Читать книгу Календари и кодексы майя - Александр Матанцев - Страница 3

Профессор, Галина Гавриловна Ершова [118, 119], российский историк, антрополог, руководитель учебно-научного Мезоамериканского центра им. Ю. В. Кнорозова (с 1998), основатель Центра междисциплинарных исследований РГГУ (2013). Она является автором реконструкции системы терминов родства прото-майя, а также теории самоорганизации антропосистемы.

Г. Г. Ершова является ученицей великого советском ученого Ю. В. Кнорозова, разгадавшего тайну письменности майя, над которой больше века ломали голову лингвисты.

Рис. 1. Юрий Кнорозов, 1952 год [119]

В первой половине XIX века, Жан-Франсуа Шампольон сумел расшифровать египетские иероглифы на Розеттском камне. Ему удалось это сделать, сопоставив одну и ту же надпись на трех языках. Тексты майя сравнивать было не с чем, оттого задача перед учеными стояла трудной. Француз Леон де Рони, был близок к разгадке, но только и всего. Немецкий исследователь Пауль Шелльхас, отчаявшись, под конец жизни даже написал статью под названием «Дешифровка письма майя – неразрешимая проблема». Эта статья попалась на глаза студенту исторического факультета МГУ Юрию Кнорозову. Его подстегнул вызов Шелльхаса: «Как это неразрешимая проблема? То, что создано одним человеческим умом, не может не быть разгадано другим. С этой точки зрения неразрешимых проблем не существует и не может существовать ни в одной из областей науки!» Азарт перед трудностями и непримиримость были в характере Кнорозова с самого детства. В детстве Юрий играл на скрипке, прекрасно рисовал, писал романтические стихи и избавлял соседей от болей «накладыванием рук». При этом, вспоминая о своих школьных годах, Кнорозов не без удовольствия рассказывал о том, как его пытались исключить за плохое поведение. Впрочем, выписка из аттестата свидетельствует, что школу он закончил с отличными оценками.

Официально его темой был шаманизм. Но именно в это время он всерьез занялся дешифровкой письма майя, благо Ленинская библиотека с необходимой литературой находилась буквально в двух шагах от здания на Моховой. Через год Кнорозова направили в учебку под Москвой, откуда он регулярно сбегал к сокурсницам, а демобилизовали лишь с окончанием войны. Примерно в то время он и прочитал статью Шелльхаса о неразрешимой проблеме письма майя.

Одновременно с Кнорозовым письменность майя пытались расшифровать в США. Глава американской школы майянистики Эрик Томпсон пошел по ложному следу и вдобавок запретил заниматься расшифровкой всем остальным. Он безапелляционно и столь же безграмотно говорил: «Знаки майя обычно передают слова, изредка, может быть, слоги сложных слов, но никогда, насколько известно, не буквы алфавита». Кнорозов думал по-другому. В университете Кнорозов перевел со староиспанского на русский язык «Сообщение о делах в Юкатане», книгу о жизни майя во время испанского завоевания, которую в 1566 году написал францисканский монах Диего де Ланда. Считается, что в основу книги де Ланда положил труды индейца с европейским образованием по имени Гаспар Антонио Чи. Кнорозов догадался, что индеец записывал майянскими знаками не звуки, а названия испанских букв, и что алфавит из 29 знаков в «Сообщении» – ключ к дешифровке непонятных письмен.

Сначала Кнорозову нужно было определить, что это вообще за письмо. Человечество придумало не так много способов записывать речь. Самый удобный – это алфавит, в котором каждый знак передает звук, как в русском. Алфавитное письмо состоит примерно из 30 знаков. Другой способ – когда знак передает слог, как в индийской письменности деванагари. В слоговом письме обычно от 60 до 100 знаков. Третий тип – идеографическое письмо, где знак передает целое понятие. Несмотря на то, что в самом скромном варианте оно содержит свыше 5000 знаков, им и поныне пользуются китайцы. У Кнорозова были на руках три довольно длинных рукописи майя. Он подсчитал, что в них всего 355 самостоятельных знаков, то есть письменность – слоговая, а точнее – фонетическая. Это не противоречило ни работам предшественников, ни записям Диего де Ланды. Используя в качестве ключа алфавит Ланды, Кнорозову удалось прочесть некоторые знаки. Че-е – так в Мадридской рукописи записано слово «че», означающее дерево. Че-ле – «чель», радуга, имя богини Иш Чель. К’и-к’и – к’ик» – шарики душистой смолы, ма-ма – так в Дрезденской рукописи записано имя божественного предка по имени Мам.

Рис. 2. Образец письменности майя [118]

Со временем читаемых знаков становилось все больше, но это было только начало. Дальше нужно было овладеть шрифтом и индивидуальным почерком писцов майя, чтобы распознать все варианты написания иероглифов, даже полустертые и искаженные. После этого Кнорозов разделил корни и остальные части слов, а затем проанализировал, как часто повторяются и как сочетаются знаки, – это позволило выявить служебные слова, главные и второстепенные члены предложения.

На этом этапе Кнорозову уже не составило труда предположить общий смысл предложений. Правильна ли дешифровка, он проверял с помощью «перекрестного чтения». Суть в том, что по идее один и тот же знак одинаково читается в разных словах, эти слова связываются в осмысленные предложения, а те, в свою очередь, не противоречат всему тексту. Кнорозов нашел несколько подходящих примеров. у-лу – > ул, «приходить»;

у-лу-ум – > улум, «индюк»;

ку-цу – > куц, «индюк»;

цу-лу – > цул, «собака».

Эти примеры зачастую подтверждала сопровождающая сцена, где был изображен индюк или собака.

Расшифровка письма майя растянулась на несколько лет. В это время Кнорозов защитил диплом по шаманству и собирался поступить в аспирантуру, но его не взяли ни в МГУ, ни в Институт этнографии. Как и сестре Галине, Юрию припомнили, что в войну он и его семья находились на оккупированных врагом территориях. Не смогли помочь даже его руководители, крупнейшие этнографы Сергей Толстов и Сергей Токарев. Единственное, что удалось сделать, – это отправить Кнорозова в Ленинградский Музей этнографии народов СССР. Как иронично заметил сам Юрий, он выбивал пыль из туркменских ковров. Кнорозов поселился в музейной комнатке-пенале, а его соседом несколько месяцев до очередного ареста был ученый Лев Гумилев, сын Николая Гумилева и Анны Ахматовой. Комнату Кнорозов превратил в маленькое личное царство, заняв пространство от пола до потолка прорисовками знаков майя. Именно здесь в начале 1950-х была завершена дешифровка. В 1955 году Толстов и Токарев организовали Кнорозову защиту диссертации. Молодому исследователю сразу присвоили докторскую степень, а в научном мире его начали почитать как гения и надежду страны. После этого Кнорозов продолжил работать в Кунсткамере до конца своей жизни.

Очень быстро о дешифровке узнали и за рубежом. В 1956 году академик Алексей Окладников добился разрешения для Кнорозова поехать на международный конгресс американистов в Копенгаген. Доклад Юрия произвел сильное впечатление на собравшихся, а у всемогущего Эрика Томпсона, по его собственным словам, подскочило давление, как только до него дошла весть о нахальном русском. Но сам Кнорозов и не подозревал, какую бурю ненависти вызвал его успех у главы американской школы майянистики, который сразу же понял, кому досталась победа.

Ни разу не побывав в Мексике, не выходя из кабинета, советский исследователь сделал то, чего не добились ученые, годами проводившие полевые исследования в Центральной Америке. Сам Кнорозов иронично замечал: «Я – кабинетный ученый. Чтобы работать с текстами, нет необходимости скакать по пирамидам». Научные достижения Кнорозова в 1960-х оценивались в СССР на уровне успехов в освоении космоса, но слава его раздражала и мешала работать. Когда в очередной раз в Кунсткамеру приехали снимать сюжет про дешифровку, Кнорозов завязал как пират глаз бинтом и в таком виде предстал перед съемочной группой.

Работал Кнорозов без остановки. Перед собой он поставил много задач: чтение многочисленных текстов майя, дешифровка других систем письма, развитие связанных с головным мозгом теории сигнализации, а главной целью его исследований была системная теория коллектива. В 1980-х Кнорозов добавил к своим темам еще одну – заселение Америки. Курильская гряда, по его мнению, была подступом к Берингии, пути, по которому предки индейцев пересекали обнажавшееся дно океана в сторону Нового Света. Согласно его гипотезе, континент начали заселять за 40 тыс. лет до н.э, то есть на 20 тыс. лет раньше, чем все считали в то время.

Долгое время Кнорозов считался невыездным. Ему оставалось лишь смеяться над тем, как создавались бесконечные комиссии насчет поездок в Мексику, и что все члены комиссий там уже побывали. Но в 1989 году случилось неожиданное, Кнорозова отпустили по приглашению президента Гватемалы. Там его сводили к главным достопримечательностям, оставшимся от майя.

Рис. 3. Президент Гватемалы Винисио Сересо вручает Юрию Кнорозову Большую Золотую медаль Президента [118]

До поездки, в которую он не верил до самого прилета, Кнорозов повторял, что все археологические места он прекрасно знает по публикациям. Тем не менее он поднялся на пирамиду Тикаля и долго стоял один в раздумьях на самой вершине. В 1995 году Кнорозову вручили серебряный орден Ацтекского орла за исключительные заслуги перед Мексикой. Получив награду, он сказал по-испански: «Сердцем я всегда остаюсь мексиканцем». После этого он несколько раз летал в эту страну по приглашению Национального института истории и антропологии. Там он посетил самые заветные места: Паленке, Бонампак, Йашчилан, Чичен-Ица, Ла-Вента, Монте-Альбан, Теотиуакан, Шочикалько. Кнорозов не переставал удивляться, с каким почтением к нему относились простые мексиканцы.

Великий ученый Ю. В. Кнорозов умер 30 марта 1999 года. Кнорозову очень нравилась Александро-Невская лавра, но похоронили его на Ковалевском кладбище. Спустя пять лет, благодаря политику Сергею Миронову и Мезоамериканскому Центру им. Ю. В. Кнорозова, на могиле поставили памятник – стелу из белого известняка на невысокой ступенчатой платформе. На ней рельеф – Юрий Кнорозов с любимой кошкой Асей на руках, которую он как-то попытался записать в соавторы научной статьи.

В 2010 году Мезоамериканский Центр РГГУ открыл подразделение в столице мексиканского штата Юкатан. Спустя два года заработал и центр на территории Свято-Троицкого православного монастыря в Гватемале. С этого времени на землях майя постоянно проводят международные исследования в рамках научной школы Кнорозова, а в гватемальском Университете Сан-Карлос появилась кафедра Юрия Кнорозова. Гватемальцы посмертно присвоили Кнорозову звание почетного доктора. А пока в Мексике откроют памятник – знакомую стелу, где ученый держит на руках любимую кошку.

Памятник выдающемуся советскому этнографу и лингвисту, дешифровщику письменности майя Юрию Валентиновичу Кнорозову (1922—1999) открыли в Мериде – столице мексиканского штата Юкатан, где проходит книжная ярмарка FILEY-2018. Это второй мексиканский памятник Кнорозову: первый установили в Канкуне в 2012 году.

Рис. 4. Портрет Юрия Кнорозова с кошкой Асей, написанный парагвайским художником Карлосом Бедойя [118]

Кнорозову удалось невозможное: не выезжая из СССР, он расшифровал иероглифические кодексы индейцев майя – сложенные гармошкой рукописи без переплета, в которых были календарь и математические расчеты, ставшие научной сенсацией.

Рис. 5. Памятник Ю. В. Кнорозову в Канкуне, Мексика [119]

Первая публикация о результатах дешифровки вышла в 1952 году, когда лингвисту было 30 лет. Через три года Кнорозов защитил диссертацию по кодексам майя. Его речь на защите длилась три с половиной минуты – из аудитории ученый вышел доктором исторических наук, минуя степень кандидата.

В текстах трех рукописей, которые изучил дешифровщик, ему встретилось 355 самостоятельных знаков. Это позволило ученому определить тип письма как фонетический, морфемно-силлабический. Кнорозов доказал, что иероглифы майя можно читать вслух: каждый из них соответствует слогу, а не предмету, как полагали другие лингвисты. Одной из первых зацепок стало слово «какао»: на фреске майя индеец держал чашку с какао, и на счастье этот рисунок был подписан. Заслугу Кнорозова часто сравнивают с достижением Жана Шомпольона, который расшифровал египетские иероглифы в 1822 году. Однако у Юрия Валентиновича задача была куда сложнее. Если Шомпольон использовал ключ в виде греческого перевода текстов, то Кнорозову, чтобы справиться с задачей, пришлось разработать свою теорию расшифровки древних систем письма. В этом заключался настоящий научный подвиг [120].

Немногие знают, но помимо дешифровки письменности майя Кнорозов и группа работавших с ним ученых предложили дешифровку письменности острова Пасхи. А в 1960-е годы – письменности долины Инда, которая, однако, не является общепризнанной.

Валерий Иванович Гуляев [122]. В. И. Гуляев написал книгу «Древние майя: загадки погибшей цивилизации». И впрямь загадки, а точнее – целая серия загадок, еще совсем недавно казавшихся неразрешимыми. Их констатировали, им поражались, их обсуждали, создавали чисто умозрительные гипотезы и легенды, обволакивавшие подлинные исторические явления подобно тому, как реальные остатки городов древних майя покрылись со временем густыми зарослями джунглей. И глава за главой автор «вырубает джунгли», освобождает факты от легенд, фантастики, антиисторических вымыслов. Начинает он с состояния самих источников наших знаний о цивилизации майя – материальных ее остатков, показывая соотношение открытых и исследуемых ныне археологами реальных памятников с многочисленными легендами о «забытых» и «золотых» городах, распространившихся среди пришлых искателей наживы. И далее – загадки становления цивилизации, экономической ее основы, верований, наконец гибели. Исследования В. И. Гуляева показали глубокую ошибочность существующего представления: им выяснены многообразные оригинальные формы земледелия древних майя (дренаж болот, посевы на разных уровнях и т. п.), вскрыты факторы повышения плодородия, доказана достаточно высокая продуктивность земледелия.

Древние жрецы, прорицатели этой страны, говорили о пяти больших эпохах, каждая из которых должна была обязательно закончиться катастрофой. В конце первой эпохи небо должно упасть на землю. Вторая будет разрушена бурями. Третья погибнет в пламени пожаров. Четвертая будет уничтожена потопом. Пятая эпоха – наша собственная – закончится гигантским землетрясением.

Таким образом, вряд ли приходится сомневаться в том, что индейцы майя издавна жили словно на жерле вулкана – в постоянной борьбе с последствиями засух, наводнений, землетрясений, извержений вулканов, губительных эпидемий и т. д. Но странное дело, как только эти скудные и полулегендарные сведения о природных катастрофах попадают в руки некоторых писателей и журналистов, они в мгновение ока превращаются в самые невероятные «гипотезы» и догадки.

В поисках следов великой общемировой катастрофы в культурном наследии древних майя чаще всего обращаются и к другому широко известному источнику – эпосу майя-киче «Пополь-Вух». Однако у нас пока нет никаких оснований считать «Пополь-Вух» необычайно древней книгой, отражающей события десяти-, пяти- или трехтысячелетней давности. Мы не можем даже точно определить время ее первоначального появления. Дело в том, что дошедший до нас вариант был записан после испанского завоевания в XVI веке по памяти образованным индейцем майя на языке киче, но латинскими буквами. Возможно, некогда существовал и доиспанский оригинал данного эпоса, написанный иероглифами майя и впоследствии утраченный.

В «Пополь-Вух», среди космогонических мифов, в разделе о неудачных попытках богов сотворить человека, действительно есть описание различных стихийных бедствий. Археологические открытия последних лет на территории Мексики и Сальвадора позволили с поразительной полнотой и достоверностью проследить воздействие двух природных катастроф на развитие древних культур местных индейцев.

На западе небольшой страны Сальвадора, в долине реки Рио Пас, находится Чальчуапа – один из крупнейших археологических памятников юго-восточной горной зоны древних майя. В настоящее время это огромное скопление оплывших пирамидальных холмов из глины и земли, кучи хозяйственного мусора и обломки причудливых каменных скульптур. Но в древности Чальчуапа была большим и процветающим поселением горных майяских племен, их важным ритуальным, политико-административным и торгово-ремесленным центром.

«В 1953 году в Паленке, – утверждает Дэникен, – Найден каменный рельеф, изображающий, по всей вероятности, бога Кукуматца (в Юкатане он назывался Кукулькан). Мы видим на нем человека, сидящего наклонившись вперед, в позе жокея или гонщика; в его экипаже любой нынешний ребенок узнает ракету. Она заострена спереди, снабжена странно изогнутыми выступами, похожими на всасывающие дюзы, а потом расширяется и заканчивается языками пламени. Человек, наклонившись вперед, обеими руками орудует со множеством непонятных контрольных приборов, а левой пяткой нажимает на какую-то педаль. Он одет целесообразно: в короткие клетчатые штаны с широким поясом, в куртку с модным сейчас японским воротом и с плотно охватывающими манжетами. Активна не только поза у столь отчетливо изображенного космонавта: перед самым лицом у него висит какой-то прибор, и он следит за ним пристально и внимательно».

Несколькими годами ранее, в 1968 году, советский писатель-фантаст А. Казанцев подробно изложил ту же самую гипотезу на страницах журнала «Техника – молодежи». Но если обратиться к реальным фактам, то они будут отнюдь не в пользу сторонников космических гипотез.

Альберто Рус (Alberto Ruz) [123]. Расцвет Паленке приходится на V – VIII вв. н. э. Его правители не раз покрывали себя славой на полях сражений. Его архитекторы воздвигали высокие пирамиды и храмы, строили многокомнатные каменные дворцы. Его жрецы изучали небесный свод, проникнув в глубокие тайны мироздания. Его художники и скульпторы воплотили в камне и алебастре свои бессмертные идеалы. Но в конце 1-го тысячелетия н. э. Паленке приходит в упадок. Внутренние неурядицы и нашествие воинственных племен извне подточили его жизненные силы, и город погиб, а его безмолвные руины поглотила сельва.

Рис. 6. Мозаичная маска, найденная в гробнице правителя «Храма Надписей», Паленке [123 [

Подняв плиту и начав раскопки, А. Рус вскоре обнаружил начало туннеля и несколько ступеней каменной лестницы, ведущей вниз, в глубину гигантской пирамиды. Но туннель и лестница были плотно забиты глыбами камня, щебнем и землей. Для преодоления этой неожиданной преграды потребовалось четыре сезона тяжелого и кропотливого труда. В конце концов коридор уперся в какую-то подземную камеру, вход в которую преграждала необычная, но весьма надежная «дверь» – гигантский треугольный камень весом более тонны. У входа в камеру, похожей на гробницы, лежали плохо сохранившиеся скелеты пяти юношей и одной девушки, погибших насильственной смертью. Искусственно деформированная лобная часть черепа и следы инкрустаций на зубах говорили о том, что это не рабы, а представители знатных майяских фамилий, принесенные в жертву по какому-то особенно важному и торжественному случаю. Только теперь Русу стало наконец ясно, что все потраченные усилия не были напрасными. Он стоял на пороге выдающегося археологического открытия.

15 июня 1952 г. рабочие сдвинули с места массивную треугольную дверь, и ученый с волнением вступил на порог просторного подземного помещения. «Я вошел в эту таинственную комнату, – пишет А. Рус, – Со странным чувством, естественным для того, кто впервые переступает порог тысячелетий. Я попытался увидеть все это глазами жрецов Паленке, когда они покидали склеп. Мне хотелось услышать под этими тяжелыми сводами последний звук человеческого голоса. Я стремился понять то загадочное послание, которое оставили нам люди столь далекой эпохи».

Гробница имела 9 м в длину и 4 м в ширину. Посередине ее стоял массивный каменный саркофаг, закрытый сверху огромной плитой с резными изображениями и иероглифическими надписями. Внутри саркофага находился скелет рослого мужчины средних лет, сплошь усыпанный массой драгоценных нефритовых украшений. На лицевой части черепа лежала изящная мозаичная маска из нефрита и раковин, видимо воспроизводящая внешний облик умершего.

А. Рус, до глубины души возмущенный ажиотажем, развернувшимся вокруг его открытия в «Храме Надписей», выступил в одном из мексиканских журналов со специальной статьей, дав достойную отповедь фальсификаторам науки.

К настоящему времени нет сомнения, что из всех работ о цивилизации майя наибольшее распространение получила книга Сильвануса Грисвольда Морли «Древние майя», опубликованная впервые на английском языке в 1946 г., а на испанском – в следующем году. Даже после многих изданий эта книга, возможно, все еще остается работой, к которой наиболее часто прибегают для консультаций неспециалисты и которая дает наиболее полную картину жизни древних майя. Уже в начальных положениях его исторической схемы содержатся неприемлемые для нас взгляды. Морли считает, что доказать существование цивилизации майя на определенной территории можно только в том случае, если на ней обнаруживаются «иероглифическая письменность и хронология, единственные в своем роде», а также форма перекрытия зданий, известная как «ложная» арка, или майяский свод. Если же эти элементы отсутствуют (хотя население и говорит на языке майя), эта территория исключается из зоны майяской цивилизации. Таким образом, в зону культуры майя не вошли земли, населенные майя, от горной Гватемалы до побережья Тихого океана. Однако Морли называет «Пополь-Вух» «священной книгой майя-киче», забыв, кажется, что киче жили в районе, где не строились здания с майяским сводом и не найдены иероглифические надписи, подобные юкатанским.

Средства, используемые древними майя для проведения астрономических наблюдений, были в высшей степени примитивными; их невозможно сравнить даже с теми, что применялись в Месопотамии, Египте, Китае и Греции за много веков до нашей эры. В самом деле, мудрецы Старого Света пользовались гномоном (солнечными часами) и клепсидрой; первый служил для определения на горизонтальном плане солнечного азимута, то есть высоты Солнца в соответствии с направлением и длиной тени, отброшенной на плоскость вертикальным стилетом; второй аппарат представлял собой настоящие водяные часы, которые позволяли с большой точностью определять время дня и ночи.

Среди астрономических знаний, приобретенных майя, упомянем определение солнечного года, который, согласно календарным исправлениям, зарегистрированным на некоторых надписях, должен соответствовать 365,2420 суток, в то время как наш григорианский календарь состоит из 365,2425 суток, а в действительности он равняется 365,2422 суток. Эти подсчеты показывают, что оценка солнечного года, достигнутая астрономами майя, имела расхождение лишь 0,0002 суток в год вместо 0,0003 суток нашего календаря, то есть их приближение было более точным и сводилось к ошибке в одни сутки на каждые 10 тыс. лет.

Их оценка лунного месяца, рассчитываемого по различимым новолуниям, должна была состоять (согласно таблицам Дрезденского кодекса) из 29,53086 суток. По современным подсчетам, лунный месяц в среднем соответствует 29,53059 суток. При точном определении средней величины разница не накапливается и по истечении тысячи лет. Поэтому оценка астрономами майя лунного цикла может считаться правильной.

По страницам 24-й и 46-й Дрезденского кодекса известно, что майя имели представления о периоде движения Венеры, очень сходные с нашими. Они определяли его в 584 суток, хотя на самом деле периоды обращения этой планеты меняются (580, 581, 583 и 587 суток); средняя продолжительность периода – 583,92 суток.

В действительности майя знали, что период полного оборота Венеры не был равен точно 584 суткам, и по уточнениям, отмеченным в названном кодексе, видно, что они его считали немного меньшим 583,935 суток вместо 583,920 суток. Дж. Типл считает, что они старались, чтобы фазы их деления приближались к 8,3 и 8,5 лунных месяца плюс еще 8 дней и чтобы произошло совпадение начала года Венеры с началом солнечного года, состоящего из 365 суток, рассчитывая, что 5 циклов Венеры = 8 солнечным годам = 2920 суткам. Поэтому можно утверждать, что определение цикла Венеры астрономами майя было очень точным.

Вполне вероятно, что майя знали другие планеты и отмечали их синодические обороты. Э. Фёрстеманн, Р. Уилсон и некоторые другие астрономы пытались интерпретировать отдельные таблицы из Дрезденского кодекса как расчеты, связанные с Марсом, Юпитером и Сатурном. Однако их выводы не совпадают между собой, и поэтому мы отвергаем их точку зрения. Тому же Дж. Типлу, который с большим усердием изучил астрономические записи в кодексах и надписях на монументах, удалось доказать наличие таких расчетов.

Из некоторых сообщений в исторических источниках видно, что майя интересовались многими звездами и созвездиями. Среди них Полярная звезда, называемая Шаман Эк – «Великая звезда», которая у майя, как и у народов Старого Света, была путеводной звездой путешественников и странствующих торговцев. Плеяды, которые они называли Цаб – «Бубенчики», так как в их контурах находили определенное сходство с погремушками хвоста гремучей змеи; Близнецы назывались ими Ак – «Черепаха», возможно, также из-за сходства их очертаний.

Высказывалось мнение, что, возможно, майя имели некоторое представление о зодиаке и прибегали к нему в астрологической практике; некоторые представления о нем, возможно, отражены на страницах 23-й и 24-й Парижского кодекса в виде нескольких фигур животных, свисающих с неба.

Изучение таблицы, расположенной на страницах 51-58-й Дрезденского кодекса, проведенное учеными-астрономами, показало, что речь идет о записи 405 последовательных лунных месяцев, расположенных в 69 группах из 5—6 лунных месяцев каждая и охватывающих период в 33 года. По мнению некоторых ученых, порядок этих групп предполагает намерение составить таблицу эклиптических периодов. Типл считает, что эта таблица является непросто записью затмений, случившихся ко времени выработки кодекса, а представляет собой предсказание возможных затмений.

При сравнении таблицы майя со списком затмений Оппольцера видно, что разница в датах затмений никогда не превышает одних суток, кроме единственного случая, когда, вероятно, Оппольцер не отметил затмение, которое, видимо, не было полным ни в одной части земного шара. Из 69 затмений, объявленных в кодексе, лишь 18 могли наблюдаться с территории майя, но факт составления таблицы предсказаний, видимо, указывает на то, что астрономы майя заметили, что траектории Солнца и Луны пересекались в небе два раза в год, и, возможно, интуитивно полагали, что временное затемнение светила в определенные даты было связано с этим пересечением.

Подводя итоги, мы можем повторить слова Дж. Типла о достижениях древних майя на поприще астрономии, в которых просвечивает его легкая ирония по отношению как к майя, так и к обитателям Старого Света: «Этот аппарат астрономических сведений, пожалуй, слишком необычен для того, чтобы им обладали 1000 или 1500 лет назад какие-то дикие индейцы, целиком изолированные от цивилизаций Старого Света; по правде говоря, возможно, это было что-то более передовое, чем то, что имели в это время наши благородные предки».

Свойственные земледельческим народам потребности предопределяют, что в ходе своего культурного развития они вынуждены изобрести или заимствовать календарную систему. Исходя из периодичности земледельческих циклов и желая точно знать время, когда следует сеять, чтобы воспользоваться сезоном дождей, люди с давних времен вели наблюдения за небесными светилами. Майя, когда закладывали начала собственной культуры, четко отличавшейся от остальных мезоамериканских культур, унаследовали календарные знания, приобретенные другими народами за несколько веков до этого, и дополнили их новыми идеями и изобретениями, разработав таким образом весьма сложную календарную систему.

Строители Монте-Альбана и так называемые ольмеки с побережья Веракруса и Табаско записывали на камне даты, которые позволяют утверждать, что между 500 г. до н. э. и началом нашей эры использовались два календаря, воспринятых майя в конце III в. н. э., а именно календарь в 260 дней и другой – в 365 дней.

Ниже мы кратко расскажем о различных механизмах, составляющих систему вычисления времени у майя: о календарях в 260 и 365 дней, «календарном круге», «дополнительной серии», «лунном счете», ритуальных циклах «девяти господ» и 819 дней, «Длинном счете», «финалах периодов» и «Коротком счете».

Можно предположить, что первым календарем, изобретенным мезоамериканскими народами, был лунный, поскольку фазы нашего спутника довольно легко наблюдаемы. Однако ни в ольмекских, ни в сапотекских надписях нет ни малейшего следа его использования. Наоборот, видимо, с древнейших времен использовался календарь в 260 дней. Как известно, этот календарь является результатом комбинаций 20 названий и числительных от 1 до 13. Значения названий в различных культурах частично совпадают и охватывают названия животных (ягуар, змея, собака, обезьяна, ящерица, кролик, олень, орел), растений (цветок – без уточнения, маис, сорняк), явления природы (ветер, ночь, дождь, землетрясение, смерть) и некоторые материальные предметы (дом, кремневый нож). Если сравнить, например, ритуальный календарь ацтеков и так называемый Цолькин майя, видно, что приблизительно половина названий у них совпадает. Неоднократно предпринимались тщетные попытки объяснить этот календарь в рамках какого-то природного цикла. Например, упоминалось возделывание маиса (от момента подготовки земли посредством выжигания до окончания сбора урожая) или период беременности женщин.

Существовала также идея приписать этому календарю астрономическое происхождение. Типл после утверждения о том, что «числа 13, 20 и 260 целиком произвольны, поскольку не имеют связи ни с каким природным явлением», заявляет, «что два Цолькина (520 дней) почти равны трем эклиптическим периодам», но считает это совпадение случайным.

На самом деле, функция этого календаря была исключительно «астрологической», хотя движение светил не повлияло, видимо, на его создание. Им манипулировали жрецы, обращаясь к нему, чтобы дать новорожденному его первое имя – имя соответствующего дня – и установить то, что сейчас назвали бы его гороскопом. Некоторые книги «Чилам-Балам» содержат предсказания, связанные с каждым из 20 дней, следующих друг за другом с различными числами, пока не завершится весь цикл вынашивания ребенка. Таким образом, как бы предсказывался характер еще не родившегося человека: он будет мудрым, убийцей, плохим, назойливым, бесчестным, мучителем своих детей и жены, прелюбодеем, глупым, разумным, щедрым, вором, отважным, мечтательным, благородным, нерешительным, похотливым и т. д. Кроме того, от дня рождения зависело, будет ли благоприятным будущее человека или нет. Поскольку большая часть дней оказывалась неблагоприятной, при желании можно было договориться со жрецами, чтобы они фиксировали не день рождения, а день принесения ребенка в храм.

Солнечный календарь – из 365 дней, или Хааб, – астрономического характера. Он связан с земледельческими работами, то есть он изобретен оседлыми земледельческими народами. Наблюдение за восходом Солнца на горизонте, за смещением точки восхода с севера на юг, а затем обратно, за летним и зимним солнцестоянием позволило уточнить длительность солнечного цикла. Исходя из 365 дней, протекающих между двумя последовательными повторениями одного и того же крайнего положения точки восхода Солнца, древние мезоамериканцы изобрели гораздо более логичное деление этого промежутка времени, чем наше: 18 месяцев по 20 дней и еще 5 «лишних» дней, считавшихся неблагоприятными, вместо наших месяцев из 30 и 31 дня, которые должны чередоваться, но не делают этого два раза в год, и одного странного месяца из 28 дней, который каждые четыре года имеет 29 дней.

Майя знали, что длительность солнечного цикла была больше 365 дней, но не уточняли свой календарь посредством добавления одного дня каждые четыре года. В момент регистрации даты в какой-либо надписи они объясняли, что к этой дате нужно добавить определенное количество лет, месяцев и дней, чтобы компенсировать ежегодное накопление доли дня, не учтенное с даты, когда был изобретен календарь, до этого момента («вторичная серия»). Согласно подсчетам специалистов, коррекция календаря, сделанная майя, была на одну десятитысячную долю дня в год точнее, чем коррекция нашего календаря с добавлением високосного месяца.

Мудрецы майя заметили, что можно совместить религиозный календарь из 260 дней и светский из 365, так как 73 Цолькина (260 х 73) давали то же число дней, что и 52 светских года (365x52), или 18 980 дней. Нужно было, чтобы истек этот период для того, чтобы соответствие между определенным днем Цолькина и определенным днем в одном из месяцев Хааба повторилось. Название, которое было у этого периода, неизвестно, но мы, майянисты, называем его «календарным колесом». Другие мезоамериканские народы, в том числе ацтеки, считали его своим наибольшим циклом, полагая, что, когда этот цикл закончится, может наступить конец света.

Но сами майя имели относительно времени представление, весьма отличающееся от короткого периода из 52 лет. Они могли вообразить циклы в тысячи и миллионы лет благодаря использованию системы, которую мы называем «Длинным счетом». Возможно, что эту систему они унаследовали от других, так как на стеле «С» из Трес-Сапотес в ольмекской зоне отмечена дата «Длинного счета», которая более чем на три века предшествует дате на самой древней стеле майя (стела 29 из Тикаля), имеющей ту же форму записи времени.

«Длинный счет» образован серией временных циклов, основной единицей которой является, естественно, день (кин).

Алавтун включает в себя приблизительно 63 млн. лет. Ясно, что его использование могло относиться лишь к мифологическим периодам. Все даты, записанные «Длинным счетом», соотносятся с датой-эрой, отмечающей начало календаря. При наиболее общепринятой исследователями корреляции этого календаря с нашим она будет соответствовать 12 августа 3113 г. до н.э. (13.0.0.0.0, 4 Ахав 8 Кумху) (См.: Кнорозов Ю. В. Комментарии к Диего де Ланда. Сообщение о делах в Юкатане. М. -Л., 1955, с. 73- 75). В надписях «начальные серии» (этим термином обозначаются часто даты «Длинного счета» из-за их положения в начале иероглифического текста на памятниках) обычно не отмечают периоды большие, чем бактун.

За «начальной серией» обычно следует различное количество иероглифов (максимально восемь), составляющее то, что мы обычно называем «дополнительной серией» и обозначаем следующими буквами: G, F, Е, D, С, X, В, А. Они представлены в указанном порядке, хотя иногда некоторой части их может и не хватать. «Дополнительная серия» включает ритуальный цикл и «лунный счет».

Иероглиф G, имеющий девять форм (с некоторыми вариантами каждая из них), которые называются G1, G2, G3, …, G9, соответствует ночному божеству, покровительствующему записываемому дню. Эта серия из девяти символов должна быть эквивалентом серии из девяти божеств, сопровождающих дни в мексиканских календарях. Как полагают некоторые ученые, эти божества являются «Девятью владыками ночи». Каждое божество влияет на предсказания, связанные с его днем. Девять знаков следуют один за другим, в одном и том же порядке и без перерыва – как семь названий дней нашей недели. Не известно точное значение иероглифа F, который следует непосредственно за G и часто с ним сливается. Вероятно, они дополняют друг друга, чтобы уточнить значение функции ночного «сопровождающего» (А. Касо называет его «сопровождаемым») каждого дня.

«Лунный счет» выражается посредством нескольких знаков, из которых с уверенностью интерпретируется значение главных. Говоря об астрономических знаниях майя, мы напоминали, что, согласно таблицам Дрезденского кодекса, промежуток времени между двумя последующими новолуниями был определен ими в 29,53086 дня. Эту свою оценку мы вывели уже в наши дни, но на практике подсчет лунного цикла производился очень просто. Поскольку его длительность немногим более 29 с половиной дней, майя чередовали месяцы с 29 и 30 днями, а когда они видели, что высчитанная дата не совпадала с реальной фазой Луны, они ставили подряд два месяца по 30 дней. «Лунная серия» записывалась следующим образом: иероглиф D использовался с коэффициентом до 19, пока возраст Луны в пределах текущего месяца не достигал 20, затем вместо него использовался иероглиф Е с коэффициентом от 0 до 9 для величины, большей 20 дней. Знаком С (возможное числовое значение от 2 до 6) указывались лунные месяцы, истекшие в полугодии, так как лунный год был разделен на два полугодия и каждый месяц отсчитывался начиная с новолуния. Иероглиф А (с числовым значением от 9 до 10) служил для указания, имеет ли данный месяц 29 или 30 дней. Что касается иероглифов X и В, представляется несомненным, что они связаны с «лунным счетом», но их специфическое значение неизвестно.

Э. Томпсон, проанализировав многие памятники с иероглифическими надписями, признал наличие ритуального цикла из 819 дней: Происхождение этого цикла можно связать с верой майя в семь земных божеств, девять божеств подземного мира и 13 небесных божеств. Если перемножить эти цифры (7x9x13), то получится «819. Этот цикл мог служить для определения совместных влияний божеств в данный день.

Даты, отмеченные на монументах, могут быть представлены в укороченной форме «Длинного счета». Эти даты известны как «финалы периодов». Когда указано, что речь идет о конце катуна, числительное которого упомянуто, и что его сопровождает «календарное колесо» записанного дня, то ясно, что такая дата наступит только после того, как пройдут 949 бактунов, то есть около 375 тыс. лет. Если в дате окончания катуна не уточняется его число, то есть его положение в «Длинном счете», повтор будет через 949 катунов, то есть приблизительно 19 тыс. лет. Как можно оценить, эти даты окончания периодов, хотя и укороченные, обладают большой точностью для размещения событий в рамках истории древних майя.

В конце IX в. отмечаются самые поздние даты по системе «Длинного счета». С этого времени начинается закат культуры майя в центральной зоне и вторжение иностранных захватчиков. Теряются многие знания, относящиеся к сложной календарной системе. Мы не имеем записей дат в течение почти шести веков, хотя жрецы майя продолжали подсчитывать прохождение времени в очень укороченной форме, как об этом говорят книги «Чилам-Балам», сообщения Ланды и другие документы XVI в. Мы называем «Коротким счетом» систему, которую майя называли. У Кахлай Катуноб, то есть «счет катунов». Катунический цикл, или «колесо», состоял лишь из 13 катунов, в силу чего определенная дата повторялась по истечении этой серии из 13 катунов, или немногим более 256 лет. Катун именовался по дню Ахав, в котором он заканчивался.

«Длинный счет» перестал использоваться за несколько веков до испанской конкисты, что затруднило возможность точно соотнести календарь майя с нашим временем. В самом деле, некоторые факты, упомянутые в «Сообщении» Ланды и в других колониальных документах, связаны с датами майя в рамках системы «Короткого счета», а в некоторых случаях упоминается христианский год. Кроме того, определенные противоречия в некоторых источниках еще более затрудняют решение проблемы. Было предложено несколько корреляций между двумя календарями.

Наиболее широко используется майянистами до настоящего времени корреляция, учитывающая исторические данные и возможные астрономические ассоциации. Система была предложена Гудмэном, а затем усовершенствована Мартинесом Эрнандесом, и довел ее до окончательного вида Э. Томпсон. Однако другие исследователи предпочитают ту систему, которую поначалу предложил С. Г. Морли и позднее развил Спинден.

Сложность календаря майя, его невероятная точность, его возможность считать на тысячи и миллионы лет в прошлое, привели исследователей к заключению, что они имеют перед собой изобретение, уникальное в истории народов.

В начале века Чарльз Баудич, изучая надпись на стеле №1 из Йашчилана, высказал догадку, что ее содержание должно быть историческим и что в надписи приведены данные о жизни изображенного там персонажа – дата рождения, восхождение на трон и другие очень важные этапы его правления. С. Г. Морли со своей стороны, когда начинал дешифровывать надписи майя, считал, что их содержание было главным образом историческим и что большая часть дат должна соответствовать реальным фактам. Однако, сумев дешифровать лишь календарные даты, он круто изменил свое мнение, утверждая, что надписи майя никогда не сообщали об исторических событиях. В Дрезденском и Мадридском кодексах Ицамна изображен в виде двуглавой змеи, так же, как и на монументах Паленке (панель из «Храма Креста», могильная плита в «Храме Надписей»). На классических монументах Копана, Йашчилана и Наранхо встречается геометрическая стилизация этих же двуглавых змей, известная как «ритуальная полоса», по которой отличают важных персон. По мнению Э. Томпсона, изображениями Ицамны являлись также полосы со знаками небесных тел (Солнца, Луны, Венеры и, возможно, других планет), обрамляющие фигуры людей или сцены, вылепленные на нескольких зданиях Паленке. Каждое такое обрамление должно было, во-первых, символизировать идею неразделимости земли и небес, а во-вторых, ограничивать квадратное помещение «дома игуан». Тот же автор рассматривает двуглавого ящера алтаря Копана как натуралистическое изображение Ицамны, считая ящера разновидностью игуаны.

Ицамне приписывались многочисленные свойства, поэтому к нему часто обращались по различным поводам – и чтобы предотвратить коллективные бедствия, например засуху, и чтобы испросить хорошего здоровья. В колониальных источниках этот бог называется многими именами, отражающими его универсальные функции.

Небесный пантеон майя включал и других Богов, о которых не всегда можно с точностью сказать, почитались ли они правящим классом или народом в целом. Один из них – Бог Чикчан, покровитель числительного «9», иероглиф которого изображает молодого человека (в кодексах он представлен также как женщина) с чертами, свойственными кошачьим (пятна у рта, усы ягуара). Это божество ассоциировалось с дождем, то есть оно было родственным Чаакообам или подчинялось им. Поэтому скорее всего его культ был народным, как им до сих пор остается культ богов Чикчанов – змей, вызывающих дожди, согласно верованиям чорти.

С большей уверенностью можно считать божеством, почитаемым жреческим классом, Лахун Чана (Бог неба), который олицетворял планету Венеру. Похоже, что в действительности было пять богов, соответствующих Венере, и Лахун Чан был лишь одним из них. В Дрезденском кодексе это божество связано с таблицами, касающимися Венеры, когда, по Э. Томпсону, она вновь показывается на небе после нижнего сопряжения с Солнцем. Божество изображено агрессивным существом, вооруженным дротиком и щитом; его жертвы – Боги К и Е, ягуар и черепаха, приносящие благополучие человеку, которому угрожает появление Венеры, выходящей из мира мертвых; сопутствующий иероглифический текст включает, согласно Э. Томпсону, неблагоприятные предсказания.

Согласно верованиям майя, влияние дней ритуального календаря сказывалось на судьбе не только отдельной личности, но и коллектива людей, то есть одни знаки были благоприятны, а другие, наоборот, опасны для определенных занятий. Кроме того, жрец, занимавшийся этими предсказаниями, учитывал влияние – хорошее, плохое или индифферентное – числительного, сопровождавшего каждый день, которое в зависимости от обстоятельств могло бы изменить (в лучшую или худшую сторону) судьбу, зависящую от названия дня.

Таблица 1 составлена по Э. Томпсону:

(У Ю. В. Кнорозова соответственно: 1 – Эсаноб, 2 – Кими, 3 – Киб)

Многие, если не все скульптуры раскрашивались в различные цвета; следы такой росписи иногда встречаются до сих пор.

Александр Веретенников [124]. Немногим более десяти лет назад – 12 октября 1992 года – на планете Земля была отмечена одна из знаменательнейших дат в истории человечества – 500-летие открытия Америки. Существует множество гипотез о том, когда в Западном полушарии, в Северной и Южной Америке, на многочисленных островах появился человек и когда люди пришли на Американский континент. Вот уже пятое столетие (начиная с XVI века) ученые мужи ведут споры по этому вопросу. В многочисленных исследованиях на эту тему среди первых жителей Америки называют выходцев с Канарских островов, финикийцев и карфагенян, древних греков и римлян, евреев, испанцев, египтян и вавилонян, китайцев и даже татар и скифов. Во многих первых европейских документальных и литературных источниках указывалось на то, что индейцы краснокожие. На самом деле это не соответствует истине. Кожа у представителей всевозможных индейских племен скорее желто-коричневая. По мнению современных исследователей, название «краснокожие» им дали первые белые поселенцы. Возникло оно не случайно. У североамериканских индейцев когда-то был распространен обычай в торжественных случаях натирать себе лицо и тело красной охрой. Поэтому европейцы и прозвали их краснокожими.

В настоящее время антропологи выделяют три основные группы индейцев – североамериканскую, южноамериканскую и центральноамериканскую, представители которых различаются между собой по росту, цвету кожи и другим признакам. Ко времени появления испанских каравелл под командованием Христофора Колумба у восточного побережья Нового Света (октябрь 1492 года) Северная и Южная Америка, включая острова Вест-Индии, была населена множеством племен и народностей. С легкой руки прославленного мореплавателя, предполагавшего, что он открыл новые земли Индии, их стали именовать индейцами. Эти племена находились на разных уровнях развития. По мнению большинства исследователей, до европейского завоевания самые развитые цивилизации Западного полушария сложились в Мезоамерике и в Андах. Термин «Мезоамерика» был введен в 40-х годах XX столетия германским ученым Паулем Киргофом. С тех пор в археологии так обозначают географический регион, включающий в себя Мексику и большую часть Центральной Америки (до полуострова Никойя в Коста-Рике). Именно эта территория ко времени открытия ее европейцами была заселена множеством индейских племен и являла собой пеструю картину культур, которые они представляли. По верному определению чешского американиста Милослава Стингла, «культуры эти находились на различных ступенях развития родового общества, и общие закономерности эволюции, свойственные первобытно-общинной формации, проявлялись здесь во множестве местных вариантов и форм». К наиболее ярким и развитым цивилизациям Древней Америки (доколумбового периода) ученые относят такие культуры, как ольмекская, теотихуаканская, майяская, тольтекская и ацтекская.

Рис. 7. Фрагмент стены Дворца Правителя в Митле [124]

Величественность пропорций, избранная мастером, лишь подтверждает высокий класс и уверенную технику исполнения. Ученых поразил тот факт, что ни в одном из этих ольмекских городов, а точнее, мест, где проводились культовые ритуалы, не было своего камня. Поэтому остатков храмов и дворцов в них не обнаружено. Большинство археологов пришло к мнению, что ольмеки доставляли базальт (твердая порода вулканического происхождения) для изготовления гигантских голов, больших саркофагов и алтарей, а также каменных стел из чрезвычайно отдаленных пунктов. Лишь спустя некоторое время исследователи выяснили, что строительный материал вырубался ольмеками в виде плит весом от 20 до 60 т из массы застывшего вулкана, который известен в наши дни под названием Сан-Мартин-Пахапан.

Диего де Ланда [125]. Слово «майя» впервые встречается у Бартоломе Колумба при описании им встречи Христофора Колумба в последнее путешествие с торговым каноэ «из провинции, называемой Майям». По «Сообщениям из Юкатана», индейцев провинции Купуль и Кочвах прежде презрительно называли «ах-майя», как людей «подлых» и «несообразительных». Это прозвище было дано им индейцами провинции Чик'инчель.

Они руководствовались ночью, чтобы узнать время, Венерой, Плеядами и Близнецами. Днём они ориентировались по полдню и имели названия отдельных частей дня от восхода до заката, по которым они рассчитывали и регулировали свои работы.

Их год, совершенно как наш, состоит из 365 дней и 6 часов; они делят его на месяцы двумя способами: одни месяцы по 30 дней, которые называются у, что значит «Луна»; их они считали от появления новой Луны до исчезновения.

Другой род месяцев имел по 20 дней, и их они называют виналь-хун-эк'ех. Этих месяцев целый год имеет 18 и ещё 5 дней и 6 часов. Из этих 6 часов образуется каждые четыре года один день, и таким образом они имели через четыре года один год в 366 дней.

Для этих 360 дней у них есть 20 букв, или знаков, которыми их обозначают, оставляя без названия остальные пять, потому что они их считают роковыми и плохими. Это следующие буквы, и каждая из них будет иметь сверху своё название, как слышится, записанное нашими буквами.

Индейцы считают по пятёркам, а из четырех пятёрок получается двадцать. Таким образом, из знаков, которых 20, они выбирают первые в четырех пятёрках, составляющих 20, и каждый из них служит в течение одного года, чтобы начинать все первые дни 20-дневных месяцев, подобно тому, как у нас употребляются наши воскресные буквы.

Среди множества Богов, которых почитал этот народ, они почитали четырех, называя каждого из них Бакаб. Они, как говорили, были четырьмя братьями, которых бог поместил, когда сотворил мир, в четырех частях его, для поддерживания неба, чтобы не упало. Говорили также об этих Бакабах, что они спаслись, когда мир был разрушен потопом. Каждому из них дают другие имена и вместе с ними приписывают ему часть света, где бог определил ему место, чтобы поддерживать небо, и присваивают одну из четырех воскресных букв ему и части света, где он находится. У них отмечены бедствия и счастливые события, которые, как они говорили, должны случиться в год каждого из них, обозначенный соответствующими буквами.

Индейцы имели не только исчисление года и месяцев, как было сказано и обозначено прежде, но имели и определённый способ считать своё время и свои дела веками, которые у них были по двадцать лет, считая тринадцать двадцатилетий посредством одной из двадцати букв месяцев, которую они называют Ахау, не по порядку, а с чередованием. Они называют их на своём языке К'атунами, и посредством их они имели удивительный счёт своих веков. Поэтому было легко старику, о котором я уже сказал, вспоминать о трех столетиях, руководствуясь ими. Если бы я не знал об этом их счёте, я не поверил бы, что можно вспоминать о таком времени.

Тот, кто установил исчисление К'атунов, если он был демон, то сделал это, как обычно, устроив их в свою честь. Если это был человек, он, очевидно, был большим идолопоклонником, ибо к этим своим К'атунам прибавил все главные обманы, предвещания и ложь, которыми этот народ по своему убожеству был целиком обольщён. Это была наука, которой они верили больше всего и которую считали высшей; в ней не все жрецы умели разобраться.

Порядок, который они имели, чтобы считать свои события и делать предсказания по этому исчислению, требовал, чтобы у них стояли в храме два идола, посвящённые двум из этих букв. И так как эта страна, хотя она и хороша, не такова сейчас, какой была, кажется, во времена процветания, когда в ней было построено столько замечательных зданий, несмотря на отсутствие в ней какого-либо рода металла для их обработки, я приведу здесь соображения, которые слышал от тех, кто их видел. По этим соображениям, жители должны были подчиняться некоторым сеньорам, любителям давать им много работы, которые заставляли их работать на этом строительстве; или, будучи большими почитателями своих идолов, они выделялись из общины для строительства их храмов; или по каким-либо причинам они меняли поселения и там, где жили, строили всегда заново свои храмы, и святилища, и дома для сеньоров, по их обычаю, а сами всегда жили в домах из дерева, крытых соломой; или же сильно располагало наличие в этой стране камня, извести и особой белой земли, превосходной для построек; это и дало им повод соорудить столько зданий, что те, кто их не видел, считают баснями разговоры о них.

Эта страна имеет какой-то секрет, до сих пор неразгаданный и недоступный также и местным людям нашего времени. Ибо говорить, что их построили другие народы, подчинив индейцев, неправильно, так как есть признаки, что эти здания были построены народом индейским и не носящим одежды; это видно в одной из имеющихся там многих очень больших построек; на стенах её бастионов ещё сохраняются изображения обнажённых людей, прикрытых длинными поясами, которые называют на их языке эш, и с другими отличительными знаками, которые носят индейцы нашего времени. Все сделано из очень прочного раствора. Когда я жил там, нашёлся в одном здании, которое мы снесли, большой сосуд с тремя ручками, расписанный снаружи в серебристые цвета. Внутри него был пепел сожжённого тела, среди которого мы нашли три куска хорошего камня того рода, что индейцы теперь употребляют в качестве монеты. Все это показывает, что строителями зданий были индейцы.

Если это были индейцы, то они значительно превосходили современных и были людьми гораздо более рослыми и сильными. Это ещё лучше видно в Исамале, в другой части страны, по наполовину выступающим скульптурам, которые, как я сказал, имеются на бастионах до сих пор, сделанные из раствора, и изображают рослых людей; и концы рук и ног человека, пепел которого был в сосуде, найденном нами в здании, сохранились удивительным образом после сожжения и были очень большие. Это видно также по ступенькам лестниц в зданиях; некоторые больше двух добрых пядей в высоту, и это здесь только, в Исамале и Мериде.

Ростислав Васильевич Кинжалов [126]. Как было видно из предшествующего обзора, археологические источники по древней истории майя еще не могут дать полную картину исторического и культурного развития. Не лучше обстоит дело и с письменными источниками по интересующему нас периоду. Свой обзор мы начнем с низменности, т. е. с северного и центрального районов, так как на материалах оттуда легче установить их специфику и имеющиеся закономерности.

В настоящее время известно более 5000 иероглифических надписей майя. Обычно все они формально делятся на три разные по количеству группы (J. E. S. Thompson, 1965). К первой относятся тексты, вырезанные на монументальных скульптурных памятниках (стелах, алтарях, рельефах, колоннах, тронах, притолоках, отметках из стадионов для игры в мяч, статуях, мифологических чудовищах и др.). Особый подраздел этой группы составляют надписи, вылепленные или гравированные (чаще всего детали архитектурных сооружений: лестницы, балюстрады, кровельные гребни). Надписи, выполненные красками на стенах, керамических сосудах и на бумаге (рукописи), составляют вторую группу. Наконец, к третьей относятся надписи (обычно краткие) на предметах прикладного искусства из кости, раковин, полудрагоценных и поделочных камней, металла (очень редко).

Это деление, конечно, абсолютно условно и ни в коей мере не отражает главного, а именно содержания надписей. Попытка классифицировать их по этому принципу была сделана Ю. В. Кнорозовым. Он делит надписи на юбилейные (с кратным количеством к'атунов – двадцатилетних периодов), победные, ритуальные и строительные. «Разумеется, – добавляет он, – Содержание надписей майя не исчерпывается этими четырьмя типами и многие надписи к ним не относятся» (Кнорозов, 1963, стр. 215). К сожалению, до сих пор никем не была сделана попытка собрать все памятники майяской эпиграфики воедино, т. е. составить Corpus inscriptionum Mayarum. Более того, далеко не все надписи опубликованы полностью; ученые, занимавшиеся календарем, часто приводили в своих работах лишь дату, лишая тем самым других исследователей возможности изучать более важную, смысловую часть надписи. В Латинской Америке первым человеком, опознавшим иероглифическое письмо майя как самостоятельную, отличающуюся от пиктографии ацтеков письменную систему и приписавшим ее майя, был полковник Хуан Галиндо (его рапорт о посещении Копана; Morley, 1920, Арр. XI).

То же мнение было затем высказано и Д. Л. Стивенсом. В дальнейшем при постепенном накоплении эпиграфического материала из майяских городов это утверждение завоевало всеобщее признание, а после опубликования Брассером де Бурбуром выдержки из рукописи Диэго де Ланды, где были приведены образцы майяских иероглифов, превратилось в аксиому.

Первые попытки расшифровки письменности майя были сделаны, однако, не на материале надписей, а на трех случайно сохранившихся майяских рукописях. История их в точности неизвестна, но можно с определенной уверенностью полагать, что все они попали в Европу в качестве индейских раритетов, посланных Карлу V, королю Испании. Одна из них впоследствии (в 1739 г.) была обнаружена в Вене, откуда была передана Дрезденской библиотеке, вторая находится в Париже, третья – в Мадриде. По месту своего последнего хранения они и получили свое наименование [29]. Сначала была определена цифровая и календарная системы майя, затем появились первые попытки расшифровки содержания [30]. Подлинное же изучение эпиграфических сокровищ майя началось только с появлением работ Ю. В. Кнорозова, который «повернул ключ в заржавленном столетиями замке двери, скрывавшей от нас познание». Результаты многолетних исследований (Кнорозов, 1952, 1955а, 19556, 1955в, 1957, 1963, 1964; Knorozov, 1956, 1958, 1959) были обобщены Ю. В. Кнорозовым в капитальной монографии по письменности майя, вышедшей в 1963 г.

В последние годы известная исследовательница майяского искусства Т. Проскурякова (сотрудница Музея Пибоди при Гарвардском университете), опираясь на работы гватемальского ученого Г. Берлина (Berlin, 1958, 1959), предприняла исследование некалендарных иероглифов майя. Сопоставив дистанционные даты (не оканчивающиеся на круглые туны) на стелах Пьедрас-Неграса с изображениями на них, она пришла к важному выводу, что в этом городе некоторые стелы воздвигались в ознаменование каких-то династических событий, например прихода к власти нового правителя города-государства или его рождения, на других отмечались важнейшие события из жизни властителей и т. д. Таким образом, согласно Т. Проскуряковой, большинство стел Пьедрас-Неграса связано с конкретными историческими событиями (Proskouriakoff, 1960), а не с отвлеченными календарными расчетами, увековечивавшимися жрецами, как это утверждал Д. Э. Томпсон (J. E. S. Thompson, 1960, pp. 212—217). Она выделила в надписях на стелах ряд иероглифических знаков, передающих различные виды исторических событий (восшествие на престол, рождение), имена правителей Пьедрас-Неграса и др., не входя в вопрос их фонетического звучания. Близкие по назначению памятники монументальной скульптуры были выделены исследовательницей и в других городах майя классического периода; в частности, ею были тщательно проанализированы рельефы Йашчилана (Proskouriakoff, 1961b, 1963, 1964а). Начинание Т. Проскуряковой было продолжено профессором Техасского колледжа Д. X. Келли (Kelley, 1962а, 1962b, 1962c). Он выделил группы иероглифов, обозначающие, по его мнению, древние названия городов Паленке, Киригуа, Копана, различные титулы, почетные звания, личные имена, и даже попытался проследить династию правителей Киригуа. Важно отметить, что в попытках истолкования иероглифов майя Д. X. Келли следует Ю. В. Кнорозову. Определенные шаги в этом же отношении сделаны западногерманским ученым Т. Бартелем (Barthel, 1964, 1966а, 1968, 1969).

Рис. 8. Иероглифы, обозначающие некоторые города классического периода по Г. Берлину [126]

1 – Тикаль, 2 – Наранхо, 3 – Йашчилан, 4 – Пьедрас-Неграс, 5 – Паленке, 6 – Сейбаль, 7 – Копан, 8 – Киригуа

Рис. 9. Иероглифы, определенные Т. Проскуряковой [126]. 1 – рождение, 2 – вступление на трон, 3 – правитель Йашчилана «Щит-Ягуар», 4 – правитель Йашчилана «Птица-Ягуар», 5 – иероглиф, предшествующий женским именам и титулам

В настоящее время известны тексты (полностью или частично) книг «Чилам-Балам» из следующих селений: Мани, Чумайель, Ти-симин, Ишиль, К'ава, Тусик», Тек'аш, Ошк'уцкаб, Чикшулуб и Те-або (так называемая книга Хосе-Наха). Однако изданы далеко не все эти тексты или даже отрывки из них. Сохранились упоминания об исчезнувших теперь книгах «Чилам-Балам» из Хокаба, Тельчака, Набула, Тишкокоба, Тихосуко и Пето. В начале прошлого века такие книги имелись у индейцев почти в каждом юкатанском селении, но во время «войны рас» подавляющее большинство их было уничтожено.

Среди источников по истории и культуре древних майя первое место принадлежит, бесспорно, сочинению Диэго де Ланды «Сообщение о делах в Юкатане». Не случайно Ланду часто называли первоначальным историком Юкатана. Его работа, являющаяся своеобразной энциклопедией по истории и этнографии юкатанских майя доиспанского периода и времени завоевания, была и остается настольной книгой любого исследователя этого народа. Никакой другой источник не может сравниться с сочинением Ланды по богатству и разносторонности материала. К сожалению, оно дошло до нас лишь в сокращенной и не вполне точной единственной копии. Основными источниками информации для Ланды служили потомки старой индейской знати. Он сам неоднократно упоминает об этом и особенно выделяет правителя Сотуты Начи-Кокома.

Но наибольшую помощь ему оказал прекрасный знаток доиспанского прошлого, придворный переводчик Гаспар Антонио Чи (1531 —1610 тт.), происходивший из правящей в Мани знатной фамилии Шив (Blom, 1928a; Mimenza Castillo, 1937; Tozzer, 1941, pp. 44—46; Jakeman, 1952). По сохранившимся до нас отрывкам его сочинений, мы можем судить, насколько ему был обязан Ланда.

Труд Ланды неоднократно переиздавался и переводился на другие языки со времени открытия его Брассером де Бурбуром в 1863 г. (Brasseur de Bourbourg, 1864). Из этих изданий мы укажем только три: последние издания испанского текста (Perez Martinez, 1938; Lancia, 1967), перевод на английский язык с великолепным комментарием А. М. Тоззера (Tozzer, 1941) и русский перевод, выполненный Ю. В. Кнорозовым с обстоятельной вводной статьей (Кнорозов, 1955; здесь же дана подробная библиография всех изданий текста). Много ценных сведений по до испанской культуры майя содержится в работах пламенного защитника индейцев Бартоломе де Лас-Касаса, особенно в «Апологетической истории Индий» (Las Casas, 1909; Лас-Касас, 1968).

Древние майя уделяли большое внимание изучению календаря и летосчисления, математики, астрономии, медицины и истории.

В числе наиболее развитых областей науки у майя несомненно надо назвать математику или, точнее, арифметику. Еще Ланда отмечал способность майя легко оперировать громадными числами: «Их счет ведется по 5 до 20, по 20 до 100, по 100 до 400 и по 400 до 8000. Этим счетом они широко пользовались для торговли какао. У них есть другой счет, более длинный, который они продолжают до бесконечности, считая 8 тысяч 20 раз, что составляет 160 тысяч, затем, возвращаясь к 20, они умножают 160 тысяч на это число и так продолжают умножать на 20, пока не получат громадной цифры. Они считают на земле или на чем-либо гладком». В другом месте, говоря о календарном счете, Ланда пишет: «При этих возвращениях и запутанном счете удивительно видеть свободу, с которой те, кто знают их, считают и разбираются».

Для записи чисел майя пользовались двумя системами цифр. Первая, более простая и использовавшаяся для написания любого числа, имела только три знака: стилизованное изображение раковины для нуля, точки для единицы и горизонтальной черты для пяти. Отнесение той или иной цифры к разряду единиц, двадцаток (1 X 20), четырех сотен (1 X 20 X 20), восьми тысяч (1 X 20 X 20 X 20) и т. д. определялось порядковым положением данной цифры, как и в современной системе записи, но с той разницей, что периоды увеличивались не справа налево, как у нас, а снизу вверх. Таким образом, число, записанное по системе майя, представляло собой вертикальный столбец. Вторая система цифр, употреблявшаяся исключительно для записи чисел, связанных с календарем, представляла собой четырнадцать иероглифов в виде голов божеств верхнего мира, обозначавших числа от 1 до 13 включительно и нуль. Примеры применения этих цифр в «начальных сериях» довольно многочисленны; значительно реже встречаются в надписях так называемые персонифицированные, или декоративные, иероглифы, изображающие различных мифических персонажей и животных, передающие патроны месяцев, цифры, иероглифы единиц календарного счета, дни и месяцы в циклической дате.

Из надписей классического периода и трех сохранившихся рукописей мы знаем, что при своих календарных и астрономических вычислениях майя оперировали очень большими числами (большое число записано, например, на стеле 10 и в Тик'але – 1 841 641 600 дней, т. е. более 5 млн лет!), но нам неизвестны ни их методы вычисления, ни пособия для таких вычислений.

А между тем подобные вычисления представляют собой серьезную задачу даже для современного исследователя, вооруженного целым рядом пособий и даже специальными соответствующими таблицами. Путем анализа нескольких мест из Дрезденской рукописи и ошибок в вычислениях, имеющихся в надписях, Д. Э. С. Томпсон установил несколько интересных фактов (J. E.S. Thompson, 1941c). Во-первых, что майя при своих вычислениях не употребляли умножения или деления, а ограничивались лишь сложением и вычитанием; во-вторых, что основной единицей при календарных вычислениях у них был год в 364 дня; наконец, в-третьих, что все эти вычисления производились при помощи простого прибора типа абаки, где счетными единицами были семена какао, цветные камешки или т. п. (практически о том же говорит и Ланда в приведенном выше отрывке). Томпсон дает и несколько примеров вычислений при помощи такого прибора.

Санчес (Sanchez, 1961), подробно доказав эти положения американского ученого, предполагает, однако (хотя в источниках об этом нет упоминания), что майя, возможно, применяли деление и умножение. Следует попутно сказать, что Томпсон, устанавливая существование абаки, не обратил внимания на наличие в памятниках искусства майя данных, подтверждающих его гипотезу. Так, на разбираемом нами далее полихромном сосуде из Небаха мы видим позади правителя, принимающего дань, писца с таким счетным прибором в руках. Недавно, при раскопках богатого захоронения в тикальском Храме гигантского ягуара, были найдены костяные палочки с вырезанными на них календарными иероглифами