Читать книгу Саваоф. Книга 2 - Александр Мищенко - Страница 13

Остро почувствовал я дух этого острова, посмотрев моноспектакль «Как я съел собаку». Тяжелое впечатление оставил он. Русский матрос Евгений Гришковец будто кожу сдирал с собственной души и кровяной показывал её зрителю. На острове этом нет неба. Три года служил прорвавшийся в артисты плечистый сибирский парень и не видел неба. Нет неба на Русском, и многого стоит такое свидетельство Гришковца. Неспроста пришлось ему съесть там однажды собаку со своими друзьями-бедолагами.

Остров Русский – это страшно. И гордо, если судить глубинно по-моряцки. Глядел я на сценические выверты моряка, в три головы смотрел, и инда до такого озноба прохватывало меня, будто холодный муравей пробежал по позвонкам. И реминисцентно звучало в сознании про «Варяг», гибель его геройскую в белых одеждах, в каких представлен был в спектакле Гришковец. И после просмотра его я нажал ЛК на своём компьютере и включил марш «Прощание славянки». Великую драму показал самородный драматург из Кемерово. Вставали в моём зрительском воображении лики Нахимова, Макарова и других наших славных флотоводцев. Думалось о морпехах с душой Гришковца, что плакал, прощаясь с Русским. Иностранец бы сказал: «Странные эти русские». Впервые, прощаясь, глянул матрос в глаза своего офицера и задней стенкой его глазного яблока увидел-таки небо… Как лихо нес он вертикально бескозырку, которой, кажется, не за что было держаться на затылке!.. Очень понятно становилось, что такие плачут раз в жизни. И защитят они Россию. Вырвут победу зубами. Погибнут, но не сдадутся. Как русский офицер Александр Прохоренко в Пальмире. Последние его слова «Командир, я окружен. Они здесь. Я не хочу, чтобы они взяли меня и утащили в плен. Запрашиваю атаку с воздуха. Они будут издеваться надо мной и над моей формой. Я хочу умереть с достоинством, хочу, чтобы все эти сволочи погибли вместе со мной. Пожалуйста, исполните мою последнюю волю – запросите атаку с воздуха. В любом случае, они убьют меня. Командир: «Пожалуйста, подтвердите свой запрос». А. Прохоренко: «Они вокруг. Это конец, товарищ командир, спасибо. Расскажите моей семье и моей стране, которую я люблю. Скажите им, что я был храбр и я сражался до последнего. Пожалуйста, позаботьтесь о моей семье, отомстите за мою смерть. Товарищ командир, прощайте. Скажите моей семье – я очень люблю их». Александру Прохоренко было всего 25 лет. Вечная память героям…

Тащил в финале подобно бурлаку со сцены матрос Гришковец канатное хозяйство, и думалось мне: как же нелегка эта морская служба. Да ещё на Русском… И если Екатеринбург занесен в энциклопедии как город, где «расстреляли царя», то ясно, какой эпитафии нужно удостоить остров Русский. Там, слава богу, разворачивается сейчас стройка века, чтоб поразить тех, кто приедет туда на какой-то вселенский конгресс (не Собор). Голод островитянам теперь, думаю, не грозит. А памятник, как матросу-Кошке, заморенному не в блокаду, а в «декаду» бравурных разных ля-ля о России, пожалуй, и надо поставить.

Так, пожалуй, думаю я сегодня о литературе. Была у нас великая литература, как были великие флотоводцы, о которых думал, прощаясь с морем, Гришковец. Она, большая литература, есть у нас и сейчас. Оглянитесь окрест и читайте ЖИЗНЬ, как читаю я ее ныне в Сладково!