Читать книгу Чумной Доктор. Рассказы - Александр Макушенко - Страница 2

«И да, ты снова обкурен». Мысль была вполне четкой и сформированной, но довольно таки не понятной. Вот уже несколько десятилетий я не только не курил, но даже не приближался к табачному бутику. А вообще, по правде говоря, там было весело и пахло дорогими сигарами. Особенно в хьюмидоре.

Меня несколько напрягало то, что голос в моей голове общался со мной как на равных. Раньше он был откровенно насмешливым и напрягающим, а теперь снизошел до моего уровня и увлеченно болтал со мной на самые разные темы.

Я посмотрел на часы. Было без десяти пять вечера. Мои родственники укатили отрываться по магазинам, а я остался дальше пробовать писать музыку. Пока ничего не получалось, и тогда я сел писать книгу.

Итак, я обкурен. И тут до меня дошло, не важно, чем и как, важно само мировосприятие мира. Я вот дышу дымом дорогих благовоний. Так значит, я обкурен? Выходит именно так.

Мне довольно много приходилось дышать разлагающимися трупами животных и людей. В Европе царила чума. Я же, извольте представить себе такое – Чумной Доктор. Это мое имя, так как святое имя, данное мне Отцом, я храню в дали от умирающих людей.

Недавно я сам попал в больницу. Здесь единственное развлечение – это курилка. Но хватит о дурном. Мне платят громадные деньги, чтобы я лечил людей. А в клинику меня поместили, потому что я устроил Пир в свою честь. Пир Во Время Чумы.

И да, я снова обкурен. Дымом ароматических масел, в том числе и сандалового дерева.

Бросьте эти ваши бредни, будто мои масла ядовиты! Ну да, они ядовиты – для бактерий чумы, – подумал я, потягиваясь в кровати.

Я был привязан. Мои руки стягивала тетива и веревки, а грудь придерживала свернутая в жгут простыня.

Во блин, – подумал я, – народ реально сошел с ума. Ну не понимают они, как можно пировать во время Эпидемии. Решили, что я сошел с ума.

– Сударыня, – обратился я к молоденькой докторше, вошедшей в палату. – отвяжите меня, у меня руки затекли.

– Да какая я тебе сударыня, – расхохоталась она. – ты же псих, и будешь здесь лежать ближайшую тысячу лет.

– Ага, – немедленно отреагировал я, – вы еще по Андромедянским часам меня приковывайте. На все восемь дней в неделю.

Она смутилась.

– А вам можно доверять? – с улыбкой поинтересовалась она.

– Можно, – каркнул я. – Я сегодня добрый!

– Тогда будем верить вам на слово, – сказала Мария и дала знак санитарам, чтобы меня отвязали.

Они реально психи. Один из них чтобы сделать мне укол в вену налакался спирта и под мой дружественный вопль принял единственно верное решение – сделать укол мне в бедро. С размаху. Со всей дури.

«Молодец», подумал я.

Мне отчаянно хотелось накурится или скорее налакаться вина. Наркотики я не признаю, но верю в волшебную силу ароматов.

Да, я по сути и сам аромат. Чумной Доктор, не забываем. Это Я, а вы мои пациенты.

Я потер освобожденной рукой свое левое запьястье. Я не левша, но ценил левую руку больше правой.

Я соскучился по ароматам в своем клюве из черной кожи.

…вспарывать нарывы и давать вытечь гною… безнадежным больным колоть героин, чтобы они хоть умерли счастливыми. Искусство смерти состояло в том, чтобы сделать ее не трагедией, а праздником для больного. Когда больной заболевал Штаммом Андромеды, я не успевал к нему и тот умирал в муках. Но когда он заболевал лучевой болезнью, тогда появлялся я и колол ему яды внутривенно. И зарабатывал на этом огромные деньги.

Сумма моих злодеяний равнялась сумме моих добрых дел, поэтому я жил спокойно и совесть меня не тревожила.

И в самом деле, зачем тревожить совесть если с ней и так все в порядке. Я отлично отдавал себе отчет, когда мысленно закурил самую дорогую сигару из всех имеющихся в магазине табачных изделий. Я дал клятву себе не прикасаться к никотиновым изделиям, но ведь ничто не мешает сделать это мысленно, не так ли?

Ароматы…

Когда я лежал в больнице, один больной все время жег ароматические палочки. Одну за другой. Курить в палате было запрещено, но молится богу по его нормам добра и зла не мог запретить никто. Я не помню имени его бога. То ли это был Вишну, то ли Шива…. Или Кришна, ну не помню я, хоть убейте!

Но это было лишь одно из моих путешествий. И одно из моих имен – Чумной Доктор!

Однажды я путешествовал во времени. Меня интересовала чума, и поэтому отправился прямиком в средневековую Европу. Там как раз свирепствовала злая эпидемия, когда я вышел из своего временного транспорта. Полчища крыс кусали людей, их блохи перескакивали с одного человека на другого.

У меня в старинном саквояжике хранились самые новенькие лекарства от лепры, чумы и так далее, а также антибиотики широкого спектра действия. Такой вот маленький джентельменский набор.

С судорогой я вспомнил свою маленькую больничку, где меня обкололи галоперидолом. Вот уж что то не нравится мне такие лекарства. Лекарства должны помогать людям, а не сковывать их возможности. Трифтазин мне нравился больше, но особенно я перся с циклодола. Легенький такой галлюционогенчик, который реально расширял возможности мозга. А чтобы его получить мне нужно было сделать самую малость – поплакаться в жилетку своему лечащему врачу.

Но хватит о дурном. Мне в конце концов не за это давали деньги.

С такими мыслями я надевал свой фирменный костюм биозащиты. Клюв с очками в оправе рогов и копыт животных прилагался.

Оставалось только найти первого клиента…

Искать пришлось недолго. Когда я ощутил запах падали, я пошел навстречу удаче. Да, я забыл сказать – чумной доктор, это не только мое призвание, но и бизнес. Родился я в конце двадцатого века, и до изобретения машины времени работал историком в архиве. Оставалось только одно – разбогатеть на своих достижениях.

Морфий купить было проще всего получить, работая врачом в клинике конца девятнадцатого века. Из него я научился синтезировать героин. Попробовав сам, я понял свое призвание – сделать счастливым человечество, по мере своих сил и возможностей.

Проще всего было стать доктором в начале двадцатого века и устроится в Байер. Там я, собственно говоря, и научился синтезировать это пресловутое лекарство от кашля – героин. Им я собирался потчевать безнадежных больных.

Но хватит лирических отступлений. С запада понесло тухлятиной и разлагающимися трупами…

Не успел… эпидемия уже свирепствовала.

И я пошел дальше. Местность вокруг меня представляла собой небольшой лес, в котором в основном росла разная лиственница. Я пошел дальше по дороге мощеной кирпичом. Сразу видно, что местные жители были не бедные. Хоть кое где и встречались трупы животных, однако в основном было чисто и убрано.

Видимо, местные жители уже сообразили, что мертвых животных надо обходить десятой дорогой. И это прекрасно. Теперь надо лишь так мотивировать жителей городка, чтобы они избрали меня главным Чумным Доктором.

Скоро мое внимание привлек женский плач. Я ускорил шаг. Бизнес бизнесом, но вначале надо было утешать всех страждущих. В конце концов, это была бы отличная рекомендация!

Вскоре я увидел сгорбившуюся старушку у обочины, которая рыдала навзрыд. Я ускорил шаг.

– Что случилось? – Окликнул я ее.

– Мой сын, – прорыдала она. – Мой сын при смерти. Моя последняя опора в этой жизни!

– А что с ним, – как можно вежливее поинтересовался я, хотя и понял, о чем сейчас пойдет речь.

– Черная Смерть, – прошептала старуха. – Его укусила крыса в сарае, и сейчас черные бубоны покрыли всего его, все его тело!

– Не волнуйтесь, – сказал я, – мы это исправим.

С этими словами я достал из заплечной сумки свое одеяние Доктора. Когда она увидела мою маску, то едва не подпрыгнула.

– Вы чумной доктор?!

– Именно. – Ответил я. – Я пришел в ваше селение лечить чуму.

Она моментально вскочила на ноги и помчалась вперед:

– Чумной доктор! Чумной доктор! В наше селение пришел чумной доктор!!!

Я был доволен произведенным впечатлением. Она обеспечит мне рекламу!

– Сколько вы хотите за свои услуги, – с надеждой спросили меня.

– Десять золотых монет в месяц. Плюс по одной золотой монете за каждого спасенного мною.

Они переглянулись.

– Это подозрительно дешево. Ни один чумной доктор не согласится работать с безнадежными больными за такую ничтожную плату!

Я только усмехнулся:

– Там, откуда я родом, уже научились спасать таких вот безнадежных больных.

Они снова переглянулись.

– Мы согласны, – хором сказали они. Я вздохнул с облегчением. Город будет спасен, это во первых. Я разбогатею – это во вторых.

Тут читатели могут со мной не согласиться, мол, негоже наживаться на больных людях. Но тогда они забудут, что чумные доктора всегда действовали на грани самого что ни на есть шарлатанства.

Они облегчали смерть больных и брали за это колоссальные деньги. А я…. А что я? Я их лечил. Я имел право на золото!

Мда, дальше пойдет длинный перечень строительных работ, которые я придумал взамен разрушенных хижин. Ну что поделать, мне нужна была хижина с природным кондиционером. По сути, я выбрал себе огромный сарай, в котором жил сам, и в котором держал своих больных.

Она углублялась в землю примерно на половину своей высоты, Это было удобно. Во в первых, достаточно сыро и холодно, так чтобы больным было комфортно в любую жару. В отличие от них я носил очень плотные одежду из кожи и эластана, поэтому мне было ни холодно ни жарко.

Также я запросил местному мастеру изготовить громадную кровать, с матрасом, набитую гусиным пухом. Она была примерно два метра в длину и примерно столько же в ширину. Я любил ворочаться в постели, а потому мне было крайне важно не свалится во сне с кровати. Ну, тут уж как получится. Стоит отметить, что впоследствии я все же пару раз грохнулся с постели.

Ну, это не суть столь важно, как казалось вначале. Просто потом я стал стелить вокруг кровать дополнительно сено. Сверху достаточно было положить мягкую циновку и последующие падения с кровати проходили довольно таки безболезненно.

Для больных я заказал длинный предлинный барак, который отделялся от моей хижины коридором (на случай дождя – я не люблю мокнуть) и красивым таким двориком. Стоило отметить, что дворик был поистине чудесен. Местные женщины устроили там очаровательный цветник, и мне нравилось лежать в маленькой оранжерее, где тоже лежала еще одна моя кровать. Кровать та была маленькая и довольно жесткая, потому что я экономил средства и нервы крестьян.

Дело в том, что чума обычно мало церемонится с населением, и времени у меня было в обрез. Ну, строили мы по моим чертежам практически всем городишком, а потому было понятно, почему мы справились со строительством примерно за неделю.

В то же время, ока шло строительство, я ходил по местным больным, мерял им температуру своим клювом, к кончику которого был подведен высокоточный термодатчик. Потом я им рассказывал сказки о том, как буду их лечить.

В принципе, от каждого чумного доктора ожидалось, что тот будет вспарывать больным бубоны и лечить их от неприятного запаха.

Поэтому первым делом, когда я переступал через порог дома, я закуривал длинную ароматическую палочку, в которой были замаскированы под дым аэрозольные антисептики. Они действовали на ура, и я мог спокойно выгнать всех домашних, потом колол больному снотворное и снимал свою удушающую маску чумного доктора.

Тот не успевал ничего толком понять, как я ему колол лошадиную дозу лекарства, а потом доставал свой планшет с стереодинамиками и включал популярных тогда классиков. Больной по пробуждении уверял, что побывал в раю, а я твердил, что вернул его с того света. Причем, совершенно точно убеждая их в том, что я поистине всесилен.

Город был небольшой, а потому когда мы закончили строить хижину, ко мне направилась такая толпа народа, что мне было некуда их ложить. Пришлось ввести штатное расписание и половина больных ко мне ходила сама, закутанная по моему совету в черные простыни. Это было и красиво, и практично.

– Доктор, – звали они меня, – мы болеем, примите нас к себе!

– Нет, – отвечал я им, – у меня все места заняты! Это было правда, и тогда они бросали на колени и кричали, вопя от горя.

– Доктор! Наш любимый Доктор, спаси нас!

Тогда я разводил руками и жестом подводил их к большому наружному двору, в котором шастали мои подопечные – другие чумные доктора, которые обмахивали больных кадилом с полунаркотическим дымом. Тот проникал в их легкие и делал свое магическое (с их точки зрения) дело. Он расширял бронхи, приводил в хорошее расположение духа. И самое главное – убирал тот кошмарный удушливый запах чумного человеческого тела.

– …Сколько существует видов чумы? – спросил я свою новенькую практикантку. Та наморщила свой симпатичный носик и какое то время молчала. Правда, о том, что она наморщила свой прелестный носик да и вообще хоть что то сделала оставалось только догадываться, ведь мы оба были в масках чумного доктора.

– По-моему, два, – ответила она через силу. Она буквально таки задыхалась от окружавшего нас смрада.

Я молча кивнул и сделал жест рукой, который означал, что она сказала правильно, но приведенного ответа мало.

Она слегка вздрогнула.

– Доктор?..

– Да, дитя мое. – Ответил я отеческим голосом. – продолжай пожалуйста.

– Существует два вида чумы – быстрая и медленная. Во время быстрой чумы не проходит и дня, как человек умирает в страшных муках и только хероин может облегчить его страдания. Если вколоть ему Морфеус, то он заснет и больше не проснется. Человек умирает в страшных мучениях но не будет помнить этого, поскольку в царстве мертвых никто не помнит о боли.

Она слово в слово повторяла все то, что я когда то рассказывал. Хорошая память, однако.

– Теперь о медленной, расскажи пожалуйста.

Мне оставалось только догадываться о том, как она наморщила лоб, пытаясь вспомнить наши уроки.

– Доктор, я не помню!.. Я знаю, что она не менее страшна, но в отличие от первой в дом успевает войти чумной врачеватель, вспарывает ему бубоны и дает вытечь гною, после чего человека чаще всего отвозят на кладбище. Там ему накладывают белые повязки на раны и чумной доктор сидит рядом с ним и облегчает ему переход в мир иной.

– Что ты видишь вокруг? = спросил я тихим голосом.

– Что чумные выздоравливают, – дрожащим от напряжения голосом сказала мне она. – Но доктор, как вы это делаете?!

– Вспомни, пожалуйста, как я учил тебя поступать с поступающими в нашу больницу?

– Приветствовать их, а потом сразу же отвести во внешний двор и там уколоть его магическим лекарством, которое дает наслаждение, даже если ты умираешь от боли.

– И что с ними происходит?

– Они становятся счастливыми на какое то время. За это время их надо отвести в барак и уложить на новую соломенную кровать. Там играют на музыкальных инструментах ваши духи из будущего (она имела ввиду мой магнитофон). Вскоре они либо поправляются и боль отступает, либо заболевают еще сильнее и тогда приходите вы и танцуете свой магический танец (я действительно любил потрясти одеждами перед больными. Их это пугало). А потом колете им свое таинственное новое лекарство, прижигаете им бубоны, и даете снотворное, чтобы они уснули.

– Они ведь боятся спать, не так ли? – как можно мягче спросил я.

– Очень, – кивнула моя ученица. – Они думают, что если уснут в вашей больнице, то больше не проснутся.

– И много трупов ты видела в моей больнице?

– Ни одного, – только и развела руками девушка. Она была из бедной семьи и в ее дом тоже постучалась чума. Заболел ее брат, а когда в их дом пришел я, мне стало жаль бедную девушку, которая тоже подавала первые признаки болезни. Ее я после того, как уколол ее брата, тоже отвел в сторонку и дал сначала разжевать чеснок, потом попросил нагнутся и сделал и ей укол. Через одежду, чтобы не смущалась. Хоть я и лекарь, но все таки ее покорный вид меня прельстил и я решил взять бедную девушку себе в ученицы.

Недавно был ее день рождения, и чтобы задобрить ее родственников, пришлось мне на следующий день сделать ей подарок – золотую бабочку в хрустальном шаре. Ее смастерил я уже давно и она долгое время служила украшением моего письменного стола.

Мое лицо она видела лишь мельком. Но когда я предложил и ей носить маску Доктора, то она вначале смутилась, а потом смиренно согласилась. Ей было страшно работать среди чумных больных, но она доверяла мне и моему статусу единственной в мире (на тот момент) чумной бестии, которая не только достойно убивала безнадежных больных, но и обеспечивала им переход в жизнь иную, уже без чумы и мало того – с иммунитетом к ней.

Но старые кровати мы все таки сжигали. Поэтому у меня в бараке и были в основном соломенные матрасы, которые не жалко было сжечь, после каждого больного.

Я прогуливался по внутреннему дворику. В чем то я чувствовал себя арестантом. Только здесь я мог спокойно скинуть с себя маску чумного доктора и при этом не быть облеченным в связи с дьяволом.

Спустя месяц местные жители стали поговаривать, что видели меня левитирующим. Дело в том, что я действительно любил по ночам кататься на антигравитационном скейте, но до недавнего времени думал, что уж на чумного доктора в три часа ночи точно никто не обратит внимания. Мол, гуляет себе человек по ночам и все тут.

Ан нет, оказалось, что я был довольно таки важной фигурой в селении.

С одной стороны это, казалось бы, должно было мне польстить. С другой стороны, даже больные относились ко мне несколько настороженно.

Особенно напрягала всех моя помощница. Что и говорить, девушка была миловидной, и некоторые стали поговаривать о нашей ближайшей свадьбе, или, на худой конец, тайной связи.

А еще на днях я буквально из костра вытащил семью евреев, которых собирались сжечь посреди города.

Мол, это они были повинны в эпидемии чумы. После того, как я вытащил их мать семейства прямо из огня, косо смотреть стали и в мою сторону. Некоторые даже поговаривали, что чума это моих рук дело. Мол, если бы я не богател изо дня в день, так и не было бы ничего, а так…

Короче, мне стало страшновато гулять городскими улицами. Конечно, кадр я был ценный, да и чумных докторов нередко подозревали в связи с потусторонними силами, но это было уже слишком.

К тому же я завел себе рыжего кота. Которого пытались утопить незадолго до этого. Беда в том, что котов на пару с евреями также считали виновными в эпидемии чумы.

Дело даже доходило до того, что я устроил несколько общегородских лекций на тему пользы котов и вреда грызунов в деле переноски эпидемии чумы.

Речь была крайне успешной. После нее целая половина города завела домашних «духов смерти» (так местные иногда называли котов, особенно черного и рыжего окрасов). Дело даже привело к тому, что резко уменьшилась популяция крыс и мышей, которые и были носителями блох, которые, в свою очередь, и были самыми что ни на есть переносчиками инфекции.

Пару мышей я сохранил себе на память. Они обитали в аккуратненькой клетке у меня в больнице, как подопытные экземпляры. От блох я их очистил при помощи специального шампуня, а чумы на них не было видно. По крайней мере, они один раз меня укусили и спустя неделю я был все еще здоров и не подавал признаков болезни.

Проблема оставалась только в том, что полчища мышей и крыс никуда не делись, а вот евреев изрядно поменьшалось. Когда я хотел спасти от пламени одну евреянку, то мне прямо сказали, что если я буду им мешать, то отправлюсь на костер вместе с ней. И никакие чудеса мне не помогут.

Я им в свою очередь намекнул, что если они будут мне хамить, то я заберу у них всех рыжих котов! Те призадумались. Спустя какое-то время они решили все таки ограничится публичной поркой. Меня и женщины. Ну, меня согласились пороть через одежду, а вот бедной женщине не повезло. Ее раздели и мало того, что публично выпороли, так еще и унизили, провезя голой по всему городу.

После экзекуции я уединился с Ревеккой (так звали ту женщину), смазал ей раны мазью, а потом спросил, за что ее так. Оказалось, что она стирала во дворе одежду. Прямо в нижнем белье. Конечно, это было не то женское белье конца двадцать первого века, которые изображаются в глянцевых журналах, однако и этого хватило.

Несмотря на всю скромность, ее сочли виновной в общении с бесами, занятии магией и колдовством, а также в попытке соблазнения местного священника, который решил проведать свою паству, и зашел прямо во время процесса стирки.

Несмотря на всю внешнюю скромность ее исподнего белья, священник загляделся на ее открытые ляжки, и предложил переспать с ним прямо там же, в ее доме. Ее муж ушел пасти коз, но женщина оказалась с принципами и резко отказала священнику в интимной близости.

После недолгих уговоров священник вдруг словил себя на том, что думает о греховном и не на шутку разозлился. Еще бы! Думать о греховном, когда другие женщины ему давали не особо то и думая о том, греховно это или нет.

Тогда он обвинил женщину в связи с Дьяволом, и в том, что она пыталась обольстить его в своем же собственном доме, пока муж был на полях.

В его собственных глазах он был абсолютно справедлив.

Тогда у меня созрел план мести.

– Добрый день, отче, – обратился я к священнику, когда тот прохаживался по своему саду. Немного саднило плечо, и потому решимость отплатить ему сполна была четкой как никогда.

– Добрый день, сын мой возлюбленный, – обрадовано воскликнул он, увидев меня. До недавнего времени мы считались друзьями. Я исправно платил церковную подать, а среди чумных докторов это было редкостью, а потому он особенно меня уважал. Потому что безнадежно любил деньги и процесс поглощения, нет, процесс пожирания мирской пищи, вроде отбивных с кровью и свинины по пятницам и воскресеньям. Мы с ним частенько разговаривали о Слове Божьем, но он упорно делал вид, что не понимает моих намеков на его откровенно греховный образ жизни. От полемик он просто получал удовольствие, как, впрочем, и я.

– У меня для вас подарок. Я принес вам жареное мясо по полинезийски. Вы ведь любите блюда из других стран?

– О да, сын мой, очень люблю! – Умилился тот.

Практически сразу мы приступили к делу. Он пригласил меня к столу, и там я достал из своей обеденной сумки сразу два блюда. Готовил я их одинаково, но с секретом. Их надо было запивать настойкой, которую я приготовил незадолго до этого.

Пока он уплетал за обе щеки мясо по полинезийски, я попивал церковное вино с моей приправой. От вина сам священник тоже не отказался, но отказался пить мою приправу, сказав, что во время чумы грешно развлекаться с едой.

– Ну, вы ведь на меня не сердитесь?

– Ну конечно же нет, мой милый друг, – довольно пробасил батюшка. Мясо ему очень понравилось. Несмотря на то, что оно было с небольшим бактериологическим секретом. Мое тоже, но я незадолго до этого сделал себе укольчик…

После недолгого, но счастливого пиршества, мы разошлись по домам – он ушел и дальше проверять свою паству (а именно, молодую незамужнюю девушку, которую я предложил проверить на предмет колдовства). Тот с ней уже спал, а потому с удовольствием согласился со мной, что с ней надо провести разъяснительную работу. Орально и анально.

Я же ушел домой, дальше вынашивая свой незамысловатый план мести.

В мясо были подмешаны возбудители болезней дизентерии, бешенства и, конечно же, чумы.

Мне лишь оставалось ждать, пока мясо подействует. Вы можете счесть, что я поступил жестоко, но я отнюдь не собирался его убивать. Только припугнуть самую малость.

Вот только с девушкой было напряжно….

Дизентерия у него проявилась еще до предварительных ласк. Он настолько резво забаррикадировался в туалете (как до меня потом дошли слухи), что она запаниковала и позвала на помощь. Помощь в свою очередь позвала меня.

– Ну что там, – делая вид, что я только что проснулся, спросил я собравшуюся возле моего дома толпу.

– О наш милостивый господин, наш любимый Чумной Доктор (я запрещал называть меня по имени), заболел наш священник. У него появились бубоны!

– Ой, ей.. – только и сказал я. – Тогда щас соберусь.

Я несколько не рассчитал течение болезни. По моим подсчетам, бубоны у него должны были появиться только через пару дней. А тут, такое дело….

Значит, я перепутал штаммы и у него быстрая чума! Точнее, легочная ее форма, они у меня в шкатулке в соседних емкостях. Хранились. Или…

– Кларисса! – Заорал я во всю мощь своих легких.

– Да, мой господин, – откликнулась моя помощница из толпы собравшихся.

– Ты брала мою шкатулку?

Она замялась.

– Говори, – потребовал я.

– Да.. – ее голос звучал покорно и кротко.

Я подошел к ней, сорвал маску чумного доктора и ахнул. На ее лице с тонкими чертами красовались здоровенные фингалы.

– Кто это тебя, – как можно участливей спросил я.

Она только разрыдалась. Оказалось, в моей недавней спасенной женщины произошел выкидыш и рассвирепевший муж счел виновными нас. Он в темноте подкараулил Клариссу и дал ей ряд предупреждающих ударов. Мол, если она не спасет его будущее дитя, то он с нее три шкуры снимет.

И Кларисса сделала то немногое, что могла. Отравила его одним из штаммов, которые хранились у меня в шкатулке. Она считала, что заразила его чумой, но когда она показала мне пузырек, то оказалось, что она заразила его штаммом бешенства. И перепутала кой какие пузырьки.

Я был вне себя от ярости и горя.

– Что же ты натворила, чумная ты моя! – Заорал я на нее изо всех сил. Она отшатнулась. И, отступив назад на два шага, горько заплакала. У нее это получалось на редкость хорошо. Я задумался.

Убивать ее не имело смысла. Хотя и очень хотелось. Она перешагнула грань дозволенного и теперь мне надо было делать что то со священником…

– Ты грешен, сын мой, – отеческим тоном сказал я грезящему священнику. Получившийся коктейль из наркоты и лекарств едва справлялся с тем, чтобы священник перестроил свое мышление и при этом не помер.

– Вот твое прощение, – добавил я и вколол ему пять кубиков галоперидола.

И стал ждать.

Скоро он заорал от боли. Галоперидол это химическая смирительная рубашка для нервной системы. Нет более примитивного, дешевого и жестокого лекарства, чем оно.

Стоит принять лишь на пару микрограмм больше лекарства и при этом не успокоится, как твое тело обуревает острая шизофреническая боль, которая и словами то с трудом описывается. А заодно орешь все, что в голову придет.

– Я грешен!!! – Орал мой подопечный. – Да, я грешен! Святая инквизиция!!! Покарайте меня, ибо я согрешил.

Тут я сделал знак сиделке и она вышла. И позвала кой кого из наших сограждан. Точнее, тех самых граждан, которых он просил. Палач был среди их числа.

– Колите ему по одному кубику. Вот так. – продемонстрировал я палачу. Тот был смущен. Еще ни один медик никогда не указывал ему, как пытать его подопечных. Он весело хрюкнул и мастерски всадил священнику шприц. И попал аккурат в бедро, как я и указывал.

– Аааа… – заорал наш милый пройдоха не своим голосом. Я туда еще кой каких препаратов добавил. Этому я научился, пока лежал в психушке середины двадцатого века (пытался нелегально достать галоперидол в больших количествах и мне помогли легализовать свое устремление).

Это была сера. Самое мерзкое и действенное лекарство, которое мне только попадалось в руки. Боль вызывала она невыносимую.

– Я содомит! – заорал священник нечеловеческим ревом. Пытки продолжались…

– Демоны, – перекрестился палач и обратился ко мне. – Доктор, вы могли бы вколоть ему обезбаливающее? Убивать его нет смысла, он не лжет. Я в голову взять не могу, как можно под такими пытками солгать. Как вы думаете, – сказал он тихо-тихо, – он и вправду целовал Сатану в срамные губы? Просто я как-то не привык считать, что Сатана это женщина.

– Бредит, – только и отмахнулся я. Чума была в самом разгаре и мы уже трижды пили вино, настоянное на листьях коки. Чтобы просто не одуреть от смрадного запаха вспоротых бубонов и мертвой кошки (у палача тоже оказались кой какие убеждения на счет жертвоприношений).

Я зажег ароматическую палочку и отхлебнул из своей любимой фляжки немного очищенного бренди.

Откуда то со стороны кровати донесся тихий стон. Что – ж, по крайней мере мой приятель все еще жив. Негоже убивать собутыльников.

– Покайся сын мой, ты грешен, – торжественно произнес я своим самым замогильным тоном голоса.

– Да, я грешен, – донеслось с кровати. – Но я уже во всем покаялся и сейчас хочу спать!

– Да спи уже, спи, – отмахнулся палач. Мы с ним как раз играли в карты. Оба в своих профессиональных прикидах. Зрелище было феерическое. Нас заодно фотографировали скрытые камеры. Все для моего альбома с фотками.

На том мы и порешили. Священник во всем уже покаялся и выпорот. Не прилюдно, ну да и ладно. «Все равно загнется от чумы» – думал палач. «Все равно никому ничего не расскажет», с легким налетом садизма думал я, обкалывая несчастного самыми действенными и увы, самыми болезненными препаратами.

Клариссе я дал пару недель для того, чтобы она пришла в себя. Пораженного болезнью семьянина едва удалось спасти. Ну, это того стоило. Он еще долго извинялся за то, что избил мою помощницу. Подарки ей начал дарить. Дело в том, что уколы от бешенства делала ему сама Кларисса. В итоге они кое как но помирились.

С легким налетом грусти я смотрел, как пустел мой чумной санаторий. Город излечивался от чумы. Пару сотен человек все – таки умерло от чумы, но остальные несколько тысяч все же спаслось, и, стоит признать, не без моей помощи. И они были святые.

С чувством глубокого удовлетворения я сел в свое кресло и стал подсчитывать потери и убытки. Дело оказалось не столь безусловно прибыльным, как я надеялся. Да, лекарств хватило на всех, на том и порешили, и я окинул взглядом увесистый мешочек с золотом.

Кларисса решила выйти замуж. И не за меня. Честно сказать, у меня были виды кой какие на эту девушку, но я ничуть не расстроился. Даже дал ей в приданое десять золотых монет, которые она вообще то не заслуживала. Но что мне оставалось делать?

Да, надо знать, что когда работаешь с людьми, то понемногу привыкаешь к ним, чтобы они там не чудили. Например, пузырек со штаммом бешенства я так и не нашел.

То есть, мне бы лучше остаться здесь и контролировать ситуацию. Но… ну да ладно, будем смотреть на то, что будет происходить.

Мешочек стоял на столе, а я сидел, откинувшись в кресле и наблюдал за ним. Да, в кошельке у меня еще было тысяч пять долларов, в виде кредиток. Но это надо будет мне, когда я вернусь обратно в будущее. А сейчас что мне делать со всеми этими деньгами? Признаюсь, я подумывал о том, чтобы купить домик в Австралии. Путешествовать в буше, встречать черного и белого человека… Может, отправлюсь в Китай и там тоже буду лечить чуму. Главное при этом самому не заразится.

В Китае я уже однажды был. В составе сопровождения прочих великих путешественников, которых никто сейчас и не помнит. Это ведь было до зари эры телевизоров и интернета.

А вот заря компьютеров уже была однажды на земле, когда демоны спускались на землю, чтобы женится на дочерях земли. Они строили их из своей же плоти и крови, в виде прорицательниц. Загоняли их в виде биомассы в отдельные школы, а потом оттуда выходили прекрасные шарлатанки, которые мастерски управлялись со мнением окружающих их народов. Вообще, демоны в то время много чего сделали для приближения человечества к судному часу. Так я стал свидетелем Судного Дня, когда начался потоп.