Читать книгу Ультрафен. Роман. Книга 1 - Александр Миронов - Страница 12

Феоктистов устало сел на стул. Бердюгин прошёл к сейфу, куда положил приборы.

– Фу-у, Игорь Васильевич, честно говоря, я ничего не понял. Но, однако же, удивительно! Поясните, пожалуйста, что это за облако над трупом? Что это за голова под потолком? Не это ли душа?

– Да, Анатолий Максимович, она самая.

– Но ведь… Но ведь… – Анатолий от удивления не находил слов.

– Толя… Извините, позвольте мне вас так называть?

– Да, пожалуйста, Игорь Васильевич.

– Так вот, Толя. Поверьте, пока на слово: это не что иное, как человеческая душа. Вы видели, как облако пульсирует? Заметили?.. Это энергия. Она выходит из остывающего тела. Ведь мы думаем, что человек, умерев, остывает за считанные часы? Но это не так. Впрочем, наверное, как и всё живое. На это понадобятся не одни сутки. Недаром же людей хоронят только на третий день. Это то время, за которое душа покидает тело. Но в каждые сутки происходит определённый процесс. Завтра, если вы сможете приехать, то мы можем наблюдать уже несколько иное явление. То есть это облачко будет подниматься ещё выше, и оно будет волноваться ещё сильнее. А вот послезавтра… – Бердюгин понизил голос. – Я бы вам очень советовал посмотреть. Послезавтра, на исходе третьих суток, приблизительно в девять-десять часов, вы увидите такое, чего никогда и нигде не увидите в своей жизни. Ну, разве что в мультфильме.

– И что же интересного меня ожидает?

Бердюгин загадочно улыбнулся.

– Можно, я вас маленько поинтригую?..

– Ну что же, договорились: и завтра, и послезавтра я буду.

– Правда, этого трупа, возможно, не будет. Но что-нибудь подберём. А теперь вы можете мне сказать, какого цвета облако?

– Ну-у… Вы знаете, оно мне показалось серебристо-оранжевым.

– Сплошь оранжевым?

– По-моему, у пяток и над головой красное. А где сердце, там кровянистое что ли?

– Хм, верно, кровянистое, – усмехнулся Бердюгин такому определению. – И что интересно: когда человек убит, над его головой и над сердцем – тёмный окрас; когда же умирает своей смертью, то все облако одного серебристо-оранжевого цвета, и в районе сердца слегка красноватое пятно. И образ, который вы видели под потолком, тоже другой, бледнее, взгляд хоть и грустный, но не столь строгий, пронизывающий. И лицо трупа узнаваемо. Видимо, по обстоятельствам смерти. – Бердюгин посмотрел на угол потолка, взгляд Феоктистова непроизвольно последовал за его взглядом. Анатолий незаметно поёжился. – И со временем мне пришла одна шальная мысль, идея… – Бердюгин, все это время расхаживал по кабинету, тут остановился и сцепил руки перед собой. – Идея, Анатолий Максимович, по-моему, не так глупа.

– Что за идея?

– Идея такая… Словом, я ради неё и посвятил вас в свою тайну… Хочу проверить её с вашей помощью, так сказать, провести опыт. Разумеется, если вы согласны?

– Так говорите. Если она не связана с нарушением закона и не влечёт каких-нибудь…

– Нет, Толя, не влечёт. Но с законом отчасти соприкасается… Но не спешите отказываться! Я вам всё сейчас объясню. – Бердюгин на несколько секунд призадумался, собираясь с мыслями. – Вам часто приходится расследовать преступления с летальными исходами. Да вот, хотя бы взять тот случай, с младенцем. Кажется, до сих пор не нашли его истязателя?

– Нет, нашли. Из Иркутска преступник, залётный, недавно освободившийся.

– Да, но время сколько потеряли. Полгода…

– Времени, действительно, прошло немало. Но что делать? Человечество ещё не изобрело ничего лучшего, что помогло бы безошибочно изобличать преступника.

– Не изобрело? Но это возможно!

– Как?.. Да покажите мне такого человека, я ему первый в ноги поклонюсь!

Бердюгин рассмеялся горячности Анатолия.

– Толя, может так статься, что вы сами себе и поклонитесь. И мне немножко.

– Не понимаю… Или вы полагаете… – Анатолий показал широко раскрытыми глазами на сейф.

– Да, Толя! Да!.. Ведь я так понимаю, что окрас облака и вид образа, то есть души – это не что иное, как возмущение против насилия. Это, по выражению Бехтерева, нервно-психологическая энергия. А энергии, как известно, свойственно передаваться. И если эта энергия целенаправленная, и душа убиенного протестует против насилия, то она будет, по-видимому, преследовать мучителя, душегуба. Ведь раз есть душа у убитого, то, естественно, существует подобная субстанция и в убийце. Следовательно, их души тоже должны каким-либо образом соприкасаться. Вот, скажем, вас обидели. Затронули вашу живую материю. Вы что станете делать?

– Наверное, отвечу тем же.

– То есть возмутитесь против насилия, оскорбления? Ну, а душа?.. Почему душа не может возмутиться? Почему душа убитого не может прийти в прямое столкновение с душой обидчика? Ведь возможно такое?..

Анатолий в полном изумлении пожал плечами.

– Ну, я не знаю, что и сказать…

– Может! – твёрдо сказал Бердюгин и вновь заходил по кабинету. – Может. Раз существуют души, как равноправные субстанции, значит, должны существовать и их связи. В природе не может быть ничего не взаимосвязанного. Не может. Мы просто не знаем этого. Мы ещё настолько мало проникли в эту область познания, что не можем объективно судить о ней. Но должна быть связь! В каком виде? – я не знаю. Может эта энергия будет в виде ореола над убийцей? Может в виде скорбного лика пострадавшего? Может быть, ещё в каком-нибудь виде, но она возможна. И вот это мне и хотелось бы установить.

– Как, Игорь Васильевич? Дорогой вы мой, только намекните, – загорячился Анатолий. – Я все, что только от меня зависит…

– Спокойнее, Толя. – Бердюгин подошёл к столу и с облегчением сел, словно только что проделал тяжёлую работу. – Спокойнее. Тут нам горячиться нельзя.

– Хорошо, говорите.

– Я бы, может быть, ещё помедлил. Но тут, что называется, всё налицо: и жертва, и преступники. Это очевидно. Для этого надо немногое. Нужно каким-либо образом просветить ваших сотрудников из медвытрезвителя Ультрафеном. Если моя гипотеза верна, то того, кто конкретно повинен в смерти этого человека, мы смогли бы установить.

– Да, Игорь Васильевич, нет ничего проще! – подскочил Анатолий. – Давайте сейчас же поедем в вытряхвитель, и я их там – по стойке «смирно» выстрою.

– И сразу же всё дело погубим.

– Почему?

– Потому что этот прибор не законен. С его помощью сейчас нельзя даже явного преступника уличить. Разобьют или подадут в суд за незаконное применение технических средств. Я же вас предупреждал, что идея моя с законом соприкасается.

– А мы не будем им обличать никого. Мы просто сфотографируем им и только. И если подтвердится ваше предположение, остальное моё дело. Хотя я и без прибора кое-что вижу. Правда, мне нужно ещё кое-какие детали выяснить. Те же анализы крови на предмет содержания в ней алкоголя.

– Ну, это мы сейчас узнаем. Наверное, готовы.

– Пожалуйста.

Игорь Васильевич повернулся к телефону. И пока набирал номер и пока разговаривал по телефону, он украдкой посматривал на Анатолия. Ему нравилась его горячность, деловитость. И он сам испытывал от разговора с ним удовлетворение.

– Алле, это кто?.. Вера Никитична, голубушка, это Бердюгин. Скажите, пожалуйста, анализы крови доставленного из медвытрезвителя готовы?.. Не все… Ну, хотя бы на содержание алкоголя?.. Так. Ну, спасибо. – Феоктистову: – Нет! Нет, Анатолий Максимович, у пострадавшего в крови алкоголя. Убили ваши бравые молодцы ни в чём не повинного человека… Как всё-таки нелепо… – горестно вздохнул врач и положил трубку телефона.

Помолчали. Первым молчание нарушил Феоктистов. Выдохнул со злостью:

– Ну, идиоты! Надо же, – и опустил кулаки на стол. – У них, видать, совсем барзометр зашкалил. Ну, ничего, я им его настрою… Давайте решать, как с ними быть?

Бердюгин задумчиво посмотрел на собеседника.

– Даже не знаю…

– Осторожничаете?

– Да, наверное. Просто не хотелось бы, чтобы на первом же сеансе всё рухнуло. Я, Толя, столько лет и труда потратил на этот прибор. Обидно будет, если он сейчас же погибнет. Я ведь насадку не здесь делал, не в больнице. У себя дома и в гараже, там моя мастерская. Знаете, каким был прибор в первом своём виде?.. Раз в десять больше и тяжелее во столько же. – Он усмехнулся. – Вы себе представить не можете, как я его по частям сюда доставлял, здесь монтировал. На каталке катал под простынями, как покойника. В научную литературу ушёл с головой. Можно сказать, заново вузовскую подготовку прошёл. Кандидатский минимум могу сдать по ряду физических дисциплин. Хотя бы по ультрафиолетовым излучениям. По энергетике. Ведь каждый человек ею обладает, только в разной степени. Вот что такое телепатия? Это не что иное, как передача энергии на расстояние. Или внушение, гипноз, экстрасенсорика – тоже энергия. Только одного Бог наградил этим даром больше, другого человека – меньше.

– Вы полагаете, что к этому причастен Бог?

– А вы?

– Природа…

– Хм. А как вы думаете, природой во всем её объёме и многообразии кто-нибудь управляет?

– Да кто же ею управляет? Она сама по себе.

– Заблуждаетесь, молодой человек. Я не религиозный человек, даже не крещён. Но я, постигая многие закономерности жизни, пришёл к выводу – нет в природе случайного и сама природа – есть процесс регулируемый.

Феоктистов снисходительно усмехнулся. Лекция на эту тему ему показалась скучной.

– Ладно, Игорь Васильевич, мы ещё не раз поговорим об этом, будет время, и я вас с удовольствием послушаю. – И, видя, как Бердюгин поджал губы, примолк, сказал: – Не обижайтесь, пожалуйста. Но сейчас меня больше интересует прибор. – Щёлкнул пальцами правой руки. – Давайте к нему вернёмся.

– Ну что же, давайте, – в некотором смущении согласился Бердюгин.

– Командуйте, что нужно сделать? Машину достать? ПМГ подойдёт? С охраной?.. Сейчас организую.

Бердюгин испуганно замахал руками.

– Ни-ни, что вы! Мы же с вами договорились – полная конфиденциальность. А машина у меня и своя есть, маленький горбатенький «Москич-401».

– Хорошо, предлагайте свой вариант.

Бердюгин немного задумался.

– А что, если у этих сотрудников каким-либо образом вызвать интерес к покойному? Чтобы они сами сюда приехали?.. Я бы подготовил прибор, установил бы его на штатив и поставил бы его, скажем, вот сюда…

Бердюгин поднялся и подошёл к свободному углу у двери.

– …Они приходят, мы их усаживаем за стол, где вот вы сидите. Я бы повёл с ними разговор ни о чём, а вы в это время, как бы прохаживаясь, заглядывая во все углы, в окно, заглянули бы и в прибор… Потом замените меня в разговоре. Я тоже подойду к прибору. Если пожелают посмотреть они, то, пожалуйста. После меня они в него ничего не увидят. Прибор будет подключён не к батареям, а через выпрямитель, и я его незаметно выключу. Прибор станет обыкновенным ночным биноклем.

– Я понял, Игорь Васильевич. Звоню!

– Только, ради Бога, без тени нажима или намёка. – Бердюгин, возвращаясь к столу, делал руками пасы, как гипнотизёр. – Умоляю! Это наведёт их на подозрение.

– Хорошо, хорошо, не волнуйтесь.

Феоктистов поднял трубку телефона и стал набирать номер. Лицо приняло ироничное выражение.

– Аллё!.. Кто это?.. Ах, это ты, Шалыч. Ещё вас не арестовали?.. Ну-ну. Шалыч, у тебя машина под рукой?.. Хорошо. Слушай, вы, когда труп в «скорую» грузили, что-нибудь заметили на нём?.. Ничего, значит, интересного… А татуировку?.. Нет. Тогда я ничего не понимаю. На его теле выступили замысловатые рисунки. Два портрета, чем-то похожие на тебя и Галима. – Феоктистов прикрыл трубку и подмигнул Бердюгину. – Ты что, не веришь?.. Вот почему я и спрашиваю про машину. Давайте, садитесь, и одним махом сюда. Сами убедитесь… Ага, какая-то чертовщина. Ну, ждём. В анатомке…

Феоктистов положил трубку, и они с Бердюгиным рассмеялись.

– Ну, Толя… Ну, Анатолий Максимович… Надо же такое придумать. Экспромт получился на славу.

– А как ещё этих охламонов объе… горить?

Посмеявшись, Бердюгин направился к сейфу.

– Надо прибор настроить. Вы мне сейчас поможете.

Игорь Васильевич открыл сейф и вынул футляры. Феоктистов принял их и положил аккуратно на стол. Обращался с ними, как с чем-то бесценным, волшебным.

Бердюгин достал из-за шкафа штатив для фотоаппарата и стал устанавливать его на то место, куда показывал прежде, у двери возле окна. Привернул на него небольшую площадку.

– Несите сюда прибор.

Феоктистов на столе вынул из тубы трубу, из футляра бинокль и поднёс. Бердюгин прикрепил трубу к площадке ремешками. Затем стал монтировать к трубе поданную Анатолием половину бинокля, при помощи четырёх защёлок. Вернулся к сейфу и извлёк из него небольшой продолговатый прямоугольный предмет – электрический понижающий напряжение выпрямитель. Поставил его на подоконник, подключил от него провода вначале к сети, потом к прибору.

– Ну вот, и готово. Сейчас мы настроим его на то место, где мы с вами сидели. Так. Садитесь.

Феоктистов прошёл и сел за стол. Бердюгин некоторое время устанавливал прибор, поворачивая его из стороны в сторону на штативе. Потом замер, настраивая резкость. Феоктистов настороженно наблюдал за ним. В приборе за линзами, переливаясь, мелькали какие-то огоньки.

– Ну что же… Кажется, вы безгрешны, – сказал Бердюгин. – Над вашим челом нет ни одной души. Нет грехов.

– Что вы имеете в виду?

– Убийства, смертей…

– Есть, – не согласился Феоктистов. – Одна. При задержании два года тому назад убил одного мокрушника. Он меня тогда тоже ранил. Меня и моего товарища, Мишу Михалева.

– Помню тот ваш случай, сам оперировал вас и Михаила, – сказал Бердюгин и стал смотреть продолжительнее. Потом поднял голову и отрицательно покрутил ею. – Нет, Толя, если верить аппарату, то – нет.

– Как нет! Я ж его сам…

– Нет, Анатолий, не вы. Видимо, кто-то другой. У вас голова чистая. Так, лёгкий ореол…

Анатолий несколько обрадовано и в то же время недоуменно посмотрел на доктора и на прибор.

– Неужели Миша?.. Он же сам был тяжело ранен.

– Ну, чего не бывает… Теперь, давайте, я сяду.

Бердюгин прошёл к столу, Феоктистов – к прибору, чему-то улыбаясь: от проведённого опыта на душе как будто бы стало легче.

Феоктистов припал к прибору, лицо его начало вытягиваться.

– Ничего не понимаю!.. – удивлённо проговорил он.

– Что? – спросил Бердюгин.

– Над вашей головой, словно нимбы из нескольких колец…

– Хм. Вполне возможно, – спокойно ответил Бердюгин. – Ведь для многих умерших я последний, кто прикасался к их телу, к трупу… Вот оттого-то, наверное, у меня так часто болит голова, порой, её как будто бы обручем стягивает, или верёвочной петлёй, – пожаловался он.

В коридоре послышались шаги, стук кованых сапог.

– Идут! – полушёпотом сказал Феоктистов. – Я у окна, а вы их принимайте. Заговорите их чем-нибудь из сверхъестественных сил, религией. Бывают, мол, случаи… ну и так далее.

– Хорошо, хорошо…

Стоя у окна, Феоктистов принял задумчивый глубокомысленный вид.