Читать книгу Ратибор и волшебство Купальской ночи - Александр Михайлович Ложкин, Александр Михайлович Заболотько, Александр Михайлович Горбачев - Страница 1

Книга 1

Кто похитил Цветок Папоротника

Пролог

Слабый огонь в очаге не мог обогреть всю избу. Куда там, он даже не освещал её полностью. Пламя танцевало извиваясь, всё норовя погаснуть, шелестя от неизвестно откуда взявшегося сквозняка: двери были закрыты, а окна заставлены ставнями – это была непростая изба, и совсем непростая ночь.

Рядом с очагом мерно раскачивалась подвесная люлька. Мелодичный напев струился по комнате. Колыбельная могла укутать младенца теплее, чем любое пуховое одеяло:

Баю-баю-баю-бай,

Спи малютка, засыпай…

Вот только младенца там не было, колыбель была пустой. Ловя незначительные дуновения ветра. Она раскачивалась в такт пламени.

Вокруг люльки нависли тени. Слабый свет очага не освещал лиц присутствовавших. Чувствовалось, от одного веет сквозняком, а от рядом с ним стоящего – свежестью грозы; от находящейся поодаль очага сквозил морозец, даже угол избы за её спиной покрылся инеем, а от того, кто стоял напротив нее, ближе всех к пламени, – изначальный огонь.

– Сила уходит, – никто из присутствующих не произнес этих слов, но слова были услышаны.

До истории, которая произойдет с Ратибором, оставалось ещё очень много времени.

Приключения начинаются

Заросли кустарника, за которыми прятался Ратибор, зашевелились. Шур-шур-шур – угрожающе звучало всё ближе и ближе. В наступающих сумерках этот звук казался ещё более зловещим. Мальчик прижался спиной к шероховатой коре дерева, у которого таился все это время. Ему было страшно.

Страх сдавил грудь, детское сердечко сильно колотилось, норовя выпрыгнуть из груди, ладони вспотели. «Ах, зачем, я не послушал бабушку!» – мысль не давала покоя уже долгое время. Он очень сильно желал, чтобы всё случившееся оказалось просто страшным сном или видением. Даже несколько раз зажмуривался, считая до десяти, открывал глаза, ожидая пробуждения и улыбающейся бабушки, склонившейся над ним. Но нет, это был не сон: темный ночной лес, свет огромной луны, едва пробивающийся сквозь густые кроны деревьев, и жуткий преследователь – мальчик так и не разобрался, кем он был. Но не всё ли равно, главное сейчас было уйти от погони.

Над головой, где-то очень высоко, каркнул ворон. Беглецу показалось, что это был не крик птицы, а произнесенная угроза: «Я тебя ещё найду!» Затем он отчетливо услышал затихающие хлопки больших крыльев. Ратибор даже обрадовался на мгновение: преследователь наконец-то оставил его в покое. Ведь именно убегая от черного ворона, он забрел так далеко в лес. И, спрятавшись в густых зарослях, думал, что его не найдут.

брел», – только успел он подумать, как из-за дерева, к которому он прижимался спиной, ровно над правым плечом, раздался смешок. Мальчик, словно ужаленный, отскочил от своего укрытия, развернулся, выставив перед собой палку. В эту минуту он понял, что на самом деле держит в руке всего лишь тонкий прутик, которым и комара не отгонишь. Снова раздался смешок, и в Ратибора, неведомо откуда, полетела шишка, больно ударив прямо в лоб, да так, что он плюхнулся на землю. Растирая ушибленное место, мальчик испуганно озирался по сторонам. Свое оружие он выронил при падении, а в руке сжимал брошенную незнакомцем шишку. Но, если честно, запала драться уже не было. Он в слезах, раздосадованный, просто хотел кинуть её в обидчика, который предусмотри-тельно не показывался.

Очередной смех раздался уже из-за спины Ратибо-ра, оттуда, где в кустах недавно громко шуршало, а затем резко прекратилось. Мальчик, быстро перебирая руками и ногами, на коленках пополз к спасительному дереву.

«Шишка-мишка, Ванька-встанька

Потерялся наш храбрец.

Скоро к нам придет Бабайка

И его, наверно, съест!»

Раздался из кустов веселый насмешливый голос. В Ратибора снова полетела шишка, но не долетела и упала у его ног. Шуршание в кустах начало удаляться. Наступила тишина. Лишь тревожило затухающее вдали: «Шишка-мишка, Ванька-встанька…» и озорной смех.

Ратибор выдохнул. Кто такой Бабайка, он не знал, но встречаться с ним и быть съеденным ему не хотелось. А то, что песня была именно про него, мальчик не сомневался. «Бабайка», – еще раз попробовал он на вкус это имя. Оно было странным и одновременно таким знакомым. Бабайкой пугала бабушка. Поначалу он даже боялся, но когда подрос, стал воспринимать этого Бабайку с улыбкой, понимая, что нет никаких бабаек. Оказывается, есть. И встречи с ним лучше избежать.

Уже совсем успокоившись и прислонившись к ши-рокому стволу дерева, мальчик сидел и вспоминал все события этого головокружительного дня.

***

До деревни бабушки он доехал без злоключений. Табличка с надписью «д. Влесов Ключ» обещала очередное лето вне цивилизации, без постоянного гомона и городской суеты и интернета. «Пишите письма», – так говорила бабушка в те минуты, когда Ра-тибор был не в духе от невозможности общаться со своими друзьями. А как их писать, если нет связи, он не понимал.

Все остальное в летние каникулы у любимой бабушки ему очень нравилось. Свежий воздух и парное молоко, друзья, с которыми он встречался, приезжая сюда, превращались в счастливые строки из сентябрьского сочинения о том, как он провел это лето.

Деревушка была не большой, но и не маленькой, дворы, разбросанные тут и там, граничили с садами и огородами, где было очень много всего, несравнимых, разумеется, с тем, что лежало на пыльных полках супермаркетов.

Рядом с деревней располагался пруд, чуть поодаль родник, давший начало небольшой речушке и название деревне, рядом с ним лес, в котором полно таких вкусных ягод. Мальчик всегда диву давался: не успеешь насытиться земляникой, поспевают малина и черника, а потом и в садах-огородах много вкусностей созревает.

«Как же всё чудно́ устроено в природе», – говорил он бабушке. На что та с ухмылкой отвечала: «Чу́дно- Чу́дно, при Роде всё, ой как чудно».

Добрался до искомой избы он самостоятельно. Ещё прошлым летом бабушка сказала: «Сам дойдешь, чай, не город, тут лихих людей нет. А заплутаешь – будет тебе уроком!»

– Ну наконец-то, мой волчонок, – на пороге стояла бабушка, вытирая руки о фартук. – А я уже пироги из печи вынула. А тебя все нет и нет.

Знакомо ударил в нос запах сена, молока, печки, каких-то полевых цветов – все то, что так любил мальчик. Если о чем-то он и тосковал в городе, то это был именно наполненный тысячью оттенками головокружительный аромат покоя, уюта и такой сказочной атмосферы, которую не найти в стенах городских панелек, больше похожих на пчелиные ульи. Когда он так думал, сразу вспоминалась присказка отца: «Рабочие пчелы должны жить в больших ульях».

– А вот и я, – мальчик заулыбался, с трудом вкаты-вая чемодан на расшатанных колесиках, собранный родителями в дорогу.

– Как из печки пирожок, румяный, аки Солнышко, – женщина затеребила внука за щеки. «Бабушкой» её можно было назвать с огромной натяжкой.

– Нууу, ба… – внук задергался, но вырваться ему не удалось.

– Ух, мой медвежонок, отъелся-то, вымахал за зиму. Садись скорей за стол, – она отошла в сторону, позволив мальчику войти в дом.

Ещё прошлым летом Ратибор пытался узнать у ба-бушки, почему она называет его то волчонком, то медвежонком, то рысью или соколом ясным, но всегда хищником. Это было так странно, необычно, но одновременно и приятно. К сожалению, ответ не был получен до сих пор.

– Устал, поди, с дороги-то? – бабушка подошла не-заметно: очень тихо и как всегда стремительно, вот была в сенях у двери, ставила в угол его чемодан, а вот уже стоит за спиной, положив руки на плечи внука.

Ратибор давно хотел поймать её на этом, развернуться, вытянуть вперед палец с криком: «Ага, попалась», – но так ни разу и не смог осуществить задуманное.

– Да не очень, – он провел рукой по волосам, заче-сывая их назад, как делает папа. – Ко сну только что-то клонит. Растрясло, видимо, в дороге.

– Ох, а как не растрясет-то, ухабисто у нас тут.

– Там, – мальчик лениво махнул рукой в сторону, в неопределенном направлении. – Мама гостинцев отпра-вила тебе. Я спать, пожалуй.

– А пирожки?

– Так потом съем! Эх, только у тебя микроволновки нет, – он остановился, раздираемый дилеммой: завалиться спать с дороги или отведать любимую бабушкину стряпню. – Съем и спать, – голод и аромат свежей выпечки сделали свое дело.

Когда сонный, насытившийся внук уже ворочался в приготовленной для него кровати, хозяйка дома начала разбирать сумку мальчика, в первую очередь придирчиво осмотрела отправленные дочерью гостинцы.

– Тааакс, думаю, нам это сегодня как раз пригодится, – тут она с прищуром посмотрела на уснувшего Ратибора и улыбнулась.

***

Хотя интернета и других привычных городских развлечений не было, жилось в деревне удивительно весело. У местных ребят было полно иных забав: детвора играла на улице в салки, лапту, клеек и другие интересные и необычные игры. Ратибор всегда дивился: почему в них никто не играет в городе, это же так здорово и увлекательно?

– Забирай быстрее!

Как раз сейчас он, выспавшийся и довольный, выйдя на улицу, влился в одну из таких игр.

Под звонкий смех водящий пытался засалить палкой разбегающихся ребят, но и как уже несколько конов до этого, неудачно.

– Вот и не успел, – один из заводил показал кукиш нерасторопному товарищу, попутно продолжая объяснять правила Ратибору. – Нам нужно сбить вооон тот чурбак, возле небольшого деревянного огрызка, стоящего на земле – внескольких метрах от линии поля переминался с ноги на ногу водящий.

– Млад, я это уже понял, – мальчику не терпелось начать играть.

– Если собьешь три раза – переходишь на следую-щую линию, – перед ребятами были вычерчены девять линий на расстоянии шага друг от друга, за ними начиналось игровое поле. – Кто первым пройдет всё – тот и победил.

– Я готов.

– Да погоди ты! – Млад поставил перед Ратибором свою палку, чтобы тот не начал раньше времени. – Если сбиваем, водящий ставит мишень обратно, когда все бросим палки, тут-то и начинается самое веселье: нужно забрать свою палку так, чтобы хлопец тебя не засалил. А если засалит, то успеть сбить мишень, или же кто-то из остальных, чтобы сбил, тогда водящему вновь салить тебя придется. Усек?

– Усек, усек. Играем!

Палки со свистом вылетали из рук мальчишек, многие кидали гораздо метче Ратибора и быстро обгоняли его по линиям. Зато, когда приходилось отбиваться от водящего, ведь правила не запрещали фехтовать палкой и защищать себя, вот тут уже мальчику не было равных. Он часто спасал товарищей, и водящие менялись все реже и реже.

– Ты где так сражаться научился? – с завистью спросил Доброгнев, согнувшись и опершись на колени, чтобы отдышаться от бега.

– В городе я хожу в «Школу богатырей».

– Это что за школа такая? – Доброгнев толкнул в бок Млада. – Слышал?!

– А нам и не надо, у нас тут и так все богатыри, – деревенские ребята переглянулись. Казалось, будто они знают какую-то заветную тайну, но не собираются делиться ею с чужаком.

– Ну и ладно, – Ратибору было обидно, что подрос-шие с того лета приятели не принимают его так же про-сто, как в предыдущие года. – Я попить сбегаю, скоро вернусь, – бросив палку под куст и приметив место, он побежал к дому бабушки.

– Ба, дай попить! – не успела за ним закрыться скрипучая дверь, как мальчик встал будто вкопанный, удивленно заморгал. – Ты чего такая нарядная?

– Сегодня необычный день.

И действительно, Ратибор еще во время игры заме-тил, что девчонки, которые ненамного старше его, выходили нарядными на улицу, собирались вместе гурьбой, шептались о чем-то и заразительно хихикали.

– Сегодня какой день? – продолжала бабушка.

– Какой? – удивленно спросил Ратибор, причмокивая и вытирая молоко с губ.

– Сегодня день рождения нового Солнца. Самый длинный день в году, а после него Солнышко к зиме на-чинает готовиться и каждый день светит все меньше и меньше.

– Оказывается, у Солнышка тоже есть день рождения? – удивился мальчик.

– Да, мой хороший, и даже не один, а несколько раза в году, рождаются и умирают разные ипостаси Солнца. – Сегодня умрет Ярило и родится Даждьбог.

– Я не хочу, чтобы Солнышко умирало, – Ратибор приуныл.

– Ой, ты, внучек, – бабушка обняла его за плечи, – это наша жизнь, тем более через год Ярило вернется к нам.

– Правда? – он заулыбался.

– Да, Ратиборушка, – бабушка тоже улыбнулась, – Сегодня ночью будет праздник, станем жечь огромный костер-купалец, девицы с парнями будут прыгать через него, испытывая свою силу, а если кто найдет цветок папоротника в темном лесу – обязательно обнаружит под ним клад.

Во время рассказа Ратибор стоял, открыв рот.

– Я хочу найти этот цветок, – вскрикнул он. – Я обязательно должен его найти…

***

Ратибор и раньше бывал на этом летнем празднике, правда, помнил он его смутно. Память сохранила лишь крупицы воспоминаний: высоченный костер, манящий своим теплом и светом, плюющийся болючими искрами, хороводы и песни, вкусные угощения в трапезной – все смешалось в вихре образов и обрушилось ураганом чувств, уносящих, пусть и не в такое далекое, но уже случившееся прошлое.

Сегодняшний день был наполнен каким-то особым торжеством, трепетно обещая случиться чуду или, на худой конец, сбыться небольшой сказке. Сердце мальчика ликовало: где-то там его, именно его, а не кого-то другого, ждал Цветок Папоротника, маня кладом и исполнением самого заветного желания. Лишь бы найти, лишь бы суметь.

– Для тебя шила, – заулыбалась бабушка, надевая на внука рубаху.

– Ой, колется же, – задергался мальчик.

– Конечно, колется, – бабушка сияла. – Она же из крапивы.

– Как из крапивы? – Ратибор замер от удивления и испуга, даже перестал чувствовать уколы рубашки и попытался быстренько стянуть её с себя.

– Да чего уж ты? Шучу же! Лен, чистый лен, – сми-лостивилась она. – Была бы из крапивы, в ней хоть за папоротником цветущим, хоть в царство Кощеево иди. А в этой только на празднике выплясывать.

Ратибору показалось, что бабушка лукаво ухмыль-нулась и подмигнула, но ему не был понятен смысл этого.

Рубаха была на диво красивая. Мальчик раньше видел подобные на жителях деревни, но сам такой не носил. Он однажды даже представлял, как ему будут завидовать ребята в городе, появись он таким разодетым во дворе, у друзей такой рубахи точно нет.

На рукавах, вороте и подоле обновки были красной нитью вышиты замысловатые узоры.

– А это зачем? – поинтересовался мальчик, продолжая их с интересом рассматривать.

– Это обережная вышивка, она будет защищать тебя, – в этот момент мальчику показалось, что по узору пробежал багровый огонек, словно опоясывая его в кольцо лучами закатного Солнца. – Узоры и знаки наших предков, сохраненные народной памятью.

– Знаю-знаю, это магия. – он засиял.

– Магия-магия, – бабушка, улыбаясь, кивнула в ответ.

Несмотря на понравившийся рисунок обережной вышивки, рубашка все же была ему очень колючей, и мальчик постоянно, морщась, двигал плечами, но это не помогало: переставало колоть в одном месте и начинало в другом.

– Ты попроси ее не колоть, она колоть и не будет.

– Так я не умею, – он опустил глаза.

– Я тебя научу, повторяй за мной заговор.

Мальчик сглотнул, но делать нечего, нужно было избавиться от всех этих иголок.

– Черной водой, безликой бедой, – начала на распев бабушка.

– …безвкусной едой, – не понимая, что она говорит, мальчик пытался повторять.

– За синим огнем, белым конем.

– …каким-то там пнем…

– За пригоршню счастья.

– …пригорюнилось счастье…

– Я беде не подвластен.

– Я беде не подвластен.

– Так есть.

– Так есть! – воскликнул довольный внук. Рубашка, правда, перестала колоться.

Название рубашки было заковыристым – сразу и не выговоришь: «косоворотка». После очередной неудачной попытки произнести это очень сложное слово, рубашка была переименована в «Рубаху-Воротку» – просто и понятно.

Бабушка покачала головой. Ратибор, не видя её тревожного взгляда, вышел из избы и, спрыгнув с порога, махом перескочил через ступени, побежал скорее на поляну праздника, где его уже ждал заветный Папоротник.

***

Лесная поляна, на которой проводился праздник и куда уже небольшими группами в нарядных одеждах шли люди, находилась рядом с деревней, прямо на покатом берегу речушки. Нашему герою она была хорошо знакома: на ней и в ближайшем лесу бабушка часто собирала целебные травы. Ратибору всегда нравилось это занятие, он был готов стремглав мчаться каждый раз, как только намечался поход в лес. Разумеется, не травы манили его, хоть он и любил иван-чай, которого в городе не сыщешь, или зверобой с шиповником. Мальчик знал, что кроме полезных растений, тут видимо-невидимо лесных ягод. «Ой, ты мой лакомка», – каждый раз говорила с умилением бабушка, когда он с набитым ртом пробегал мимо в поисках самых спелых и вкусных.

На поляне кипела жизнь: приближался вечер, и люди стремились скорее закончить последние приготовления. До начала праздника оставалось совсем немного – зачинали, как повелось, когда Солнце едва-едва касалось верхушек деревьев.

В центре поляны высился, пытаясь дотянуться до неба, огромный, сложенный из толстых бревен, главный костер праздника – Купалец. Задрав голову, с открытым ртом, мальчик любовался этакой громадиной. На его вершине, покачивалось тележное колесо, насаженное на толстую жердь и украшенное цветастыми ленточками, которые весело колыхались при каждом дуновении ветерка.

– Нравится?

– Ещё бы! – Ратибор обернулся. К нему незамеченным подошел один из местных парней, постарше, но еще не вошедший в мужскую силу, отчего был угловат и казался неуклюжим.

– Меня Ходутой звать, – он протянул руку.

– Ратибор, – мальчик в ответ протянул свою, ожидая рукопожатия, улыбнулся с гордецой, что с ним здороваются как со взрослым.

Но рукопожатия не последовало, Ходута сжал Ратибору запястье, тому в свою очередь пришлось сделать то же самое.

– У нас здороваются так, не жмут ладони.

– Ааа, – многозначительно протянул удивленный мальчик.

– Два дня костер собирали, – будто не заметив удивления нового знакомого, продолжил подошедший парень. – Здоровенный, гореть-то как будет: ого-го! – он поднял руки к небу. – Силища!

– Классно!

– Ты брось это, – Ходута не сильно, но ощутимо толкнул мальчика в плечо. – Брось свои эти городские словечки, вона сколько слов хороших есть: замечательно, изумительно, любо, добро. А то удумал тут тоже, чай, не в городе.

– Любо! – Ратибор пытался его передразнить, но вышло так, что он соглашается со сказанным. – А ты знаешь про Цветок Папоротника? – сразу же пошел он в наступление.

– Ну а кто ж не знает, – ухмыльнулся собеседник. – Конечно, знаю. Сам голожопым был, искать рвался, да батька уму-разуму научил, пока ремнем стегал. Сказки это все бабкины!

– Да, ну?! – мальчик поник, чуть не плача. – А я всё равно его найду!

– Найдешь, как же, – хриплый смех Ходуты больше был похож на кашель. – Ага, смотри, как бы тебя русалки не утащили к себе в омут.

– Ничего не утащат, – он задрал нос. – Тоже мне, русалки! Не бывает никаких русалок.

– А вот и бывает!

– А вот и нет! – Ратибор показал язык. – Да ты мне специально это говоришь, чтобы самому найти Цветок и загадать желания. Вот тебе, – он подбежал к собеседнику и боднул его головой в живот.

– Ай! Ты чего? Я тебе сейчас! – но мальчика уже и след простыл, ищи-свищи его среди людей на поляне. – Тоже мне: Цветок Папоротника! Брехня всё это, – растирая ушибленный живот, нашептывал себе под нос парень.

***

Мимоходом оглядываясь – нет ли погони, Ратибор вприпрыжку бежал по праздничной поляне, петляя среди занятых делами взрослых: кто-то возился с сеном, вязал из него фигуру, девицы плели венки и играли в игры с парнями. От небольшой группы людей, стоящих ближе к деревьям, раздавался звук гармони, туда-то и направлялся мальчик.

Протиснувшись мимо здоровенных мужиков, наступив нескольким на ноги и получив за это пару оплеух, он смог пролезть ближе к гармонисту. В самом центре людского круга несколько мужчин смешно выплясывали под игру гармони и балалайки, то и дело ударяя друг друга в грудь.

– Драка? – Ратибор дернул за рукав ближайшего к нему, вроде бы его звали Яробор, он казался ровесником Ходуты, но, не в пример тому, был кряжист и крепок, широкая кость, как говорила мама.

– Нет, ты что! Это всего лишь боевой пляс. Драка будет опосля, – заулыбался здоровый детина. – Перед тем как Ярилу сожжем.

– Зачем же его жечь?

– Так не только сожжем, потом ещё и утопим, – до-вольная улыбка сияла на лице отвечавшего.

– Утопим?

– Ну ты даешь, как будто из города приехал.

– Так я… – но договорить ему не дали.

– Сожжем и утопим весеннее Солнышко-Ярилу, и купаться можно безбоязненно, русалки больше донимать не будут.

– Да как же без этого, – со знанием дела ответил мальчик, а про себя подумал: «Опять эти вездесущие русалки», – и побежал исследовать поляну дальше. Воду он любил и поэтому обрадовался, что можно будет купаться, не боясь вездесущих русалок. А если они не донимают, значит, и Цветок никто не помешает добыть, ну разве что, кроме этого противного Ходуты. Может, Яробора взять себе в союзники? Хорошая мысль, только разве ж тот согласится, большой, как молодой бычок, у него, наверное, одни кулачные схватки в уме – с этими мыслями он дошел до реки.

Недалеко от реки, на краю поляны, тихо журча ме-лодичными голосами, нараспев растягивая слова, девушки плели из цветов венки, хихикая и подмигивая проходящему Ратибору. Сидевшая у самого края девичьего кружка красавица вдруг резко встала и плывущей, плавной, но быстрой походкой пошла в сторону мальчика. Её подруги, не переставая плести венки, с интересом наблюдали за происходящим, еще больше хихикая и перешептываясь:

– Смотри, куда Кострома пошла.

– Жениха, жениха нашла.

– Какой молоденький.

– Какой миленький.

Услышав этот шепот, мальчик пробормотал: «Да не хочу я в женихи», – и бросился бежать от приставучих девчонок. Те одарили его звонким переливистым смехом:

– Куда, куда же наш женишок побежал?

Лишь названная Костромой стояла и грустно смотрела ему вслед, опустив руки с венком.

Смеркалось.

***

– Раз, раз!

– Ещё налегли.

– Взяли вместе.

Тем временем мужики собрались у деревянных во-рот. Или Ратибор по ошибке принял это строение за во-рота. И обвязав длинный канат вокруг палки, которая была вставлена в лежащее бревно в центре этих ворот, с энтузиазмом тянули канат с двух сторон на себя по очереди.

– Давай поднатужься!

– Резче!

– Да не мешкай ты!

– Масло подлей!

– Ты что, какое еще масло! Потушишь ведь.

Из места, где крутящаяся с помощью канатов палка была вставлена в лежащее бревно, шел слабый дымок, никак не хотевший разгораться. Кто-то бегал с канистрой, кто-то стоял с зажигалкой, видать, для под-страховки. Некоторые пытались советовать, как и что делать, при этом не принимая участия в самом процессе. Но основная масса мужиков тянула канат. Поочередно они отбегали, тряся ладонями и дуя на обожженные руки.

– Что они делают, ба? – бабушка как раз кстати оказалась рядом, тоже наблюдала за процессом.

– Добывают живой огонь.

– Прям-таки живой? – Ратибор с прищуром смотрел на неё.

– Живой преживой! – она улыбалась.

– Пойду, поближе погляжу.

Мальчик стал протискиваться через собравшихся вокруг действа людей. Солнце постепенно начало опускаться к кронам деревьев, что послужило сигналом уже всем людям на поляне подойти к месту добычи огня.

– Раз! Раз!

От места трения палки шел дым, всё набирая силу, но огонь так и не занялся, чего-то не хватало. «Или ему кто-то мешал?» – странная мысль мелькнула в голове мальчика, как не своя – словно тяжелый тулуп с чужого плеча. Ратибор даже попытался посмотреть по сторонам, но в сжимающейся толпе людей это было бесполезно. Хорошо хоть, не мешали протискиваться вперед, все понимали: мальчик хочет воочию всё увидеть.

– Вот так же древние люди разжигали огонь трением, палочка о палочку, – рядом высокий мужчина, посадив ребенка на шею, объяснял ему суть происходящего. – Никакого металла, только дерево.

Ребенок агукал в ответ, вертя головой.

– Раз!

– Поднажми!

– Вот уже!

Медленно пробуя на вкус подложенную солому, огонь начал набирать силы. Несколько мужчин в белых рубахах подошли с заранее приготовленными факелами, и света вокруг стало больше – живой огонь был добыт.

– Ага, попался, – на плечи мальчика легли руки Ходуты. – Вот я тебе…

Что именно «вот», он уже не успел договорить, Ра-тибор резко наступил пяткой нападавшему на ступню, а как только его хватка ослабла, ринулся бежать и был таков.

Удивительный подарок

– А вот и смогу, – сказал курносый паренек, сидящий на небольших деревянных сходнях у реки, дрыгая ногами ударяя ими по поверхности воды, создавая при этом кучу брызг.

Ратибор встретил его, когда, убегая от преследователя, решил затаиться на берегу. Мальчику почему-то сразу захотел подружиться с незнакомцем. Курносый, весь в веснушках и при этом не рыжий, а с лучисто желтыми кудрявыми волосами. Новый друг порою, казалось, светился, глядя на него, хотелось зажмуриться, как будто смотришь на само Солнышко. Они были ровесниками и даже чем-то похожи внешне.

– Смогу-смогу-смогу, – вскочив на мостик и затопав босыми ногами по скрипящим доскам, весело воскликнул новый знакомец, показывая язык. При этом назвать свое имя он наотрез отказывался. Лишь сказал: рано мне тут ещё быть, глядишь, лихие проведают.

– Коли сможешь – докажи! – уперев кулачки в бока, Ратибор встал перед собеседником, с ухмылкой глядя ему в глаза.

– А вот и докажу, – курносый насупился. – Но только не сейчас, – ответил с досадой сжав губы.

– Задавака и врун, – выпалил Ратибор, после чего юркнул к краю сходен и, зачерпнув ладонью пригоршню воды, плеснул в лицо новому знакомцу.

– Ах ты так, – курносый не бросился на него с кулаками, чего, по правде, ожидал юный задира, а подошел ближе и разжал ладонь. – Вот, смотри, – его глаза сияли, а с носа свисала капля воды.

На берегу реки стало светло, как будто в сумеречную темень закрался лучик Хорса-Солнца. Ратибор даже испугался на мгновение, одернулся – не пожар ли?!

В руке незнакомца лежал, освещая окрестности за-ревом, круглый медальон. На нем было изображено Солнце с замысловатыми узорами в центре. В одном месте к оберегу крепилась веревочка, видимо, чтобы его было удобно носить на шее.

– Совсем как на моей рубахе, – мальчик показал обережную вышивку на подаренной бабушкой косоворотке.

– Это мой оберег, – с гордостью сказал курносый. – А где твой оберег?

– Оберег? – мальчик был удивлен. Ему сразу захотелось иметь оберег, и одновременно он почувствовал досаду, что даже у этого белобрысого есть оберег, а у него нет.

– У меня нет оберега, – с горечью пришлось при-знаться. – Я даже не знаю, зачем он нужен.

– Как это зачем! – собеседник был удивлен. – В нем заключена сила предков, так же, как в твоей вышивке и он хранит от ненастий и бед. Я смотрю, рубаха у тебя совсем непростая, как кажется на первый взгляд.

– Да, мне её бабушка подарила.

– Бабушка, значит, – он лукаво прищурился.

– Ну да, бабушка. Что тут такого?

– Ничего, только она у тебя из крапивы, да заговорное слово на ней.

Ратибор чуть не сел от удивления там же, где стоял. Вот, значит, как, всё-таки крапива, то-то она так кололась.

– А твой оберег из чего сделан? Светит похлеще любого фонаря.

– Да, это кусочек Солнца.

– Настоящий? – Ратибор не верил своим ушам.

– Шутишь? Конечно, настоящий, – новый знакомец задрал свой и так курносый нос. – Сделал из спицы колеса колесницы Хорса.

– Да хватит тебе заливать… Колесница Солнца. Сейчас как дам в ухо! – Ратибор сжал кулаки, грозно ими помахав у самого носа собеседника.

– Да ну тебя! Не верит он. Вот сам увидишь! – оберег моментально оказался в руках задиры, а курносый, как ни в чем не бывало, юркнул в кусты и был таков.

Мальчик остался стоять один у реки. Удивленно рассматривая нежданный подарок на ладошке, он не знал, радоваться или испугаться. И как теперь рассказать бабушке, чтобы она поверила, он даже не представлял.

Сумерки сгущались. На поляне запели песни. Раздавались крики мужчин, которые мерялись силой и ловкостью в состязаниях. Ратибор решил найти бабушку и всё ей честно рассказать, уж она-то точно должна знать правду – думал мальчик.

Чуть слышно булькнула вода в реке, да колыхнулась прибрежная трава, когда он покидал берег, но разве будешь обращать внимание на мелочи, держа в руках такое сокровище?!

***

Вернувшись на поляну, мальчик начал искать ба-бушку, которая должна была быть тут. Случайная встреча с кудрявым взбудоражила мысли: если всё то, что он рассказал, правда, то Ратибору уж точно посчастливится найти свой Цветок, тем более, когда в руках такое сокровище – неведомый оберег. Сжатый в руке подарок грел и нежно щекотал ладошку, как будто это действительно был солнечный лучик.

Место проведения праздника опустело – все участ-ники собрались на противоположной стороне поляны, образовав плотный круг, что именно там происходило, видно не было – участники стояли спиной к реке.

– …Слаааава, – раздалось из толпы

И было подхвачено сотнями голосов:

– Слава.

– Слааава.

– Слава-Слава!

Постепенно люди начали расходиться, о чем-то бе-седуя друг с другом, кто-то вновь взялся за игры, девушки собрались кучкой и что-то активно обсуждали. Ратибор практически сразу увидел бабушку и побежал к ней. Она шла, улыбаясь ему.

– Ну что, набегался, непоседа? – взъерошив волосы внука, она обняла его.

– Со мной сейчас такое приключилось! – мальчик давился, глотая воздух: волнение и быстрый бег мешали говорить.

– Что же? – улыбка не сходила с лица бабушки. – Неужели русалок увидел? Ты, гляди, будь осторожнее – купальская ночь полна чудес, и не такое повстречать можно.

– Да какие ещё русалки! – он был раздосадован, снова эти вездесущие русалки, даже бабушка о них вспомнила. – Вот я им покажу, если повстречаю, – мальчик помахал кулачком с зажатым в нем подарком незнакомца.

– Так что ж у тебя приключилось-то? – её тон стал серьезнее.

– Смотри, – только и смог вымолвить Ратибор. Раз-жал на мгновение ладонь, и по поляне чуть было не начал струиться и разливаться яркий свет, исходящий от подарка курносого. Тяжелая бабушкина рука легла сверху, больно, с хрустом сжав пальцы мальчика. – Ай, – только и успел вскрикнуть тот. Свет от оберега, как будто передумав освещать всю округу, снова сжался мягким теплом в его руке.

– Какая интересная вещица у тебя, внучек, – озираясь по сторонам, сказала бабушка. Убедившись, что ни-кто не обращает на них внимания, продолжила: – Рассказывай, где взял такое сокровище? – Она, все так же крепко и болюче сжимая детскую ладонь, потащила его за собой к кромке леса, где не было людей.

Мальчик взахлеб начал говорить и про курносого забияку и вруна, который только и горазд пустомелить да языки показывать. И про его обещание покататься на закатном Солнышке, после чего и началась их размолвка. И про этот оберег, который незнакомец вручил ему и сбежал, побоявшись трепки.

Бабушка всё сильнее хмурилась, взгляд её был очень серьезным, взволнованным. Она то и дело озиралась по сторонам:

– Курносый, значит, белобрысый и имени не назвал, – теребя пояс, бубнила она. – Да, дела.

– Ба, что такое? – не понимая, что случилось, мальчик заглядывал ей в глаза, но не получал ответа. И радость от подарочка куда-то улетучилась.

– Знаешь что, Ратиборушка, – её серьезный вид не сулил ничего хорошего. Он вообще ни разу не видел её такой. Всегда милая, приветливая и веселая, сейчас ба-бушка была как Валькирия, изображенная на одной из картин, висевших в кабинете отца, – грозная и разящая. – Сейчас мы настроим ТВОЙ оберег, неспроста же курносый его тебе вручил. Ему-то он без надобности.

– Бабушка, ну кто он? Кто он такой-то, этот курно-сый?! – мальчик вопросительно дергал её за подол платья, но она уже не слушала.

– Ёлки-иголки, давай присядем тут.

Они сели в густую траву у кромки леса, стебли весело щекотали пятки мальчика, но было совсем не до смеха. Раздосадованный внук начал понимать: он во что-то влип.

– Обычно как пытаются настроить оберег, – вдруг резко начала бабушка. – Эээх, тоже мне магишмаги, – махнула она рукой.

Эти «маги-шмаги» так развеселили Ратибора, что он даже заулыбался, немного позабыв о тревожной ситуации.

– А как надо, ба?

– Как надо, как надо, – заерзала та на траве. – Тоже мне придумал: спица колесницы Хорса! Да Хорсушка уж давным-давно на этой телеге не катается, а на коне по небосводу разъезжает. Ну да ладно, приступим, – её тяжелые ладони легли мальчику на плечи.

***

– Теперь вы единое целое, – напевный голос едва пробивался сквозь пелену не то сна, не то дремы.

Как он тут очутился, мальчик не помнил. Стоя на высоком утесе, Ратибор щурился от яркого Солнце. Над головой проплывали облака, а под ногами, далеко внизу, уходил вдаль океан из деревьев.

Оберег на груди горел жарким пламенем. Да и не оберег это уже вовсе, и сам мальчик удивительно преобразился: на утесе стоял молодой воин. На груди у него красовался золотой панцирь, на котором вместо оберега лучилось большое Солнце. Оно грело и сияло. Сияло и грело. Ратибор уже не обращал внимания на звон своей кольчуги, хотя совсем недавно плясал бы от восторга, коли удалось бы надеть такой доспех.

Рядом никого. Едва уловимо звучал голос бабушки. Мальчик послушно выполнял её указания…

– Почувствуй силу оберега.

Его окутало жаром, Солнце на груди пульсировало. Мальчика обдало ветром, и обстановка тотчас сменилась: он стоял на том же утесе, но теперь вокруг царила ночь. Яркие звезды вплетались в замысловатые фигуры-созвездия. Неожиданно часть звезд свернулась в клубок, прокатилась по небу и тут же разделилась на две фигуры. Звездный волк стоял напротив звездной лисицы. Миг. И снова они сошлись в нешуточной схватке. Бой затягивался, но никто не мог одержать верх.

«Пока не мог, только пока», – почему-то пришло в голову Ратибору.

В этот момент мальчик понял, что не он один на-блюдает за сражением. На грани видимости стал заметен доселе скрытый деревянный дом, таких полно по деревне, в таком же жила бабушка. Не удавалось понять, стоит он на земле или висит в звездах, границу уловить никак не получалось. Из двери дома выглядывал малыш, или же так казалось испуганному Ратибору. До него донеслось: «Пуфыстики», – мнилось, что ребенок пытается достать своими ручонками сражающихся звездного волка и лисицу, но ему это было не дано.

Наступила темнота.

– Открывай глаза, – как-то совсем близко услышал он вновь родной голос.

Мальчик проморгался, он снова сидел на траве ря-дом с бабушкой: никакого тебе доспеха, нет копья и щита, меч тоже пропал. Да и оберег уже не разливался по его груди огромным Солнцем, а висел маленьким, едва заметным кулоном.

– Теперь тебя не только моя рубаха защищает, – потрепав его по волосам, сказала, улыбаясь, бабушка. – Будь осторожен, купальская ночь полна чудес.

Ратибор потянулся, чувствуя прилив сил и желая попробовать на вкус все эти загадочные купальские чудеса, молча улыбнулся.

В центре поляны девицы водили хоровод, напевая:

Солнце греет, Солнце светит,

И садится за рекой.

Что же милому ответить,

Он нарушил мой покой.

Вновь венок чело покинет,

По течению уйдет.

Меня милый мой полюбит,

Если там его найдет.

Ой, Купала, ах Купала,

Свет костра в ночи манит…

Дальше он уже не слушал. Бабушка медленно под-нялась с земли, сказав:

– От центра поляны ни ногой, или лучше идем со мной сбитень пить, – дождавшись ответного кивка, она, не оглядываясь, пошла к кухонному костру.

На небе взошла огромная Луна, таких Ратибор раньше не видел. Она достаточно хорошо освещала окрестности. Конечно, не как Солнце или даже его нежданно приобретенный оберег, хоть и менее ярко, но света Луны было достаточно, чтобы видеть в деталях происходящее на поляне и даже между деревьев, если смотреть в лес, на несколько шагов вперед.

Со стороны зарослей, размывая очертания деревьев и всего вокруг, стал подступать едва заметный туман. Ночь постепенно вступала в свои права, диктуя законы и устанавливая правила, отличные от дневных.

Ратибор собрался последовать за бабушкой, как услышал, будто кто-то его зовет из тумана:

– Ратибор, Ратибор! Подойди ко мне!

Кто там был, мальчик не видел, но жажда обещанных чудес и ожидание приключений манили вперед. Он понимал, что нужно скорее бежать за бабушкой, но как тут устоять? Может, зовущий знает, где найти заветный Цветок Папоротника?

Дойдя до ближайшего дерева и никого под ним не найдя, мальчик раздосадовался: ну вот, может, и показалось. Как тут же сверху раздалось:

– Картибор-Картиборушка, каррашо, что ты пришел кармне, – с ближайшей, чуть покачивающейся ветки на него смотрел большой черный ворон.

Птица переступала лапами, пристально вглядываясь то одним, то другим глазом. Ратибору показалось, что ворон смотрит не на него, а на оберег – сердце ушло в пятки. Ратибор быстро сжал кулон в ладони и сделал шаг назад. В спину уперся куст, которого, он мог поклясться, только что там не было. Колючие ветки пытались схватить мальчика за руки.

– Что же ты, Картибор? – ворон пристально рассматривал мальчика.

У юного охотника за чудесами забилось сердце, «Нужно скорее к бабушке», – мелькнула мысль в его голове. Ворон как будто почувствовал это, не медля ни секунды, сорвался с ветки, раскрыл огромные крылья и со страшным: «Каааррр», – бросился на мальчика.

***

Ратибор несся, не разбирая дороги. Рука сжимала оберег. Казалось, что кулон вел мальчика, указывая единственно верный путь, подсказывая, куда свернуть, а где и увернуться от очередной, пытающейся схватить его ветви дерева или куста. Несмотря на помощь, бежать было очень непросто: корни деревьев так и норовили поставить ему подножку, ветви все активнее цеплялись за волосы и рубашку, но почему-то при касании сразу отдергивались. Кусты тут и там кидались под ноги, желая запутать, не дать пройти. И повсюду стелился туман. Густой-густой, как в тех сказках, где туман рубили топором. Жаль, топора-то у него сейчас и не было. Был лишь оберег, который, как казалось мальчику, горел красным пламенем, и туман нехотя расступался там, куда направлял Ратибора этот нежданный подарок курносого незнакомца.

– Картибор-Картибор, курдаже ты, крстой, – доносилось не то сзади, не то сверху.

Стремительный поток воздуха едва не сбил мальчика с ног, в плечи врезались массивные когти. Рывок, и его подняло над землей.

– Кар, – в этом звуке слились негодование и недо-умение нападавшего.

Падая на землю, Ратибор успел обернуться: в сумеречном полумраке было отчетливо видно, что когти ворона были красными, как раскаленные на огне, отчего ему пришлось забыть о беглеце и, тряся лапами, пытаться остудить их.

Вскочив на ноги, мальчик побежал, не оглядываясь. Ещё несколько раз ему чудилось, что злые когти хватали за плечи, но каждый раз с удивленным злобным «Кар» отпускали свою добычу, или это всего лишь были ветви деревьев. Разбираться было некогда, мальчик бежал.

Туман начал редеть. Зловещее карканье раздавалось всё реже, лишь были слышны хлопки тяжелых крыльев где-то высоко над головой.

– Ай! – Ратибор споткнулся, но на ногах устоял. Вот опять кочка. Откуда она тут? Ноги дрожали и подгибались от страха, сил бежать не было, он сидел на земле, утирая расцарапанный ветвями нос.

– Надо спрятаться, – прошептал он про себя стал озираться по сторонам. Лес был всё тот же, но в его душу закралось смутное чувство – что-то изменилось.

– Это не тот лес, в который я забежал, – размышлял он вслух.

Массивные стволы деревьев, уходившие кронами вверх, стояли стройными рядами, прижавшись друг к дружке как темное воинство. Своими ветвями они пере-крывали свет необычно яркой Луны. Они же, видимо, не позволили преследователю продолжить погоню – ему сейчас было просто не добраться до мальчика сквозь густое сплетение ветвей.

Но всё же медлить было нельзя, и Ратибор, наконец, решился. Слева от него показались заросли кустарника. Повертев головой в попытках понять, где сейчас кружит ворон, мальчик, прижимаясь к земле, на карачках стал пробираться в эти заросли.

На его удивление пролезть оказалось очень просто.

– Надежное же ты себе выбрал укрытие, – с насмешкой проговорил он.

Но делать было нечего: «Отсижусь, а дальше по-смотрим», – решил он, озираясь по сторонам.

Сидя в кустах у одиноко стоящего дерева, Ратибор-то и услышал тот самый пугающий хруст веток, после которого последовало предупреждение о приходе неизвестного Бабайки и обидная шишка на лбу…

***

«Шишка-мишка, Ванька-встанька…» засело в голове и не давало покоя. Оберег снова начал разгораться теплом. Неожиданно, как не своя, пришла идея: «Нужно выбираться».

Как будто прочитав его мысли, сверху раздался ко-кетливый девичий голосок:

– Ну, ты долго там ещё сидеть будешь? Мне скучно. Давай играть!

– Это ещё кто, – прошептал мальчик, благоразумно решив спрятать оберег под рубашку, и посмотрел наверх.

На ветви дуба, который служил мальчику пристанищем, практически касаясь беглеца своими ножками, сидела девочка. На лице Ратибора застыло удивление: совсем недавно её тут не было, да он и не слышал, как она появилась: вокруг кусты, а может она тоже тут пряталась? Или…

– Это ты шумела в кустах и кидалась шишками? – грозно спросил мальчик.

– Шишками? – она фыркнула. – Вот еще, делать мне больше нечего! – При этом девочка продолжала расчесывать рукой свои длинные волосы, считая это занятие куда интереснее, чем кидаться в испуганных мальчишек всякими там шишками.

Поправив платье, она продолжила:

– Я пришла, услышав вашу возню. Мне было скучно, – она потянулась, сладко зевнув. – Старшие ушли в Явь этих пугать, – махнув куда-то неопределенно рукой. – А меня не взяли, «мала ещё» говорят.

– Куда-куда ушли? – не понял Ратибор. Он отметил, что девочка была его ровесница, но при этом что-то взрослое проскальзывало в её манере говорить и держать себя.

– В Явь – мир людей, – тут она, перестав расчесывать свои волосы, пристально уставилась на собеседника, после чего, взвизгнув, вскочила ногами на ветку дерева, на которой сидела, и спряталась за его ствол. – Ты не навий!!! – в глазах девочки застыл страх.

– Я не что? Я не кто? – мальчик встал на ноги. – Го-вори понятнее, ты сама-то кто такая?

Девочка, раздумывая как поступить, ловко спрыгнула с дерева, встала перед Ратибором, в её глазах горел искренний интерес.

– И правда не навий, – она стала тыкать собеседнику в грудь свой маленький холодный пальчик. – Живой-живой, – девочка хлопала в ладоши и выплясывала вокруг него.

«Вот влип», – подумал Ратибор, и где-то в глубине сознания всплыло, как будто не его это были мысли:

Живой-живой.

Нырни в омут с головой.

Живой-живой,

Заберу тебя с собой.

Видимо, всё это он проговорил вслух, потому что девочка резко перестала прыгать и ещё более удивленными глазами, чем ранее, уставилась на Ратибора.

– Откуда ты знаешь нашу русаличью песню? – она взяла его за плечи, но отдернулась, как от огня, и удив-ленно посмотрела на свои краснеющие руки. – Твоя ру-башка жжется!

– Ру-ру-русалка??? – мальчик попятился. Когда-то давно Ратибор слышал от бабушки, что русалки – это души утопленниц, не нашедшие себе покоя.

***

Тем временем на берегу речушки рядом с праздничной поляной. Два парня пробирались по зарослям прибрежной травы, хлюпая по воде. Один из них шипел на друга.

– Тише ты ! Услышат – вопить начнут!

– Сам тише, – шедший следом был более неповоротлив и шумел при каждом шаге, как ни старался ступать незаметнее. – Ты точно уверен, что девки уже пошли купаться?

– Да точно-точно, недавно тут голоса были, кто, как не девки-то? Подумай сам, Яробор.

Тот неодобрительно смотрел товарищу в спину.

– Ходута, ежели чего не так – задам тебе трепку, хлюпаем тут, аки водяные. – Но Ходута даже не заметил угрожающего тона, всё его нутро было устремлено к воде: поглазеть на девок.

И вот долгожданный миг, Ходута аккуратно раздвинул высокую траву у самой кромки воды, стараясь при этом не шуметь, хотя у него не особо получалось. Ладони саднили, трава резала плоть, не желая пропускать вторгшихся в ее вотчину. За спиной пыхтел Яробор. Конечно, он не признавался, что хотел увидеть купание девок, и всю дорогу говорил, что пошел за компанию. Сейчас же, разумеется, из-за спины друга ему было ничего не видно, поэтому парень уже жалел, что не пошел первым, а отправил товарища, дабы не получить по лбу от разъярённых купальщиц, если их заметят.

– Ба! – досада сквозила в голосе Ходуты. – Никого!

– Вот я тебе… – но Яробор не успел договорить, из воды раздался смешок.

– Ты слышал?

– Тссссс.

В воде начали плескаться, некоторые брызги долетали и до затаившихся парней.

– Вот свезло-то.

– Да ты дай мне посмотреть – Яробор пытался сдвинуть друга.

– Ой, гляди, – он даже слега привстал на носочки, чтобы лучше видеть, и сам стал хорошо виден с реки.

– Осторожней, чтобы не заметили!

– Что же вы, трусишки? – озорной девичий голос насмешливо подтрунивал над парнями. – Выходите к нам, а то мы заскучали.

Над сходнями к воде показались две мокрые девичьи головы, они переглядывались между собой, озорно посматривая на парней.

– Какие вы забавные, небось целоваться пришли.

– Чего сразу целоваться-то? – Яробору наконец-то удалось протиснутся вперед Ходуты и он смог рассмотреть лица говорящих с ними девушек. Парень очень стеснялся, но старался не показывать виду, хотя краска на щеках, хорошо видимая в лунном свете, говорила сама за себя.

– Ну не хотите как хотите, – девушка демонстративно стала опускаться в воду.

– Как же не хотим! – Ходута толкнул в бок друга, на что при иных обстоятельствах не решился бы, видать, сейчас он был очень взволнован и осмелился на такое. – Давайте целоваться! – Парень взбежал на сходни и лег на доски, чтобы быть на одном уровне с девушками. И начал тянуть губы для долгожданного поцелуя, разумеется, закрыв при этом глаза.

– Вот принесешь нам Цветок Папоротника – поцелуем, – громко хохоча и расплескивая воду, девицы оттолкнулись от сходней и поплыли прочь.

Только показалось, что из воды то и дело появляются рыбьи хвосты вместо ног.

– Куда это они?

– Ты еще не понял, дурень? – Яробор, ставя друга на ноги, потряс его за плечо. – Это же русалки! Слава Богам, нас с собой не утащили.

– Цветок Папоротника, значит, – казалось, что Ходута даже не слышал друга. – Будет им Цветок Папоротника!

Берегиня

– Меня Берегиней зовут, – девочка шмыгнула носиком. – Прежнего своего имени я не помню.

Они с Ратибором сидели, прислонившись спиной к дереву, с любопытством смотря друг на друга. Первый страх прошел и сменился обоюдным интересом: когда ещё безбоязненно пообщаются русалка и всамделишный живой.

– Я думаю, что меня именно поэтому остальные с собой не берут, – погрустнела она. – Моё призвание оберегать, а не шалить и пугать людей.

– Так это же хорошо.

– Правда? – её глаза загорелись. Наверное, это был первый раз, когда её кто-то похвалил. Остальные русалки всегда издевались и зло шутили над юной подругой: то репей к волосам прицепят, то к водяному отправят пиявок считать, а как их переловить в болоте-то? В итоге насчитать получится только тех, кто к тебе же и прицепится.

– Конечно, правда! – Ратибор вскочил. – И вообще, ты самая замечательная русалка на свете.

Берегиня смущенно потупила глазки.

– Слушай, ты говоришь, что пришла, когда услышала нашу возню? – он подался вперед. – Ты знаешь, кто был в кустах и кидал в меня шишками?

– Нет, – русалка задумчиво теребила свои волосы. – Но он точно не наш, не навий. Я его вперед почувствовала, когда плескалась у реки, потому и пришла. Он из Прави.

– Это ещё что такое?

– Правь – мир Богов, – она мечтательно посмотрела куда-то вверх.

– Ого, – мальчик почесал затылок. – Значит, за мной гнался бог?

– Я не знаю, – теперь она чуть ли не плакала, перестав казаться взрослой и рассудительной, снова став маленькой напуганной девочкой. – Думаю, что я вообще зря полезла во всю эту историю.

От таких смен настроения Ратибор окончательно запутался в её возрасте, о чём немедля и спросил:

– Берегиня, скажи, а сколько тебе лет?

– Лет? – она задумалась. – Знаешь, я даже забыла такое слово. – Мне кажется, когда я общаюсь с тобой, во мне просыпается что-то от меня прежней, живой. – Произнеся это, она быстро закрыла себе рот ладошками, будто боясь, что слово, которое не воробей, вылетит, но удержать произнесенное уже было не в её силах.

– Что это значит? – мальчик обеспокоился.

– Это значит, что тебе нельзя попадаться на глаза другим навьим, – она огляделась, как будто тут в кустах или за деревом мог быть кто-то ещё. – Как ты вообще тут очутился? Я ни разу не слышала о живом в Нави.

– Я был на празднике, там, – он махнул рукой в ту сторону, куда совсем недавно указывала Берегиня, говоря, что ее подруги ушли пугать людей. – Потом за мной погнался черный ворон.

– Ворон? – она вскочила и встала рядом с Ратибором, не дав ему договорить.

– Ну да. Ты знаешь, кто он?

– Боюсь, что да, – глаза русалки бегали, а руки начали дрожать. – Мне с ним не совладать.

– Да кто он такой-то? – мальчик топнул ногой.

– Нельзя произносить его имени, иначе он явится. Странно, что он тебя не схватил.

– Бабайка? – с радостью догадался Ратибор.

– О нет, – русалка попыталась закрыть мальчику рот, но было уже поздно. – Зря ты его позвал.

Задул промозглый ветер, и уже с другой стороны, нежели прежде, затрещали кусты, к ним приближалось что-то большое и зловещее, сумерки стали еще гуще.

– Бежим скорее! – Берегиня схватила Ратибора за руку и увлекла за собой. – Я постараюсь уберечь тебя от него, но для этого мне нужно…

Ветер заглушил её последние слова, да это было уже и не важно – они пробирались сквозь кусты в противоположном от приближающегося Бабайки направлении.

***

В полумраке дворца царил жуткий холод. Ветер свистел под потолком, и лишь через разбитые витражи пронизывался лунный свет, благодаря которому можно было разобрать, что происходит внутри.

– Поднимите ему веки! Выше, ещё выше! – властный срывающийся голос не давал шанса ослушаться.

– Да не вижу я, не вижу, хватит, – жалобно кричал тот, кому поднимали веки. – Худой, я не вижу его.

Названный «Худым» махнул рукой, дескать «от-пускайте», и, зло цокая костяными шпорами об пол, начал расхажть взад и вперед, заложив руки за спину. Его ладони были в сетке затягивающихся шрамов, как будто их резали чем-то острым. Глаза зло горели кусающимися желтыми огоньками. Потрепанный временем черный плащ развевался за спиной и при каждом резком повороте зависал в воздухе, будто норовя преобразиться в крылья. Лысая голова была непокрыта, хотя многие из присутствующих привыкли видеть на ней остроконечную корону с тонкими и длиннымизубьями.

– Даже Вий, всевидящий Вий не видит его! И это в моём царстве! – Худой остановился, задумчиво уставившись на Луну. – Дааа, дела, – процедил он, цокая языком.

– Может, мы зря всё затеяли? – раздалось бульканье из-за угла.

– Мы?! – желтые глаза зыркнули в сторону говоря-щего, от чего тот вздрогнул. – Ты у себя в болоте сидел и носа не показывал, пока я всё делал.

Водяной вжался в стену. Да, это был именно он, растекаясь по шершавой поверхности, словно большая лужа. Пожалев, что посмел перечить хозяину дворца, он благоразумно замолчал.

– И где этого Лешего носит? – раздался вопрос в пустоту. При этом все присутствующие попытались вжаться в стену, по примеру водяного, никто не посмел ответить Худому.

– Да здесь я, здесь, – из темноты вышел Леший. – Есть же ещё время, мы успеем!

– Успеете? – хрипло закричал названный Худым. – Да чтобы ноги вашей тут не было, пока вы не найдете Цветок Папоротника, – кто-то в углу слабо пискнул, видимо, он не был посвящен во все детали происходящего.

– Ветры мои быстрые, – продолжал хозяин. – Упыри, вурдалаки, волколаки, оборотни всех мастей, повелеваю вам найти мальчишку!

В ответ, дико завыв над головами собравшихся, сквозь прорехи в мозаике, навстречу лунному свету, стали вылетать ветры, из всех дверей и ворот замка полезли, побежали и поплыли прямо по воздуху темные тени.

– Эй, там, седлайте мне Горыныча! – крикнул Худой в темноту, в ответ раздались быстро удаляющиеся шаги.

Когда хозяин замка со своим сотоварищем остались совсем одни, и только лунный свет мог подслушать этот разговор, Леший спросил настороженно:

– Думаешь, Цвет у мальчонки?

– Не знаю, – зло фыркнул собеседник. – Чувствую только, что он как-то связан с ним.

– Расскажи, что случилось с Цветком, – Леший на-клонился вперед.

– Сегодня как раз такая ночь, когда граница между Навью и Явью слаба, размыта и нечетка, Цветок был в порубежье – на самой границе, в тумане. Его мог взять как живой, так и навий.

– Именно поэтому мы решили действовать этой но-чью, – кивнул Хозяин леса.

– Я уже сорвал его и собирался уходить в Навь, как тут, – его собеседник подался ещё сильнее вперед, – меня ослепило, словно Даждьбог лично посмел вторгнуться в мои владения. Но это был не он, – молчание повисло в пустом замке.

– Есть догадки? – вопрос Лешего прозвучал слегка отстраненно и уже более спокойно.

– В том то и дело, что нет. Когда я смог снова видеть, Цветка уже не было на месте. Я обернулся в ворона и полетел по границе своего Царства. Дальше мне дороги нет… пока нет, – зло усмехнулся Худой. – Лишь только мы добудем Цветок, и нам уже будет не нужен мост через реку Смородину, который охраняет эта старая карга, – он поморщился, – чтобы перейти в Явь. Мои легионы готовы, осталось лишь найти Цветок и успеть в эту ночь, – потирая руки, продолжил он.

– Так откуда взялся этот мальчишка?

– Я встретил его на самой границе, он как-то связан со всем происходящим, и я не знаю ещё пока, как, – он выпрямился. – Кстати, у меня для тебя отдельное поручение.

***

Баю, баю, баю, бай,

Поскорее засыпай,

Баю, баю, баю, бай,

А не то придет Бабай,

– Ой, ну не могу, – давно забытая бабушкина песенка почему-то именно сейчас вспомнилась Ратибору. Мальчик еле сдерживался от смеха. – Вот умора.

– Да тише ты, услышит же, – Берегиня сильно нервничала. Ей ещё никогда не приходилось тягаться в силе с таким могучим существом, как Бабайка.

Она крепкой хваткой зажала мальчику рот, отчего на водной глади пошли небольшие колебания. Пузырьков воздуха не было.

В самом начале Ратибор сильно удивился, когда после долгого бега его спутница прошептала: «Скорее в воду», – плавал он не очень. Ещё большим был испуг, когда девочка потащила его на дно, крепко держа руками. Все попытки выбраться были тщетны, руки русалки, холодные и сильные, держали мертвой хваткой.

«Ну всё, приплыли», – мелькнуло у него в голове.

Минуты через три он понял, что спокойно дышит под водой и даже может говорить со своей спасительнице-утопительницей.

– Странно, твоя рубашка не жжет, – тем временем продолжила она. – Видимо, она действует только на того, кто может причинить тебе вред. Где ты взял такое сокровище?

– Мне его бабушка сшила, – заявил он гордо.

– Бабушка? – вытаращила глаза русалка, отчего стала похожа на одну из проплывающих рыб. – Как её имя?

– Она – Бабушка… Имя? – Ратибор призадумался. Она всегда для него была просто Бабушкой. Так что этот вопрос просто поставил его в тупик. – Василиса её имя.

Русалка побледнела, что было очень трудно ожидать от нее и так бледной, и тем более в воде. Но сейчас девочка стала совсем белой, чуть ли не прозрачной.

Они на время замолчали. Вода была приятно теплой, хотя изначально показалась весьма прохладной. Дрыгая ногами, разгоняя при этом донный ил, Ратибор по привычке пытался держаться на воде.

– Не мути воду! – русалка с небольшим усилием подняла его выше, чтобы мальчик не мог выдать их своим бултыханием.

– Почему я не утонул? – этот вопрос интересовал его все больше и больше.

– Если я правильно поняла, ты теперь вроде как тоже навий. – Он побледнел похлещи русалки. – Но при этом ты и живой. Я не ведаю, как такое вышло, но знаю, у кого можно спросить. И тебе она точно даст ответ, внук Василисы.

На водную гладь легла черная тень.

– Это он, – едва слышно шепотом сказала русалка.

Мальчик сквозь водную массу видел размытую фигуру ночного кошмара всех карапузов: темный, кривобокий, хромающий старик в обветшалой хламиде был хорошо виден на фоне Луны. Он топтался на месте, озираясь по сторонам и обнюхивая воздух, при этом водил опущенными к воде ладонями, приговаривая:

Чую-чую, где-то тут,

Чую-чую, не уйдут.

Чую-чую, попадут

В мои лапы.

Это было так забавно и нелепо, что Ратибор не вы-держал и засмеялся. Русалка закрыла ему рот, но водная гладь уже пошла рябью. Бабайка пустыми черными немигающими глазами уставился в воду. Он смотрел прямо в глаза мальчика, что у того начали дрожать руки.

Медленно садясь на корточки, их преследователь протянул руку к воде, растопырив кривые пальцы. Покачивая головой налево-направо, он угрожающе продолжал: «Чую-чую…»

В этот момент на груди Ратибора, как будто взорвался вулкан – оберег под рубашкой нагрелся до такой степени, что обкатил всего мальчика теплом. Русалка ойкнула и отстранилась от него.

В голову пришли слова «Чур, меня, Чур, не я!», – Ратибор начал их повторять, отчего водная гладь пошла волной. Но Бабайка уже ничего не видел. Он резко встал, что было необычно для хромца. Произносимое: «Чую-чую», – было очень жалобным. Голос смолк. И, спустя мгновение, едва не плача молвив: «Не чую, не…», ночной кошмар растворился в воздухе.

***

– И кто теперь чей спаситель? – Берегиня сидела на траве у озера, положив руки на колени и уткнувшись в них лбом, мокрая, заляпанная болотной тиной. Периодически поднимая голову, она всхлипывала. Вид у нее был жалкий. – Я снова не справилась, не сберегла.

– Что ты, что ты, – мальчик сидел сбоку, успокаи-вающе положив руку ей на плечо, отчего её плечу стало тепло. – Если бы не ты…

– Если бы не вот ЭТО, – русалка не дала ему закон-чить, указав пальцем на грудь Ратибора, точнее на висящий там оберег. – Он бы нас нашел!

Мальчик сжал оберег в кулаке и, встав, сделал шаг назад. Она шмыгнула, утерев нос пальцем, и продолжила:

– Ты полон сюрпризов, как сундук с сокровищами. – Девочка встала и, топнув ножкой, произнесла: – А ну, показывай, что там от меня прячешь! А то обижусь, – затем надула щечки.

Делать было нечего, мальчик вытащил оберег и, положив на ладонь, показал русалке. Та охнула, совсем по-девчачьи схватившись ладошками за щеки.

– Он-то у тебя откуда? – она протянула руку, но так и не решилась прикоснуться. Ратибору показалось, что при этом оберег слегка нагрелся.

– Друг подарил.

– Ты хоть знаешь, что это такое?

– Спица колесницы Хорса, – не задумываясь выпа-лил Ратибор, повторяя слова кудрявого белобрысого незнакомца.

– Спица… колесницы… – глаза русалки начали си-ять, по лицу медленно поползла улыбка. – Какая же это спица? Кто тебе такое сказал?

– Кто нужно, тот и сказал, – обиженным тоном молвил мальчик, быстро убирая оберег обратно под рубаху. – Чего ты смеешься-то?

Русалка заливалась хохотом.

– Спица… ахахах… колесницы… хахахахах… ик… хахахахах… Хорса… А почему не молния Перуна? – она немного успокоилась. – Да каждый навий его чует. Откуда он у тебя? Это же…

Договорить им не дали.

Из-за бурного смеха и громкого разговора они не услышали приближающихся шагов. Прятаться было поздно. К счастью, идущий тоже не обращал внимания на происходящее по сторонам, разговаривал с самим собой.

– Тоже мне, в болоте я сидел, ничего не делал. Он только один все тут делает.

Чем ближе идущий подходил к берегу, тем отчетливее было слышно бульканье: то ли в его шагах, то ли в словах, а может, и во всем одновременно.

Ребята поднялись на ноги. Ратибор видел, что Берегиня сильно испугана, наверно, она знакома с приближающимся к ним.

– А кто русалок послал людей отвлекать, чтобы они за Папоротником не пошли раньше времени? Кто воду мутил, чтобы не купались, да улов рыбакам хороший дал, чтобы заняты были и не мешались?

С его приближением в воде начали плескаться мелкие рыбы.

– Эх, жизнь моя-я-я… – погруженный в свои думы он чуть было не прошел мимо Ратибора и Берегини, за-стывших в испуге на берегу. Но все-таки в последний момент опустил занесенную над водой ногу на берег, сделал шаг назад, поравнявшись с испуганными друзьями.

– Так, ты почему, – уже будничным тоном начал Водяной, – не ушла с остальными? Снова измываются над тобой? Ух, я им… – продолжить он не успел.

Взгляд хозяина водоема уставился на мальчика.

– Так, так, так. Что тут у нас: молодая русалочка и живой, – он почесал затылок. – Самому, что ли, утопить тебя?

Залезать в очередной раз в воду, а тем паче топиться не хотелось. Поэтому Ратибор со словами:

– Как вы мне все уже надоели сегодня, – недолго думая, быстро подошел к опешившему Водяному и толкнул его в озеро со словами: «Да, кем бы ты ни был – сгинь», – после чего схватил удивленную Берегиню за руку и дал стрекача. За их спиной раздался громкий «Бульк!».

Оберег медленно остывал на груди мальчика.

***

Каждый раз, когда они сбивались с пути и вновь его находили, делали повороты или возвращались назад в поисках тропинки, Ратибор не переставал удивляться, как же это Берегине удается так ориентироваться в этих дебрях. Казалось, что она видит в темноте, как кошка. Мальчик же, наоборот, практически ничего не видел, будь он тут один – заблудился бы после первых десяти шагов.

Русалка вела его за ответами на вопросы. Хотя мальчик искренне сомневался, что получится разобраться во всех загадках купальской ночи. С каждый разом загадки и странности только росли, а ответов все не было.

– Стой. Послушаем лес, – девочка резко остановилась. Ратибор едва не сбил её с ног.

– Чего его слушать-то…

– Тсссс, – она не дала ему договорить. – Так странно. За нами нет погони, меня это пугает.

Порассуждать о том, что наличие погони это плохо, а не наоборот, ему не дали. Берегиня схватила спутника за руку и продолжила путь, с опаской оглядываясь.

– Так куда ты меня тащишь-то? – после нескольких минут молчания мальчик не выдержал.

– Если она тебе не поможет, уже никто помочь не сможет.

– К кому к ней-то? Хватит говорить загадками, – мальчик немного замедлил шаг и топнул ногой. – И так уже полно загадок, хочу разгадки.

Берегиня промолчала. Вопросы так и остались висеть в воздухе.

От леса пахло сыростью, Ратибор мерз и постоянно ежился. Вдруг мальчику показалось, что сзади раздалось жалобное: «Аууу!»

– О, нет, – русалка ускорила шаг, практически волоком уже таща Ратибора за собой.

Порою они переходили на бег. Но ночью в лесу особо не побегаешь. И всё чаще то слева, то справа слышалось: «Аууу-аууу-ауукка», и этот непонятный «аууука» становился все отчетливее.

– Всё-таки догнали, – в голосе девочки была дрожь.

– Кто это?

– Леший и его свита. Дальше дороги нет.

Деревья закрывали им проход, кусты хватали за ноги, вперед было не протиснуться.

Оберег на груди начал раскаляться. Ратибор даже ждал этого, он уже понял, что оберег может действительно помочь выйти победителем в борьбе с нечистью.

– Я буду сражаться! – мальчик заслонил спутницу, встав перед надвигающимся Лешим.

– Ау-аука. Зачем сражаться? – говорящего не было видно, голос раздавался попеременно со всех сторон: либо это было такое странное эхо, либо преследователь мог перемещаться с неимоверной скоростью. – Ау…

– Ты один, что ли? – русалка выступила вперед из-за спины Ратибора.

– Да, Аука-ау, – вперед, зависая над землей, проступило нечто небольшое и темное, но в сумраке было невозможно разглядеть, кто стоял напротив них. – Я один. Я никому не сказал, что увидел тебя с живым. Поделись им со мной…

Застыла тишина. В груди мальчика сильно билось сердце: «Как это, поделиться мной? Неужели она меня вела в западню? Для чего я ей?»

Не дождавшись ответа, преследователь продолжил:

– Я маленький, ты маленькая, нам его хватит на двоих, – голос был просящий и жалобный.

– Аука – лесной дух, – видимо, она знала говорящего. – Ты из немногих был всегда добр ко мне, указывал дорогу, а не водил по чащобам, – в голосе Берегини звучала сталь. – Уйди по добру, дай пройти и открой нам тропу. Тебе со мной не справиться!

– Ау-ау-аука, – звук снова начал метаться, он звучал то в кустах, то на поляне, а то и в кромках деревьев. А затем с визгом: «Моё, не отдам!» ринулся на них, опрокинув русалку на землю.

***

На поляне был разгар праздника. Светила полная Луна, что само по себе было редкостью на Купалу.

Гой, Купала! Гой, Ярило!

С утра за водой ходила.

Гой, Ярило! Гой, Купала!

Водяного повстречала.

Повстречался Водяной,

Увязался он за мной.

Гой, Ярило! Гой, Купала!

Коромыслом отгоняла…

Тут и там затевались хороводные игры, девушки подмигивали парням, весело хохоча и убегая от их объятий в самый последний момент.

Уже совсем скоро мужчины будут пытаться захватить березку, а после удачного захвата жечь её вместе с Ярилой, весенним Солнышком, в виде соломенного чучела, пустив их горящими вниз по реке. Так повелось издревле и было всегда. А уже после всего этого будет зажжен и сам Купалец – костер высотой в девять или десять метров, и жизнь новому Солнцу будет дана.

Среди гуляющего люда шел старик, крепкий, с густой седой бородой. Все знали его в деревне как деда Пахома. Видели его редко, он жил бирюком в лесу, неподалеку, в своей сторожке. Питался охотой и промыслом, часто помогал деревенским: с кем приключилась беда в чаще или какая хворь. В душу не лез, но и в помощи не отказывал. Его все уважали, но сторонились. Веяло от него чем-то таким: суровым, лесным и диким – звериным.

Он шел к кромке леса, изредка поглядывая на сло-женный и готовый к зажжению купальский костер. Что-то бормоча себе в бороду и постукивая по земле посохом, он только собрался нырнуть под покров леса, как из толпы к нему быстрым шагом двинулась статная фигура.

– Ну, здравствуй, Пахом, – бабушка Ратибора поклонилась в ноги. – Или лучше именовать тебя Хозяин? Лишних ушей тут нет.

– Полно тебе, Василиса-рукодельница, – он нехотя остановился, озираясь, до опушки оставалось немногим шагов двадцать. – К чему нам все эти титулы?

– По добру ли к нам или лихое чего таишь в такой час? – она встала буквицей «Ферт», уперев кулаки в свои бока.

– Не буди Лихо, ежели спит оно тихо, – старик смотрел на нее грозным немигающим взглядом. – А ведь я тебя еще маленькой помню, на руках даже качал, приходилось как-то. Гляди ж ты, вымахала, отца забыла, в гости к нам не захаживаешь.

– По что же забыла-то? Помню-помню, такое не за-будешь. А в гости не хожу, то верно, отец суров, я с прошлого раза с его лягушачьей шкуры долго оправлялась, Ивана мне чуть не погубил. – Бабушка Ратибора взяла старика под локоть и повела по кромке леса, обходя поляну. – На руках, значит, качал, говоришь, любо-дорого послушать.

– Да, Василиса названная Премудрой, – он нехотя пошел с ней рядом, пару раз оглянувшись на то место, где хотел уйти в лес. – Так ты свою вину перед ним искупи, он, глядишь, и будет милостив к тебе!

– Милостив? Он?! – бабушка Ратибора звонко расхохоталась. – Вину, значит, искупить, может, ещё из его мертвой чаши испить, чтобы не было мне дороги в Явь?

– Зачем же ты так, – спутник поморщился.

– Я лучше тебя знаю своего отца! – она улыбалась. – А теперь побудь тут, мне своими силами с тобой не совладать, но в этом месте не только мои силы.

Сказав это, бабушка Ратибора легкими шажками вышла из круга, в который завела деда Пахома, названного Хозяином. Тот только сейчас осмотрелся по сторонам и понял, что находится в каменном лабиринте. Камни были крупными, но не более его лодыжки. Только выход для старика был там, где вход, не мог он, как Василиса просто перескочить через невысокую стену лабиринта Судьбы.

– Именем своим зарекаю: нет тут дороги ни пешему, ни конному, ни пролететь и ни проползти, пока слово мое будет крепко! Быть так! – бабушка Ратибора, успев добежать до входа в западню, что-то резко бросила оземь, пошел небольшой дымок, который быстро развеялся.

Дико взревев, дед Пахом прорычал из центра лаби-ринта, зло постукивая своим посохом оземь:

– Нет тебе больше дороги в мой лес! Нет… – тут он осекся и уставился в гущу деревьев, практически в то же место, где хотел уйти с поляны. И ему слабым дуновением ветра донеслось удивленное: «Твой лес?!» Отчего Пахом, как подкошенный, сел в центре лабиринта и жалобно заскулил, словно побитая дворняга.

Василиса тоже обернулась в ту сторону, будто и она услышала. Ей показалось, что за деревьями медленно скрылась тень, похожая на большого черного медведя.

Туман стал густеть, как будто чьё-то войско окружило поляну.

***

– Ратиборчик, миленький мой, ну очнись, – это было первое, что услышал мальчик, когда начал приходить в себя.

– Мы еще живы?

– Наконец-то, – Берегиня засияла и начала утирать свои слезы. – Ты уже долго так лежишь, что я перепугалась за тебя.

Ратибор медленно сел, покачав головой, осмотрелся: тот же темный лес, только почему-то все деревья вокруг них были обуглены, тлели головешки и кое-где еще догорали маленькие языки пламени, слабо освещая место недавнего боя.

– Что случилось?

– Когда Аука кинулся на тебя, твой оберег залился светом, а потом как шандарахнуло, – она показала рукой на тлеющие деревья вокруг. – И вот что вышло.

– Ты-то цела? – мальчик осмотрел её с ног до головы.

– Я-то да, меня отбросило в кусты. Ты спалил часть леса. Зато теперь нам опять открыта тропа, – русалка указала в сторону исчезнувшей преграды. Сейчас в том месте густел темнотой проход.

– Кто на нас напал?

– Это был Аука – мелкий лесной дух из подручных Лешего. Даже я сильнее его, но почему-то не справилась, – девочка провела рукой около глаза, будто бы утерла слезу.

– Никогда не думал, что русалки умеют плакать.

– Нет, не умеем. Наплакались в прошлой жизни. Зато смеемся всласть. Обычно это последнее, что слышат живые, – она смотрела на него виновато. – Чем дольше я с тобой провожу времени, тем больше человеческого во мне просыпается и тем слабее я станов-люсь в Нави.

– Так, значит, я тебе для этого? – Ратибор вскочил, но ойкнул и присел обратно – закружилась голова.

– Нет, ты что? Ты единственный друг за все время моего существования в Нави, а прежней своей жизни я и не помню.

Они сидели, молча держась за руки. Ратибор еще многое хотел спросить у Берегини, но никак не решался.

– Нужно идти, сейчас на шум еще кого-нибудь принесет, – русалка была собрана – от плачущей девочки не осталось и следа.

Оставшийся участок леса они прошли без приклю-чений. И уже совсем скоро вышли на освещенную лунным светом поляну.

– Это ты меня куда привела? – Ратибор стоял как вкопанный, смотря то на русалку, то на поляну, открыв-шуюся его взору.

А посмотреть тут было на что. Центр поляны окружал высокий деревянный слегка покосившийся забор. Тут и там над забором возвышались колья с черепами. Глазницы черепов светились слабым светом, который перемещался по поляне, как будто обшаривая её. За забором едва виднелась избушка. Через прорехи в заборе мальчику показалось, что изба стоит на двух толстых столбах. Но тут один из этих столбов, согнувшись, оторвался от земли и огромными когтями почесал второй шершавый столб. Затем изба потопталась на месте. Мальчика наконец-то осенило:

– Неужели избушка Бабы Яги?

– Кроме неё тебе никто не поможет, – русалка потянула мальчика за рукав рубахи. – Идем уже!

В гостях у Бабы Яги

Сочная спелая ягода быстро таяла во рту. Вкусный аромат свежей клубники витал по избе, ударяя в нос манящим: «Съешь меня, съешь!». Мальчик ел, уплетая за обе щеки.

Самым удивительным было то, что клубника сама запрыгивала из тарелки в рот. Когда хозяйка избы сказала мимоходом: «Ешь сколько хочешь, вот тебе, чтобы руки не марать», – и щёлкнула пальцем, мальчик с не-пониманием раскрыл рот, в вопросительном «Аа?». Тут-то первая ягода и запрыгнула, видимо, желая, чтоб её скорее съели. Самым сложным было приноровиться: если долго держать рот открытым – ягоды начинают запрыгивать, не переставая, и, уже не влезая, просто щекотно щелкают по носу и губам и валятся в разных направлениях.

– Проголодался, касатик? – Бабушка Яга, именно так она просила называть её, улыбаясь, погладила мальчика по голове. Отчего тот взглотнул.

– Благодарим, Бабушка, за приют и угощение, – молвила Берегиня, сидевшая за столом рядом с Ратибо-ром, жуя горячий, только из печки, хлеб и запивая его молоком.

На самом деле, хоть мальчик и боялся поначалу, всё прошло очень гладко: избушка не кочевряжилась, а сразу повернулась к лесу задом, а к ним передом и впустила нежданных гостей; Яга не пыталась съесть ребят или учинить чего худого, а посадила за стол и накормила. Да и сама хозяйка избы была не кривой злой старухой, как мальчик представлял себе. Она была чем-то похожа на бабушку Василису, только намного старше, сутулее. Даже голос хозяйки напоминал бабушку, так что мальчик расслабился и лишь иногда вздрагивал, вспоминая, где он и с кем.

– Проголодались, набегались, – Яга стояла перед столом и, умиляясь, смотрела на гостей. Ратибор отметил, что русалку это совсем не смущало, как будто один из жутких страхов всех карапузов так и должен себя вести. – Я смотрю, ты никак не успокоишься, внучок?

Мальчик открыл рот от удивления, дескать «какой я тебе внучек», отчего туда запрыгнуло столько ягод, что снова пришлось жевать.

За окном щебетали птицы, летали бабочки и светило яркое Солнце, хоть зажмуривайся. Да-да, самое настоящее Солнце и дневной свет. Вдаль стелилась зеленая поляна, переходя в красивый хвойный лес. Ратибор несколько раз ещё проверил, когда вошел: за дверью ночь и полная Луна, за окном день и яркое Солнце.

– Я, конечно же, глаза всем отвела и дорогу сюда замела, не найдут вас в скором времени, – продолжала хозяйка свою речь. – Да вот чудится мне, что не хорониться вам надо, а действовать, пока совсем поздно не стало.

– Поздно для чего? – мальчик успел поймать ягоду на лету, отчего та брызнула на него соком, раздавленная пальцами.

– Ну вот, испачкался, – Яга проговорила с сожалением. Щелчок пальцами, и ягоды перестали запрыгивать в рот к Ратибору. – Коли вы наелись, будем о деле говорить. Рассказывайте, с чем пожаловали, гости дорогие!

***

– Теперь ты не русалочка, а Аленушка, – смеялся Ратибор, прижав кулак ко рту, чтобы не залиться ещё большим смехом.

– Дааа, – загадочно протянула девочка, примеряя свой новый наряд и вертясь перед медным тазиком, который был натерт до блеска и отражал девочку лучше всякого зеркала. – Так славно, – она захлопала в ладоши и запрыгала на месте.

Берегиня уже несколько раз примеряла и перемеряла платья из сундука Бабы Яги, вертелась у своего тазика-зеркала, хихикала и хлопала в ладоши. На её щеках горел едва заметный румянец.

После долгой беседы хозяйка быстро покинула избу, ребята остались вдвоем и были посвящены сами себе.

– Откуда у нее столько нарядов, – мальчик сидел на печи, сверху наблюдая за всем происходящим.

– Знаешь, я никогда об этом не задумывалась, – де-вочка захлопнула крышку сундука, уселась сверху. Сейчас на ней был белый сарафан, на рукавах и подоле которого красовались витиеватые узоры, подобные узорам на рубахе собеседника. – Я частенько захаживаю к Бабушке Яге, она очень добра ко мне. Иногда разрешает мне надевать эти платьишки, говорит, мол: «Так в тебе останется хоть что-то человеческое и Навь не поглотит тебя окончательно». Я не ведаю, откуда они у Яги, но один раз бабушка обмолвилась, что это одежда её дочери.

В воздухе повис невысказанный вопрос Ратибора: «Разве у Бабы Яги есть дочь?»

Раздался скрип двери, ребята вздрогнули и посмот-рели в ту сторону: Ратибор с испугом, Берегиня с надеждой. Но это была не Яга, в дверной проем протиснулся угольно-черный кот с горящими зелеными глазами.

– Баюша, Баюньчик, – русалка потянула к нему руки, словно ожидая, что кот примет приглашение и пойдет к ней, но кот, издав вальяжное «Мур-мяуу», поспешил к миске с молоком, стоящей подле стола.

– Ты бы хотела снова стать живой? – мальчик теребил в руках подол своей рубашки.

– Ты что, конечно, хочу, – Берегиня вскочила с сундука и сделала шаг к собеседнику. На глазах девочки наворачивались слезы. – Я чужая тут, все меня не любят, русалки издеваются, только вот Бабушка Яга добра ко мне, говорит: «Придет ещё твоё время». А когда оно придет-то?

– Я бы всё готов сделать, чтобы это произошло, – Ратибор сжал кулаки. Ни он, ни русалка не заметили, что при этих словах кот перестал лакать молоко, пристально посмотрел на мальчика, переведя взгляд на Берегиню. – Вот только я не знаю, что для этого нужно.

Баюн подошел к девочке и начал тереться о её ноги.

– Я иногда втихаря пробиралась за другими русал-ками, когда они ходили людей пугать, чтобы взглянуть на Явь, – мечтательно уставившись на мальчика, она начала говорить неожиданного, но при этом как будто не замечая его. – Мне больше всего запомнились Звезды. Я никогда их не видела, ведь в Нави нет Звезд, только черное безмолвие над головой и вечный сумрак.

– Я тоже люблю смотреть на звезды.

– Вы, живые, даже не цените то, что имеете, – она, словно не слыша его, продолжала говорить больше для самой себя. – Они такие ласковые, дарят свет, как Солнце, хотя и его я не видела. В избе Яги есть солнечный свет, но нет Солнца, ты заметил это?

Ратибор только сейчас понял, чего не хватало во всей этой радужной картине мира за окном – там не было Солнца.

– Бабушка часто мне рассказывала о жизни там, за Калиновым мостом, за рекой Смородиной, – она махнула рукой в сторону. – Только нет мне там прохода, лишь через туман, да и то на небольшой миг.

За дверью послышалось: «Ох, мухоморы ёжики, свалились мне на голову», – поспешные шаги по лестнице, и дверь резко распахнулась.

На пороге стояла Яга, запыхавшаяся и растрепанная, с метлой в руке.

– А ну живо в чулан! – палец с длинным кривым ногтем указал в угол за сундуком. – И чтобы тише травы, ниже воды… Тьфу ты… Выше травы… ай. – Решив не продолжать, она захлопнула дверь и метлой погнала ребят в указанный чулан.

Оберег на шее Ратибора горел огнем, как никогда раньше.

– И ты ещё не вовремя, – обращаясь к оберегу сказала хозяйка избушки. Она провела рукой над ним, и оберег погас. – Баюн, иди с ними, смотри, чтобы чего не вышло.

После того как ребята спрятались, Баба Яга начала мести перед чуланом своей метлой, приговаривая:

Тропы явные, тропы скрытные,

Век идти по ночной тишине.

Для иных все пути – закрытые,

Отворяется путь только мне.

Очередной раз в эту ночь в избушке раздался скрип входной двери.

***

Праздничная поляна была практически пустой. Люди копошились на берегу у воды. Оттуда были слышны песни и радостные голоса. Настала пора попрощаться со старым светилом – огненное колесо, как символ умирающего Солнца, готовили опустить в воду. Наступало самое темное время этой ночи. Время, когда Ярило уже покинул небосвод, а Даждьбог ещё на него не вступил. И пока не будет возжён главный костер праздника – Купалец, можно найти Цветок Папоротника и клад под ним.

Дед Пахом, грузный и понурый, сидел в центре ка-менного лабиринта. Лабиринт спиралью раскручивался из центра, и вот он – родной лес, иди в свои угодья! Но слово Василисы держало пуще оков.

– Что, Старый, сидишь? – раздалось от края круга лабиринта за спиной узника.

Пахом нехотя повернулся. Он был удивлен, вряд ли кто из местных посмел бы с ним так разговаривать, его уважали и, пуще этого, боялись, хотя он и был добр к сельчанам.

Говоривший продолжил:

– Какого Лешего тебя занесло сюда? – туман под-ступил вплотную к лабиринту, он уже стелился и по по-ляне, скрывая задающего вопрос, лишь его силуэт был слегка различим.

– Иди атседа, подо́бру! – Пахом махнул рукой, указывая куда стоит пойти собеседнику. Деда передер-нуло от произнесенного имени Лешего, и он начал злиться сильнее.

– А что ты мне сделаешь? – насмешка сквозила в голосе. – Ты в западне сидишь, и до Купальца тебе не выбраться.

Пахом резко встал, сейчас он был похож на шатуна, свирепого и опасного. Яростный взгляд буравил туман. «Только покажись, только дай мне тебя узнать, в век из моего леса не выйдешь», – думал он, постукивая посохом по земле.

– Взглядом пронзить пытаешься, Лесной Хозяин? – говоривший, видимо, хорошо представлял, кто скрывался под личиной Деда Пахома, и нисколечко не боялся его гнева.

Узник зарычал. В тумане запели волки.

– Говори, с чем пожаловал. Вижу, ты неробкого десятка, коли глаголешь так дерзко, зная, кто перед тобой, – Пахом немного успокоился.

Незнакомец повел рукой, туман, словно подвластный ему, расступился. Но даже сейчас невозможно было разглядеть говорящего из темноты. Виден был лишь его черных балахон, закрывающий лицо, и пепельный, как сама ночь, плащ. В лунном свете он даже прозванному Хозяином казался зловещим. Говоривший сделал еще несколько пасов своим посохом, навершие которого украшал белый череп, и туман окончательно расступился в том месте, где стоял незнакомец.

– Зови меня – Черный Колдун, – говорил он уверенно. – Я знаю, что задумал твой хозяин. – Пахом снова дернулся, он сам был себе хозяином. – И готов помочь тебе выбраться, чтобы ты продолжил задуманное.

– Ну так, помоги, чего же ты многословишь-то?! – Пахом ухмыльнулся в бороду.

– Даром ничего не бывает, уж ты-то знаешь, Хозяин.

– Чего же хочешь?

– Плату свою приду просить позже, как дело сделаете, договорились?

– Делай уже, коли пришел.

Подул сильный ледяной ветер, Пахом поёжился. Черный Колдун поднял свой посох и начал что-то шептать и водить свободной рукой перед собой. Земля под лабиринтом ходила ходуном. Камни, из которых он был сложен – увесистые валуны, начали медленно уходить под землю. Пахому казалось, что тут и там костлявые руки вылезают из земли, цепляют камни и тянут их вниз.

Путь был открыт – часть лабиринта просто отсут-ствовала. Колдун тоже куда-то пропал, растворился во вновь надвинувшемся тумане. Долго не думая, Дед Пахом последовал примеру своего избавителя – ушел в туман.

Лишь после этого волки перестали выть, и над поляной стихли все звуки.

***

Дверь в избушку на курьих ножках в очередной раз за эту ночь протяжно скрипнула, нехотя закрываясь. Черный плащ мел пол избы, звенели шпоры на сапогах, на несколько секунд в воздухе повисла зловещая тишина.

– Принимай гостей, хозяйка, – надменно и величаво молвил вошедший.

– Незваный гость хуже Тугарина, – Баба Яга стояла посреди комнаты, оперевшись на свою метлу. Вид у нее был напуганный, но боевой. – Чего явился?

– Поди ты не знаешь, Ведающая?! – Он был высок и худ, лысая голова, обтянутая смуглой кожей, немигающий взгляд и крючковатый нос могли заставить любого впасть в панику. А еще от него веяло Силой. Страшной, не признающей неповиновения Силой. – Весь лес на ушах стоит, а ты не знаешь, дескать?!

– Слышу звон, да не знаю, где он, – лукаво сказала Яга и, указав ему на стол, продолжила: – Ты чего с порога ворвался, да пытать меня вздумал, а, Худой? Садись, отведай моих пирогов с кренделями, потом и поговорим.

Он остался на месте и начал перебирать в руках маленькие четки из белых камней. Когда Яга присмотрелась повнимательнее, то увидела, что камни выточены в маленькие черепа, и охнула: «Батюшки!» Вошедший проследил её взгляд, быстро убрал четки куда-то под свой черный плащ, говоря:

– Ну что, старая, по-хорошему договоримся, али как? – глаза его горели красным. – Чую, у тебя тут где-то спрятался, укрылся живой. Весь лес обшарили, негде ему

таиться более. Дальше уйти он не мог, просто не успел бы без чьей-то помощи.

– Бузить вздумал, Кощей! – Баба Яга щелкнула пальцем, и свет из окна уже не был ласковым и дневным, там стояла ночь. Избу освещали только несколько горящих лучин. Черепа с частокола смотрели в упор на гостя. – Гость остается гостем, пока в доме есть хозяин! В этом доме – я хозяйка.

– Недолго, старая, – он подошел к ней вплотную. Две немигающих пары глаз смотрели друг на друга. Две вечности, голодные бездны бытия встретились, но столкновения пока избежать удалось. – Боги живы, пока в них кто-то верит. Моя сила с каждым часом растет, скоро мне будет мало одной Нави.

– Вижу, что ты задумал. Не лопни только, – она по-ставила перед ним метлу, с досадой сделав шаг назад.

– Я-то не лопну, а вот твой последний час близится, Макошь, – он с усмешкой фыркнул. – Хотя, кто теперь тебя так называет? У живых короткая память, для них ты злая Баба Яга, даже уже не Ведающая, а просто старая ведьма, крадущая детей.

– Это мы еще поглядим.

– Что ты так цепляешься за этого мальчишку? – он снова обвёл взглядом избу.

– Он внук Василисы, – Яга стояла только за счет метлы, готовая вот-вот упасть. Нелегко ей давалось скрывать чулан от всевидящего взора Кащея.

– Чтоооо??? – тот просто рассвирепел. Обнажив острые клыки и воздев руки с растопыренными пальцами вверх, пришелец был готов разнести всю избу. Тут из чулана раздался грохот, как будто что-то тяжелое упало на пол.