных историков, новости на Руси распространялись быстро, потому братья были также в курсе политических событий последних лет и цен на продукты питания и скотину. Главными поставщиками новостей являлись коробейники, которые покупали разный товар в Переяславле, Пронске и Рязани и на лодках развозили его по деревням, выменивая на мед, рожь, меха и так далее. Сами крестьяне редко отправлялись на торг в большие города. Обычно, если и были такие поездки, то по первому снегу. От такой поездки прибыль была намного больше, чем от продажи скупщикам на месте. Но когда нужда прижмет, отдавали за необходимые в хозяйстве вещи продукты своего труда почти за бесценок. Да еще в последнее время князь требовал не натуральный оброк, а серебро. А где его взять-то в глухой деревне? Конечно, полностью натуральный оброк не был заменен денежным эквивалентом и составлял лишь небольшую часть оброка, однако же больно это ударило по экономике натурального хозяйства. На пересчете товара в денежном эквиваленте получалось, что незаметно величина оброка возросла процентов на двадцать – двадцать пять, а если не ездить на торг самостоятельно, то и вдвое. Но кто будет спорить с князем? Так и жили.

Оставив крестьян с телегами в лесу, ватажники, разобрав низкорослых лошадок, двинулись навстречу возвращавшимся с набега татарам.

Кстати, языкового барьера между русскими и татарами не существовало. Пленный татарин говорил по-русски очень хорошо. Но как оказалось, в этом ничего удивительного нет.

Многие татары вполне сносно владели русским языком, а были среди татар и вовсе говорящие на чистом русском языке, да и по лицу не вполне можно было понять, русский перед тобой или татарин. Но это больше все относилось к татарской знати. Взять в жены дочь княжескую или выдать свою дочь за русского князя или боярина по тем временам считалось нормой.

Братья поведали, что, со слов пленного, известно, что татары, посчитав, что добычи взяли мало, отправились грабить окрестные деревни. Шансы на успех у них были неплохие. Крестьяне с косами и вилами не смогут оказать сопротивления и станут легкой добычей. Главное тут – успеть убежать от княжеской дружины и увести полон. Но дружина князя далеко, исполчать войско из-за малого набега князь не станет.

«Итак, что мы имеем в раскладе? – предался размышлениям Андрей. – Ватажка разбойников отправилась вдоль реки. Если верить братьям, а не верить им причин нет, за полдня татары доберутся до деревни. Сельцо большое, дворов шестнадцать будет. Видимо, все окрестные поселения тяготили к этому Васькино. И скорее всего в Васькино собирается оброк с окрестных деревень для его последующей отправки князю. То, что деревня княжеская, и так понятно.

Нападение на сельцо и приведение населения до потребной кондиции, то есть состояния покорного стада на привязи у собственной телеги, займет у разбойников час-полтора, максимум два. Потом они будут добро вытаскивать, искать схроны. Следовательно, часа два-три на грабеж у татар уйдет. Движение обратно будет замедленно, скорость телеги невелика. А это значит, что перехватим мы степняков как раз под вечер».

– Сенька! – окликнул Андрей старшего из братьев.

Парень что-то горячо обсуждал с младшими братьями, услышав голос Андрея, торопливо оглянулся на князя и направил коня в его сторону. Поравнявшись с князем, с ходу предложил:

– Князь, дозволь в дозор отправиться?

– Вот, верно малец говорит, а с ними пусть Митяй пойдет, – внес корректировку Лука.

– Отправляйтесь, – разрешил Андрей.

Лука приотстал, потолковал с обладателем шикарной рыжей бороды, видимо, это и был Митяй. Через минуту парни во главе с рыжебородым ускакали в дозор.

– Лука Фомич, думаю, брать татар нужно под утро. Пусть на ночлег встанут, а на рассвете мы их и возьмем, – предложил Андрей.

– Кони учуять могут, – озабоченно сказал новгородец. – Собачек-то я у них не видел, но кони похлеще собак сторожат. Если бог даст, то побьем татар. Ты вот что, боярин, скажи, зачем тебе дружина, если вотчины у тебя нет?

– Вы же, Лука, ушкуйники. Не спорь! Это видно сразу. По оружию вашему, да и что удальцам делать во владениях рязанского князя? Я вот только не пойму, где ваши кораблики?

– Так пожгли татарва, наверное, ушкуи, им оне не надобны. Мы на берегу на ночлег стали. На зорьке сон самый сладкий, сторожи задремали, и татарва их порезала по-тихому, они это умеют, и давай людишек хватать. Почитай, сонными всех и взяли. Атаман наш только с малым числом товарищей успел за сабельку взяться. Да куда там… Арканы накинули, повязали, а атамана стрелами побили.

– Пьяные что ли все были? – сделал предположение Андрей с ехидной улыбочкой.

– Самую малость, – честно признался Лука.

– Ясно все с вами. Мед до добра не доводит, – Андрей криво усмехнулся и, собравшись с духом, ответил на вопрос Луки, внимательно следя за реакцией матерого ушкуйника. – А дружина мне потребна не для пригляда за смердами, сам понимаешь. Для дела моего нужны мне люди смелые, но молчаливые.

– Ну, коли так, то мы согласные, – широко улыбнулся Лука Фомич, опытный воин вполне удовлетворился ответом князя.

– Будет время, обсудим с тобой все ладом, Лука Фомич, – пообещал Андрей. – А пока передай мужикам, что татар до смерти бить не нужно. Человек с десяток мне нужны, в полон, желательно помоложе.

– Отроки или слуги?

– Что отроки? – опять не понял новгородца Андрей.

– Мужи – это бояре. А в дружине твоей отроки или слуги, – пояснил Лука и пообещал: – Будет тебе полон, барин.

– Вот и славно, – удовлетворился ответом Андрей.

– Только куда ты его девать будешь? – удивленно спросил Лука своего нанимателя и тут же поинтересовался дальнейшими планами князя: – Вот побьем мы татар, а дальше куда?

– Ушкуй покупать, – повернувшись, Андрей подмигнул опешившему Луке. – Негоже судовой рати моей болтаться на конях.

– Это верно, – согласился ватажник. – Нам на воде сподручнее, но не прав ты, княже, – на комонях мы тоже привычные.

На первый вопрос Андрей предпочел не отвечать, он сам не знал, зачем ему пленные татары, но убить безоружного пленного татарчонка он бы не смог, и Кузьме не позволил, уж было собиравшемуся перерезать глотку парню.

Андрей, несмотря на то что нанятые им воины были самыми настоящими разбойниками, был уверен, что его не ограбят, не убьют, и полностью доверял теперь уже своим людям. Его доверие воспринималось как должное, вроде бы иначе и быть не могло. Это могло бы показаться абсурдным, но само появление Андрея в прошлом с точки зрения науки – полный абсурд, и ни один здравомыслящий человек в этот факт не поверит. Однако все здравомыслящие люди остались далеко и скептиков, к счастью, рядом не наблюдалось, чему Андрей был искренне рад.

– Лука Фомич, а ты в Казани был? – неожиданно спросил он новгородца.

– Я, князь, много где бывал, был и в Казани. Ничего хорошего там сейчас нет. Нищета одна на сотню верст вокруг. А почто интересуешься?

– Да так, – неопределенно промолвил Андрей. – Ежели ты человек бывалый, то мне польза от тебя выйдет.

– Вона оно как, – ватажник усмехнулся в бороду. – Ты сам-то, князь, откуда будешь? – задал встречный вопрос Лука Фомич.

«Действительно, откуда я буду? Что может понять простой средневековый мужик о стране, которая будет через много сотен лет на этих вот самых местах? Не стоит говорить мужику правду», – молниеносно решил Андрей.

– Издалече, – он постарался увести разговор в сторону от опасной темы. Правду сказать – не поверят. Врать не хотелось. И так уже с три короба наплел про копьё святого Георгия.

– Ты вот что, Лука Фомич, – Андрей наконец решился заговорить о том, что его так мучило последние часы и не давало покоя. – Скажи отрокам, чтобы не болтали про мое оружие. То тайна великая. За разглашение смертью буду казнить, – вот в последнем Андрей не был уверен.

Кто его знает, имеет ли право князь казнить своего слугу, а ну как нет? И князь-то он князь, но признание простых мужиков не значит, что его признают элиты общества. Было над чем подумать, но информации катастрофически не хватало.

– И думать так не моги. Мы все миром решили уже блюсти тайну, вызнают вороги – замучают. А с тобой, княже, мы такие дела провернем… Ты не думай – мы не шалапуги какие-нибудь, мы люди честные, промышляем татарами. Купца там возьмем или еще что… Православных не трогаем, не озоруем. Чаю, Бог тебя нам послал. Из полона освободились да еще на службу ты нас взял.

– Как считаешь, в Рязани ушкуи или струги есть на продажу?

– Резань, а не Рязань, – поправил Андрея Лука.

– Угу. Так как? Есть?

– Смотря какой ушкуй, ежели морской то вряд ли, а речной – можно. И не в Резани, а в Переяславле. Токмо смотреть нужно, боярин, кораблики бывают разные. Есть добротно сделанные ушкуи, а есть от силы год-другой проходят. Эх, жалко ушкуи наши, добрые корабли были. Мы с Хлынова шли. Атаман решил через тутошние земли сволочь кораблики на Дон, да видно не судьба.

Лука замолчал, видимо, мысли по судьбе товарищей легли на него тяжким грузом, разговор не поддерживал, отвечал на вопросы односложно – да, нет, не ведаю. Так и продолжали ехать молча, каждый думая о своем. Андрей, видя, что Лука не расположен к продолжению беседы, стал любоваться красотами природы.

Впереди показался лес, вплотную подступающий к берегу реки. Справа виднелась неширокая просека, уходящая сквозь дубраву в сторону холма, на вершине которого виднелись соломенная крыша деревянного строения, явно пошли места обжитые. Татары не стали жечь деревню, не желая оповещать окрестности о своем появлении.

– Мы тут за сеном ездим, там за дубравой сразу наша деревенька будет, – торопливо пояснил крутившийся рядом Семен. Все время в дороге братья старались держаться вблизи Андрея. И после того как Лука попридержал коня, оставляя Андрея одного, Семен сопровождал его, не отставая ни на шаг. – Мамку похоронить бы надо, – хмуро сказал парень, не глядя на Андрея.

Андрей скомандовал сворачивать к деревне. Лука был недоволен его решением, но смолчал, не стал перечить.

Деревня оказалась не совсем деревней. Всего один крестьянский двор, но очень большой. Во дворе, у высокого крыльца, там, где застала их злодейка смерть, лежали два окоченевших трупа: женщины и грудного младенца. Немолодую, но еще очень красивую женщину зарубили сабельным ударом, а ребенка убили с неимоверной жестокостью, ударив головой об бревна крыльца.

Маленький трупик с размозженной головкой не вызвал никаких эмоций у спутников Андрея, разве что перекрестились они мимоходом. Семен бросился к убитой матери, обнимая остывшее тело. По лицу парня текли скупые мужские слезы.

Ватажники тут же во дворе добротного дома быстро вырыли неглубокую могилу, уложили в нее тела убитых головой на запад и торопливо закидали сырой землей.

Андрей умом понимал, что ребенок все равно был обречен, даже если бы его не убили, а оставили в доме одного, то это верная смерть. Оставить его матери равносильно смерти. Ночи холодные – младенец не выживет. С точки зрения татарина, такая смерть ничем не лучше и не хуже любой другой смерти, младенца просто избавили от мучений. Вот только Андрей пока никак не мог принять такую циничную точку зрения на ценность человеческой жизни. Ну да не им сказано – со своим уставом в чужой монастырь не суйся. Зарубленную бабу жалко, видно, сгоряча ее порешили, когда она, обезумевшая от горя, бросилась на убийцу своего дитя.

Утрамбовав могильный холмик, Семен при помощи Фомы установил крест – две палки, связанные поперек кожаным ремешком.

– Пора, – Андрей старательно перекрестился двумя пальцами и двинулся к оставленным за воротами дома лошадям.

Тем временем начало смеркаться. Впереди показался одинокий всадник, несущийся галопом им навстречу. Всадником оказался Кузька, младший из братьев, посланный с вестью от Митяя.

– Татары! – издали закричал он, спеша оповестить господина об обнаруженных бесерменах. – Поприща четыре будет. Остановились на ночлег. Сотня и еще дюжина. Полон ведут большой. Больше, чем самих татар. Повозок много. Возницами у них наши православные сидят – васькинские.

Андрей остался внешне спокоен. Стыдно взрослому мужику выказывать страх, особенно перед пацанами, когда все полны решимости побить татар, даже Кузька, которому едва исполнилось шестнадцать зим, готов сражаться. Но один против четверых это безумство! Лука, видно, лукавил насчет того, что ватажники смогли ополовинить татар. В лучшем случае побили с десяток, да и только…

Отчего тогда Лука так рвется настигнуть татар? И еще странность обнаружилась в поведении ватажника: он лично осмотрел каждого убитого татарина, но, видимо, не нашел того, что тщательно искал. Что это могло бы быть?

– Лука! Вот скажи ты мне, зачем ты так рвешься напасть на татар? И что ты искал у убитых? Не нашел?

– Глазастый ты, князь, – ватажник криво усмехнулся, разом напрягшись. – Верно подметил. Искал я пояс атаманский. Богатый пояс, да что говорить – цены немалой он. Но цена его не в богатом украшении, а в том, что там зашито…

– Так, если там серебришко, то татары вмиг учуют. – Андрей не удержался от смешка.

– Да нет, – помотал головой новгородец. – Чертеж там. Зашит так искусно, что ни в жизнь не догадаешься. Мы же на Дон шли. Вот.

– Интересно было бы взглянуть на твой чертеж, Лука. Но даже если и пропал твой пояс, не печалься. Тайна пути мне ведома.

У Луки от удивления глаза чуть не вылезли из орбит и челюсть отвисла почти до пуза.

– Рот-то прикрой, Лука Фомич, – съехидничал Андрей. – Ты вот скажи мне, как думаешь, татар брать будем? Пеше или конно?

– Мыслю я, подойти нужно скрытно. Скрасть сторожу ихнею. Потом ударим. А пеше или конно – посмотреть нужно, как встала татарва на ночлег. Главное – не дать им уйти.

Оставив коней, Лука с Андреем скрытно подобрались к стоянке степняков. Те расположились с умом. С одной стороны их прикрывала река. С остальных сторон широкий луг. От леса до стоянки – чуть больше поприща.

Стрельцов, включая Андрея, у них было пятеро. Хорошие лучники всегда редкость, а Афоня – лучник от бога. Каким ветром его занесло на Вятку, то только ему ведомо. Но пришел он туда лет десять назад. Один. Поставил дом. Женился. Детишки народились, но все рухнуло в один из набегов луговых черемисов, в бездумной жестокости своей дававших татарам сто очков форы. Татары убивали только тех, кто оказывал сопротивление, для татар русские что скот, который с выгодой можно продать, а вот черемисы – те резали всех подряд. Русские им отвечали не меньшей жестокостью. Афанасий служил тогда в сторожевой сотне и был отправлен воеводой сопровождать обоз, что шел за солью. Когда Афоня вернулся, на месте дома нашел пепелище и общую могилу, в которой чохом похоронили всех убитых в том набеге селян.

С горя Афоня надерзил воеводе и был прогнан из сотни. Прибился тогда горемычный к ватажке ушкуйников, а те только рады заиметь настоящего воя, да еще к тому же отменного лучника. Сами ватажники больше самострелами баловались.

Стрельцы расчехлили тохтуи, вынимая тугие луки. Семен после похорон матери вынул из схрона три саадака. Только сейчас Андрей смог рассмотреть луки братьев. А посмотреть было на что. Луки-то не охотничьи. Настоящие, боевые луки. Цены немалой. Отец на меч взял, не иначе. Купить такие – целое состояние нужно, но не продал трофеи старый воин. По всему видать, готовил себе смену бывший княжий дружинник.

Андрей расчехлил свой спортивный лук. Стрелы – продукт современных технологий. К слову сказать, на окружающих лук Андрея не произвел впечатления. Лишь Афанасий молчаливо уставился, словно вопрошал, а как же копье святого Егория? Вот такое незамысловатое название ватажники дали оружию Андрея.

– Силы равны. Справимся и так, – буркнул Андрей и поспешил поменять тему. – Ну, кто что думает, как будем промышлять татар?

– Мыслю я, на рогатину их брать надо. Сила малая пусть обойдет с низовьев и ударит пеше. Татары же на стрельцов отвлекутся, пешцы тем временем незаметно подберутся к ворогу. А вы стрелами нас прикроете со стороны леса, – внес предложение Лука, как самый старший среди собравшихся на совет.

Остальные вои молчали. Афоня только предложил сначала снять дозорных, а потом уже нападать. Все с ним согласились.

– Ну, раз так. Быть посему, – принял решение Андрей. – Снимаем дозорных и сразу атакуем. Как рассветать начнет, так сразу и начнем.

Договорившись о сигналах, стали расходиться. Меньше дюжины новгородцев во главе с Кузьмой растворились во мраке леса, они должны обойти лагерь и отсечь бесермен от лошадей. Андрей со стрельцами скрытно выдвинулся на позицию. Время тянулось крайне медленно. Так всегда бывает в минуты ожидания. Лагерь степняков медленно засыпал. Лишь в стороне от костра двое молодых татар утоляли похоть, насилуя несчастных пленниц.

Остальные полоняники, согнанные в одну кучу, жались друг к другу. Весной ночи холодные. На многих из них лишь рубахи и штаны. У некоторых и того не было.

Лошадей татары отправили на выпас, и пешая рать в первую очередь должна была отрезать татар от коней. Лагерь степняков огражден возами, поставленными полукругом. Большинство бесермен вповалку улеглись спать прямо у костров. Про сторожу татары не забыли, выставили пяток человек. Для стрельцов удачей стало то, что все они сидели у костров. В свете яркого отблеска огней отчетливо видны силуэты дремавшей сторожи.

– Пора, – очнулся от своих размышлений Андрей.

Совсем рядом раздался крик ночной птицы: это Кузька подавал условный сигнал. Дозорные татары испуганно вскочили, пристально всматриваясь в чащу леса. Андрей плавно навел наконечник стрелы на цель – вскочившего на ноги татарина, натянул тетиву до уха, не отрывая глаз от цели, и плавно спустил тетиву, когда наконечник стрелы коснулся большого пальца левой руки. Стрела ушла с легким шелестом, вошла точно в низ живота татарина по самое оперение. Андрей сделал поправку в прицеливании, используя в качестве прицела уже мизинец левой руки – вторая стрела вошла точно в основание черепа бегущего к лошадям степняка.

Следующая стрела, Андрей мог поклясться, отскочила от груди татарина, но степняк, опрокинутый силой удара, смог-таки подняться на ноги. Андрей пустил еще одну стрелу, целя уже чуть выше макушки шелома.

Татарин легко отмахнулся от летящей в него стрелы, но снова свалился, еще одна стрелка ударила его по остроконечному шелому. Непонятно, то ли убит, то ли оглушен, да и бог с ним, главное, что сейчас он не боец.

От громкого топота несшихся галопом верховых новгородцев табор всполошился, пронзительно завыли пленные русские бабы. Стрелы падали и выкашивали мечущихся по табору людей. Сколько татар они побили стрелами, Андрей затруднялся сказать, но уверен, что только от его стрел погибли не менее семи степняков. Те из татар, кому удалось вырваться из табора и добежать до табуна, были встречены новгородцами, отсекавшими татар от лошадей. Сабля хороша в конном бою, да еще когда татар больше, а парировать сабелькой удар топора – гиблое дело. На стороне новгородцев внезапность, но татар больше, и, судя по звенящему железу, там разгорелась нешуточная битва.

С конницей вот вышла осечка. Часть татарских воев успела изготовить луки, и стрелки успели ссадить с коней восьмерых новгородцев, и те распластались на земле, не подавая признаков жизни. Ватажники, кому повезло доскакать до телег, взяли татар в пики и, побросав уже бесполезные копья, споро прыгали с коней на возы, с громким криком врубаясь в поредевшие ряды татар.

Всё это за мгновение промелькнуло перед взором Андрея, и он, в азарте бросив лук на землю и обнажив саблю, бегом помчался к лагерю. Рядом, бряцая доспехами, бежали братья. Преодолев половину расстояния до лагеря, они разом остановились, и князь услышал, как вновь басовито запели тетивы луков.

Андрей рванул вперед, резко ускоряясь, с силой оттолкнувшись от земли, на ходу запрыгнул на телегу. Замешкался, пытаясь удержать равновесие, и словил стрелу в грудь. Давно забытые ощущения детства: словно играя в хоккей, получил шайбой в грудь. Дыхание сперло разом. Зерцало выдержало удар тяжелой татарской бронебойной стрелы. Делали доски на заводе частным порядком, из титана, и мастер-умелец клятвенно заверил Андрея, что если бы такие брони были у наших пращуров, то стоили бы они на вес золота. А так с виду доспех ничем не отличался от того образца на фотографии, который Андрей представил в качестве прототипа. Стрела отскочила с противным звоном.

Восстановив дыхание, Андрей окинул взором поле боя. Ситуация складывалась явно не в пользу ушкуйников. Потеряв еще двоих при штурме телег, они теперь уже сами отбивались от наседавших татар, теснивших их к берегу реки. Что происходило на правом фланге, Андрей не совсем понял. Там вовсю звенело железо, раздавались яростные вопли и визги, но новгородцы еще держались.

Прыгая с телеги, Андрей на лету махнул саблей под венец мисюрской шапки[9], разрубая кольчужную бармицу, защищавшую шею и плечи воина, и голова татарского лучника вместе с кистью правой руки упали на землю. Из обрубка шеи фонтаном хлынула кровь, заливая ярко-желтый халат степняка.

Выброс адреналина сыграл с Андреем злую шутку. Впервые в жизни здесь и сейчас он почувствовал азарт настоящей схватки, реальная опасность быть зарубленным в сече приятно щекотала нервы и доставляла райское наслаждение. Это не норма. Это патология, но нормальных тут нет, не среди русских, не среди татар. Нормальные дома сидят, на диване, пиво пьют и футбол по телеку смотрят. Такие вот дела.

Ноги гулко соприкоснулись с землей, по инерции Андрей сделал еще шаг, другой, и тяжесть доспеха увлекла его вниз, он потерял равновесие и упал, перекатом уходя от удара сабли тут же наскочившего на него татарина. Извернувшись, саблей полоснул по ноге. Удар оказался недостаточно сильным, металлическая пластина поножей остановила клинок князя.

Мозг Андрея фиксировал малейшие оттенки различных запахов, витавших над берегом, но самыми сильными и устойчивыми оказались запахи человеческого говна, пота и пролитой крови.

Снова звериным чутьём почуяв опасность, Андрей бросился вперед, падая на колени, под ноги широко замахнувшегося саблей татарина и со всей силы снизу вверх умудрился всадить выхваченный нож в подзор короткой байданы[10] татарина. Пронзительный визг степняка плавно перешел в жалобный вой, татарин выпустил из руки саблю и схватился за рану, откуда сильными толчками хлестала алая кровь.

Андрей поднялся на ноги, рукавом кафтана обтер теплую и соленую на вкус чужую кровь, залившую его лицо, и резко пнул согнувшегося в коленях татарина. Перескочил через упавшего, рубанул по спине подвернувшегося под руку степняка в фиалковом халате. Железные пластины, часто нашитые на внешней стороне халата, брызнули во все стороны. Степняк широко взмахнул руками и упал.

Тяжело дыша, Андрей осмотрелся. Из пятерки ушкуйников в живых остались трое новгородцев в длинных, до колен, кольчугах, и сейчас они добивали последнего татарина в ярко-желтой кожаной кирасе, украшенной причудливым орнаментом в виде виноградной лозы. Мужики, ободренные помощью Андрея, яростно размахивали топорами, и один из ударов достал-таки татарина в ногу. Упав на колено, тот отчаянно подставил саблю под удар топора. Бердыш новгородца со страшной силой обрушился на клинок, ломая саблю и проламывая голову степняка в остроконечном шеломе. Ушкуйники не раздумывая бросились к противоположному концу табора, где все еще кипел бой. Там Кузьма, помогая себе отборным матом, орудовал огромной двуручной секирой, отбиваясь сразу от двух степняков, пытавшихся зарубить страшного уруса.

Андрей перешагнул через тела мертвых татар со спущенными до колен шароварами, заправленными в ичиги. Братья насилия над односельчанками не простили, побили насильников стрелами. Одна из молодок, привязанная за руки к колесу телеги, испуганно съежилась, пытаясь, насколько можно, спрятаться под телегой, вторая молодуха истекала кровью, кто-то из татар со злости полоснул саблей по ее белоснежным девичьим ягодицам.

Справа раздался характерный предсмертный вскрик, это кто-то из стрельцов снял татарского стрелка, взобравшегося на телегу. Бой был почти закончен, набежавшие на подмогу ушкуйники оглушили оставшихся татар и принялись вязать полоняников.

– Вот бесермены проклятые, – Лука Фомич, прихрамывая на раненую ногу, неспешно подошел к Андрею. Левая штанина зеленых портов вся в крови ниже колена, нога ватажника перетянута обрезком веревки. – Пятерых посекли до смерти. Еще дюжина раненых: Микитка не жилец, остальные, как бог даст… Рябому длань отсекли начисто.

Лука закончил лаконичный доклад и кряхтя уселся на стеганый халат, валявшийся у костра. Достал льняную тряпицу, стал разрезать ножом штанину, обнажая резаную рану. Андрей стал помогать Луке с перевязкой.

– Полоняников пока не выпускай на волю. Так с десяток мужиков освободи, пусть уберут тут… – Андрей окинул взором татарский лагерь.

Повсюду валялись перевернутые котлы, туески, втоптанные в землю татарские халаты, какие-то мешки и узлы с тряпками, оружие и нехитрый крестьянский скарб, вывалившийся из перевернутой телеги.

– Наших раненых к костру сносите. Да, и холстину постелите, прежде чем класть раненых на землю. Еще кипяток нужен, – Андрей, превозмогая боль в груди, поднялся с земли.

– Ты никак ранен, княже? Сымай бронь – посмотрим, что там у тебя…

Выглядел Лука донельзя встревоженным, и, забыв о своих ранах, бойко вскочил, тихо охнув от боли, но твердым шагом решительно направился к Андрею.

– Пустяки, пройдет. Стрелу поймал, но бронь спасла, – беззаботно ответил князь, махнув рукой. – Давай живее несите раненых сюда. Да, вот что еще, как там с нашим уговором?

Лука под пристальным взглядом Андрея поёжился. Засопел и выпалил:

– Ты прости, князь. Только четверых взяли. Сам понимаешь, дело такое… не уследишь, да и не ожидал я, что татары смогут отпор дать. Погоди, я сказал не добивать раненых, среди них с пару десятков точно наберется, кто выживет.

– Пленных связать и стеречь крепко, – отдал распоряжение Андрей. – Пусть Кузьма поспрашивает, нет ли в округе еще татар. А ну как еще шастают? Дозорных не забудь выставить.

– Так уже. Мальцов твоих и поставил в дозор, опосля сменим их, – Лука Фомич уже успел отдать необходимые распоряжения.

Андрей направился было за лошадью, но кто-то из ушкуйников уже успел привести лошадей и привязать их к телегам. Андрей достал из сумки аптечку, приступил к осмотру раненых, своих и чужих, не делая разницы.

Татары успели-таки натянуть тетивы на луки, и многие ватажники ранены стрелами, но были также узкие и глубокие колотые раны от удара ножом, резаные раны и несколько сломанных рук. Пока Андрей занимался выниманием наконечников стрел из тел и обработкой ран, пока накладывал швы и складывал сломанные руки, Кузьма добела накалил широкий топор на огне и прижег культю Рябому, жаром закупоривая сосуды. Новгородец от дикой боли пришел в сознание, вопя во все горло и пытаясь вырваться. Ватажник тюкнул Рябого по темечку, раненый сразу же обмяк, теряя сознание, и повис на руках державших его товарищей. Бережно уложив бесчувственного ватажника на холстину, ушкуйники оставили его на попечение Кузьмы, а сами отправились собирать трофейные брони и оружие. Кузьма наложил на обрубок руки целебную мазь, бережно замотал культю в чистую тряпицу.

Потом он достал засапожник, протянул нож Андрею, указывая на лежащего на холстине Микитку. Ушкуйник получил немало ран в сече, но самая страшная – рана на животе. Татарская сабля вспорола кольца кольчужки, рассекая живот новгородца. Сквозь прореху в кольчуге видны кишки вперемешку с осколками железного плетения кольчуги. Левая нога рассечена до кости чуть выше колена. Нет. Парень не жилец. Микитка, плотно сбитый крепыш с окладистой русой бородой и светло-соломенными волосами, тяжело дышал, ожидая смерти.

– Добей, – тихо сказал Кузьма.

– Я? – сказать, что Андрей удивился, значит, ничего не сказать.

На его лице отразилась вся гамма чувств.

– А то кто же? – Кузьма настойчиво протягивал ножик Андрею. – Отпусти с богом, видишь, токмо мучается Микитка.

– Но почему я? – слабо запротестовал Андрей, нехотя принимая нож из рук Кузьмы.

– Мы теперь тебе служим, значит, отпускать своего человека – ты должен. Детишкам помощь оказать еще нужно будет, – Кузьма выложил нехитрую истину.

– Ты, Микитушка не сумневайся, сирот не оставим, ты знаешь, – пообещал Кузьма умирающему.

Микитка в ответ слабо кивнул головой попытавшись улыбнуться. Парень сам откинул голову назад, глядя на небо широко открытыми глазами, подставляя горло для удара. Андрей встал на колени перед раненым, резким движением перерезал горло умирающему. Твердой рукой закрыл глаза убитому. С трудом поднялся на ноги, с ужасом глядя на мертвеца.

Еще дважды Андрей повторял процедуру отпуска раненых. И каждый раз недрогнувшей рукой. Но что у него творилось в душе! Господи! Власть над людьми требовала жертв, но Андрей и помыслить не мог, каких именно жертв! Господи! Зачем ему нужна такая власть?

Пока Андрей врачевал, новгородцы совместно с отполоненными мужиками обустраивали лагерь. Убитые лежали чуть в сторонке. Немолодой уже, кучерявый новгородец с длинной растрепанной бородой со смешным именем Анфал шил мешки из холстины. Часть покойников уже обряжена в эти самые мешки. Невдалеке крестьяне рыли общую могилу для убитых ушкуйников. Кузьма было сунулся врачевать остальных раненых, но был остановлен Андреем. Оказалось, что Кузьма – лекарь ватажки и лишь по совместительству пыточных дел мастер. Вот так-то, не только калечить, но и излечить хворых и раненых мог новгородец. Закончив с ранеными, Андрей сложил инструмент в чемоданчик и убрал его в мешок.

– Знатный у тебя, княже, инструмент, – Кузьма внимательно наблюдал за действиями Андрея, когда тот оказывал врачебную помощь.

Новгородец сидел задумавшись, перебирая в руках обломок татарской стрелы, вынутый из тела раненого ушкуйника.

– Знатный, не знатный, а жить будут. Если бог даст. Тут главное покой, а где тут покой на телегах… Растрясем ведь…

– Да ничё. Татарская сабля, ежели уж сечет, то насмерть, а если сразу не умер, то дай бог, выкарабкаются, – в голосе Кузьмы было столько убежденности в благополучном исходе, и эта его уверенность неожиданно передалась Андрею.

– Ну, раз так, то эти порезы до свадьбы заживут.

– Хех… Чудно говоришь. Ты никак жениться удумал? – спросил Кузьма.

– Сам ты жених, Кузьма, – Андрей в сердцах сплюнул. – Поговорка такая есть в наших землях. Это означает, что все раны заживут до их свадьбы.

Усталость давила на плечи, потому Андрей, закончив с ранеными, проверил стражу и завалился спать, завернувшись в старую медвежью шкуру, валявшуюся у костра.

Разбудил его громкий шум. Солнце давно уже перевалило за полдень. Андрей заставил себя встать, разминая затекшие конечности, потом спустился к реке и умылся. Холодная водичка принесла облегчение. Андрей сразу же почувствовал себя намного лучше. Со стороны лагеря продолжали доноситься звонкие голоса, далеко разносившиеся над рекой.

«Они там с ума посходили все? – с раздражением подумал он. – Нас издалека обнаружить можно, накличут татарву как пить дать».

Перед взором Андрея предстала живописная картинка. Лука, выполняя волю хозяина, не освободил полон. Вернее, освободил частично. Мужиков с десяток и пару-тройку баб для хозяйственных нужд. Остальные сидели все еще привязанные к своим телегам. Вот бабы пронзительным визгом и выражали свой протест. Громче всех выступала необъятная тридцатилетняя бабенка под два метра ростом. Марфа звонким голосом обещала согнуть всех ватажников и лично их хозяина в бараний рог, если сейчас же не отпустят всех сельчан. Рядом с ней, едва доставая расшумевшейся бабе до сисек, стоял ее мужик – сельский староста. Он не отставал от своей жены, вопя что-то про жалобу князю.

– А ну тихо всем! – Андрей почувствовал злость, прежде всего на себя. Он шумно перевел дух и пообещал: – Сейчас вас освободят. До села вашего мы вас проводим. Зерно, коней, скотину вашу и всякий скарб мы вам возвращаем. Но часть телег мы заберём, как и часть продуктов. Нам раненых везти нужно, путь нам еще долгий предстоит. Взамен дадим вам, – тут Андрей замешкался, припоминая услышанное от Луки слово, – хзу[11] всю, вам сгодится в хозяйстве, а нет, так продадите на торгу.

Не мешкая ушкуйники бросились перерезать веревки. Крестьяне шумно загалдели, выражая благодарность. Андрей поправил кашель на поясе, в котором весело позвякивали десяток серебряных монет с арабскими надписями, найденных у татар. Сел в седло маленькой степной лошадки, пустив ее шагом.

Ватажники провожали Андрея хмурыми взглядами. Еще сразу после боя Андрей запретил употреблять хмельное, видя, что самые нетерпеливые уже откуда-то вытащили бурдюк и попытались надраться в стельку. Тогда Андрей от души строго-настрого запретил употреблять хмельное, напомнив ушкуйникам, что они теперь не вольная ватажка, а слуги вольные на службе князя. Чем их сильно удивил. Они-то другое думали. Перспектива сухого закона вызвала нешуточный ропот среди ватажников, но в дело были пущены железные аргументы в виде пудовых кулаков Кузьмы и Луки Фомича. Потирая намятые бока, ратники признали правомочность требований князя и сочли, что полученных аргументов в доказательство правоты господина вполне достаточно, и быстренько занялись насущными делами под руководством Луки.

Андрей улыбнулся, вспоминая этот случай. «Вольница Новгородская, – думал Андрей. – Над дисциплиной работать и работать еще. Ни тебе почтения должного, ни почитания. Стоп. Да я уже думать начал как заправский боярин! Вот что значит искушение властью! Только вот власть здесь непросто получить, вернее, получить-то совсем просто, а вот удержать ее – тут потрудиться придется, и немало».

Андрей интуитивно понял секрет обладания властью. Власть зиждилась на том, насколько хорошо ты заботишься о своих людях. Если будешь думать только о себе и о своей выгоде, не успеешь оглянуться, как останешься один, то есть и без власти.

Вернулся Андрей в лагерь поздно. Поужинал жареной кониной. Ухмыльнулся про себя, вот еще один миф развенчан, на Руси конину ели, только за ушами трещало. В схватке с татарами потеряли много лошадей, и потому мяса было вдоволь. Ржаной хлеб тоже нашелся. Местный хлеб представлял собой огромную ковригу. На вкус Андрея, ржаной хлеб малоприятен и к тому же черствый, но голод не тетка. Он уплетал черствый хлеб за обе щеки, отрезая ножом тонкие куски вареного мяса и кладя их на отрезанный хлебный ломоть, посыпал смесью соли с перцем и запивал все это кипятком.

Рядом с Андреем сидели ратники вперемешку с крестьянскими бабенками. Среди освобожденных из полона много вдовушек, и теперь они обхаживали заматерелых ушкуйников, отрезая и накладывая им на хлеб лучшие куски мяса. По быстрым взглядам, которые женщины бросали на своих спасителей, можно было предположить, что женская благодарность этим не ограничится.

Первым уединились Митяй с симпатичной обладательницей шикарной русой косы длиною до щиколоток и толщиною в руку, на вид молодице лет двадцать, но одета она во все темное: черный платок на голове и темный сарафан. Андрей уже слышал ее историю: баба два года как вдовая, муж ее погиб во время прошлого набега татар.

Тогда, в теплый весенний день, когда неожиданно из-за леса появились татарские всадники, крестьянская семья как раз остановилась чуток передохнуть от вспашки землицы. Муж быстро обнял жену, сунул малолетнее дите в руки молодой супружницы, в последний раз посмотрел на родных ему людей, перекрестил, толкнул жену в лес, спокойным голосом наказав бежать к загодя приготовленному схрону. Сам же, троекратно перекрестившись, взял в руки топор и, мысленно вознося молитву Богу, твердым шагом пошел навстречу несущимся галопом татарам.

Ловко уклонившись от брошенных арканов, он смело принял бой. Даже смог спешить одного степняка, подрубив татарской лошади передние ноги. Но тут веревочная петля аркана упала на его могучие плечи, сильный толчок опрокинул на сырую землю. Хозяин покалеченной лошади в отместку казнил мужика лютой смертью, рязанца разорвали лошадьми.

Бог внял молитве рязанского мужика, когда степняки бросились в лес искать бабу с дитем, то, несмотря на долгие поиски, так и не смогли их найти. Она успела добежать до схрона, спрятавшись там, от страха просидев в земляной яме почти двое суток.

После плотного ужина Лука ушел проверять сторожевые посты. К дозору привлекли местных мужиков – воев мало, и Лука всерьез опасался, что непривычные к ратной службе мужики, которых по необходимости привлекли к дозору, могут задремать. Но все обошлось, крестьяне справно несли службу, охраняя покой табора.

Ближе к ночи на горизонте показалась вереница телег. Андрей с Лукой вышли навстречу неспешно двигающемуся обозу.

На передней телеге сидел безразличный к окружающему миру отец братьев Демьян в окружении женской половины. Рядом с телегой бодро вышагивал коренастый мужичок-боровичок в добротной суконной однорядке[12], застегнутой вместо пуговиц и петлиц на шелковые завязки, с привешенными к ним кистями с ворворками[13]. На голове мужичка довольно смешной высокий шерстяной колпак. Широкие суконные штаны заправлены в настоящие кожаные сапоги с тиснением. За мужиком, еле поспевая за телегой, семенил русоволосый пацан лет пятнадцати в стареньком темно-зеленом кафтане до колен. Точнее возраст парня Андрей определить не мог. Он с братьями-то лопухнулся. Думал, Семену лет пятнадцать от силы, а в действительности оказалось все восемнадцать.

Из всех виденных за последние дни мужиков лишь Кузьма с Лукой да Афоня-стрелец выделялись богатырским телосложением. Остальные все как один – мелкие, невысокого роста и сухощавые все, что ли.

Отец братьев, Демьян, как понял Андрей из пояснений Федьки, после службы у князя поселился в деревне у сестры, а вот и она самая – Феклой зовут, а этот мужичок в сапогах, на которые уставился Андрей, значит, ейный муж. Спиридон – мужик справный. А девицы в телеге – это Федькины двоюродные сестры: Прасковья и Катерина, они взрослые и уже на выданье. А тот пацан, что за телегой бежал, – ихний брат. В заключение Федька выдал главное: Спиридон, наслушавшись об удаче боярина Андрея и о поступлении на службу к боярину братичадов жены, решил податься со всем семейством к боярину. В надежде, что тот его примет вместе с семейством в слуги вольные. Да и с уходом троих взрослых племянников не поднять было Спиридону пашню, рабочих рук осталось всего ничего. Отец братьев, после смерти любимой жены и дочери, все еще не в себе, и неизвестно, когда оклемается.

В заключение Федькиных слов Спиридон степенно поклонился до самой земли и попросил принять его вместе с семейством хоть в челядники для начала.

«Эк меня угораздило-то, – Андрей откровенно растерялся от такого поворота событий. – Толком еще не обосновался, а уже людишками обрастаю. Дружина у меня уже есть, оружия полные возы, коней табун целый, теперь еще челядники для полного счастья. С другой стороны, не вечно же всухомятку жрать, да и постирать одежонку пора уже, да мало ли что еще потребуется сделать. Решено – беру».

– Ты не думай, боярин, мы люди вольные, – поспешил заверить господина Спиридон, видя замешательство Андрея. – За нами долга нет перед князем. Оброк выплачен весь сполна, без остатка. Вольны мы уйти с землицы княжеской, – мужик в надежде смотрел на боярина, ожидая ответа.

– Ну, раз так, то согласен, – объявил свое решение Андрей. – Устраивайтесь на ночлег. Утром с восходом выступаем.

– Благодарствую, боярин, – Спиридон опять низко поклонился, до самой земли.

– Боярин! Татарчонка твоего куда девать? – весело скалясь, спросил Федька, выталкивая с телеги связанного по рукам и ногам татарина.

– К остальным пленным отведи да покорми его. Заодно и про остальных не забудь, – ответил Андрей, вспомнив о пленных татарах, с ними нужно было что-то делать.

Сам не зная зачем, он отдал приказ захватить нескольких татар в плен. Понимая, что это враги и что они убивали, грабили, насильничали на родной земле, Андрей не мог просто так, за здорово живешь отдать приказ убить пленных. Так и не найдя ответа на этот вопрос, Андрей плюнул на копание в себе и стал расспрашивать Федьку, не говорил ли он с татарчонком по дороге.

– А как ни то… Он все больше молчал сперва, но потом говорить начал, – Федька не заставил себя ждать с ответом и весело продолжил: – Он сын сотника по-нашему. Там замятня у них была, и на их кочевье напали, людишек побили, бек ихний погиб, а они сумели уйти, потеряв все имущество, женщин, скот. Вот и набежали пограбить да жен себе взять удумали из наших баб. Да не вышло у них. Почитай от всего кочевья только эти в живых и остались.

– Вот оно как, – покачал головой князь. – Значит, от безысходности к нам пришли. А куда откочевать собирались? – полюбопытствовал Андрей.

Не то чтобы ему было интересно, но лишней информация не бывает.

– Да кто их знает, может, сами еще не знали, куда путь держать станут, – Федька махнул рукой и снова принялся помогать дядьке устраиваться на ночлег.

– Покормить пленных не забудь, – еще раз напомнил парню о полоне Андрей.

Утром, наскоро позавтракав, тронулись в путь. Лука выставил охранение, новгородец опасался татар, хоть и побили они бесермен, но мало ли бродит по Русской земле степных разбойников? Со слов пленных, после вдумчивой беседы с ними Кузьмы, узнали, что татарский бек прогневал оглана[14] и был бит им. Повезло вырваться немногим, но все же лучшая сотня татар смогла уйти от погони, побросав пожитки, скот, женщин. Все это добро досталось победителям.

От голодухи и пошли они в набег на Рязанские земли, да какой это набег, так пограбили малость, далеко не заходили. Русский князь такие малочисленные шайки грабителей отлавливал и уничтожал, и все три великих хана Орды смотрели на это сквозь пальцы. Такие мелкие набеги случались ежегодно, летом и зимой. Дело привычное.

Телеги бойко скакали на прошлогодних травяных кочках. Андрей несколько раз подъезжал справиться о здоровье раненых, опасаясь, что по дороге их сильно растрясет. Но пока – тьфу, тьфу – все обходилось. Лишь один раненый впал в забытье и метался в горячке.

Ехали не торопясь, осторожно. На следующий день дозорные заметили ушкуй, одиноко стоявший на мелководье разлившейся реки.

Среди ватажников раздался шум. Люди громко кричали и бурно выражали свою радость. Лука коротко скомандовал, двое мужиков рванули вперед, пуская коней в холодную воду, ловко взобрались на борт и сноровисто установили весла в уключины, сели на весла, и корабль отчалил от берега.

Глаза Луки светились радостью.

– Ушкуй-то наш! Не пожгли его бесермены. Вестимо, бросили они его, вот его течением и унесло, хорошо хоть недалече! – обрадовался Лука Фомич, радостно потирая руки.

– Тогда приведи его в порядок, – принял решение Андрей. – Дальше по реке пойдем. Раненых растрясло в телегах. Да и по воде быстрее доберемся до города. Скоро уже деревня будет, как она там зовется?

– Васькино. То сельцо будет, а не деревенька, – уточнил ехавший рядом Кузьма.

– А есть разница? – спросил Андрей.

– Так церквушка же у них есть, значит, сельцо, – вопрос господина опять удивил мужиков, не знать простые вещи – это из ряда вон.

Постепенно мужики привыкали к вопросам своего нового господина, но нет-нет да и удивлялись незнанию князя элементарных вещей.