Читать книгу Восхищение - Александр Матюхин - Страница 7

Запись в дневнике от 14.10.2014

Мастерство заключается в восхищении. Это вам любой скажет. Пишете ли вы книгу, сочиняете стихи или музыку, снимаете фильм. Главное, чтобы продукт творчества вызывал восхищение. Финальная фраза, точка, намек, недомолвка – все это должно заставить стороннего человека воскликнуть: «Обалдеть!» или «Ничего себе!», вскочить со стула, ударить ладонью по лбу, сбросить эсэмэску друзьям или отписаться на профильном сайте. Что-нибудь вроде: «Я в невероятном восторге от этого фильма!»

Как любят писать в Интернете? +100500

Порог удовольствия современной молодежи.

Ее пик.

Муза как-то сказала, что люди не способны восхищаться объектом в целом. Они обращают внимание на детали. Человек может безучастно рассматривать картину великого художника, но, только когда его взгляд привлечет какая-нибудь мелочь, крохотная черточка, та, что крючочком затронет струны души (персонально, понимаете?), он вдруг получит удар током в центр собственного удовольствия и загорится необыкновенным чувством. Это чувство способны испытать немногие. И уж совсем редко кому удается его простимулировать.

В современном искусстве разучились восхищать. Все поверхностно и однообразно.

Муза права. Детали важны. Если вы наберете в Интернете ее ник – muse_ravish – узнаете очень много о деталях и о том, как они приближают творческого человека к высшему мастерству.

Мы ведь о творческих людях говорим, верно?

Муза – блогер. Что-то вроде писателя, только с короткими мыслями. Краткость, говорит она, сестра таланта. В небольшую фразу на пять слов можно заключить деталей на сто лет вперед. Между прочим, я ничего не имею против.

Так вот, надо стремиться к тому, чтобы деталей было как можно больше. Чтобы каждый человек зацепился за что-то свое. Как будто ваш рассказ, картина, мелодия или скульптура – это сеть, полная острых и цепких крючков. Представили? И на каждом крючке болтается колокольчик. Чтобы вы точно знали, если кто-то в нее угодил.

Посмотрите что-нибудь из классики, и вы поймете, о чем я.

Раз! – попался еще один восхищенный поклонник.

Муза говорит, что это оргазм.

Я склонен ей верить.

Запись от 15.10.2014

Коротко обо мне, чтобы было понятно.

Мой творческий псевдоним – Слав. Ник в Интернете – classic_.

Я обожаю классику. Фильмы, книги, музыку, все дела. Классика, конечно, понятие растяжимое, но вы должны понимать, что я имею в виду. Сейчас так не делают. В современном искусстве нет восхищения, а есть штампы, ремейки, сиквелы, триквелы, переписки, заимствования, постмодерн, твиттер, новое видение и черт разберет что еще.

А я влюблен в те старинные химические реакции, которые на экране телевизора или со страниц книги набрасывают сеть с крючками и колокольчиками. Да, раньше знали толк в деталях. Наверное, и в оргазмах тоже. Сложно приблизиться к идеалу, но я пытаюсь.

Муза говорит, что нет ничего лучше финала. Когда вы и произведение искусства сливаетесь воедино, мнете друг друга, впиваетесь пальцами, взглядами, не в силах оторваться, вот-вот, еще секунда, еще одна страница, еще одна нота – и финальный аккорд, точка, титры вышибают сознание похлеще пули, размазывают мысли по стене, выдергивают нервы и играют на них что-то остервенело-ритмичное!

Это и есть мастерство, улавливаете?

Первое – детали

Второе – финал

Третье – восхищение

Скажу сразу: я не гений. Если разматывать кинопленку, а на каждом кадре будет стоять имя какого-нибудь известного режиссера, то мое имя вы вряд ли найдете в первых десятках тысяч негативов. Но я стараюсь. Забираюсь выше по ступенькам-дырочкам пленки.

Во-первых, у меня есть дар.

Когда мы впервые встретились с Музой, она сразу это подметила. Сказала:

– Общаемся всего пять минут, а ощущение, что мы знакомы лет десять, не меньше.

Я ответил:

– Это потому, что мне известны твои мысли.

Я действительно вижу мысли чужих людей. Это срабатывает, когда человек сидит напротив меня и смотрит в глаза. Мы встречаемся взглядом. Щелк! Включается проектор, и в темноте зрачков зарождается свет, а в нем мелькают картинки.

Я будто смотрю кино из ваших мыслей. Не отрывайте взгляда, и я буду знать о вас все!

Щелк-щелк-щелк! Это кадры бегут один за другим. Не верьте тем, кто говорит, что двадцать пятый кадр гипнотизирует. В кино давно снимают и сорок восемь кадров и даже восемьдесят шесть. Гипнотизируют они все. В руках гениев, конечно.

На заметку: тогда я много узнал о Музе. Разведена. Двадцать девять лет. Детей нет. Любит грызть зерна кофе и курить крепкий табак. Из спиртного – глинтвейн. Любимый фильм – «Видеодром».

Ее мысли похожи на немой черно-белый фильм, где кадры дергаются, а люди ходят немного быстрее, чем на самом деле. В этих мыслях нет звука. Немое кино. Приходится додумывать сопровождение. Что-нибудь из классики, на фортепьяно.

Мы с Музой познакомились на работе. Я занимаюсь видеомонтажом в одной локальной кинокомпании, а она работает музой для всех. Следит за тем, чтобы у людей было хорошее настроение в офисе. Заваривает кофе, подбирает музыку, регулирует свет, заказывает обеды. Другие назвали бы ее секретаршей или «девушкой с ресепшена», но я называю ее Музой.

Когда мы впервые ужинали вместе, она заметила:

– Ты, наверное, ловелас! Все знать о девушках и не пользоваться этим?

Добавлю: я слишком скромен, чтобы кружить головы девушкам.

Запись от 16.10.2014

Подумал: девушка не может понравиться целиком. Мы видим детали.

Это как с фильмами. Зацепить может отдельный кадр, пронзить до слез, даже если все остальное полное дерьмо. В «Криминальном чтиве» есть сцена, где герой Квентина Тарантино наливает в чашку кофе. Она длится всего семь секунд. Но я не могу оторвать взгляда. Ради этой сцены я смотрю весь фильм. Он мне нравится исключительно из-за чашки с кофе. Одна деталь. Шедевр.

Так и с девушками.

Изгиб брови, красивая грудь, цвет волос, форма губ или носа, талия, ноги.

Каждому нравится что-то свое. Каждый восхищается одной, максимум двумя мелочами, а остальное додумывает. У человека в голове есть проектор с фантазиями. Проектор включается и начинает прокручивать пленку, пускать пыль в глаза. Если, например, понравились губы, то неважно, красивое лицо у девушки или нет. В вашем внутреннем фильме появятся спецэффекты, они создадут образ, в который захочется влюбиться.

Заметьте, влюбляются только в губы. Остальное – фантазия.

У Музы эта деталь – длинные тонкие пальцы. Чрезвычайно красивые пальцы. Аккуратные овальные ноготки. Тонкое колечко на мизинце левой руки. У меня дух захватывает при взгляде на эти пальчики. Мне казалось, что если Муза дотронется до меня, то придется идти к психиатру и просить таблетки от горячечной влюбленности.

Я и сейчас с ума схожу.

(вечер)

Еще в голову пришло: раньше я всегда влюблялся в девушек из-за их мыслей. Я включал проектор, глядя им в глаза, и смотрел фантазии, будто фильм. Это тоже деталь. Неважно, какой у девушки размер груди, пухлые у нее губы или нет, большие глаза или нос с горбинкой. Мне важно, чтобы кино в ее голове было интересно смотреть.

А в Музу влюбился за пальцы. Это смешно. Мне не всегда хочется ловить ее взгляд, потому что черно-белое кино в ее голове не вызывает эмоций. Только физические детальки. Как странно.

Хотя, знаете, помню одну девушку с идеальным носом…

02.11.2014

Да, мы встречаемся. Странно и неожиданно. Она полностью меня понимает. Во всех смыслах.

Любовь ли это? Не знаю. Выглядит Муза влюбленной. Я за взаимные чувства.

05.11.2014_запись

Мы с ней в таких тесных отношениях, что не описать.

Муза говорит, что она на седьмом небе. Постоянно пишет в блог, что она нашла парня своей мечты.

Я восхищен.

Просто без ума. Мы проводим вместе время. Ночуем иногда раздельно – и это устраивает обоих, – но, думаю, в скором времени съедемся. Наверное, ко мне.

Я подготавливаю Музу постепенно. Знаете, есть вещи, о которых мне с ней надо поговорить. Устроит ли ее мое искусство. Уживутся ли вообще два творческих человека?

Загадка.

Некоторые детали я ей раскрыл. Издалека. Про фантазии знакомых девушек и про то, как мне нравится наблюдать за их мыслями. Муза пришла в восторг. Надеюсь, остальную информацию она воспримет так же позитивно.

Запись от 19.11.2014

Пора рассказать Музе о мечте.

Я про фильм, который отнимает чертовски много времени. Сначала я его снимал. Теперь собираю по кадрам, создаю шедевр. Технологии дошли до такого уровня, что один человек может быть режиссером, сценаристом, монтажером, мастером спецэффектов одновременно. Человек-оркестр. Проблемка в том, что я снимаю на аналоговую пленку. Дикости монтажа, понимаете? Необходимо вырезать и склеивать. Склеивать и вырезать. Чертовски много времени.

Мечта такая: снять шедевр, которым все станут восхищаться. Возродить классическое понимание произведения искусства. Чтобы детали улавливались на уровне интуиции, а в финале люди испытывали оргазм. Настоящий, без дураков.

Это будет фильм на все времена. Он уже есть в моей голове, и даже частично – на пленке. Осталось собрать конструкцию, вдохнуть в нее жизнь.

Никто еще не видел моего фильма. Он идет от души, понимаете? Это фильм о женских фантазиях. Я использую свой дар, чтобы читать мысли, а затем переношу их на пленку.

Почему фантазии женские? А какой толк с мужчин? Вы читали их мысли? Я не хочу замараться.

Никто не видел, а Муза увидит.

Первый зритель.

У любого шедевра всегда есть непревзойденный первый зритель.

Я уверен, что ей понравится.

Деталей у фильма хоть отбавляй. Если кто и может влюбиться в мое творчество, так это Муза с ее замечательными тонкими пальцами.

Завтра же достану пленку и покажу.

Запись от 20.11.2014

Я следил за ее взглядом, пока шел фильм.

О эти темно-карие глаза.

Один раз Муза сказала:

– Удивительно.

У меня что-то задрожало в груди, дыхание сбилось, я закашлял и поспешил выскочить из комнаты в кухню.

Прекрасно помню, что за окном уже темнело. Яркий фонарь освещал зеленую лужайку и одинокую пустую скамейку. Я пялился в окно, пока не заметил в отражении вошедшую на кухню Музу.

У нее было бледное лицо. Взгляд уставший.

Мне понадобилась секунда, чтобы прочитать ее мысли.

– Господи, это великолепно! – прошептала она, подошла вплотную и обвила руками мою шею.

Ее пальцы погрузились в мои волосы. Мы поцеловались (самый сладкий поцелуй в жизни).

Позже Муза сказала:

– Как тебе это удалось?

Я ответил, что все дело в хорошем монтаже и эффектах.

– Там был эпизод… – пробормотала она задумчиво, – о женщине, которая боится умереть в одиночестве. Сколько ей лет?

– Тридцать два.

– И она отчаянно ищет хоть какого-нибудь мужчину, чтобы залететь от него и потащить замуж… Бедная, несчастная женщина.

– В ее фантазиях все мужчины – это принцы на белом коне. Вообще все. Она шла по улице и влюблялась в каждое мужское лицо. Готова была сказать «да» первому встречному.

Муза села за стол, достала футляр, в котором хранила табак, и бумагу для самокруток. Повертела в пальцах. Спросила:

– А женщина, которая постоянно приходила в кинотеатр одна, чтобы подсесть к какому-нибудь парню и завести с ним знакомство, – настоящая?

– Они все настоящие. Я ничего не выдумал. Просто взял их мысли и смонтировал их в единый фильм. Пока без финала, разумеется. Не нашел ту, которая достойна финала.

– Замечательная деталь, – вздохнула Муза, открыла футляр и принялась складывать измельченный табак на прямоугольник серой бумаги. – Люди в кинотеатре расположены к знакомствам. Они сидят в мягком кресле, расслаблены, смотрят кино. Им нужно куда-то деть эмоции, а тут появляется очаровательная девушка и заводит разговор.

По кухне разлился запах сигаретного дыма. Я потянулся к форточке, но передумал. Мне почему-то захотелось сохранить атмосферу этого вечера навсегда.

– Ты первый зритель, – поделился я. – Рад, что понравилось.

20.11.14 (ночь)

Муза нужна для вдохновения. Это отправная точка любого творческого путешествия.

Без вдохновения не будет начала пути, а значит, не будет и финала. Еще древние греки об этом догадались. Уж они-то умели раскидывать сети.

Раньше это понимали. В классических фильмах четко прослеживается влияние той или иной музы. Она – это деталь всего фильма. Вдохновение, которое не купить. Возьмите классику. Чувствуете? Это вам не сиквелы «Трансформеров». Это, черт возьми, искусство!

Перед сном я рассказал Музе, что уже давно не знакомился с девушками, у меня закончились истории, я не могу завершить фильм без нескольких деталей.

Она сказала:

– Я помогу, безусловно.

И в тот момент я догадался, что Муза появилась в моей жизни для того, чтобы фильм получился таким, как надо.

Эта мысль долго не давала уснуть. Я сидел на краю кровати и смотрел на обнаженную Музу. У нее на бедрах целлюлит, ноги ниже колена покрыты густой сеткой темно-синих вен, грудь – маленькая и некрасивая, а на животе складки. Лицом Муза, в общем-то, тоже не вышла. Разве что глаза… Но я понял, что все время бросаю взгляд на ее тонкие длинные пальцы. И, кроме них, мне в этой жизни ничего не надо.

Кто-то там, наверху, наделил людей деталями, из-за которых каждый из нас уникален. Вершина творения. Кто бы ты ни был – снимаю шляпу.

24.11.

Тороплюсь записать.

В обеденный перерыв мы вышли с Музой из офиса на улицу, под холодный дождь. Она повела меня через дорогу, мимо несущихся автомобилей, в небольшое кафе на углу. Сказала:

– Сиди и жди!

А сама убежала, будто торопилась по неотложным делам.

Я заказал кофе. Чувствовал, что от пальто пахнет влагой и сигаретным дымом. Капли дождя застыли в уголках глаз.

Прошло несколько минут, и ко мне подсела прелестная девушка.

– Это ведь вы с пятого этажа, где киностудия? – спросила она.

Я заглянул в ее глаза и понял, о чем она думает.

– Капучино и чизкейк? – Я улыбнулся. – Да, из киностудии.

Девушку звали Дашей. Муза от моего лица списалась с ней в социальной сети и пригласила выпить кофе в обеденный перерыв. Мне только оставалось внимательно ловить ее взгляд и наслаждаться фантазиями.

Даша, прекрасная Даша. У нее была замечательная деталь – родинка на шее. Хотелось к ней прикоснуться.

Мы вышли под дождь, улыбаясь друг другу, не замечая, как холодные капли падают на лица и плечи. Дошли до бизнес-центра. Мне на пятый этаж, ей на восьмой. Условились встретиться еще раз. Может быть, вечером.

Глядя ей в глаза, я узнал все, что было нужно. Не вижу причин для встречи.

Но эта родинка… Деталь. Какой эпизод для фильма!

А после обеда ко мне подошла Муза и спросила, удачный ли образ она нашла.

– О да, удачный, – ответил я. – У Даши есть несколько историй в уголках памяти.

Я думаю подняться на восьмой этаж и назначить Даше свидание на вечер. Не откладывая. Муза заставляет меня трепетать, а значит, пришло вдохновение.

Разве кто-нибудь отказывает себе в удовольствии творить, когда приходит вдохновение?

(несколько страниц вырвано)

Запись от 19.12.2014

…не ожидал, что тут будет так холодно.

Есть замечательная идея для финала. Не забыть бы.

Суть:

(страница оборвана)

20.12.2014

Поразительно.

Полтора месяца назад мне казалось, что дневник – это часть духовного письма, что-то, что принимает мои мысли и чувства. Но сейчас я держу в руках тетрадку на двадцать четыре листа, в крупную клетку, исписано всего семь страниц. Что-то вырвано. Почерк у меня не ахти, прямо скажем. Даже я сам его не всегда могу разобрать. Страницы помяты. Кое-где бурые пятнышки. Вот тут я капнул слюной. Здесь размазал гелиевую пасту. И куда подевалось духовное единение с дневником?

Улетучилось.

Итак.

Жаль, приходится писать карандашом.

Мне сказали переложить на бумагу все, что я понял. После долгих разговоров с К. Т. кое-что становится понятным. По крайней мере, я способен определить хронометраж. А эта тетрадка дала мне некое представление о деталях.

К. Т. говорит следующее: в тот день я действительно пригласил Дашу на свидание к себе домой.

(Какие же наивные девушки соглашаются в первый раз встретиться с молодым человеком у него в квартире?)

Мы поехали вместе после работы. Купили вина, сыра, какие-то закуски. Было весело. Болтали на кухне. Она спросила, почему у меня такой странный ник в социальных сетях. Я рассказал о своем увлечении. Девушкам нравится, когда парень разбирается в классике. Пусть даже поверхностно. Это располагает.

Она сказала:

– Мне кажется, что я знаю тебя много лет.

Я ответил:

– Это потому, что я вижу твои мысли.

К. Т. говорит: существует такой термин: «эхо мыслей», когда больному шизофренией кажется, что он слышит чужие мысли или будто его собственные мысли слышны окружающим. Иногда больной человек ставит защитный барьер, что-то вроде регулятора, который срабатывает при определенных условиях. Защитная реакция сознания. Оно стремится не допустить вмешательства в созданный мир.

Больному кажется, что, когда либо он, либо его собеседник произносит определенную фразу, надо совершить ряд действий – выстроить цепочку из деталей, которая приведет к выправлению ситуации и поставит все на свои места. Мне нельзя говорить, что я вижу чьи-то мысли. Это выбивает меня из колеи. Сознание противится.

К. Т. наливает кофе в кружку и говорит, что я – шизофреник.

У меня в голове срабатывает регулятор. Щелкает рычажок, отключающий на время сознание.

К. Т. поведал подробности. Он сказал, что я одержимый. Мне нужны чужие мысли – именно так.

В определенный момент я вышел из кухни в комнату, а вернулся с сетью, увешанной острыми рыболовными крюками. Это была рыболовная сеть, с мелкими ячейками. Крючков в ней насчитали около трех сотен – аккуратные крючки, концами внутрь. Я набросил сеть на Дашу, вышиб из-под нее стул и повалил на пол. Еще я держал в руке фонарик, который, наверное, считаю прожектором, способным освещать и извлекать мысли. Я ударил Дашу по голове тупым концом фонарика. Крючки впились в ее кожу. Несколько острых концов зацепилось за губы, за нос и глаз. Я навалился на нее всем телом и бил, бил фонариком, пока Даша трепыхалась и пыталась кричать. А когда она затихла, первым делом поднял ее веки и просветил зрачки. Я выуживал из нее мысли, детали, эпизоды для моего фильма.

К. Т. говорит, что я сам поведал подробности. Мне нужна была родинка на шее. С ней связана какая-то интересная история.

Потом я содрал с Даши сетку, не сильно тревожась о том, что вокруг все запачкано кровью. Мне нужно было очень срочно вмонтировать новые кадры в незаконченный фильм.

На меня нашло вдохновение, понимаете?

К. Т. утверждает, что я не вижу никаких мыслей. Все выдумываю. Истории являются поводом, чтобы совершить преступление. Может быть, он прав. Даже в тот момент, когда я заглянул в глаза К. Т. и увидел за бликом стекол очков всю его жизнь, я убедил себя, что врачи лучше знают. Но это неважно.

Он говорит, что никакой Музы тоже не существует. Девушка, схожая по описанию, никогда не работала секретаршей или «на ресепшене» в кинокомпании. И странички в ЖЖ с ее ником нет.

А еще в моей квартире нашли снятый и смонтированный материал.

Кто-то позвонил в полицию, услышав Дашины крики. Я не помню, чтобы звонили в дверь или пытались ее вышибить (а так и случилось). Я был увлечен. Меня обнаружили в зале. Я сидел около пленочного проектора, в который был заправлен длинный лоскут свежей кожи. Только что содранной кожи.

Даша лежала на животе, обнаженная, в луже крови. Я тоже был обнажен и не обращал ни на кого внимания. Просто пялился на стену, куда был направлен луч фонарика. И еще бормотал что-то о великом фильме, монтаже, фантазиях и классике.

Говорят, я не сопротивлялся, когда был повален на пол и скован наручниками. Меня протащили, обнаженного, по лестничному пролету, загрузили в лифт, затем в полицейскую машину. А я просто, говорят, бормотал о том, что надо сменить пленку. Она кончилась. А надо сменить. Кинопленку.

20.12. (вечер)

Через небольшое окошко, с обратной стороны которого решетка, растекся унылый осенний пейзаж. Льет дождь. Сгущаются сумерки. Вид удивительно похож на тот, что я видел из окна своего дома. Хотя осенью везде все одинаково. Мрачно и уныло.

К. Т. попросил перечислить всех девушек, фантазии и мысли которых я запечатлел в своем фильме. Это несложно.

Я помню по порядку, начиная с Насти, которая трепетно относилась к браку и терпеть не могла, когда при ней разговаривали о детях. В ее мыслях читалось острое желание с кем-нибудь переспать. Я предоставил ей такую возможность. Мы встречались три месяца. Ее мысли не были для меня секретом. Деталь, заставляющая восхищаться Настей: шрам на переносице. Тонкий белый шрам. Собутыльник ударил Настю по голове бутылкой, и осколок стекла рассек кожу. Настя сняла туфлю и ударила собутыльника каблуком в глаз. Ее чуть не посадили за причинение тяжкого вреда здоровью. Но Настя каким-то чудом выкарабкалась.

Этот шрам будоражил во мне странные чувства. За милым Настиным личиком скрывались агрессия, злость, неуступчивость. Иногда она просила ее связать. Запихнуть в рот тряпки. Сдавить сильнее ее шею. Называть ее… да я даже слов таких не знал!

Однажды мы лежали на кровати и смотрели фильм. Это был скучный и серый фильм. Я хотел спать. Настя курила. Она сказала вполголоса:

– Не умеют сейчас снимать. Вот раньше от фильма можно было получить оргазм. Эстетический оргазм, черт побери. Он восхищал.

Я ответил:

– Кризис жанра. Всех волнуют деньги, а не чувства.

– Ты же связан с кино. Взял бы да снял что-нибудь этакое. Чтобы за душу хватало. Снимешь?

Я пожал плечами. Человек, меняющий пленку в проекторе и занимающийся линейным монтажом, имеет мало общего со съемкой фильма. Но мысль мне понравилась.

Именно тогда я начал готовить сеть с крючками. От колокольчиков отказался. Мне нужно было приковать внимание, выудить фантазии из Настиной головы. Забрать ее мысли.

А как-то раз она сказала:

– Мне кажется, мы с тобой знакомы много-много лет.

– Это потому, что я читаю твои мысли, – ответил я.

Так начались съемки.

(вырвано несколько листов)

31.01.2015

Сегодня ночью ко мне приходила Муза. От нее пахло кофе и сигаретами.

Знаете, я уже начал сомневаться в ее существовании.

Как там говорил К. Т.?.. «Первая стадия лечения – отрицание».

Я отрицал тебя, Муза. Все эти долгие осенние и зимние дни я только и занимался, что отрицал.

Чертовы врачи. Их не интересует финал. Лечение больного для них – это плавное движение по реке, без начала и без конца. Какие же тут, к черту, детали, когда нет цели?

В общем, Муза пришла. Она вышла из темноты (я всегда подозревал, что в том углу кто-то прячется!), присела на край кровати, взяла меня за руку (о эти длинные тонкие пальцы!) и сказала:

– Пора уходить!

– Господи, куда же я уйду отсюда?

– Ты не помнишь, о чем мы договаривались?

Я не помнил ничего. Передо мной на коленях лежала тетрадь. Я дописывал последнюю историю. Ту, что была до Даши. Эпизоды фильма, который существовал только в моей голове.

– Мы договаривались, что ты уйдешь отсюда, как только закончишь вспоминать о своих жертвах, – напомнила Муза. – Был такой разговор.

Я непонимающе смотрел на нее:

– Когда?

Муза едва заметно улыбнулась и рассказала.

Муза пришла ко мне, когда Даша никак не желала умирать.

Я бил Дашу по голове фонариком. Она извивалась подо мной, стонала, просила о помощи. Всюду была кровь. Крючки раздирали ее молодую нежную кожу.

Муза опустилась рядом на корточки, взяла Дашу за голову и придержала ее, чтобы мне было удобнее бить. Когда Даша затихла, Муза сказала:

– Ну, вот и все. Это финал. Бери родинку и заканчивай.

Про родинку мы обговорили за день до этого. Муза позвала меня на обед и сообщила, что нашла прекрасную девушку, которая закончит мой фильм.

Но дело было не в фантазии девушки. И даже не в том, что в ее голове оказались замечательные детали. Дело было в том, что Муза хотела, чтобы я перестал убивать женщин.

– Твой фильм – это нечто гениальное. Но мы не сможем жить вместе, если ты будешь продолжать убивать. Рано или поздно тебя поймают, – говорила она. – Поэтому пора заканчивать. Любое произведение искусства имеет финал. Его нельзя затягивать, а то выйдет совсем нехорошо.

– И как это сделать?

– Сконцентрируйся на родинке. Из-за нее тебя завтра арестуют и поместят в психиатрическую клинику. Чтобы ты больше никого не убил.

– Арестуют?

– Именно. Внутри твоей головы.

Она именно так и сказала: внутри твоей головы.

Родинка – это концентрация на мысли. Я создам в голове образ палаты, из которой не смогу выбраться, пока не пойму, что завершил фильм. Я буду полностью убежден, что сижу взаперти, что за мной наблюдают, что меня исследуют. Я возьму тетрадь и буду записывать в нее все убийства, которые совершил. Выстрою цепочку. Напишу инициалы. Наполню сюжет деталями. И в конце концов доберусь до Даши, чтобы поставить крохотную коричневую точку. Ее родинка – это финал, после которого придет восхищение.

Я смотрел на родинку. Кожа вокруг нее была усыпана мелкими каплями крови. Муза из-за спины шептала:

– Сконцентрируйся! Придай образ! Поверь!

И я поверил.

В темной палате пахло сыростью и хлоркой. Муза все еще держала меня за запястье. Я не мог отвести взгляда от ее длинных тонких пальцев. Тетрадь в моих руках дрожала.

– Я могу уйти отсюда прямо сейчас?

– Все это в твоей голове. Ты справился. Я читала твои записи все эти дни. Подробное описание каждого убийства. Мотив. Повод. Желание. Настал черед поставить точку. Все готово. Как только фильм будет завершен – ты никого больше не убьешь.

Мы поднялись одновременно. Палата исчезла. Я оказался в собственной кухне. В пепельнице на подоконнике тлела самокрутка. Электрический свет ударил в глаза. На столе на разделочной доске лежал аккуратный лоскут пожелтевшей кожи, в центре которого крохотным пятнышком выпирала родинка.

– Я сделал все это ради тебя?

Муза кивнула. Я начал постепенно вспоминать все, что произошло. Наши с ней разговоры, встречи, нашу влюбленность, время, проведенное вместе.

– И… что мне делать с этим? – Впервые за много лет я испытал страх.

– Ты же знаешь, как монтировать, – ответила Муза. – Вставь этот эпизод и наложи титры. Фильм будет закончен. Мысли женщин тебе больше ни к чему.

Я осторожно взял лоскут кожи и прошел с ним в комнату, держа перед собой, словно нечто священное. Лоскут был подготовлен – аккуратный квадратик с перфорацией, крохотная маркировка: К. Т.

Отличная работа. Я не запомнил, как делал и где хранил.

В комнате все уже было готово. Муза отлично постаралась. На полу были разложены детали двадцати четырех девушек, которые участвовали в съемках фильма. Фаланги их пальцев. Носы. Глаза. Кожа.

Помните, я писал, что ценю в девушках лишь их фантазии? Так вот это была ложь. Только живые детали могут зацепить. Только красота. За красотой скрывается история. Классики это знали. А мы – нет.

Проектор стоял в центре. Рядом с ним на катушке намотан ровный восьмимиллиметровый рулон. Устройство для монтажа включено. Светится крохотная белая лампочка. Все как надо.

Я подошел, присел на корточки, быстро произвел обрез, склейку, зацепил последний кадр.

– Мы теперь навсегда будем вместе, – пробормотала Муза из-за спины.

А я знал, что все это – ложь.

Муза была конченой психопаткой. Вела блог, в котором рассказывала об изнасилованиях и убийствах. Много тысяч подписчиков, куча денег за рекламу, приз за самый скандальный блог Рунета.

Когда она узнала, кто я на самом деле, то решила провести эксперимент – сможет ли шизофреник вылечиться самостоятельно? Несколько недель она вела кропотливые наблюдения. Выкладывала в закрытом блоге заметки и фотографии. Анализировала. Собирала лайки. Нарывалась на комментарии. Обсуждала с незнакомцами пути моего самоизлечения. А потом подбросила мне эту несчастную девушку с родинкой и убедила создать в голове тюрьму, из которой не выбраться без ее помощи.

Популярность ее блога взлетела до небес.

Видел фотографию: я лежу на диване, поджав ноги. Полностью обнажен. Голова вывернута в неестественной позе, рот приоткрыт, слюна стекает по подбородку. Ладони зажаты между костлявых коленок. Подпись: «Самоизлечение через тюрьму самосознания».

Мне кажется, Муза зациклена на слове «само».

Проклятье! Это вам не классика. Сейчас главную роль в любом искусстве играют деньги, а не вдохновение. Каждый зарабатывает как может.

Она как-то сказала, что блог – это ее искусство. Ее выражение мыслей. Современный амфитеатр, где облаченные в женщин мужчины разыгрывают древнегреческие трагедии. А я, стало быть, превратился в актера, за которым восхищенно наблюдают десятки тысяч глаз подписчиков.

Только Муза забыла об одной детали.

Я видел ее мысли с самого начала.

Мне приходилось записывать каждый свой день, чтобы не забыть, где реальный мир, а где нет. Я выбирался из воображаемой палаты, когда Муза была на работе, и читал ее блог, следил за тем, как она нахваливает себя и забрасывает в блогосферу крючки восхищения в погоне за популярностью и деньгами. Никак не может остановиться.

Мерзкая, мерзкая девка.

Я вырывал записи и прятал их, чтобы Муза получала только ту информацию, которую нужно.

О, она даже не догадывалась о том, в каком месте эксперимент провалился.

Она пришла, чтобы поставить последнюю точку в наших отношениях. Ей, видите ли, нужно закончить запись в блоге. Снять сливки. Завершить произведение.

А у меня припасен сюрприз. Я готовил его несколько дней.

Поймите же, мне на хрен не нужна была эта дешевая родинка. Это не финал. Никто не будет восхищаться лоскутом кожи.

А вот тонкие длинные пальцы – это очень круто.

Погодите минуту. Последнюю минуту.

Я заставлю Музу дать мне логин и пароль от ее блога. Я выложу туда фотографии ее пальчиков. И ее лица, укрытого новенькой сетью с рыболовными крючками. И ее вырванного гнилого языка.

Напишу: «Эксперимент не удался, друзья. Шизофреник не может излечиться самостоятельно. Ведь он не убивает людей. „Эхо мыслей“ – так, кажется. У него в голове срабатывает регулятор, понимаете? Можете ставить лайки или говорить, что фильм говно. Но финал, я считаю, удался».

У Музы не будет точки в ее прекрасных записях. Никто и никогда не узнает, что я сделаю с прекрасной девушкой «с ресепшена». Она просто исчезнет вместе с мыслями, образами и длинными красивыми пальчиками.

Деталь, восхищение, титры.