Читать книгу Махапские землеологи. Фантастический роман - Александр Михайлович Ермаков - Страница 5

В 1905-м году царская Россия переживала тяжелые времена. Империя еще не оправилась от поражения в русско-японской войне, как грянула революция. Еще не зажила на теле российского самодержавия глубокая рана Цусимского поражения, как трехвековой пожилой организм царской династии тряхнула революционная лихорадка.

Война на двух фронтах царскому двору была не под силу и вконец истощила казну. Император, взваливший на себя непосильную ношу абсолютной власти, на слабовольные плечи тяжелый крест политических интриг, на беспечную натуру невыносимое бремя ответственности, с трудом скрывал некомпетентность и несостоятельность.

Да, война на востоке была проиграна, но прогремела очень далеко от Царского Села. Император толком и не понял, что произошло в водах Тихого океана, не осознал в полной мере всю горечь трагедии. Он воевал над штабными картами и передвигал оловянных солдатиков, отправляя на верную гибель бесстрашных русских моряков, героика которых поражала превосходящие силы противника.

Озверели японские боги. Дружба островной власти с главным политическим интриганом по части колониальных захватов – английским империализмом, заставила поверить в свою исключительность и силу. Теснота и вероломство толкнули самураев на подлость. Самонадеянно и резко шагнув из феодального строя в капиталистический, укрепив харизму нации военной индустриализацией, вооружившись лучшим английским оружием, японцы с непоколебимой наглостью, циничной дерзостью и слепым фанатизмом развязали свою «священную» войну за расширение империи, захватывая новые территории в бассейне Юго-Восточной Азии.

Возвращались с проигранной войны битые русские солдаты и матросы, оставив узкоглазой нации Порт-Артур, Южный Сахалин, померкнувшие армейские штандарты и полтонны брошенных икон. Российский кордон уменьшился, и даже Николай Чудотворец в этот раз не смог помочь избежать поражения.

А вторая война была здесь, под боком, в собственной стране, в империи, за которую последний Романов нес ответ перед богом и своей совестью, в доме, который Николай по ходу истории и воле судьбы взялся благоустроить и подтянуть до европейских стандартов. Эта война была пострашнее далеких восточных баталий и заставляла размышлять о многом. Как спасти престол от бунтарей? Массовый протест самодержавию, как лесной пожар, за короткое время поглотил всю страну. Как прожить с террором и разбоем? Как из почвы выдернуть этот вредный сорняк? Бомбы в аристократов, в знатных чиновников и в военных министров летели со всех сторон. В мутных водах анархии и классовой борьбы грабежи и убийства стали обычным явлением.

Наедине с самим собой, утопая в раздумьях, Николай часто вспоминал предсмертные слова отца: «Сынок, ты начитанный, порядочный, человечный, языками владеешь, словом – не осел. Но престол тебе не потянуть. Нужны: характер, крепкая воля, решительность. Твоя беспечность тебя же и погубит, мягкотелость сыграет с тобой злую шутку. Пусть лучше наш Мишель садится на трон. А ты не лезь в политику, займись лучше образованием».

«Мать тоже была против, – размышлял Николай. – Так и не присягнула, отстранилась, плюнула на семью, спрятавшись от российского бардака на чужбине. Конечно, в Дании тишина и покой, не то, что здесь. Может, она права? Для чего я повесил на себя это ярмо? Это уже не подростковые игры и не юношеские хмельные вечеринки с друзьями. Может, это всё от чувств к супруге, которую по-прежнему люблю, к той, кого народ называет царицей? О, моя Алиса, моя желанная Александра! Я тебя обожаю и молю господа, чтобы скорее оздоровил твою душу!»

Николай, как никто чувствовал и понимал мать, хотел жить в мире и покое, но всё как-то не получалось. Прозвище «Кровавый» говорило само за себя и тяготило душу. Царская служба окатила романтика и любителя поэзии студеной водой реализма. Идеалистическое мироощущение скомкалось, как черновик наивного сочинения. Царь пытался найти выход из кризиса, продвигал выборных из народа, собирал, разгонял Госдуму. Николай хотел понять природу беды. И однажды до него дошло, когда в руках оказался немецкий труд – «Капитал» Маркса. Император листал пособие по реконструкции мира, читал и покрывался мурашками от страха: «Бунт – дитя, а царский строй – утроба». Николай держал невиданную бомбу, только не знал, как ее обезвредить.

«Эта жуть замедленного действия, – роились мысли в голове молодого царя. – Кто приведет в работу этот дьявольский механизм? Я боюсь за свое семейство и за доверчивый народ. Обещай отсталому русскому мужику свободу, земли, конец нищете и лепи из него, что хочешь. Да, есть, кому народные мозги пудрить. Есть такой хитрец. Он умен, решителен, прекрасно образован, труд Маркса давно изучил от корки до корки. Он большой специалист фигурного катания и конькобежного спорта – на коньках самообладания и прозорливой интуиции скользит по плоскости политических интриг, оставляет на льду запутанный след, мастерски объезжая тупики, ямы и ловушки. Ненависти в этом государственном преступнике – хоть отбавляй. Но зачем всё это Ульянову? В чем суть? Может быть, задета честь и хочет отомстить за брата? Или хочет согреть массы счастьем и справедливостью, избавить сложный мир от всех бед? А куда, скажите на милость, обиженному деться? Ну, конечно, без волокиты – в расход и на небеса. А что церемониться?»

Царь аккуратно укладывал учебник-бомбу, книгу-динамит на стол, чтобы, не дай бог, не произошла детонация. Волнение охватывало императорскую душу. Николай снова вспоминал венценосных предков: «Знаю, всем было трудно. От разбойных бунтов и крамол не раз шатался трон. Не легка Романовская доля. Скоро триста лет, как Кремль принадлежит нам. Но ведь всегда была крепкой воля! Каждый из пращуров был непреклонным стражем порядка».

В разгар великих беспорядков 1906-го года Николай однажды впал в раздумья и вспомнил разговор с премьер-министром после взрыва на Аптекарском острове. В тот трагический день у Столыпина от бомбы пострадали дети, а также простые люди, пришедшие с прошениями на прием. Террористы-смертники Столыпинскую дачу в считанные секунды превратили в груду развалин. Петр Аркадьевич, превозмогая душевную боль, тогда заявил: «Не убил террор людскую муку, а усилил во сто крат. Я не сломлен. Твердо заявляю – выбранный курс реформ буду продолжать. Надо спутать мужика фермерством по рукам и ногам. В революцию и в смуту частного собственника уже на аркане не затянешь. Если ты вложил в хозяйство ссуду и свой клочок земли имеешь, тебе с террористами не по пути. Ведь кто бомбами швыряется – ленивые тунеядцы и бездельники. Всё сломать – нет пользы и геройства. Если не дошит ковер, не надо начинать новый. Надо изучить устройство петли, технологию и дошить, узоры сохраняя. Террористам нужен шквал великих потрясений, а нам нужна великая Россия. Беспорядки буду и дальше подавлять, военно-полевые суды дадут результаты. Нечего с этим сбродом церемониться. А убьют меня, придут другие. Здравый смысл все равно взойдет на пьедестал».

Император вспомнил деда после покушения. В памяти всплыла красная от крови кровать и умирающий организм пожилого монарха: «Я был так мал. Смотрел на агонию дедушки больше с любопытством, чем с сожалением и не понимал, что когда-нибудь сам могу стать для врагов самодержавия такой же мишенью». Николай вспомнил страшную гибель великого князя. Бомба террористов буквально разорвала двоюродного дядю в клочья. Злая острота бомбистов – «наконец-то пораскинул мозгами», как насмешка, больно жалила в самое сердце: «Только со смертью дяди Сережи я всерьез осознал, что смерть ходит рядом. Но мой поезд набрал скорость и тормозить поздно.

Хорошо, что у нас есть заступник – Распутин! Заблуждаются те, кто утверждает, что он якобы одержимый. Нет, Григорий – святой ясновидец, верный и дорогой друг семьи. На жену влияние имеет, благотворно лечит ей невроз. Как долго он сможет сохранять нас от расправы? Вот, что меня волнует».

Еще до появления в доме Романовых Распутина царица, мучаясь душевной разрухой, всё чаще перед сном пила снотворное и давилась дымом папирос. Однажды ее разбудил среди ночи кошмар, в котором огромная, как бочка, зеленая муха гонялась за ней по Аничкову саду и жужжала в спину: «Я из Гессена! Приюти!» Напуганная женщина разбудила мужа: «Дорогой, опять кошмары. Моя голова не выдержит. Скажи, кто вдохнет в мою душу снова радость и силы?»

Царице нужен был лекарь, женщина ждала исцелителя. Мистика таилась в немецких генах. От бабушки досталась неподконтрольная стихийная решительность, а от матери – склонность к оккультизму, которая, как химера, ждала момента, чтобы проявиться. Алиса-Александра была уверена – психика страдает от понимания, что она не в состоянии подарить мужу наследника. Дочки: Ольга, Татьяна и Мария быстро превратили мать в нервозный ком. А потом еще Анастасия – четвертая дочь добила мать окончательно. От истерик и депрессий царица дергалась лицом и пугала прислугу, перемещаясь по дворцу в инвалидной коляске. Несчастная женщина, в ожидании наследника поддавалась гипнозу. Один раз самовнушение было таким сильным, что надулся живот. Тогда доктор вынес вердикт – ложная беременность.

Вновь возобновились ночные кошмары. Однажды царица увидела сон, как родила на свет маленького чертенка с рожками и копытцами. Громкий истошный крик «Нет!» разбудил мужа. Частенько Алиса содрогалась всем телом от неясных звуков. Хлопки, стук, вечерний звонок, дверной скрип вызывали у нее массу тревожных ассоциаций. Очень скоро больная женщина затянула в своё болото предрассудков мужа-слабака. Перед сном со страхом в глазах жена печально шептала супругу: «Ники, дорогой, мне так паршиво. Умоляю, найди лекаря. Не жалей рублей. Кошмары и беспокойство меня уничтожат. Россия такая большая. Неужели в ней нет хороших знахарей?»

Сколько было рядом проходимцев и шарлатанов? Трудно сказать, зато каждый был лучше прежнего. Но не те мелькали лица перед царицей, не те чародеи предлагали свои рецепты. Исцелитель так и не приходил.

Всё же снизошла с небес божья милость. Бабкина решимость благословила внучку на очередную беременность. Алиса понесла под сердцем плод любви. Вновь царица тяжелая ходила по дворцу. А когда пробил час, подарила свету славного мальчонку. Есть наследник! Спасен престол! Ники был на седьмом небе от счастья и вывел в личном дневнике радостные строчки. Теперь не надо брату Мише отдавать атрибуты власти. Никого, кроме бога, нет выше, а недовольство матери со временем пройдет.

Но злой рок преследовал царское семейство. Вновь у жены начались истерики и кошмары. Проявилось генное злодейство – цесаревич Алексей, маленький мальчик Алеша оказался болен. Страшная болезнь – гемофилия с древних времен была карой для королей. И редели ряды помазанников божьих. Избранная каста брезговала смешением кровей и несла невосполнимые потери. Брак сестры и брата внутри семьи оборачивался для следующего поколения страшной бедой. И, почему-то, касалась горькая расплата всегда только мальчиков. Страх за стерильность царской крови, долг, высота над миром и закрытость обещали венценосным кланам деградацию и крах вырождения.