Читать книгу Красные огурцы - Александр Маленков - Страница 4

Не теряя времени, Анжелика наведалась в художественный магазин и приобрела там этюдник, масляные краски, картон и обойму кисточек. Одну из пустующих комнат она назвала мастерской и принялась энергично переносить краски на грунтованный картон.

С появлением хозяйки отделка дома пошла бойчее. Она показала Антону альбом «Версаль. История роскоши» и сказала: «Что-нибудь типа этого». И уже на следующий день по всем строительным рынкам Москвы и Подмосковья поскакали гонцы скупать лепнину, канделябры и золотую краску. Работа закипела, Антон проводил в Володином доме по десять часов в день. Из-под пыльного целлофана и штукатурки начали проклевываться ростки чего-то версальского.

Закипели и отношения с Анжеликой. Она, надев передник поверх пеньюара, приводила дизайнера в мастерскую, показывала перепачканный красками картон и с интонацией больного на обследовании спрашивала: «Ну как?» Антон честно отвечал, что никак, что Анжелике надо начинать с азов рисунка. Любая его реплика, содержащая слова «цвет», «свет» или «перспектива», встречала бурную реакцию начинающей художницы. «Ты открыл мне новый мир!» – восклицала Анжелика.

За несколько дней общения с ученицей Антон получил большую порцию восхищения своими художественными талантами, чем за всю предыдущую жизнь. Его называли гением, мастером, творцом и даже один раз маэстро. От такого обращения Антон совершенно размяк – ему начало казаться, что Анжелика действительно подает надежды. К тому же она очень волновала его как женщина, и Антон прилагал усилия, чтобы скрыть это, к восторгу Анжелики, читавшей эмоции мужчин как открытую книгу.

Как-то в середине дня, проведя инспекцию купленных дубовых панелей для обшивки каминного зала и одобрив их, Антон снова оказался в мастерской. Радостный июньский свет заливал ее сквозь панорамные окна. В жарких лучах кружились пылинки ремонта; слегка вспотевшая Анжелика стояла в своем переднике подле этюдника и молча ждала реакции наставника на рисунок гипсового шара. Рисунок никуда не годился, тени лежали неправильно, и Антон принялся горячо объяснять законы светотени.

– Понимаешь, Анжелика, – начал он, – тень на шарообразной поверхности сгущается, сгущается, но не до конца, ближе к драпировке есть рефлекс…

Антон запнулся. Его художественное чутье подсказывало, что на самом деле ученица вполне преуспела в воплощении идеала шарообразной поверхности. Только не на картоне, а в самой себе. Грудь Анжелики выпирала из широкого выреза передника, и тени распределялись по груди так, как не нарисует ни один художник. Антон сглотнул и облизнулся, стараясь вспомнить, что именно он хотел сказать про рефлекс и драпировку. Анжелика знала этот взгляд – плод созрел. Она сделала шаг и впилась губами в свою жертву. Антон попятился, совершая вялые действия руками, как будто пытался одновременно обнять ученицу и оттолкнуть ее.

Как и всякий профессионал, он имел свои правила. Одно из них гласило – не заводить романов с клиентами. Но правило это было непостоянным. Когда попадалась симпатичная клиентка и роман с ней не грозил осложнениями, Антон выключал правило. А потом опять включал. Замужние клиентки были веским поводом оставаться принципиальным, и про Анжелику Антон сразу решил, что правило есть правило. Пятясь от ее поцелуя, он еще раз мысленно взвесил все за и против, вспомнил кислые мины охранников Володи и нашел в себе силы остановиться.

– Анжелика… – просипел он и, откашлявшись, начал снова: – Анжелика, мы не должны…

– Ах, я так и знала! – воскликнула Анжелика. – Я такая дура! Как я могла подумать, что понравлюсь такому мужчине, как ты!

– Дело не в этом! Ты замужем. Это было бы неправильно и непрофессионально…

Анжелика отступила и внимательно посмотрела на Антона. Сопротивление! Это то, что она любила больше всего. Антон в свою очередь смотрел на Анжелику. Женщина, с которой у него еще ничего не было, но вот-вот могло бы быть, – его любимый тип женщин. Так они стояли и любовались друг другом, пока Антон не заметил, что Анжелика снова начала медленно приближаться.

– Анжелика, – произнес он, отступая, – ты красивая девушка. Возможно, в другой жизни мы могли бы быть счастливы вместе, но… Ты замужем, а я отношусь к этому серьезно.

– Что же делать? – деловито осведомилась Анжелика.

– Страдать, – ответил Антон, немного подумав. – Нам, творческим натурам, это полезно. Это облагораживает и позволяет выразить эмоции в творчестве.

«Евгеньич!» – раздался из глубин дома зычный голос прораба.

– Мне пора, – произнес Антон и выскользнул из мастерской, раздираемый противоречивым ощущением, что он дурак и молодец одновременно.

Мысль о благородстве страданий показалась Анжелике чрезвычайно освежающей. В этом было что-то от лошадей, несущихся во весь опор, от молний, освещающих башни замка в полночь, и тому подобных образов, подаренных ей Анн и Сержем Галон. «Как это прекрасно! – подумала она, вытирая тряпкой взмокшие подмышки. – Страдать! А дизайнер еще интереснее, чем я думала». Запретная любовь под сводами недостроенной дачи – опыт, который ей явно стоило пережить, чтобы еще дальше продвинуться по пути между Жанной из Магнитогорска и Анжеликой из книжки.

Не имея привычки откладывать дела, она взяла телефон и отправила Антону сообщение такого содержания: «Антуан! Судьба распорядилась, чтобы мы были несчастны. Я страдаю. А ты?)))»

Получив это сообщение, Антон задумался. Анжелика открывалась ему с новой стороны. До сих пор он считал ее соблазнительной, но недалекой и избалованной женщиной. Теперь оказалось, что это сердце могло страдать. Возможно, как раз такая девушка могла бы составить его счастье – красивая и тонко чувствующая, называющая его «маэстро». Поразмыслив, он написал ответ: «Анжелика, я в смятении. И впервые за долгие годы мне снова хочется рисовать».