Читать книгу Млечные истории. Книга первая - Александр Лютиков - Страница 2

Стою я весь такой серебристый из-за скафандра… что-то около пятисот сорока миллионов лет назад.

Где стою? Знать об этом нет никакой возможности. Планета настолько поменяет свой вид, что в данный момент совершенно без толку разговаривать на тему географии.

А вообще, я стою между челноком, на котором сюда прилетел и из которого только что вылез «на улицу», и тем водоёмом, что ещё сверху приметил, когда выбирал место для посадки. Данному водоёму повезло стать избранным для проведения основной моей работы.

– Как обстановочка? – прозвучало в шлеме.

Мой базовый корабль на гравитационном манёвре гиперболу вокруг планеты загибает.

– На свежие фрукты не надейтесь – не привезу.

– Это мы видим, – камера на челноке смотрела в мою сторону. – А в целом?

– В целом недурно.

От челнока я уже отошёл. Первые шаги по планете поначалу были неуверенными, зато справляться с этим было в радость. «Тысячу лет» ногами не ходил, и вот довелось. Невесомость надоела до чёртиков. А ещё несказанно приятно видеть собственные следы там, где их никто никогда не оставлял.

– С челноком всё в порядке? У нас на мониторах – без неполадок. Подтверждаешь?

– Подтверждаю. При входе в атмосферу потрясло, но всё в норме. Я ближе к экватору решил спуститься. Подходящую местность недолго искал. Здесь ровный рельеф, водоёмов предостаточно, геологических потрясений не ощущаю. На первый взгляд вид многообещающий, – отрапортовал я.

– Да мы знаем, где ты… Чего встал-то?! Бегай, радуйся…

– Ага! Сами бы попробовали!

– Ты пока шёл, был похож на робота, который учится ходить, – в эфире раздался дружный смех.

– Вы это от зависти надо мной смеётесь. Знаю.

Немного ещё постояв, огляделся более детально, чем первый раз, когда из челнока вылезал. Небо свинцовыми тучами. Солнце пробивается расплывчатым пятном – можно не жмуриться. Жара – без скафандра долго не протянешь, если бы и было чем дышать. Ветер не чувствуется. Только глазами видишь, что кое-какой он есть – от слабого до умеренного. За спиной пустыня с барханами до самого слияния со свинцовым небом. Камни, песок, блуждающая пыль.

Сделал пару приседаний, вытянув руки перед собой. Затем попробовал подпрыгнуть.

– Как оно? – отреагировала база.

– Вроде начинаю привыкать. Гравитация, пожалуй, посильнее родной будет. Забыл уж, как её ощущать. Сравнивать «на глаз» даже не могу, после стольких лет невесомости. Но если надолго тут оставаться, привыкнуть запросто.

– Мы тебе сразу скажем, притяжение на семь процентов сильнее, чем у нас дома.

Я приспустился на колено, повозил перчаткой по земле, зачерпнул песчаную с камушками горсть, просыпал между пальцами. Пыльная позёмка лениво побежала по ветру. Встал, отряхнул ладони и направил взгляд в интересующую меня сторону.

– Грустить не будем! С великой целью прилетели! И сказал я, что это хорошо! Э-эй! Приветики, – топнул два раза ногой по планете. – Какое тут у тебя в будущем будет имя?!

– Ты с кем там? – всполошилась база.

– Это я не вам.

– А кому? На пустой планете. Ты нас не пугай.

– Вот с планетой и разговариваю.

– Колоссально…

– Пойду до воды.

– Давно пора… Не стесняйся… Под ноги смотри, мало ли во что-нибудь ценное для науки вступишь… Мы уж заждались анализа по воде… Только не молчи… – разными голосами говорила база.

Продолжив получать превеликое удовольствие от хождения ногами по естественной тверди (а это становилось для меня всё менее сложным), вышел на берег водоёма. Вода прозрачная, спокойная, лишь мелкая рябь на поверхности, что говорит о её нормальной степени текучести. Поднял камешек-блинчик. Метнул.

– Раз, два, три, ого!.. Думал, и двух не будет!

– Играешься? – прозвучало с базы.

– Изучаю вязкость.

– Перспектива?

– Хорошая.

– Анализ по воде давай.

– Куда торопитесь? Великие моменты нужно растягивать, – в лёгкой форме упрекнул я базу.

– Это у тебя «великие». А мы здесь, в корабле, просто работаем.

– Я решил назвать сей водоём – Первоозеро.

– О-о! Это действительно великое благодеяние! Мы в восторге!.. – насмехалась база. – Нам оставь что-нибудь. Тоже хотим именовать всё подряд.

– Там, за Первоозером, ещё водоёмов… сколько угодно. Всем хватит.

Надо сказать, в той стороне целая озёрная долина раскинулась. До самых гор, что стоят вдалеке и на которых, собственно, заканчивается взгляд. Горы покуривают дымком – местами ровно, а местами и судорожно. В центре, лидирующим положением, выделяется осанистый, молодцеватый вулкан с кратером в виде короны на макушке. Напрягся словно бузун-задира перед дракой. Очень нервно покуривает, больше остальных дыма в небо пускает. Кажется, тронь его – возьмёт да как изрыгнёт из себя адом. А не тронет никто, так придёт время, вовсе даже недалёкое, и сам взорвётся. Соседние горы все меньшей высоты – то приплюснуты, то горбаты, то кособоки, оттого, может, и выглядят более уравновешенными собственной психикой.

Водоёмы, ближе к горам, пребывают в предзакипающем состоянии. По мере удаления от гор, в мою сторону, общая термальная интенсивность спадает.

– Думается, я нахожусь в идеальном для нашей работы месте.

– В хорошем. Планета большая, – последовал ответ.

– Шагаю в воду, – известил я.

– Ой! Да неужели мы дождались?!

Зашёл по голенище, достал тестер, втянул порцию воды внутрь прибора. Результаты анализа мгновенны и, сразу говоря, оптимистичны.

– Отчего не комментируем? – прервал я короткое молчание в эфире.

– Смотрим выкладку по воде.

– Так как водица? Подойдёт?

– Вода замечательная… Но ты всё равно её не пей… – кто-то один на базовом корабле ответил по делу, и кто-то другой пошутил.

– У вас то всерьёз, то словоблудие, – попенял я.

– Ха-ха… Ты как хотел? – зазвучал коллективный смех. – Фруктов нам не видать, хоть рыбки налови… Можешь сразу пожарить… Дрова найдёшь?.. Лучше закоптить… Она и так варёная там плавает.

– За пивом не сбегать? – посмотрел я вверх, будто базовый корабль висел прямо у меня над головой.

– Нам нравится твоя идея!

– Позже. И воды вам наберу – сами попьёте. И воздуха накачаю – понюхаете. Грунта… вот этого побольше возьму.

– Зачем нам много? – спросили космические остряки с запозданием.

– А чтобы дольше ковыряться. Вдруг какие экскременты найдёте.

– Мы и говорим, под ноги смотри, – на этом база пока перестала смеяться, перешла на конструктивный лад. – Знаешь, у нас, обобщая все собранные данные, выводы такие напрашиваются. Сюрпризы в виде чего-то живого маловероятны. Планета без существенных отклонений от ожидаемого прогноза. Самое главное – вода! Она устраивает. Так что вряд ли ты на что-нибудь наступишь, однако под ноги смотреть всё-таки необходимо. В сущности, склоняемся к тому, что пора работу делать. Твои соображения?

– Разумеется! Тут двух мнений быть не может! А как ещё поступать в подобном местечке?

– Тогда можешь высыпать, – вынесен базой вердикт.

– И думать не надо! Даже если тесты показали бы не столь пригодные результаты, однозначно нужно высыпать. Это же издевательство над собой получится. Столько лететь и просто так?! Я бы сказал, преступление перед Вселенной. И даже применил бы слово «грех».

Тут выдалась у меня несколько неуместная проповедь. Во-первых, это звучало в субординационном диссонансе. Во-вторых, всем и без того всё понятно.

– Давай, прошвырнись на челноке по округе, сбрось «чемоданы» в разные водоёмы. Расстояния возьми не так далеко друг от друга, но и чтоб не в соседних. Мы сейчас тоже пару «торпед» на поверхность пульнём.

– Дайте побродить немного! Кости размять. Ногами ведь хожу.

– Да уж, везунчик. А мы тогда, может, тоже… торпеды отправим и к тебе спустимся. В самом деле, летели-летели, почему бы не прогуляться. Торопиться нет никакого смысла. Мячик возьмём. А, капитан?

Голос капитана в эфире не прозвучал, хотя, несомненно, он находился там же, где и все – в главном отсеке межзвёздного космического корабля.

– Торпеды мне на голову не пульните, – теперь я продолжил шутливый тон в обсуждении рабочих моментов.

– Не гоняй, мы на другую сторону стрельнем. Они там сами подберут место куда шлёпнуться. Ты лучше смотри, чтоб метеоритом по шлемаку не прилетело. Атмосфера-то хиленькая, и малыши проскакивают. Вокруг ещё не было ничего такого?

– Не видел. Вообще никаких опасностей для себя не замечаю.

– Хорошо. Мы тоже ничего заслуживающего повышенного внимания в твоём районе не видим.

Я вышел из воды и ещё раз огляделся вокруг. В незнакомых местах всегда оглядываешься, и чаще это происходит непроизвольно. Пускай и говорят, что на всей планете, кроме меня, одного-единственного, никого нет, инстинкт самосохранения всё равно будет перестраховываться. А на предмет что-нибудь интересное здесь увидеть… чувства двоякие имеются. Вроде как и хотелось бы, да лучше, наверное, не надо. Хочется и колется. Конечно, познакомиться лично с новым вариантом инопланетной жизни – это неслыханная удача, но вместе с тем нет никакого желания встречаться с чем-то непредсказуемым и неадекватным.

После недолгого эфирного молчания, как бы со второго плана, всё-таки послышался голос капитана.

– Значит, никого там не встретил?

Иногда совсем не понять, где капитан шутит, а где говорит серьёзно. Главное, не уточнять у него об этом, так как можно и не угадать. Лучше подыграть. И у всех на это выработалось обыкновение.

– Тут, капитан, разве что конкурентов повстречаешь, – ответил я.

– Тьфу ты! Сплюнь! Этого нам ещё не хватало. Планета-то, как выясняется, лакомая. Может, и не одни мы разглядели!

– Куда сплюнь?.. Я в скафандре, – сыронизировал я под общее настроение, чем инициировал шквал дружеских советов.

– Давайте-ка… закрыли непрофильную тему, – капитан скорее порекомендовал, чем скомандовал. – Таких совпадений всё равно не бывает. И потом, мы бы сразу друг друга почуяли.

– И будем надеяться, когда-нибудь в будущем тут можно будет встретить только результаты наших стараний, и не чьих иных, – опять у меня случилось излишне патетичное словоизлияние, видимо, склонность сегодня такая.

– Что-то его там на дифирамбы клинит… Пиарится… Скоро тосты начнёт говорить… Или оду сочинит… Мозги долго были в невесомости и сейчас вниз давят… – это были все кроме капитана, и когда они говорят, только разные голоса местами меняются.

– Вы сколько ещё эфир своей трепотнёй будете засорять? – а вот теперь от капитана прозвучало.

– Кэп, а кому он тут нужен?.. Кроме нас, – послышалось общее лёгкое препирательство.

– Вот, кстати, смотрите! – на этот раз неожиданно оживлённо грянул голос капитана, будто корабельная рында прозвенела. – Что нам зонд под номером пять показывает. У тебя там внизу экран включен?!

– Включаю, – отозвался я с одновременным тыканьем по коммуникатору, прикреплённому на рукаве ниже локтя.

– Этот зонд в данное время в другом полушарии, в экваториальной зоне одного из… ну, можно сказать, материков. На глинистом дне… Море там или озеро?.. Не суть важно, водоём замкнутый. Не всё здесь так мертво, как нам показалось с первого взгляда! Мелкая предпрокариотная местная самодеятельность имеется! И это не чья-то работа! Для чьего-то творчества слишком скудно выглядит. Это биофизика работает. Стремление молекул сомкнуться именно в необходимое для появления жизни соединение. Эндогравитация – мать абиогенеза! – возбуждённо проговорил капитан. А далее со спокойной интонацией добавил: – Что ж, будем выправлять.

– Вот и нашлось в чём поковыряться… Занимательного мало… Слишком начальный уровень… – слышались комментарии.

– Также выявленный факт даёт основания полагать, – продолжил капитан, – что нам здесь чего-либо более серьёзного теперь уже точно не найти. Судя по всему, мы тут первые. Весьма отрадно. Да! И поздравляю всех! К тем косвенным доказательствам вселенского молекулярного тяготения к синтезу жизни, что давно имеются у нашей цивилизации, мы привезём домой ещё и прямые… по сути, вещественные доказательства. То есть дополнительным достижением нашей экспедиции будет то, что данная теория окончательно перейдёт в ранг закона!

В эфире зазвучали аплодисменты.

– Я уж наперво подумал, ихтиозавра какого увидели, – как бы подосадовал я не всерьёз, продолжая смотреть на экран коммуникатора, который почему-то показывал сейчас полнейшую муть. Никакого изображения не было: ни капитана, ни картинки от пятого зонда, ни чего-либо ещё. Очень странно. Всё работает, кроме экрана. Могу управлять настройками скафандра, узлами и аппаратами на челноке дистанционно, но на экране ничего не разобрать, только видно, что какое-то изображение пытается пробиться.

(Здесь бы и заподозрить чего неладное. И в какой-то, до боли знакомой области сознания такая мысль даже проскользнула.)

– Ты там точно в порядке? Всё хорошо? – вроде и без всяких шуток побеспокоилась база.

– Да всё отлично! Дышу ровно, не волнуйтесь. Просто подумалось, ведь это жуть как интересно… то, что пятый зонд нарыл. В бесконечном времени засвидетельствовать «крохотный миг» старта новой живой формы! Самое-самое начало первородной, не обременённой сторонней программой самобытной эволюции. Это ж дикая природа!

– Может, у него там скафандр сифонит? Какой газ снаружи попадает? – кто-то из говорунов в зале управления сольно выразил ироничные опасения. Только никто его не подхватил. Видимо, в этот момент капитан строго на кого-то посмотрел.

– Что вы тут мне базар-вокзал устраиваете, – поругался капитан.

Опять какое-то короткое время эфир был пуст.

– Думаю сходить, взять один чемодан, – с недвусмысленным намёком прервал я паузу.

– Хочешь малость пострадать манией величия? Собственноручно посеять нашу форму жизни, – вновь услышал я голос капитана.

– Есть такое. Не буду кривить душой, – ширины шлема хватило на мою улыбку.

– Валяй, – разрешил капитан.

– Кэп, ну право слово, аж языки чешутся, – взныло многоголосие.

– А… тоже валяйте. Вас ничто не исправит.

– С чего и начать-то? Мы даже растерялись.

Темп дружеского иноречия в эфире потерялся. Попытки выдать что-нибудь смешное слились в корявый галдёж, под который я и вернулся к челноку. Трудностей с ходьбой уже почти не осталось. Зашёл под брюхо, открыл грузоотсек, взялся за ручку одного из контейнеров, наполненных «Икрой Жизни».

И в руке будто потеплело! Даже со щекотным покалыванием.

«С чего бы это?! Скафандр – шедевр термоизоляции. Контейнер – царство криоконсервации. Откуда ощущения тепла в ладони? Оттого, что взялся рукой за целый мир?.. За собственную цивилизацию, скопированную в чемодан!»

Потянул и сдёрнул контейнер с насиженного места, которое в отместку фыркнуло струёй серебристого холода.

Великий момент – оторвал зачаток от родного древа.

Понёс к воде с непроизвольно-рефлекторной осторожностью. Казалось бы, шарахни контейнер со всего размаха о камни и ровным счётом ничего не случится. Да вот нетушки! Несу будто детишек родных. Будто сам эту икру в чемодан наметал.

Тут же навеяло: «Интересно, а кто-нибудь когда-нибудь во Вселенной носил в руке более значимую ношу, чем я?!»

И сам себе ответил: «Конечно да! Прошедшего времени во Вселенной настолько достаточно, что кто-то и носил. Не иначе тоже к водоёму нёс».

По эфиру конструктивно промаршировал короткий диалог:

– Капитан, обе торпеды полностью готовы.

– Жми.

Вновь подойдя к озеру, не останавливаясь зашёл в воду: выше, чем по колено, ниже, чем по пояс. Застыл статуей. Взор запараллелился с поверхностью воды. Контейнер руку не тянет, у него нейтральная плавучесть.

Шутки в сторону. Ещё небольшая порция раздумий посетила невзначай.

«Вот он я… кто бы мог подумать!.. Стою на планете, где практически нет жизни! Та органическая преамбула, что пятый зонд нарыл, не в счёт. Это не то начало! Там возникло чересчур долгое и слишком беспорядочное. А настоящее начало я держу в руках. И намереваюсь свершить такое, чего не смогут переоценить те, которые будут тут потом, заумно философствуя, задаваться извечным вопросом: „Откуда появилась жизнь?“ Одно мгновение… прошу особо отметить, зависимое от меня!.. и летопись этой планеты разделится на до и после. Не каждому выпадет. Прослезиться незазорно. Но почему же ощущение обыденности в столь гиперзнаменательный момент?!»

– Ты где там? – спросила база почти шёпотом.

«Опять они, зубоскалы неутомимые. Значит, ещё раз… На до моего появления здесь! И после того, как я отсюда улечу! Это моё мгновение! Я сейчас подарю его этой планете!»

– А-у, – подчёркнуто раздельные звуки прозвучали в шлеме уже громче.

– Здесь я, здесь.

– Ты совсем-то не молчи. Или шевельнись для приличия, а то торчишь из воды неподвижно.

Я повернулся к челноку.

– Вам мои слова, кажется, больше нужны как пища для гогота.

– Специфика.

– Собрались, словно давно не виделись. Ржёте, как кони, не остановишь. Тут, понимаете ли, история галактики творится!

– Тебе повезло. Ты стоишь, а мы висим. Сейчас любой из нас, будь на твоём месте, расчувствовался бы моментом. А будь ты здесь, в оперзале, ржал бы вместе со всеми.

– Соглашусь. И возразить нечем.

– То-то же!

– Здесь острее воспринимается. Поэтому дайте мне десять минут одному побыть. И после я сразу вернусь на корабль, а вы сюда. А?

Давно болталась сия бредовая идея в голове, и всё-таки я о ней спросил, точно зная, каким будет ответ.

– Совсем одному? Без нас?! – переспросила база.

– Отключусь ненадолго.

– Нельзя, конечно… Наистрожайше запрещено… Ради чего нам волноваться?.. К тому же мы хотим «присутствовать» при церемонии… Пища! Пища нужна!.. – прозвучало в шлеме привычным многоголосием.

– Капитан, разрешите, – пробовал я стоять на своём.

– Да… – начал было капитан.

– Спасибо, буду через десять минут! – тут я вполне мог мировой рекорд поставить по скорости произношения пяти слов.

– …брось давай. Хм! Не понял! Он что, мне договорить не дал?! Я не сказал «да». Эй! Ты сам в курсе всех инструкций! Нахал! Вернёшься сюда, я тебя сразу усыплю на всю обратную дорогу! И спать будешь в закрытой колбе, для отчётности, дабы ко мне было меньше претензий дома. Повторяю для всех… и для регистратора в особенности… я «да» не говорил! Он что, совсем всё повырубал?!

Я слышал, но молчал. Громогласия в эфире, конечно же, давили, но либо сдайся: ответь что-нибудь и забудь, чего хотел, либо держись.

«А будь что будет! Хитрый и непозволительный, бесспорно, проступок. Но прорвёмся. Пустяковая мера наказания не идёт ни в какое сравнение с возможностью побыть наедине с рождением нового мира!»

– Алло! Если через десять минут я тебя не услышу, считаю до пяти и объявляю «Человек за бортом!» со всеми вытекающими последствиями.

– Что там за интим с целой планетой?.. Десять минут творения… Хоть за товарищей-то будешь нас после держать?.. Трудно быть богом!.. Может, подождёшь, когда вырастут, станешь у них императором.

Это было последнее, услышанное от моих собратьев… сподвижников, сопланетников, социвилизационеров. Отключил всё, что связывало меня с базовым кораблём. Камеру на шлеме – совсем, чтоб запись не вела, пусть даже и без передачи данных. Той камере, что на челноке, дал команду отвернуться к пустыне и заблокировал её в таком положении, запретив выполнять команды с базы.

Теперь один, и оттого даже жутковато.

Включил внешний звук от своего микрофона. Знаю, никто не услышит. Вот потому-то пусть и будет.

– А-а-а!.. О-о-о!.. – просто покричал напевно, дурачась. Бывает подобное иногда, когда тебя никто не видит и не слышит. Когда вырвешься из-под внимания как такового. А я по одиночеству соскучился, плюс необъятные пустые просторы передо мной! Само закричалось. Мелкая эйфория, обычно быстро проходящая.

Но хиловато звучу в хилой атмосфере.

«Что делать? Не приступать же сразу к кульминационному акту. Неэтично как-то. А поговорить?»

Мысли со всех сторон и окраин помчались на центральную площадь мозга, беспорядочной толпой там заегозили, пытаясь каждая выскочить на трибуну… но поначалу все с какой-то ерундой.

Зевнул без позыва. Переступил ногами – вязнут в песчаном дне.

«Да какая разница, ты же один!»

– Ну что, планета! – это уже вслух пошло, от меня ко всей планете обращение. – Устрою сейчас я тут тебе поворотную веху. Одним махом через три миллиарда лет перешагнёшь. Жизнь – это ведь такая зараза… в хорошем понимании слова. Изволь! Все условия есть. Хорошо расположилась в поясе жизнепригодности. Если уж абиогенез самостоятельно на тебе произошёл! Это о многом говорит. Звезда у тебя – прекрасный вариант. Монотонная работа, внушительный ресурс. Спутник симпатичный, будет польза и от него. Сама округлилась, наводнилась. Атмосферой худо-бедно надулась. Достигла репродуктивного возраста. Детство, отрочество закончились. Стала девушкой на выданье. А мы – женихи! Явились. Прилетели, посмотрели, кое-какие твои параметры прощупали. Короче, понравилась. И, собственно… таким вот образом… без проявления особой щепетильности берём тебя в жёны! Мезальянс, пардон. Погоди-ка! Жених – это я. Пока. В натуральном виде стою на тебе ногами, зайдя в твои воды ниже пояса. А там, около тебя, вертятся, это… э-э… назвать бы их сватами, да они уже тоже торпеды отправили.

Потряс указательным пальцем в небо.

– Но пока что я первый! Один. И ближайшие десять минут… чуть меньше… у нас с тобой будет первая любовь. Думаю, замуж согласишься. Сопротивляться и незачем. Абсолютно незачем. Скажу, между нами, и бесполезно. Стать мамой это не только естественно, а ещё и почётно. Вначале у тебя тут простенькие всякие заплавают в воде – губчатыми массами, колониями дрожжевыми, сгустками сопливыми. И, не мешкая, пойдут путями метаболизмов непрерывно усложняться. Заодно первичного кислородика тебе нафлатусируют. Пока в малых количествах, но для разгона всегда нужен запуск процесса. Водоросли появятся. Тоже будут плавать и немного газовать. Какие-то на берег выплеснутся. Ещё одни на дно осядут, разрастутся, станут из воды торчать. Волна за волной, прилив-отлив, зима-лето… всевозможная биовсячина, какая народится, на берегу останется лежать. Завоняет, сгниёт… и опять вырастет. Уже на суше! Поползёт по тебе тысячелетиями. Глянь, и почва кое-где лежит! А там, травка, кустики, деревья. Пошло плясать в разные стороны. Фотосинтезирующие мощности увеличиваются, приток кислорода в атмосферу тоже.

Тем временем в воде зашевелятся беспозвоночные, членистоногие, ракушковые… ой, их там превеликая разнопёрость появится. Укрупнятся, плавать по собственным надобностям соизволят: разнонаправленно, не дрейфуя, как раньше. Некоторым больше понравится по дну ползать. А наверху той порой, в верхних слоях атмосферы, поднявшийся кислородик под открытыми лучами звезды озончика надиссоциирует. И вот уже ультрафиолет не так губителен. Те твари почуют, что если приспособиться, то и на суше жить можно. Начнут из воды наружу заглядываться. Перемутируют, позвоночники себе поотращивают. Раз высунутся, второй, третий… и станут выползать, задерживая своё водно-жаберное дыхание. Через какое-то время – ба! – теперь и воздухом дышать могут. И полезли!

А тут, на суше, уже и есть что пожевать. Размножаться научатся не заходя в воду. Ползать станет неловко, ласты выйдут из моды. Ноги, лапы им подавай. И ведь добьются. Пойдут бродить, искать места получше. Кто-то выпрямится, на двух ногах забегает. Некоторые малые довольно-таки быстро забегают, да ещё при этом передними лапами махая. Постепенно эти лапы вытянутся, и на них перья начнут расти. Каким-нибудь днём побежит такой экземпляр незнамо куда да на скорости-то не заметит обрыва… и не разобьётся! Понравится ему сей поворот судьбоносный, продолжит тренировки. Словом, в воде и на суше освоились, то же и в воздухе будет, залетают.

Что интересно, и без реверсивных метаморфоз дело не обойдётся. Кто-то, побродив по суше, скажет, что ни его это. Возьмёт да обратно в воду уйдёт. Кто-то, налетавшись, плюнет на романтику, спустится на землю. Или на воду. Такая мутационная чехарда начнётся! У-у! Чего только не увидишь. Наверняка появятся такие, глядя на которых, и я бы подивился. В общем, как-то так. Или близко на то, будет похоже. Однако же всё это вокруг генеральной линии! Основной столп эволюции обязателен для исполнения. С прилагающимся к нему пакетом сопутствующих популяций разнопригодных индивидов. Заложен алгоритм. Это я к чему клоню?.. Как думаешь?

Серое небо огненным шаром пересёк по диагонали внушительных размеров метеорит. Оставляя за собой кучный, дымный след, почти бесшумно ушёл в сторону гор. Там не промахнулся. Ка-а-ак шарахнул!.. По тому самому набычившемуся вулкану-здоровяку – и половину короны ему разломал. А тот словно только и ждал чего-то подобного. На мгновение даже оторопел от неожиданной и столь наглой выходки какого-то залётного чужака. Перекур закончен, нанесена обида, весь аж затрясся. С тысячекратной силой дунул в небо чёрно-огненной струёй, опоясав её огромным кольцом серого дыма. Бока взъерошились потревоженной пылью, будто шерсть встала дыбом. Беспорядочные залпы раскалёнными камнями во все стороны и ярко-алая слюна лавы вытекла из пасти. Создалось впечатление, что соседние горы от него отодвинулись.

Звуковая волна еле долетела. Устало прохлопав своими остатками, попыталась рассказать, как всё там было. Получилось не очень, и где-то тут, рядом, упала обессиленной.

«Мои на базе сейчас поволновались!»

Я оторвал глаза от гор, продолжил дальше говорить вслух с планетой.

– Если б ты ещё понимала, что я говорю. А к тому клоню, что в итоге, в один прекрасный момент появятся они! То есть мы появимся… Нет, не прилетим снова, сэволюционируем. Почти как я, только без скафандра. Хотя это будем уже не мы… всё-таки это будут они. У тебя же другие условия. Но нам они будут родными. Внешний их вид сформируется ещё и от той среды, что ты им предложишь. Сила притяжения, плотность воздуха, содержание кислорода, средняя температура с амплитудой перепадов, длина суток… и много-много разных других факторов, каждый из которых внесёт свою лепту в общий репрезентативный портрет. Может, окажутся ростом поменьше да плечами пошире, а может, и наоборот. Не знаю, не могу сказать. Они не мы, но нашей породы. Поначалу дуриками по тебе побегают. Со временем будут умнеть, и с ускорением. Но чем они умнее, тем тебе вроде и беспокойств больше.

Энергия им понадобится в объёмах, пропорциональных накопленному уму. И начнётся: вначале повырубают, потом повыгребают, далее перейдут к высасыванию. Надымят, нагадят. А как воевать друг с другом пойдут – ой! – чего только не натворят. Чрезвычайные промежутки истории, без которых не обойдётся. Да ещё всем миром, да кто с кем и против кого – глядя со стороны, не разобрать. Уйму обоюдных мерзопакостей сдуру наваляют. Здравый смысл, он ведь… то он есть, то его нет. Главное, чтоб желание воевать по-крупному отпало у них как можно раньше, а то, знаешь ли, вполне в состоянии будут снова тебя необитаемой сделать. Так что не обойтись тебе во взаимоотношениях с ними без сложных периодов. Но ты уж потерпи, психовать не надо. Обитаемость – это ещё и ответственность!

Я проверил остающееся время своего несанкционированного отключения. Огляделся в очередной раз, дежурно. Приподнял контейнер из воды, взяв его в обе руки.

– Давай лучше о хорошем! А то наговорил тебе страшилок. Скажешь ещё: «А может, не надо?» Не дрейфь! Всё должно пройти хорошо. Качественный продукт, – я похлопал ладонью по контейнеру. – В крайности, удовлетворительный. Но точно ручаюсь, что недурственный. Хотя во Вселенной всё относительно.

Ещё раз взглянул на время.

– Пора мне закругляться. С удовольствием растянул бы ещё разговор, но у тебя тут с костерком у воды, в пляжных шортах не посидишь. И на базовом корабле моём скоро гром и молнии начнутся. По всем правилам я должен был, как хиломудый скорофил, быстро, без всяких прелюдий и под их наблюдением тебя оплодотворить и улететь. А я не такой! Я мечтательно-созерцательный и романтичный. Это склонность, а не отклонение! Эх!.. Сделать бы селфи, да в нетленную рамочку! Оставить где-нибудь на видном месте как подсказку. Только ведь не достоит она до эпохи Просвещения. Ещё будучи питекантропами, расколошматят дубинками. Тут надо в камне высекать. И без скафандра. Да камень такой взять… скалу целиком, под десятикратное меня увеличение. Тогда, может, и достоит. И лучше не стоя запечатлеться, а то землетрясения уронят. Нужно с увеличенной площадью основания. Сфинкс! Вот такой может долежать. Самое меньшее – нос отобьют. Или отстрелят. Представляю, что сейчас на это мне мои товарищи бы сказали.

Усмехнулся на короткой паузе.

– Ну что, приступим?! Я не Бог! Но в данный момент я за него! Исполняю физическую функцию.

Вдруг внезапной волной и совершенно явственно почудилось, будто за спиной кто-то стоит. Мало того, по плечу похлопал.

Быстрее я никогда ещё оборачивался, даже без скафандра.

«Никого!»

Но табун мурашек с шашками наголо уже промчался по спине от затылка до ягодичных филеев. Вспотелось. Лоб рукавом не вытереть. Резко сбавил, до упора, температуру внутри скафандра.

Камера на челноке, как и должно быть, отвёрнута к пустыне.

«Кто ж тогда?»

Глаза видят, рассудок утверждает – спрятаться здесь до самого горизонта негде. Только вот ощущение чьего-то внимательного присутствия, невзирая на все мои обоснования, пропадать совсем не собирается.

Мотание головой при зажмуренных глазах не помогло.

С чувством глубоких подозрений, с синдромом излишней мнительности, за пару мгновений развившимися, повернулся обратно к воде.

– Ладно, всё, давай… планета. Мои тебе самые-самые лучшие пожелания. Поступательного развития. Не хворать похолоданиями и потеплениями. Чтобы катаклизменные астероиды тебя всегда миновали…

И как-то смелость стала возвращаться, и плечи развернулись. И, похоже, свинцовые тучи стали не столь мрачны, и солнце засветило ярче, и ветер совсем стих, и волн на воде не стало. Вдобавок внутри нарастала интересная и забавная приятность, что доселе не испытывал.

Обратный резкий душевный перепад, теперь в отрадную половину сознания.

И вот уже великолепного расположения духа полон скафандр.

«Пусть слушает! Я даже этому рад!»

– …Живности твоей меньше внеплановых тупиков эволюции! С роднёй нашей пускай в общем результате всё сладится, обустроится, взаимоуважительно сгармонизируется. Всё-таки вам вместе тут круги вокруг звезды наматывать. Вы неразлучны. Они твои постояльцы, ты их дом. Удачи тебе и всем вам здесь вместе взятым, в будущем и всегда!

На контейнере отщелкнулись затворы. Пшикнуло, белый туман потёк наружу. Я поднял контейнер у себя над головой.

Завопил:

– Да будет жи-и-изнь!

И высыпал содержимое контейнера прямо на себя.

Сумасбродный экспромт.

Мороженая икорка барабанила по шлему, отскакивала, катилась по плечам, по всему скафандру и весело плюхалась в воду.

В завершение пустой контейнер улетел вперёд, насколько смог его забросить.

– База, я на связи, – произнёс я, перед тем успев молниеносными переключениями убрать внешний звук, включить камеры и выйти в эфир.

– Лёвик, пора просыпаться, – прозвучало в ответ с небес нежным, чертовски знакомым женским голосом.

Прямо посреди неба растущим ярким пятном стало рассветать до неестественной степени. Будто солнце настолько приблизилось, что вот оно, прямо за тучами. Я поднял руку вверх, как обычно закрывают яркий свет, чтобы вглядеться.

Что-то безмерно родное, всеобъемлющее, вмиг вожделенное взяло меня за вытянутую руку. Словно кто-то пришёл на выручку в самый нужный момент. Почему в самый нужный? Да потому что стало не совсем по себе. Бог весть, из какой сингулярности возникло и утвердилось осознание того, что мысли мои находятся совсем не в том месте, где на самом деле нахожусь я сам. И за руку меня сейчас держит именно тот, кого больше всего на свете вдруг захотелось видеть.

По руке прямиком в душу хлынул поток тепла и любви. И шедевр термоизоляции совсем тому не мешал, он вообще растворился. Ситуация стремительно и кардинально менялась.

Свинцовое небо расступилось…