Читать книгу Ликвидация времени - Александр Макушенко - Страница 2

Так было всегда. Так было и будет. И будет ли всегда? Сколько времени длиться вечность? И есть ли хоть что ни будь в ней святого? Есть Бог и есть Дьявол. Они враги или нет? «Конечно, враги», – скажете вы и будете правы, но все же. Они были друзьями и еще какими. Они любили друг друга и ценили общество другого. Но что же было потом. Потом один отступил от другого (а это был Бог, которого вы ценили), и сказал примерно следующее: «Вы будете врагами друг другу. Ты и жена. Они любили тебя и доверяли твоему слову, и поэтому ты будешь казнен. Потому что они были детьми, а ты был их дядя по найму. Ты хотел их учить и доучился своего, когда перестал понимать их нужды. Ты понимал, что живи они вечно, будут простыми людьми, и потому ты решил сделать их изуверами. Но они все равно умней тебя. Вот, есть один из них, он все равно умней тебя, и разумней пытается овладеть Вечностью. Это мой сын. Теперь СПИ».

Но было время, когда было по другому. Сказал один из них, «умри». И он умер. Это был Сатана Дьявол, который знает всяк и каждый. И нет ничего вечного под луной. Поэтому мы пишем о Вечности, которой НЕТ. Нет ничего вечного. Есть бесконечное и неначинаемое. Это есть то, что мы видим. Нет ничего невечного. Это то, что мы не видим. Это Космос и все. Там нет звезд, одни пылающие сгустки материи, и теперь подумай, мол милый друг, почему ты это знаешь? Были философы, которых сжигали на кострах, и которых вечно учили жить по правилам. Это неверно и бессмысленно. Они все равно будут пытаться продвигать науку вперед, как делали некоторые из них. Есть многие такие. Например, Жуль Верн.

Он был исследователем по духу. Много исследовал новинки техники и достижений науки и был в курсе последних изысканий. Вел постоянную картотеку, владел небольшим судном, и вел тихую романтичную жизнь. То странника, то сидельца на яхте, то смотрителя маяка. И он был ученым по духу и совсем не много писал. И все ждали от него книг, и что? Он написал Жуля Верна. А остальные лишь его копировали. И делали то, что я хочу. Например, писали Библию. Это долгий процесс, целых четыре тысячи лет, начиная от Эдема, и заканчивая Откровением Иоанна Богослова. Он умер, как и все остальные ученики, насильственной смертью. Он был просто казнен, а некоторые были вдобавок побиты камнями. И сверху был воздвигнут памятник, который назывался христианство, и который Да Винчи пытался осквернить своим шрифтом, написывая каббальские стишки и вечно уча жить других своими писаниями, написанными задом наперед. Он писал зеркальным шрифтом, а вы? Спал мало, а вы? Два три часа в день, а вы? И писал книги, а вы? И рисовал картины со смыслом, а вы? Разве что в детстве

«Я бы не раз пытался тебя казнить, Саша, – проговорил он наконец, – но все таки ты молод, а он нет. Он не раз избивал тебя, предлагал замуж за отстойного брата, которого ты любишь, и вообще – он рьяный гомофил, по моему. Ему нравится человек, но желательно в мертвом виде. Иешуа был прав. Ты гад. Он, Саша, показал он на пьяного брата, который пытался тебе сделать хороший секс при всех, нарядившись женщиной, был в пьяном виде и сегодня, просто ты его не заметил. И НЕ понял. Пьяный мог сделать все что угодно. Например совокупится с тобой, совокупится с братом, сделать его нарядным и отправить спать обнаженным. Потом пришел бы в виде кота Базилио и при всех уговаривал сделать тебя и ему принадлежащим…»

Нет ничего святого в том, чтобы нарядится женщиной и избивать других мужчин. И они знают тебя лучше, и ты открываешь им свой странный каждый. Сначала они ничего не понимают, потом они понимают все и пытаются тебя убить, а потом… И нет ничего святого в том, чтобы издеваться над братьями. Но как они потом будут измываться над всеми нами… и зачем? Чтобы сделать тебе больно. И зачем надо было писать то письмо, которого убило девушку, на пять минут тебя любившую? И она была права в своих глазах, и ты был прав, но она то, но она…

….Так мы и стояли на берегу, закутавшись в плед. Мы слушали легкую и тихую музыку, в которой были странные приливы волны и экстатических волн, которая называлась God is a astroaut и выносила мозг всем, кроме нас двоих. Легально либо было то, что мы смотрели на волны, накатывающиеся на берег? Заходило солнце, и вставала маленькая маленькая Луна. Деймос и Фобос. Мы были на Марсе и неоднократно долго наблюдали закат в его родном сине-фиолетовом цвете облаков и испарений воды. Воды! Мы были на Марсе…

Странные облака скучились над берегом и начали распадаться, когда зазвенел звон и начали распадаться шаттла, который был припаркован над нами. Мы со Светой шли дальше, пригревая своим теплом друг друга.

«Действительно, было довольно холодно, когда мы изучали местность. Открыть друг друга было приятным. Но сейчас надо будет сделать лирическое изучения себя самого. Вы знаете кто я, я Чарльз. И был бы свят, пока не проклял вечность и не стал называть ее несуществующим, а Бога – странным и неадекватным. Когда он просто дал мне власть на небе и больше и при условии: «никогда не кури трубочный табак в самокрутках и натощак. Поешь хотя бы что ни будь прежде, чем взять трубку в зубы».

Зеленые пески накрыло мехом зелени и синевы. Аи от неба не осталось ничего кроме звезд. «Ликвидация времени» была странным проектом, которая заслуживала названия, в котором она обитала. Он не вязчиво предполагал уничтожение времени в том виде, в котором существовало прежде. И это было хорошо. Но в том смысле, что читатель усвоит позднее.

Мы зашли в здание, расположенное накануне во времени. Это было тяжело, построить временной карман из за нашей Вечности. Которая прокляла нас в тот же момент, когда мы ее основали. Это была компания переработки времени и мы знали, зачем ее основали. Это – уничтожитель времени и ничего больше. И это странно, если учесть, что мы ничего о нем не знали прежде. «Это – текущая река, – говорил мой учитель, Ша, который был пьян от гордости, когда прочел все это, и основал новую корпорацию „Добро и время“ в свое время. – ей много лет, много – много миллиардов лет и она течет непрерывно быстро и долго. Ей нет конца, и сурова, как никогда прежде. Наше дело, просто остановить ее, вынуть упадший дух из всего человечества и просто не напоминать ее прежде, чем она закончится. Тогда просто начнется новый виток истории».

Борьба с третью. Вот ее идя. «Есть Шеол и есть Гадес, что ты выберешь в свое предназначение?», спросил Сын однажды, прочитав мое сообщение и закурив сигару, украдкой посматривая по сторонам. Я тоже закурил сигару, и, когда мы оба откинулись на кресло, мы стали обсуждать наше будущее. «Красивые дома, стройные техники, которые будут мыть их периодически… на Марсе это было бы актуально», сказал он однажды, когда прочел мое сообщение еще раз. «Но на Земле… Как ты будешь мыть дома в такую пыль? И он указал за окно. Там как раз шла пылевая буря».

– Антистатическое покрытие? – Спросил я его, распушивая сигарный табак, собираясь забить его в самокрутку.

– Нет, пойдет, просто дорого.

– Да, но…

– …Оправдается просто покрытие, не больше.

– Но с экономической точки зрения будет прикольно. И да, мнишь, как мы использовали лучший коньяк мира то в качестве технического спирта, то выпивки, то для мундштуков сигар и трубок?

Тот рассмеялся во весь голос.

– Да-да, помню! Теперь ты будешь коньяк пить вместо спирта, а мне отдашь весь коньяк, который выкуришь!

– Придется тебе посидеть в моей комнате, там он будет накурен полностью!

– Согласен, – сказал Сын и рассмеялся во весь голос. Один был немного е в себе от сигары, которую я ему. Я докуривал за ним окурки и был за него искренне рад, но понимал, что его проект ненадежно дорогой. А самокрутки были не менее дорогие, чем сигара.

– Простая квартплата, что тебе надо, – спросил он вдруг неожиданно. – простая и дешевая, как никогда на свете. Потом этот дом твой и требуется дом на обслуживающие услуги. Например, нанять шлюх, вроде Сары….

– …И заставить ее обслуживать вечно умотанных сантехников. Кстати да, она сейчас моя жена, ты знаешь?

– Кого ты только не любил, а? Засранец, – рассмеялся владелец фирмы, которая строила Вечность.

– Сейчас Ястема.

– Он вообще то мой ПАПА!!! – завопил тот в ужасе.

– Сейчас он любит меня не меньше, чем тебя, гад!

И мы хохотали уже вдвоем, но уже веселее, чем когда либо прежде. Ящик сигар опустел и стало скучно. Мы достали коньяк и отправились мыть окно за окном. Не ждать же мойщиков окон, подумали мы вместе, и для аромата добавили несколько капель лимонного сока, что в моющее средство, что в коньяк, что в трубку капитана, который за нами внимательно следил.

– Так, – сказал капитан, внимательно на нас поглядывая и делая замечания в своей записной книжке. Он был уматов как никогда и просто спешил на выручку своему судно. Трубку мы ему дали, сигар не успели. Выкурить он сам все не смог, поэтому не было смысла делать ему замечания. Сигары были отлидчные, но не больше

– Ястем, – позвал я его. – Ты Бог, почему я здесь?

– Ты правишь, отстань! – и сделал знак замолчать. Надо было молчать дальше. Я правил судном, на котором правил его сын. И остальные, включая матросов, пили коньяк не меньше, чем ты сам в своем детстве. – Литр в день. Вот твоя доза, и теперь скажи, почему ты пьян?

– Потому что я страдал из за разбитого сердца… хотя она и была дурнушка, эта Сата из востока.

– Забрать коньяк, налить ему виски! – скомандовал Ястем и отвернулся, пряча улыбку, нахальную и гордую! Он был гордым, потому что сотворил Мир однажды. Исправил его сам. теперь полностью подчинился своему творению. Это символ дьяволизма, но с другой стороны… мы же его дети. Не прямого поколения, а спустя несколько Новых Миров он бы разбил сердце Сатаны. Так зачем терпеть? Ястем…. Это его русское имя. Запрещенное навеки. А как оно звучит? У каждого по разному. Я его назвал Ястемом, он сразу согласился.

– Налить больше, – отмахнулся Ястем. И пошел спать на камбуз. Плавающее в небе судно. Оно было нашим домом. Огромный город с двадцать входами Вечности. Двенадцать легальные, и восемь… восемь жен и все легальные. Я с ними справлюсь ли? Набрал еще двоих, теперь стало лучше. Села была права, я был гадом, когда взял первую. И последний был гад, когда взял Селлу, и назвал ее первой, потом последней, потом гонялся за ней по пляжу, потом она разделась и стала ласкать меня языком, кок когда то Иисуса Христа. Или как я когда то Свету. Случайно получилось. Надежда на жизнь… она всегда заканчивается обкусыванием пальчиков ног женщины. И Селла была права «Ты гад и все». «Шлюха!» крикнул я ей вслед, когда она убежала за новым женихом. Хотя…. Это оказалась не Селла, а Хелена. Еще хуже. Селла то тут была причем?

Задымленная комнаты здания управления. Вот что меня ждало. И я был против пару секунд, зато с гордостью принимал штурвал управления. Было скучно и засыпающие матросы, а наши качки-культуристы, коих было абсолютное множество, с гордостью принимали штурвал матроса и бросали его за берег, где он тонул в море, и обрастал ракушками, пока доплывал до берега. Там раздевался, сушил свою мокрую одежду и пешком, через пустыню, шел домой.

Селена… ободряешь ли ты меня?

– Ни за что! – воскликнула она и ушла в вечность.

Раз в неделю можно купить себе и шоколад, но отвергать себе удовольствия мира, включая шоколад и сигары, будет непросто. Они стоят дорого. Я знаю, но ароматизированные дорогие сигары стоят того, чтобы их покупать раз в месяц, не чаще.

Итак, надо было править судном, которое зависло в воздухе на высоте двенадцати сантиметров над песком и морем. Было весело и не только. Мы пили вино, дорогое миски и коньяк,.которым можно было натирать чубуки и напрочь забывали о том, что Вечность была в самом начале разработки.

Яхалафа: я смотрел на это все с презрением и унынием. Было неинтересно, как они смотрели Вечность на пороге нового дома, и там было темно, тоскливо и несколько уютней, чем на некоторых планетах солнечной системы, не больше. Мне не нравилось.

Так он и сидел, тоскуя дальше о себе, потому что ему смастерить удавалось мало что. Он был негодяй, но его терпели из принципа. Все таки ему удалось смастерить себе ночлег из нескольких крыш, и несколько больше, чем можно себе представить, например, несколько раз переспать со своей женой и родить ребенка. Когда мы читали его отчеты, то просто ржали: и зачем? Зачем так мало? Не строит, не пашет, только понтуется и больше и не хочет даже ничего мастерить. И зачем он нужен в таким виде? Пьяный…. Пьяный матрос! Выкинуть его за борт! Пусть плывет домой пешком!

Играла Сепультура, косящая под Аэросмит. Веселье только начиналось, несмотря на рассвет новой эры. Это то дерьмовое время, когда Ястем правил ненавязчиво, а его Сын, извини меня господь – сам Иешуа, был ненадежен в том, что вечно скрывал от нас свои планы… и зачем ему это? Он тоскливый. Ему надоело бороться. Хотя по – моему, он просто устал… ему надо больше отдыха.

Так мы текли по пустыне, переливая светом огня и снилось нам то, что вечно живем в Новом мире, под правлением нашего правительства и то, что от Земли, в том виде, в котором мы ее помнили, к сожалению, ничего не осталось. Или к великому сожалению – всех политиков почему оставили в покое и они сами поились в море, собирая матросов, пьяных от передза Элегии. Хорошая марка сигарилл, ничего не скажешь… И ничего нового: обычный покрывной лес войлоков, которые собирали пьяные в хлам матросы, почему то подписываясь своим же именем, мочились на него, а потом оказалось, что они потом курили табак своего же собственного происхождения.

Ястем говорит: так надо писать и дальше ничего. И показывает Иешуа: там дальний и берег и ничего пока нету…. Поэтому сотвори так, чтобы там была зелень, и ЗЕЛЕНАЯ! А не синяя!

Тот ответил: а почему нет? Синяя с оранжевым отлично сочетается!

Итак продолжалось до вечера. Много было рано, Марс был уютным и веселым, пьяные матросы спускались за борт, периодически собирая ракушки с Яхалафой и показывали ему, как надо готовить его брачный ужин для любимого человека.

Было две планеты. Марс был обеспокоен нами, но мы были добры и счастливы от того, что ели Элегию на завтрак, Элегию на обед и Зло на ужин. Это было зло: заснуть посреди ужина. Но мы ели так мало, что казалось прекрасным хоть немного занять свое же время, чтобы стать красивее, сильнее и прекраснее в глазах Иеговы.

Ястем: так почему Элегия? Она что, пьянит не на шутку?

Я: просто облегчает душу, ненавязчиво просветляя разум, даря счастье, покой и уют…

Яхалафа: больше не наливай мне Элегии, Алекс! Мне так счастно, что я сейчас…

И уснул сном трезвенника.

Элегия это сигара. В любом ее виде. Ее главный омпонент был забыт и утерян всеми, кроме Кубы. Поэтому такие вот сигары ценятся во всем мире. И любые сигары: пряной аромат, веселый запах…. И абсолютная элегия. Поэтому и Элегия.

Нет ничего нечестивого в том, чтобы писать Элегию в своем сне праведника, сказал Яхалафа про своего господина, и тот согласился, навеки подумав о том, зачем надо злить Ястема, записывая его мысли и на то была своя причина: нечего страдать там! Просто тоска… от бурной вечеринки наверное… И наверное ты прав, сказал он однажды – убрать вечеринки и будет Ястем. Убрать вечеринки и будет Ястем. Я не будет Вечеринок. И не будет

Ястема. Он любит вечеринки и все. И ты их любишь, поэтому меньше проектируй, больше веселись и больше работай, чтобы пожинать свои же плоды в вечности!

И больше Элегии, пожалуйста!.. – завопил Яхалафа, в ужасе проснувшись от наших голосов. Они проснулись и замычали нечто очень даже вразумительное. Но что? … все было понять трудно.

Нечего понимать то, что пишеться. Пишешь Ястема? Убери Иисуса Хрисат. Он просто элегично отдохнув начал писать про засоренную планету Ястмы, которую мы знаем, как Солнечная Система. И ничего больше.

И эйфория. Она запрещена в целом мире, кроме как у нас. Мы наши и ничего больше. Сару понизили до судомойки, Старую суку, которая называлась Светой растлили до конца, оказалось, что на любит девушек…. А Одинел… который оказался Александр и который писал про Элегию бы убит собственным горем дважды в сутки. Это была его традиция. Хотя зачем? Зачем – зачем…? Он просто так хотел: встречаться с новыми девушками и растлевать в новых сердцах огонек надежды на вечную жизнь, и брак ему обеспечен, пока он понимал, что происходит.

И не надо Элегии больше. Это наша разработка и все. Но откуда она взялась? Из старого мира, который вечно прозябал в нищете и роскоши, который нуждался в Боге, как никто прежде иной, и прежде не нуждался ни в чем, кроме как в Яхалафе по сути. Один ангел отступил… и все отступили за ним. Это Яхалафа. Это он так пишет. Был Ястем, был Иегова… и оказалось, это одно и то же лицо, который собирает подарки и любит их не за подарки, а за то ощущение счастья и покоя, которые они ему давали. Это любовь… и ничего больше.