Читать книгу Дом скитальцев (сборник) - Александр Мирер - Страница 30

Я отполз от корабля, забился в моховые кочки под откос и там лежал. Слышал, как вернулся Квадрат – сто три. Потом ухо, прижатое к земле, уловило чужие шаги. Они дробно простучали по откосу и стихли поблизости. А мое тело отказывалось двигаться. Веки не хотели подниматься… Решайте свои дела без меня, я полежу, здесь мягко. На свете два миллиарда больших людей. Что вы привязались, почему я обязан заботиться и где это сказано, что один мальчишка на огромной Земле обязан и должен? У вас армии, ракеты. Кидайте сюда ракеты, и пусть все кончится, я согласен. Не хочу подниматься.

…Еще шаги. Что-то тяжело ударилось о землю. Потом голоса. Опять Киселев – Угол третий! Он говорил где-то поблизости…

Пусть. Меня это не касается. Слышать не хочу их разговоров. Я один, мне еще четырнадцати нет, сопротивлялся я. И вдруг над лесопарком затрещал самолетный мотор. Звук приблизился, стал очень сильным, загрохотал и умчался.

– Зашевелились…

Это сказал плотный человек, седой, важный. В Тугарине я его никогда не видел. Он восседал на плите корабля, подтянув на коленях дорогие серые брюки, а пиджак держал на руке. Рядом примостился Федя-гитарист. Вертя головой – шнур бластера, видимо, резал ему шею, – он проговорил:

– Еще девяносто пять минут. Придется драться, Линия-восемнадцать?

Седой неторопливо ответил:

– Потребует служба – будем принимать меры. Решим вопрос. – Он выпятил губы и искоса взглянул на Киселева. – Самочувствие-то как, Угол первый?

Я подумал, что Линия – большой начальник у Десантников и путает их имена. Наш завуч, например, старается каждого ученика звать по имени и всегда путает. Но Киселев не поправил седого. Пожал плечами и стал отряхивать песок с брюк и рубашки.

– Да-а, начудил Угол третий, начудил… – сказал седой.

– Отличный, проверенный Десантник, – вступился Киселев. – Это обстановка. Абсолютно!

– Мне адвокатов не надо, Угол первый, – сказал седой. – Утечка информации, – он загнул толстый палец, – утрата оружия да еще история с Портновым. Мало? О-хо-хо… За меньшее Десантников посылают в распылитель!

Я даже заморгал. Утечка информации – понятно, Анна Егоровна доехала до района. Вот почему самолеты летают, у-ру-ру! Оружие – тоже понятно. Это бластер, который мы увезли из подвала и который сейчас лежит у самого входа в «зону». Какая-то «история с Портновым» меня не интересовала. А вот почему Киселев сменил номер?..

Я еще посмотрел, как он счищает песок с левого бока, и чуть не захихикал. «Вот что ударилось о землю, пока я лежал. Киселев падал, когда в нем сменяли Мыслящего… А-а, зашевелились-то вы, гады! Угла третьего сменили. Начудил, говорите?»

– Ты не паникуй, – говорил седой. – Пока мы на высоте, на высоте… И Угол третий не одни ошибки допускал. Скажем, для меня подобрал подходящее тело – вполне осведомленный экземпляр.

– Угол третий – проверенный Десантник, – снова сказал Киселев. – Внимание, блюдца!

Они вытянули шеи, прислушиваясь. Кивнули друг другу и отбежали на несколько шагов, едва не наступив на меня. Я упрямо лежал.

Корабль громко зажужжал и приподнялся над песком. Я увидел круглый след плиты на песке. Он быстро светлел – песок впитывал воду, выжатую весом корабля на поверхность. Та-ших-х!.. Округлое, плоское, радужнее тело вырвалось из-под плиты и унеслось в зенит. Наверху громко хлопнуло, мелькнул клочок голубого неба, и пелена, одевающая зону, опять закрылась. А корабль уже стоял на месте. Через две-три секунды все повторилось: корабль приподнимается, вылетает радужная штука, корабль опускается. Когда унеслась с шипением третья штука, Киселев закрыл глаза и прислушался. Доложил:

– Расчетчик еще думает, Линия-восемнадцать.

Тот важно ответил:

– Добро! Пока с этим побеседуем, м-да… – И показал на меня.

– Мальчик, встань! – приказал Киселев.

– Ну чего? – проворчал я и уселся, поджав ноги.

Они вдвоем сидели на опоре корабля, а я – на кочке, в пяти-шести шагах от них.

Седой заговорил наставительно:

– Расчетчик обдумал твою судьбу. Решил тебя помиловать, м-да… Будешь находиться здесь. Чуть не то – сожжем. Понял?

Я промолчал. Седой грузно наклонился ко мне:

– Вот что, Алексей. Где ты бросил оружие? Ты не притворяйся, дельце нехитрое! Будешь запираться – подсадим к тебе Десантника. И он за тебя все и скажет, так уж лучше ты сам, оправдывай оказанное доверие.

– А я не просился к вам в доверенные…

Почему-то они остались очень довольны моим ответом. Загоготали. Киселев сказал одобрительно насчет моей психики. И опять мелькнуло слово «комонс», которое я уже слышал, пока лежал во мху. Гитарист сказал, что вроде не комонс, а кто-то другой. Я тоже попытался улыбнуться. Лихо сплюнул на песок, будто очень польщен их разговором, только не хочу показывать вида. А на деле я внезапно понял, что они могли подсадить в меня «копию» насовсем. Раньше я об этом не думал. Не верил. Ну, вы знаете, как не веришь, что помрешь, хотя все люди умирают…

Я опять сплюнул и ровно в ту секунду, когда было нужно, сказал:

– Оружие ваше я потерял здесь, неподалеку.

Мне ответил седой:

– М-да. Девятиугольник видел, как ты с ним бегал. Где точно?

– Не заметил. – Я пожал плечами. – Набегался я здесь, знаете. Должно быть, рядом, у прохода.

– И это знаем…

– Зачем же спрашиваете, если знаете?

Они еще раз переглянулись. Поверили, что я говорю правду.

Я в самом деле только малость соврал. Я помнил куст, под которым остался лежать бластер в коричневом чехле для чертежей. У самого прохода. Как его не нашли, если уж взялись искать?

Самолет прогудел еще раз. Теперь он прошел несколько в стороне. Эти двое ухом не повели, будто так и надо. Седой пробормотал: «Расчетчик» – и прикрыл глаза. Потом Киселев приподнял его и отвел от корабля. При этом на руке седого блеснули часы. Я разглядел стрелки – без двадцати семь. Прошло минут пятнадцать с начала нашего разговора. То есть оставалось восемьдесят минут до момента, в который им «придется драться».

Я сделал бессмысленное лицо и спросил:

– Федор, а Федор… Что будет в восемь часов?

– Цыть! Схлопочешь ты у меня конфетку…

Седой открыл глаза и скомандовал:

– Еще один вертолет садится у совхоза! А ну, видеосвязь!