Читать книгу Варяжская сталь: Герой. Язычник. Княжья Русь - Александр Мазин - Страница 18

Густую липкую вонь в юрте дикаря не перебить ни благовониями, ни даже едким дымом, струившимся от жаровни.

«Так, должно быть, пахнет в аду», – подумал проедр Филофей, опускаясь на кошму и скрещивая ноги по степному обычаю.

Снаружи – холод, обжигающий лицо ветер. Здесь – жар и смрад, оседающий на коже мерзкой липкой пленкой.

Всё здесь было противно священнику. И смрадная юрта, и дикарские обычаи, и сам дикарь, здоровенный, голый, с руками и торсом, размалеванными грубыми узорами и мордами лживых языческих божков.

«Будь ты проклят, кровавый содомит», – подумал проедр, но ненависть и отвращение никак не отразились на выражении его лица. Филофей был опытным дипломатом и уже одиннадцать лет свершал свой подвиг: помогал язычникам истреблять друг друга, отвращая их от разорения христианских земель. Ради этого богоугодного дела проедр был готов терпеть страдания и лишения. Знал, что воздастся ему и там, на Небе, и здесь, на земле.

– Значит, крепко завяз пардус в чужой земле? – спросил пацинак.

– Крепко, – подтвердил священник. – Всеми четырьмя лапами.

– И не скоро вернется? – Прищуренные глазки пацинака колют, как ножи. А ошибешься – вынет пацинак настоящий нож и по-настоящему выколет собеседнику глаза. Филофей видел, как пацинак это делает. С удовольствием. Но ни тени сомнения нет во взгляде священника.

– Не скоро, – говорит он. – Может – никогда.

– Ха! – скалится пацинак. Зубы у него ровные, желтые, крепкие. Наверняка не болят. А у проедра вот уже вторую неделю болит зуб. Ни молитва, ни полоскания не помогают. Эту боль тоже приходится терпеть.

Пацинак перестает улыбаться.

– Что тебе нужно, жрец? – спрашивает он. – Зачем ты приехал?

Он уже задавал этот вопрос. Второй вопрос, который он задавал Филофею. Первым было: «Ты привез мне золото?»

«Нет», – ответил Филофей.

«Тогда зачем ты приехал?»

«Я привез тебе то, что стоит золота, – ответил тогда Филофей. – Я привез тебе весть».

– Зачем ты приехал?

– Ты великий воин, большой хан, – проедр выбирал слова тщательно. Так подбирают жемчуг для дорогого ожерелья. – Воины твои несравненны в битве. Кому еще я мог принести весть о том, что великий город готов пасть к ногам большого… К ногам коня большого хана, – быстро поправился священник, вовремя вспомнив о том, что пацинаки не воюют пеше. Я принес тебе весть. А ты сам решай, как тебе поступить.

– А чего хочешь ты, жрец? – с подозрением спросил пацинак. – Имей в виду: золота для тебя у меня нет.

– Мне не нужно золото, – спокойно, даже надменно отказался Филофей. – Но просьба есть. Когда ты возьмешь большой город, позволь мне возвести в нем алтарь моему Богу.

– Будет так, – не раздумывая, ответил дикарь. И снова осклабился. Пацинаки не любят городов. И после их набегов городов не остается – только пепелища.

Дикарь потянулся к чаше, бережно налил из бурюка белую жидкость. Сам. Своими руками. И протянул священнику:

– Пей.

И Филофей выпил. И причмокнул с показным удовольствием: мол, замечательный кумыс.

Филофей ненавидел эту кислую дрянь с запахом конского пота. Но не выпить – значит провалить миссию. И умереть. Проедр евхаитский Филофей не боялся смерти. Он терпел не из страха, он терпел – ради Церкви, Господа и василевса Никифора Фоки.