Читать книгу Anamnesis. Том 2 - Александр Мишкин - Страница 4

29 сентября 1987 года, посёлок Ноябрьский, ЦРБ, 17—40.

– Нет, ребята, пулемёт я вам не дам! – заявил нам главврач после недолгих раздумий.

– Какой пулемёт? – ошалело переспросила Клавдия Петровна.

– Ручной, дисковый, – объяснил я ей, – Фильм такой есть: «Белое солнце пустыни». Это оттуда.

– Точно! – подтвердило начальство.

– Александр Иваныч, так за державу ж обидно! Нам в самом деле нужно это оборудование. Поверьте, я три недели уже в Кобельках, и за это время было восемнадцать, вы только вдумайтесь, – восемнадцать случаев, требующих интенсивной терапии! Из них – одна клиническая смерть. И ещё в шести случаях события могли развиваться по другому, печальному сценарию! – я перевёл дух и грустно закончил, – А у нас нет даже банального дефибриллятора, не говоря уж об ИВЛ, интубационных наборах и мониторах.

– Да-да, Александр Иваныч, – встряла в разговор фельдшерица, – Пал Палычу даже пришлось дефибриллятор из ложек делать!

Я ткнул её пальцем в бок, но было поздно.

– Из чего делать? – брови начальства недоумённо вздыбились, отчего гигантский колпак подпрыгнул почти до потолка.

– Из ложек! – пискнула Клавдия Петровна и спряталась за меня.

– Эт-то как? – поперхнулся главный.

Я вздохнул и объяснил. Повисла напряжённая тишина.

После долгой паузы начальство, наконец, отмерло и осведомилось:

– И помогло?

Я пожал плечами:

– Пациентка выжила.

Александр Иваныч выбрался из своего логова, подошёл вплотную ко мне. И принялся таращиться на меня снизу вверх, отчего мне тут же захотелось присесть на корточки.

Налюбовавшись вдоволь, начальство изрекло:

– А знаете что, Пал Палыч? Пожалуй, я выпишу вам всё, что вы просите. Иначе, неровён час, в следующий раз вы надумаете ИВЛ из какого-нибудь трактора соорудить. А в разгар уборочной страды нам этого не простят. В райком затаскают.

Я расплылся в улыбке:

– Спасибо, Александр Иваныч!

– Не за что! – буркнул главный и вальяжно прошествовал за свой стол.

Уселся, подтянул к себе мою заявку и поставил на неё размашистую визу:

– Возьмите, отдадите главной сестре, она вам всё выдаст. Удачи!

Мы с Клавдией Петровной попрощались и направились к выходу.

– Пал Палыч! – окликнул меня главный, когда я уже взялся за ручку двери.

Я обернулся.

– А вы молодец. Надо же – дефибриллятор из ложек! Это ж фантастика просто!

– Фантастика, конечно, – согласился я, – Вот только автора не помню. То ли Кларк, то ли Стругацкие.

И, не дожидаясь, пока озадаченное начальство придёт в себя, выскочил за дверь. Мало ли, вдруг ещё передумает.

Мы уже почти загрузили «УАЗик» отвоёванным оборудованием, когда в больничный двор въехал знакомый милицейский «воронок».

– Здравия желаю, лейтенант! – поприветствовал я выпрыгнувшего из машины Семёна Михалыча.

– Здорово, Палыч! – он крепко пожал мне руку, – Клавдия Петровна, я вашего доктора заберу?

– А что он натворил? – из салона высунулась озабоченная фельдшерица.

Кешка тоже выкарабкался из кучи коробок и молча уставился на нас.

– Пока ничего. Я для профилактики, – рассмеялся лейтенант.

– Ну, тогда забирайте! – великодушно разрешила Клавдия Петровна.

Я вопросительно поглядел на Семёна:

– Случилось что-то?

– Случилось. Новая покойница. Пятнадцатая.

– Шестнадцатая, – поправил я его.

Лейтенант недоумённо посмотрел на меня. Я пояснил:

– Об одной ты не знаешь.

– А тебе-то откуда известно? – Семён озадачился ещё больше.

– Известно. Аля сказала.

После недолгой паузы, в течение которой участковый беззвучно открывал и закрывал рот, он опомнился:

– Ладно, потом расскажешь в подробностях. А сейчас пошли: совет держать будем. С Абрамом Мееровичем.

– А это кто?

– Вот и познакомитесь. Мудрейший человек! Ты своих-то отпусти, я тебя потом сам отвезу.

Я раздал ценные указания персоналу и, вслед за участковым направился к приземистому одноэтажному зданию, притаившемуся в самом дальнем углу больничного двора.

«Мудрейший человек» оказался старым патологоанатомом.

– Зравствуйте, Пал Палыч, рад вас видеть! Наслышан, наслышан уже о вас! Давно хотел повидаться, да всё как-то оказии не было.

Старичок был необычайно бодр и свеж для своих лет. Которых, по моим скромным прикидкам, ему набежало очень даже немало.

– Рад познакомиться, Абрам Меерович! – я осторожно пожал сухонькую ладонь и с немалым удивлением ощутил весьма крепкое ответное пожатие.

– Коньячку? – Абрам Меерович скорее констатировал, чем спрашивал.

– Я за рулём, – с заметным сожалением открестился лейтенант, – Это вы уж с Палычем как-нибудь.

– Можно и коньячку, – пожал я плечами.

– Тогда милости прошу за стол! – старик провёл нас в свой кабинет, невесть откуда извлёк бутылку и ловко разлил в две стопочки коричневую жидкость.

Терпеливо дождавшись, пока мы осушим стопки, Семён начал военный совет:

– Палыч, ты пока не в курсе. Сегодня утром в Антоновке обнаружили ещё одно тело. Покойница тоже была беременна.

– Причина смерти? – поинтересовался я.

– В том-то и дело, что выбивается из прежнего сценария. Самоубийство. Если точнее, то – повешение…

– Позволю себе не согласиться, милейший Семён Михайлович! – перебил его патологоанатом, старательно разливая очередную порцию коньяка.

Мы вопросительно уставились на него.

– Это – не самоубийство! – торжественно заявил Абрам Меерович.

– А что? – в один голос спросили мы.

– Убийство, господа, убийство. Повесили несчастную уже после смерти.

– Уверены? – недоверчиво поинтересовался Семён.

– Голубчик, я в этом скорбном месте проработал тридцать лет. Уж поверьте, могу отличить смерть от повешения от таковой по другой причине! – невесело усмехнулся патологоанатом.

– «Другая причина» – это какая?

– Покойнице банально свернули шею, – как-то буднично поведал старик и опрокинул в рот свою стопку.

Лейтенант выругался, вскочил и принялся нервно расхаживать по кабинету. Я поймал его за штанину:

– Семён, и что: по-прежнему никаких следов?

– Абсолютно никаких! Осмотрели всё – тщательнее некуда! Следственная бригада приезжала, как и положено на суициды. И вот ведь, какая закавыка-то ещё: окна и дверь были закрыты изнутри! Никаких следов взлома. Дверь нам уже пришлось вскрывать, когда сестра убитой милицию вызвала.

– Это что же, получается, убийца каким-то образом возник внутри дома, свернул жертве шею, повесил её и таким же таинственным образом улетучился?! – я не верил своим ушам, – Это же бред полный!

– Бред! – согласился Семён, освободил свою штанину и вновь принялся носиться по кабинету.

Патологоанатом вздохнул и налил себе ещё коньяку.

– Ты думаешь, эта смерть – из того же ряда, что и предыдущие? Всё-таки, три недели прошло, как всё затихло. Да и сама смерть не вписывается в прежнюю схему: раньше-то несчастные случаи были, а сейчас – явное убийство, пусть и замаскированное, – с сомнением нарушил я затянувшуюся паузу.

– Так-то оно так… Знаешь, Палыч, я почти уверен, что это – продолжение серии. Да, сценарий другой. Но смотри: как не было никаких следов убийцы, так их и нет. А это – само по себе характерно, знаешь ли… Опять же – основной объединяющий признак жертв – все они были беременны, – лейтенант прекратил метания по комнате и тяжело плюхнулся на свой стул, – Нет, док, это работа одного и того же парня.

– Почему же обязательно «парня»? – вскинулся патологоанатом, – Помните, Семён Михалыч, мы с вами уже когда-то обсуждали тему возможной половой принадлежности убийцы.

– Обсуждали, помню. Но, учитывая сегодняшний случай, – это мужчина.

– Да почему же?

– А вы можете представить себе женщину, которая легко сворачивает человеку голову? Уверяю вас, без соответствующей подготовки это не так-то просто!

– А если предположить, что есть такая подготовка? – не унимался старик.

– Баба – спецназовец? – усмехнулся участковый, – Вот это уж точно бред!

– Ну, почему же обязательно спецназовец? – пришёл я на помощь Абраму Мееровичу, – Может, она просто самбо занималась. Или каратэ… Не знаю, правда, в какой борьбе есть такой приём, чтобы шею сломать?

– Нет, друзья мои, придумывать вы, конечно, горазды, но наш загадочный убийца – мужчина! Зуб даю, – безапелляционно заявил лейтенант.

– Ладно, сейчас это не принципиально. Делать-то что? Твоё начальство так и открещивается от возбуждения уголовного дела? – поинтересовался я у него.

– Ну уж нет! Теперь-то мы имеем дело с очевидным убийством, если верить Абраму Мееровичу. А я ему верю.

Патологоанатом благосклонно кивнул Семёну и замахнул очередную стопку.

– Так что, теперь не отвертятся: это дело будет раскручиваться по полной программе. Но сильно подозреваю, что только это. От серии в районе и области будут отбиваться руками и ногами, – грустно закончил мысль лейтенант.

– А нам-то что сейчас делать? – спросил я.

– Думать. Думать, Палыч. Мне ваши с Абрамом Мееровичем мозги нужны.

Патологоанатом крякнул:

– Последняя фраза в этих стенах звучит довольно буквально, милейший Семён Михалыч! – пробурчал он и указал рукой на застеклённый шкаф, в котором рядами выстроились банки с заспиртованными органами. В том числе, и с мозгами.

Лейтенант передёрнул плечами:

– Шуточки у вас, доктор!

– Работа такая! – виновато развёл руками старик.

– Так вот, товарищи, давайте думать! Потому что у меня уже весь мозг скособочился, а версий, как не было – так и нет.

– От чего плясать будем? Классика жанра – искать, кому это выгодно? – поинтересовался я.

Патологоанатом кашлянул. Мы уставились на него.

– Предлагаю подумать о том, как убийца выходит на беременных женщин. Мне кажется, так мы сможем вернее его вычислить. Да и быстрее.

– То есть? – заинтересовался Семён.

– Объясняю. Видите ли, отнюдь не во всех случаях жертвы были на поздних сроках беременности. То есть, когда уже имеет место быть большой живот. Более того, таких, помнится, было подавляющее меньшинство, – начал рассуждать Абрам Меерович, – Отсюда вопрос: каким образом убийца вычислял беременных на ранних сроках?

Мы с лейтенантом ошалело переглянулись: а ведь прав старик!

– Точно! Значит, надо искать того врача, у которого все жертвы наблюдались и состояли на учёте! – встрепенулся я.

– Или акушерку, – мрачно заметил Семён.

Клацнув зубами, я захлопнул рот. Акушерка!

– Насколько я понимаю, все погибшие женщины наблюдались в вашей больнице, Пал Палыч? – тихо спросил патологоанатом.

Я молча кивнул, пытаясь принять совершенно неожиданную версию. Она упорно не принималась.

Мария Глебовна?! При всём желании я не мог представить себе её в роли убийцы. Или наводчицы.

– Палыч, ты сможешь поднять архивы и уточнить, все ли погибшие наблюдались у Марьи? У Марии Глебовны, то есть? – поинтересовался Семён. Вид у него тоже был убитый.

Я кивнул:

– Смогу, конечно. Если список дашь. Но… Не знаю, этого просто не может быть!

Лейтенант невесело усмехнулся:

– Поверь мне, может быть всё! Хотя, если честно, я тоже не верю, что Машка замешана в этом. Просто в голове не укладывается!

– Вот и у меня тоже! – согласился я.

– Стоп! Смурякову помнишь? Ну, которую вы с Кешкой в озере нашли? – встрепенулся Семён.

– Помню, конечно.

– Она-то уж точно у Марьи не наблюдалась! Потому, как в городе жила. К родителям как раз приехала, когда её утопили!

– Ну да, точно! Значит…

– Да ничего это не значит! – вклинился в наш диалог патологоанатом, – У этой, …как вы сказали? Смуряковой? Не важно: у женщины, утонувшей в озере, был уже приличный срок беременности. Точно не помню, но восьмой-девятый месяц, не меньше. Она даже родила в агонии, если вы не забыли.

Я поёжился. Такое не забудешь!

– Стало быть, живот у неё был большой и вполне очевидный. Убийца мог просто случайно увидеть её, догнать и утопить, – продолжил мысль Абрам Меерович, – Так что, друзья мои, тот случай никак не исключает причастности вашей акушерки к убийствам. Как бы вам этого не хотелось.

Мы с лейтенантом понурились. Старик опять был прав.

– Ладно. Палыч, как договорились: список жертв я тебе дам, а ты проверишь архивы. Дальше – по обстоятельствам. С этим решили, – стукнул ладонью по столу участковый.

– Меня, всё-таки, очень интересует мотив убийств. Или мотивы, – задумчиво протянул патологоанатом, – У кого-нибудь есть идеи по этому поводу?

Повисла тишина. Идей явно не было. Хотя…

– Ну, если уж у нас идёт мозговой штурм, надо выдавать на-гора любые версии, даже самые невероятные. Верно? – спросил я.

– Разумеется. Тем более, что в этом невероятном деле иных версий и быть не может. По определению, – согласился со мной Абрам Меерович. Печально глядя на почти опустевшую бутылку.

– Тогда слушайте. Недавно мне рассказали о жутковатом поверье…

В нескольких словах я передал слушателям рассказ цыганки. Минут пять после его окончания в комнате было тихо.

– А что, чем не мотив: железное здоровье, бесмертие, да ещё и одно желание впридачу?! – криво улыбнулся лейтенант.

– Мда… интересное поверье! Никогда не слышал ничего подобного, – задумчиво произнёс патологоанатом, – По моим ощущениям, это даже на цыганский-то фолькльор мало похоже. Скорее, что-то из средневековой Европы…

– Чем богаты… – я развёл руками.

Семён взъерошил пятернёй волосы и заявил:

– Ладно, совсем уж мистические версии мы пока рассматривать не будем. А что касается мотива – то его ведь может и вовсе не быть: вдруг мы имеем дело с каким-то параноиком – шизофреником, который просто вбил себе в голову, что надо истребить всех беременных в округе? Вот и истребляет. Нет, товарищи мои дорогие, давайте-ка двигаться по намеченному пути. Проверяем Марью, а там уж, в зависимости от результатов, будем думать дальше. Принимается?

– Угу! – нестройно промычали мы с Абрамом Мееровичем.

– Вот и отлично! Голосовать не будем, – лейтенант встал из-за стола и протянул руку патологоанатому, – Всё, Абрам Меерович, позвольте откланяться. Темно уже, а нам ещё до Кобельков надо доехать. Спасибо за ценные подсказки: за мной должок!

– Вы лучше маньяка поймайте, Семён Михайлович, – пробурдел старик, с трудом выкарабкиваясь из-за стола и пожимая руку участковому.

– Поймаем. Обязательно поймаем, – очень серьёзно пообещал тот.

Не знаю, как Абрам Меерович, а я поверил. Этот – поймает.

29 сентября, Ноябрьский район,

21—35

– Оксанка, езжай-ка ты, всё-таки, к сестре в Челябинск! – с трудом перекрывая свист встречного ветра, прокричал Антон.

– Тошка, мы уже это обсудили, разве нет? – Оксана кричала в самое ухо мужу, крепко прижимаясь к его спине.

Мотоцикл мчался по грейдеру, нещадно трясясь и подскакивая. Луч света от фары плясал в месте с ним, время от времени выхватывая из темноты несущуюся навстречу дорогу. Женщине приходилось до боли в пальцах цепляться за скользкую кожанку сидящего впереди мужа.

– Обсудить-то обсудили, но… Ты езжай. Так будет лучше. Да и мне спокойнее! – не унимался тот.

– Антон, три недели прошло! Со мной всё в порядке. Да и никто больше не погибал. Не паникуй!

– Я не паникую. Но ты, всё-таки поезжай. Месяц – другой погостишь там, а потом, когда всё здесь утрясётся, я тебя заберу.

– Сдурел?! Да я там свихнусь уже через неделю! Какие «месяц – другой»?! А ты тут как же без меня? А работа? – от возмущения Оксана едва не свалилась со своего сиденья.

– За меня не беспокойся, не пропаду. А что касается работы: так у тебя в твоей конторе отпусков за сколько лет накопилось? Вот и отгуляешь хотя бы половину.

– Да не хочу я отгуливать в Челябинске! Чего я там не видала? Лучше следующим летом на те же два месяца на море поехать. В Крым, к примеру!

– Ксюха, у меня душа не на месте, правда! Я ж тогда, когда твою шляпу в озере нашёл – думал, помру тут же! Или свихнусь! Боюсь я за тебя, понимаешь? Боюсь! – в сердцах Антон добавил газу.

Мотоцикл рыкнул и прыгнул вперёд. Оксана вцепилась в бока мужа:

– Ты чего?! Аккуратнее езжай! Нас тут трое, забыл?

– Извини! – опомнился он, сбрасывая скорость.

– Тошка, да ты не бойся, ничего со мной не случится! Я и так уже никуда почти из дому не выхожу. В лодке не плаваю, к озеру – ни ногой! Ну пожалуйста, не отсылай меня в Челябинск! – умоляюще прокричала она и легко укусила мужа за ухо.

– Ай! Ксюха, ты чего кусаешься?!

– А ты чего меня в ссылку отправляешь? Холостым походить хочешь? Не выйдет!

– Да ну тебя! – Антон замолчал и сосредоточенно уставился на бегущую под переднее колесо дорогу.

– Обиделся? Ну и зря: я же любя!

Ответить Антон не успел. В световом пятне, бегущем впереди, внезапно возникла огромная человеческая фигура. Антон рванул руль, уводя мотоцикл влево, но переднее колесо уже встретилось с неожиданным препятствием.

Машина будто споткнулась. Невидимая рука с огромной силой швырнула Оксану сначала в спину мужа, оказавшуюся неожиданно больно – жёсткой, а потом и вовсе вырвала из седла и метнула далеко вперёд, в темноту. От удара о землю женщина на миг потеряла сознание.

Тут же очнувшись, она услышала жуткий клокочущий хрип. Хрипел Антон.

– Тошка! – позвала Оксана, – Тошка, ты живой?

Только хрип в ответ. Чувствуя, как в грудь заползает страх, женщина попыталась встать. К её удивлению, получилось. Только сильно болел ушибленный бок и жутко кружилась голова. Пошатываясь, в кромешной темноте она побрела к мужу, ориентируясь на звук.

– Тошка, ты чего? Расшибся, да? – едва не споткнувшись о лежащего Антона, робко спросила Оксана.

Молчание. Только рвущий душу хрип.

– Тошка, миленький, не молчи! Ответь хоть что-нибудь, ну пожалуйста! – женщина присела на корточки, ощупывая тело мужа. Её пальцы тут же стали мокрыми и липкими.

Из-за облака выглянула луна. Её неживого света хватило на то, чтобы разглядеть лежащего.

– Тошка! – в отчаянии закричала Оксана.

Муж лежал в неловкой, невозможной позе. Обе руки оказались вывернуты под неправильным каким-то углом. А голова…

Антон лежал лицом вниз. Уткнувшись носом в центр большой тёмной лужи. Которая на глазах становилась всё больше и больше…

Оксана всхлипнула. Ужас придавил её, отобрав дыхание.

– Тошка, миленький, потерпи, я сейчас! Сейчас…

Но что именно «сейчас», женщина не представляла. Она беспомощно огляделась: свет неполной луны вырывал из темноты лишь небольшой участок дороги, в центре которого лежал Антон. Что творится за обочиной – уже было не разглядеть.

Оксана осторожно тронула хрипящего мужа за плечо. Тот никак не отреагировал.

– Господи, что же делать-то? – прошептала она.

Кажется, в таких случаях трогать пострадавшего ни в коем случае нельзя. До приезда врачей. Вот только где ж их тут взять-то, врачей?!

Оксана ещё раз огляделась. В пылу спора с мужем она совершенно не следила за дорогой. И теперь решительно не могла понять, где находится. Если судить по времени, которое они затратили на дорогу, до Кобельков оставалось ещё километров пять-шесть. Вряд ли больше.

Оставить Антона здесь, а самой бежать за помощью? Час, не меньше, ей придётся добираться до посёлка. Потом ещё минут двадцать – обратно, на больничной машине. Выходит – почти полтора часа! И всё это время Антону придётся лежать тут, уткнувшись носом в лужу собственной крови.

А что ещё делать? Одна она ничем мужу помочь не сможет. Сидеть тут в надежде, что мимо кто-нибудь проедет? Так ведь можно всю ночь просидеть – и не дождаться. Как же быть-то?

Сзади послышался шорох. Оксана обернулась – и оцепенела.

Из придорожного кювета медленно поднималась тёмная фигура. В неярком свете луны она казалась огромной. Поднявшись на ноги, незнакомец замер.

Господи, как же она забыла-то! Тот человек, на которого они наткнулись! Это же он сейчас стоял в каких-нибудь десяти шагах от неё.

– Вы… вы в порядке? – робко спросила Оксана незнакомца. И тут же вспомнила, с какой силой мотоцикл врезался в него. Какое уж тут «в порядке»!

Но – вот ведь, что странно: незнакомец стоял теперь перед ней, как ни в чём ни бывало. Будто и не было удара, развалившего мотоцикл и почти убившего Антона!

– Вы целы? – изумилась вслух женщина, – Вы можете мне помочь?

Всё так же молча, тёмный силуэт сделал шаг вперёд. К ней, к Оксане.

Внезапно она ощутила мощный прилив страха. Но не такого, которым она боялась за мужа. Новый страх был другим: Оксана испугалась за себя – до дрожи, до подгибания коленок.

– Кто вы?! Как вы тут оказались? Что вам нужно? – дрожащим голосом выкрикнула женщина.

Вместо ответа незнакомец сделал ещё шаг.

– Не надо, не подходите ко мне! – истерично заголосила Оксана, – Не подходите, а то… – и осеклась, поняв внезапно, что никакого такого «а то» не будет.

Ночь. Степь. Странный и страшный человек из темноты перед ней. Антон, лежащий без сознания и истекающий кровью. И она сама – абсолютно беззащитная перед неожиданно угрозой. Что она может сделать?!

Да ничего! Если только – бежать? Бежать сломя голову в лес, темнеющий на фоне светлого неба в сотне метров от дороги? Оставив Антона?

Будто услышав её мысли, муж захрипел ещё громче.

– Тошка! – всхлипнув, женщина потянулась было к нему, чтобы перевернуть, но тут же испуганно убрала руки. Вспомнила, что – нельзя.

– Теперь-то никуда не денешься! – тёмная фигура приблизилась ещё на шаг.

Оксану затрясло. То, как это было сказано, не оставляло никаких сомнений в намерениях незнакомца. Она поднялась на ноги и пятясь, стала медленно отходить в сторону темнеющего неподалёку леса.

Страшный пришелец двинулся за ней. Не торопясь, даже не пытаясь сократить расстояние до своей жертвы.

– Кто вы?! – ещё раз спросила Оксана.

Молчание в ответ. Только эхо мячиком проскакало по дороге и умерло где-то в лесу.

– Никуда не денешься! – повторил незнакомец и засмеялся.

Странный это был смех. Утробный, гулкий: будто в бочку. И странно – знакомый. Вот только где она уже слышала его, Оксана припомнить не могла.

Она продолжала пятиться. А человек из темноты – наступать. Вот он уже подошёл к хрипящему на земле Антону – и просто переступил через того, будто через бревно.

Оксана тоскливо взглянула на едва различимый в темноте лежащий силуэт мужа, развернулась – и побежала в лес. Сзади тут же затопали тяжёлые шаги.

Она мчалась сквозь темноту, не чуя под собой земли. Мчалась в никуда: что там, в лесу, куда бежать дальше – женщина не представляла. Да это и не важно было сейчас: прочь, прочь от того, кто тяжело бежал сзади! Лишь бы не споткнуться, не упасть!

Оксана ворвалась в лес и запетляла между деревьями. Тут же потеряв всякую ориентацию. Вокруг были совершенно одинаковые тёмные стволы сосен, между которыми – ни просвета: лишь вязкая чернота. Да ещё и луна основательно забаррикадировалась облаками, явно не собираясь выглядывать из-за них в ближайшее время.

Несколько минут женщина просто бежала, куда глаза глядят. Вернее, куда ноги несут, потому что глаза в этой кромешной тьме никакой роли не играли.

Наконец, задохнувшись от неистового бега, Оксана остановилась. И попыталась прислушаться. Не получалось: её собственное громкое дыхание, казалось, слышно было во всей округе.

Опершись руками о смолистый сосновый ствол, Оксана с трудом перевела дух. Задышав, наконец, спокойно, она принялась слушать тишину.

Ничего. Лишь обычный для ночного леса набор: далёкий крик какой-то ночной птицы, лёгкое шуршание ветра, запутавшегося в ветвях, едва различимый шум запоздалой машины…

Машины?! Оксана затаила дыхание и прислушалась: ну да, точно, ветер доносит натужный рокот двигателя. И этот звук – приближается!

– Тебе не уйти, дрянь! – глухо сообщила ночь за её спиной.

Оксана резко обернулась: её страшный преследователь стоял в каких-нибудь трёх метрах от неё. Собственно, его самого женщина не видела – лишь сгусток темноты.

Взвизгнув, она сломя голову помчалась на звук приближающейся машины.

29 сентября, Ноябрьский район,

21—47

– Кстати, Палыч, а что ты там говорил насчёт того, что об одной жертве я не знаю? – вспомнил вдруг лейтенант.

Милицейский «воронок», старательно урча двигателем, неторопливо вёз нас по грейдеру. Семён пристально вглядывался в темноту впереди: дорога, разумеется, не освещалась.

– Мне Аля говорила, что на самом деле жертв было не пятнадцать, а шестнадцать. И что об одной из них – самой первой – ты не знаешь, – пояснил я.

– А она откуда знает?

Я пожал плечами. Откуда у Альки появляется знание некоторых вещей, я и сам бы хотел знать:

– Просто знает – и всё. Это её слова.

Лейтенант помолчал немного. А потом неожиданно изрёк:

– Она у тебя – необыкновенная. Ты береги её, Палыч!

– Берегу. И буду беречь! – серьёзно пообещал я.

Аля перебралась ко мне в тот же день. Вернее, в тот же вечер. Я даже не удивился, обнаружив её, уютно свернувшейся калачиком в большом старом кресле под ожившими часами. Просто иначе и быть не могло.

С минуту я любовался дремлющим чудом. Потом присел рядом и шепнул ей на ухо:

– Привет, Котёнок!

Она открыла глаза и улыбнулась:

– Привет, Кот! А я к тебе переехала.

– Умница! Если бы ты не переехала, я бы тебя переехал сам.

Аля засмеялась:

– А у тебя ещё будет такая возможность… ночью!

– Ах, развратница! – я ткнулся лицом в её ладони, – Алька, как хорошо, что ты здесь! Ты не сон?

– Нет. Я – мечта. Забыл?

Я поднял голову и встретился взглядом с зелёными смеющимися глазами.

– Я тебе рада, Кот! – просто сказала она.

Самым удивительным (после самой Альки, конечно!) во всём этом оказалась реакция моего персонала. Честно говоря, я немного побаивался неизбежных, как мне казалось, шушуканий за спиной, слухов, сплетен и прочих мелких «радостей». Так вот: не было ни-че-го!

Алю сразу же и безоговорочно приняли в качестве… моей жены, что ли?! Да, пожалуй, это самое верное определение. И, что характерно, мне это её качество очень даже нравилось. Настолько, что я начал задумываться о том, как перевести статус фактический в официальный. Задача осложнялась отсутствием у Али каких бы то ни было документов. Но в этом непростом вопросе обещал помочь Семён.

И вот уже три недели я пребывал в блаженном состоянии, именуемом счастьем. Со мной рядом была Алька.

Моё чудо. Моя Кошка. Моё всё.

Но в одном своём предчувствии Аля, всё-таки, ошиблась: готовить она совершенно не умела!

Но училась.

– Что за…?! – выругался вдруг лейтенант, подавшись вперёд.

– Ты чего?

– Бежит кто-то! Вон, справа, гляди! Из леса, – озадаченно сообщил Семён и ударил по тормозам.

«УАЗик» проскрипел шинами по гравию и остановился. Мы выскочили из машины.

– Помогите! – донеслось от леса. Крик был женский.

С той стороны кто-то бежал. Смутный силуэт, едва светлее деревьев, служащих фоном, определённо двигался в нашу сторону.

Участковый вытащил пистолет из кобуры и, помедлив немного, взвёл курок:

– Палыч, ты тут постой, а я проверю, что там! – и принялся спускаться с дорожной насыпи.

– Я с тобой! – крикнул я вслед и тоже прыгнул вниз.

Мы помчались навстречу бегущей женщине.

– Помогите! – ещё раз крикнула та.

– Мы идём! – гаркнул в ответ лейтенант и прибавил ходу. Я с трудом поспевал за ним, путаясь ногами в полёгшей осенней траве.

Наконец, мы добежали.

– Оксана?! – ошеломлённо воскликнул Семён.

Перед нами, тяжело дыша, и в самом деле стояла Оксана. Жена Антона Иваныча, которая чудесным образом в своё время спаслась от таинственного убийцы беременных женщин.

– Оксана, ты как здесь? Что случилось? Где Антон? – убрав пистолет и схватив женщину за плечи, допытывался лейтенант.

Вместо ответа, та ткнулась лицом в его грудь и громко, навзрыд, разрыдалась:

– Тошка… Мы ехали… Там человек был… Большой такой… Разбились… Антон умирает! – бессвязно бормотала Оксана.

– Как умирает?! Где?! – в один голос воскликнули мы с Семёном.

– Там, на дороге… я не знаю, где! Я заблудилась… за мной тот гонится!

– Кто гонится? Ксюха, говори толком! Кто за тобой гонится? Где Антон? Что с ним? – встряхнул её лейтенант.

Женщина всхлипнула:

– Антон разбился! Он там, на дороге остался, без сознания…

– Живой? – уточнил я.

– Живой… только без сознания и хрипит. Страшно так! А я хотела за помощью бежать, когда тот появился…

– Кто «тот»? – это уже лейтенант.

– Человек… Мужчина, огромный такой. Он вдруг на дороге появился, прямо перед мотоциклом. Мы в него врезались! – выкрикнула Оксана и вновь уткнулась в грудь Семёна.

– А он что? Не отвлекайся, продолжай! – прикрикнул он на рыдающую женщину.

– А он – цел, будто ни в чём не бывало! Мы на него прямо наехали, Тошка разбился, а он – цел! – Оксану била крупная дрожь.

– Дальше, дальше говори! – поторопил её лейтенант.

– А что «дальше»? Дальше я только собралась в Кобельки за помощью бежать, как он вылез из канавы – и за мной погнался. «Теперь, – говорит, – от меня не уйдёшь!»

– Он так и сказал – «теперь»? – переспросил Семён.

– Ага! Я от него в лес убежала, думала – оторвалась. А он – тут, как тут! Я опять – бежать. Услышала вашу машину, побежала на звук. Вы меня встретили. Всё! – закончила Оксана, размазывая по щекам слёзы.

– Надо срочно ехать к Антону! – вклинился в разговор я, – Судя по рассказу, его состояние тяжёлое.

– Оксана, тот человек… Он до последнего гнался за тобой? – тихо спросил лейтенант.

– Да, – всхлипнула она и оглянулась, – Ой, вон, вон он стоит!

Мы посмотрели туда, куда показывала женщина. Метрах в двадцати от нас и в самом деле виднелся тёмный человеческий силуэт!

Семён вырвал пистолет из кобуры. Звонко щёлкнул взводимый курок:

– Эй, там! Поднять руки и медленно идти ко мне!

Тень перед нами шевельнулась. Но рук не подняла и к нам не пошла.

– Повторяю: приказываю поднять руки и медленно идти ко мне, – голос лейтенанта звенел.

Незнакомец глухо засмеялся и пошёл на нас. Рук не поднял.

– Руки вверх! – крикнул участковый.

Тень ускорила шаг.

– Руки вверх! Стоять! Стрелять буду! – предупреждение прозвучало серьёзно.

Но странный ночной гость не внял. Теперь он почти бежал к нам: расстояние мигом сократилось вполовину.

Грохот выстрела распугал тишину. Лейтенант выстрелил в воздух и теперь опускал пистолет, выцеливая надвигающегося маньяка. В том, что это был именно он, лично я не сомневался.

Тень приблизилась к нам почти вплотную. Уже можно было понять, как огромен этот человек.

– Стреляю на поражение! – буднично предупредил участковый.

Наш визитёр сделал ещё шаг…

Опять выстрел. Второй. Третий.

Тень дёрнулась три раза. Раздался звериный рык, переходящий в протяжный вой, наполненный болью. Тёмный силуэт покачнулся и… исчез!

Совсем исчез! Только что стоял перед нами, завывая, качаясь и готовясь упасть – и в следующее мгновение растаял.

Мы с лейтенантом синхронно открыли рты и переглянулись.

– Ты видел? – на всякий случай спросил я.

– Видел! – подтвердил Семён, – Может, упал?

Я пожал плечами:

– Надеюсь. Пошли, посмотрим?

Не пряча оружие, лейтенант осторожно приблизился к тому месту, где только что стоял незнакомец. Мы с Оксаной остались на месте.

– Нет здесь никого! – констатировал участковый, посветив фонариком под ноги, – Но трава примята, стоял кто-то.

– Куда он делся? – прекратив всхлипывать, дрожащим голосом спросила Оксана.

– Понятия не имею! – мрачно ответил лейтенант.

Я почувствовал, как по моей спине прохаживается жуть:

– Семён, мы ведь оба видели, как он исчез?

Участковый присел и потрогал руками траву:

– Видели, – пробурчал снизу.

Я подошёл и присел рядом:

– Слушай, я никогда не верил во всякую чертовщину, но теперь, кажется, готов поверить…

– Ага. Особенно, если вспомнить то, что рассказывала Оксана о случае на озере. Как кто-то молотил снизу в днище лодки. Мы тогда решили, что это ей со страху показалось… Похоже, и не показалось вовсе, – задумчиво произнёс участковый.

– Семён, надо ехать к Антону! – напомнил я.

– Да-да, конечно, поехали к Тошке скорее! – подхватила сзади Оксана.

Мы побежали к машине.

Антона Иваныча мы обнаружили совсем рядом: и километра не проехали. Бегло осмотрев его, я понял, что дело плохо: открытая черепно – мозговая травма, вероятно повреждён позвоночник, сломаны обе руки и, кажется, левое бедро. Кроме того, очень беспокоило хрипящее дыхание Антона: что-то мешало воздуху свободно проходить в дыхательные пути.

– Что делать будем, Палыч? – нетерпеливо спросил лейтенант, подсвечивая мне фонарём.

– Он нетранспортабелен! – констатировал я, – По крайней мере, в твоей машине мы его не повезём. И в нашей, больничной – тоже: до ЦРБ не довезём – растрясёт. Да и ничем ему там не помогут: тут нейрохирурги нужны, а они – только в области.

Оксана в сторонке тихонько завыла.

– Тихо! – прикрикнул на неё Семён и вновь повернулся ко мне, – Так что? Выход же должен быть какой-то?!

– Единственный вариант – вызвать санавиацию из области. Загрузим в вертолёт и через час, максимум, Антон уже будет на операционом столе, – предложил я, – У тебя же есть рация в машине?

Лейтенант кивнул и потянул меня за собой:

– Пошли! Я свяжусь с Нероградом, а ты объяснишь ситуацию.

Уже через несколько минут всё было улажено. К нам из областной больницы вылетела реанимационная бригада. По моим прикидкам, здесь вертолёт должен был быть минут через тридцать – сорок.

– Семён, надо бы костёр разжечь. И побольше! – заявил я.

Участковый удивлённо посмотрел на меня:

– Зачем это?

– Темно ведь, не зги не видно! Как нас тут найдут-то? Ориентир нужен, – пояснил я.

– Точно! – хлопнул себя по лбу лейтенант, – Вот что, Палыч, ты тут с Антоном оставайся, а мы с Оксаной пойдём костёр организуем.

– Погоди! – остановил я его, – Иваныч дышит плохо. Если вдруг перестанет, я ничего сделать не смогу. Надо бы его перевернуть.

– А разве можно? – с сомнением протянул Семён.

– Вообще-то, нет. Но в данном случае – можно и нужно. Переворачивать будем все вместе: так, чтобы части тела не смещались относительно друг друга. Понятно?

– Примерно. Будешь руководить процессом! – принялся действовать Семён, – Ксюха, хватит рыдать, этим не поможешь! Иди сюда, Антона надо перевернуть.

Она робко подошла, всхлипывая.

– Оксана, вы беритесь за ноги. Семён, на тебе – туловище. Я буду фиксировать голову и плечи. Сначала поворачиваем его на правый бок. По команде, все вместе. Потом – на спину. Опять же, все вместе. Это главное: чтобы все вместе! Ясно? – попытался объяснить я.

Они покивали и что-то промычали.

– Отлично. Беритесь. На счёт «три» поворачиваем его на правый бок. Вот на этот, – на всякий случай я показал.

Мои помощники ухватились за вверенные им части тела.

– Раз! Два! Три! – скомандовал я.

Мгновение – и пострадавший лежит на боку. Заботливо придерживая голову и плечи, я оценил результат: отлично, смещений, вроде, не было.

– Продолжаем! Перехватитесь удобнее – и на спину. Тоже на счёт «три»!

Перевернули, наконец. Теперь Антон Иваныч лежал лицом вверх. Всё его лицо было залито кровью.

– Тошка! Господи, да за что же..! – тихонько заскулила Оксана.

Я осторожно потрогал шею Антона. Кажется, мои наихудшие подозрения оправдались: перелом хрящей гортани!

– Вот чёрт! – не сдержался я.

– Ты чего? – прошипел на ухо лейтенант.

– Семён, ты можешь связаться с нашей больницей? В приёмном есть рация.

– Могу, конечно! А зачем?

– Мне нужны инструменты. Причём срочно. Антону трахеостомию делать надо.

– Чего?!

– Дырку в трахее. А в неё – трубку поставить. Чтобы дышал свободно, – как мог, объяснил я, – Свяжись с моими и скажи, чтобы с машиной передали «дежурный чемоданчик». Там набор есть. Всё понял?

– Есть! – отрапортовал Семён и метнулся к «УАЗику». Но через пару минут вернулся, удручённый.

– Ну?

– Не получится. Кешку найти не могут, а кроме него никто машину не водит. Да и ключи у него, – пояснил лейтенант.

– Хреново… – констатировал я.

Будто соглашаясь со мной, Антон захрипел громче и чаще. Тональность хрипа изменилась: он всё больше и больше походил на свист. А это могло означать лишь одно: просвет повреждённой гортани неумолимо сужался из-за её нарастающего отёка. И вот-вот закроется совсем, полностью прекратив доступ воздуха в лёгкие. Времени почти не оставалось!

– Семён, срочно нужен нож! Очень острый. И трубка, с полсантиметра в диаметре и длиной пять – десять сантиметров! – озадачил я лейтенанта.

Он понял всё с полуслова, кивнул и опять побежал к машине. Почти сразу же вернулся:

– Этот подойдёт?

На раскрытой ладони лежал большой сапожный нож: просто заточенная с одной стороны под острым углом металлическая полоса. Рукоять импровизированного ножа была довольно небрежно обмотана изолентой. Выглядела вся конструкция необычайно острой.

– Подойдёт! А трубка?

Семён развёл руками:

– Трубку не нашёл.

Я на секунду задумался. И меня осенило:

– У тебя ручка есть? Обычная, шариковая? Пластмассовая?

– Есть.

– Развинти на половинки, от длинной отрежь кончик. Ну, тот, из которого стержень выглядывает! Получится трубка.

– Точно! – в считанные секунды лейтенант справился с задачей и протянул мне искомую трубку.

– Подержи пока. Подашь, когда скажу, – пробормотал я, нащупывая пальцами на шее Антона нужную точку.

Ага, вот тут! Я нацелился ножом…

– Он же грязный! Нож! – прошипел под руку Семён.

– Не до жиру! Времени нет! – огрызнулся я и сделал разрез.

Где-то сзади заскулила Оксана. Уже не обращая внимания на посторонние шумы, я углубил разрез, рассекая теперь хрящевые кольца трахеи. В глубине раны кровь запузырилась: Антон как раз выдохнул.

– Трубку! – не глядя, я протянул свободную руку.

– Есть, – прошептал лейтенант и ткнул мне в ладонь бывшую ручку.

Я аккуратно вставил трубку в разрез. С очередным выдохом Антона из неё фонтанчиком вылетели кровавые брызги. И тут же надсадный хрип прекратился.

Антон Иваныч теперь дышал спокойно и почти неслышно. С облегчением вздохнул и я: до сего времени трахеостомию я делал только на несчастных собачках в студенческом хирургическом обществе.

– Тошка, ты живой?! Доктор, почему он не дышит?! – сзади на меня навалилась Оксана.

– Да дышит он, дышит! Просто не хрипит больше. Всё в порядке! – успокоил её я.

– Ну, Палыч, ты даёшь! Сапожным ножом – по горлу! Да про тебя у нас легенды слагать будут! – восторженно шепнул мне на ухо Семён.

– Да ладно тебе! – смутился я, – Иди, лучше, костёр разжигай. Только теперь тебе одному придётся: Оксану я здесь задействую. Трубку-то зафиксировать нечем. Будет держать.

– Буду, буду! – улыбнувшись сквозь слёзы, всхлипнула женщина.

29 сентября, Кобельки, 21—58

На несколько мгновений Он даже потерял сознание: такая боль пронзила его. Трижды: два раза в груди и один раз – в животе. Как раз там, куда попали пули проклятого милиционера.

Пули поразили его временное тело, вылепленное на этот раз из воздуха. Странно, до этого времени Он считал, что его фантомы неуязвимы. Собственно, так оно и было: его новое тело не получило никаких повреждений. И не почувствовало ничего.

Вся боль досталась телу постоянному. Застонав, Он приподнял майку и внимательно осмотрел живот и грудь: ничего. Никаких следов от пуль. Только боль: невероятная, затмевающая сознание, чудовищная боль!

Это было очень неприятным открытием: оказывается, его тело чувствует боль, причиняемую фантому. И не просто чувствует, а ещё и реагирует на неё так, как реагировало бы на реальные ранения. Это надо учесть и впредь быть осторожнее!

Но какова дрянь! Второй раз Он пытается добраться до неё – и второй раз она ускользает из-под самого носа!

– Что, опять не вышло? – Она вошла в комнату и строго посмотрела на него сквозь очки.

Он сжался: не от боли, нет. Слишком хорошо Он знал этот взгляд. И то, что за ним обычно следует.

– Меня ранили! Этот лейтенант в меня стрелял! – попробовал Он пожаловаться.

Она нехорошо усмехнулась:

– Да ну? Стрелял, говоришь? И что, попал?

– Попал. Больно мне! Очень больно! – заныл Он.

Она подошла ближе:

– Покажи!

Он послушно задрал майку:

– Вот сюда и сюда. Только… он попал в другое тело. А я – почувствовал!

– Семён тебя видел? Да что я спрашиваю, конечно видел, раз стрелял и попал! Он тебя узнал? – Она склонилась к самому его лицу и говорила теперь почти шёпотом.

Он прямо перед глазами видел шевелящиеся тонкие губы, время от времени приокрывающие зубы. В глаза брызнула слюна. Он зажмурился:

– Не знаю. Нет, кажется. Там темно было. Очень темно!

– Как же он в тебя попал, если было темно, а? Ты хоть представляешь, что будет, если участковый тебя узнал? Он один там был? – Она была в бешенстве.

Он втянул голову в плечи:

– Не один. Там ещё доктор был. И эта дрянь.

– И все они тебя видели?!

– Да… – прошептал Он.

– Где они сейчас? Ты можешь дотянуться?

– Не знаю… попробую.

Он закрыл глаза и другим своим взглядом потянулся сквозь ночь. Вот они! Все здесь.

– Вижу! – доложил Он, не открывая глаз.

– Что они делают? – её голос прозвучал где-то далеко.

– Доктор и эта… дрянь рядом с Антоном. Лейтенант костёр разжигает.

– Так там ещё и Антон был?! Он тоже тебя видел? – изумился голос.

– Нет. Он разбился. Сразу сознание потерял.

– Тебе придётся их убить. Всех. Прямо сейчас. Начни с Семёна – у него оружие. Потом – остальных. Никто не должен знать, кто ты. Мы не можем рисковать. Особенно – сейчас, когда осталось совсем немного, – её голос бросал отрывистые команды прямо в сознание.

– Я постараюсь, – прошептал Он.

– Не постараешься, а сделаешь! – прикрикнула Она.

– Да… сделаю!

Он затаил дыхание и принялся лепить новое тело. Прямо за спиной сидящего на корточках у разгорающегося костра лейтенанта.

Торопясь, пока тот не разогнулся, Он собирал воздух. Сгущая, уплотняя его до состояния видимости. Вот уже готов полупрозрачный, мягкий пока фантом. Теперь – насытить, утрамбовать воздух внутри него до плотности тела. Его тела. И свернуть новыми, сильными руками шею врагу. Который в него стрелял.

Новое тело уже почти готово. Он приготовился перебросить в него сознание. Пора…

29 сентября, Ноябрьский район,

22—20

Я поднялся на ноги и с наслаждением потянулся: от долгого стояния на коленях ноги затекли совершенно. Кровь, возвращаясь в освобождённые конечности, принялась колоть их сотнями маленьких иголок. Я поморщился и посмотрел на часы.

Когда же прилетит вертолёт? Пока мне удалось худо – бедно стабилизировать состояние Антона Иваныча: по крайней мере, асфиксия ему не угрожает. Но что случится через пять минут, через десять – неведомо. И что я смогу сделать тут, посреди степи, да с голыми руками? Пусть даже, вооружёнными сапожным ножом.

Чтобы отвлечься от тревожных мыслей, я посмотрел на лейтенанта. Тот сидел поодаль от дороги на корточках над разгоревшимся костром. Огонь весело плясал, озаряя оранжевыми сполохами Семёна и кусок ночи вокруг него.

Темнота позади участкового вдруг зашевелилась и стала меняться. Я протёр глаза и всмотрелся: за спиной лейтенанта, прямо из воздуха проявлялся невнятный, полупрозрачный силуэт. Будто изображение на фотобумаге, помещённой в ванночку с проявителем. И с каждой секундой фантом приобретал всё более чёткие чертания!

Прозрачные руки потянулись к голове лейтенанта…

– Семён! Семён, сзади! – не помня себя от ужаса, заорал я. И рванул к нему.

Надо отдать должное реакции участкового: не оглядываясь, прямо с места он головой вперёд прыгнул через костёр, перекатился в кувырке с другой его стороны и вскочил на ноги уже с пистолетом в руке. Оказавшись лицом к лицу с призраком.

– Стреляй! – мне до них оставалось бежать ещё метров десять.

Но лейтенант замер. Он смотрел в прозрачное лицо фантома и медлил. Какую-то секунду…

Неведомой твари этого хватило. Глухо хохотнув, она пинком длинной ноги выбила пистолет из руки оцепеневшего Семёна. Оружие улетело далеко в темноту.

Существо медленно пошло вокруг костра. Лейтенант – тоже, но в другую сторону. Они закружили вокруг высокого пламени.

Я подлетел к твари как раз в тот момент, когда широкая полупрозрачная спина оказалась прямо передо мной, искажая, преломляя багровый свет костра. Недолго думая, я с размаху всадил в неё сапожный нож. Тот самый.

Рука вошла в странную упругую субстанцию почти по локоть. Существо взвыло басом на всю степь. И, молниеносно обернувшись, с разворота ударило меня прозрачной ручищей в грудь.

Ощущение было таким, будто в меня на полном ходу въехал облепленный подушками танк. Моментально забыв, как дышать, я улетел далеко назад, во мрак. И весьма болезненно там приземлился. К счастью, не потеряв сознания от чудовищного удара. От дороги донёсся истошный визг Оксаны.

Лейтенант, молодчина, не растерялся. Воспользовавшись тем, что внимание твари отвлеклось на мою скромную персону, он пнул ногой костёр. Горящий хворост, разбрасывая тучи искр, взметнулся в воздух и обрушился на голову фантома. Тварь тут же охватило пламя.

Жуткий, непередаваемый вой огласил степь. Прозрачное нечто кружилось в центре новообразованного костра, завывая и пытаясь сбить с себя пламя. Которое упорно не сбивалось.

И вдруг всё стихло. В какое-то мгновение тварь просто растворилась в воздухе. Головёшки, прилипшие к её голове и плечам, потеряв опору, упали на землю. Разорённый костёр неторопливо принялся затухать.

Наступившая тишина была осязаемой: будто ваты в уши натолкали. Первым её нарушил Семён:

– …… …… …… ……ь! Док, ты живой? Что это было?

– А я знаю? – кряхтя, я с трудом поднялся с земли.

– Это он же? Ну, которого я подстрелил?

– Похоже на то! По крайней мере, по размерам подходит. И по повадкам. Только этот прозрачный был, а тот – нет.

– Палыч, а ты знаешь, эта тварь мне кого-то напомнила… я потому и замешкался тогда с выстрелом, – задумчиво сообщил лейтенант.

– Да?! И кого же?

– Да не понял я. Лицо, понимаешь, прозрачное, черты расплываются. Но что-то знакомое, точно!

– Может, что-то из фильмов ужасов? – хмыкнул я. Постепенно ко мне возвращалось чувство реальности.

– Да ну тебя! Я серьёзно говорю: что-то знакомое, – обиделся Семён и, подхватив с земли горящую ветку, пошёл в темноту, – Надо пистолет найти.

– Ладно, не злись. Всё равно мы с тобой сейчас ничего путного не придумаем. Давай лучше костёр обратно соберём, пока совсем не угас, – предложил я и, обернувшись к дороге, крикнул, – Оксана!

– Что?

– Как там Антон?

– Так же. Дышит спокойно, я трубочку держу!

– Молодец. Держите. Скоро уже вертолёт должен прилететь!

Подтверждая мои слова, в небе послышался нарастающий рокот мотора.

30 сентября, Кобельки, участковая больница, 00—18

Лейтенант допил свой чай и вздохнул:

– Весёлый нынче денёк вышел, верно, Палыч?

– Да уж! – согласился я мрачно, – День удался. А особенно – ночь.

Мы сидели в моём рабочем кабинете уже почти час. И чаёвничали, обсуждая случившееся. Наша миссис Хадсон, она же Клавдия Петровна, едва успевала пополнять запасы кипятка и заварки. Деликатно не задавая вопросов. За что мы были премного ей благодарны.

– Знаешь, что меня интересует больше всего, Семён? – поинтересовался я.

Он уставился на меня:

– Теряюсь в догадках. Лично меня в этой истории интересует всё!

– Если эта прозрачная тварь и есть наш маньяк, то почему он набросился на тебя? Почему не на Оксану? Нелогично получается как-то.

Лейтенант задумался:

– Да, нестыковочка. Хотя… Допустим, он здраво рассудил, что из всех нас я представляю для него наибольшую опасность. Ну, хотя бы потому, что вооружён. Вот и решил сначала устранить меня, как досадную помеху, а уж потом спокойно, не торопясь, добраться до Оксаны. Резонно?

– Не совсем. Что ему мешало дождаться удобного момента, когда Оксана останется одна и завершить начатое? Почему он так спешил, вот что мне непонятно, – не согласился я, – Смотри, что получается: он преследует женщину, почти настигает. Тут, к счастью, появляемся мы с тобой. Ты стреляешь в маньяка и, похоже, ранишь его. По крайней мере, пули причинили ему сильную боль: вспомни, как он ревел тогда!

Семён кивнул.

– По идее, впервые получив такой отпор, он должен был затаиться на какое-то время, зализать раны. А вместо этого, буквально через несколько минут после ранения, тварь вновь нападает. И не на Оксану, а на тебя! К чему такая спешка? Почему он полез на рожон? Непонятно. Мне кажется, мы с тобой что-то упускаем из виду. Что-то важное, – закончил я свои дедуктивные выкладки.

Лейтенант пожал плечами:

– Возможно, упускаем. Даже наверняка. Мы ничего не знаем об убийце. Вернее – даже больше, чем ничего. То, что мы с тобой сегодня увидели и узнали, ничего не объясняет. Кроме отсутствия следов на месте преступления: если убивали эти фантомы, которые потом бесследно растворялись – понятно, почему мы не находили следов. Зато появляется один большой вопрос: убийца – он кто? Человек? Или нечто иное?

Теперь пришла моя очередь плечами пожимать:

– Семён, я не знаю. Как и ты. Могу лишь предположить: он – человек. Обладающий некими удивительными, необъяснимыми с научной точки зрения способностями. Человек, который может создавать себе двойников. Дублей. Ты Стругацких читал?

– Было дело, – кивнул лейтенант.

– «Понедельник начинается в субботу» помнишь? Там сотрудники НИИ ЧАВО себе дублей создавали. Только в книге – с мирными целями, а наш маньяк – с преступными.

– Так то ж фантастика!

– А то, что мы сегодня видели – это что?! Обычное дело для Кобельков? Пустяки, дело житейское, с кем не бывает?! – взвился я.

– Ладно, Палыч, не заводись. Может, ты и прав. Сейчас мы всё равно этого не поймём: мало вводных. Давай лучше подумаем, что дальше делать будем? – примирительным тоном спросил Семён.

– А что делать? Оксану мы с мужем в Нероград отправили: туда, надеюсь, убийца не дотянется. Наверняка не дотянется, иначе убийства не ограничивались бы только здешними местами. Значит, у маньяка есть какой-то лимит по расстоянию до цели. Уже хорошо.

– Угу, – лейтенант приканчивал очередную чашку чая.

– Далее: я, как и планировали, проверю архивы. Если выяснится, что все убитые наблюдались у Марии Глебовны, придётся установить за ней наблюдение. Возможно, она нас выведет на убийцу. Кстати, теперь-то мы знаем точно, что она не убивала. По крайней мере, лично.

– Точно! – опять согласился Семён.

– Идём дальше. Надо будет срочно поднять списки всех беременных в окрестных сёлах… ну, в радиусе поражения нашего маньяка. И взять их под охрану.

– Сдурел?! – лейтенант поперхнулся чаем, – Где я тебе столько народу возьму? Ты хоть представляешь, сколько в округе может быть беременных?!

– С трудом, – честно признался я, – Но другого способа обезопасить их, пока ты не поймаешь убийцу, я не вижу.

– Пока мы не поймаем! – вредно поправил меня участковый.

– Мы, так мы, – не стал возражать я. Чего уж греха таить, заинтересованость лейтенанта во мне, как в носителе интеллектуального начала, мне льстила.

– Палыч, пошли спать! – неожиданно прервал мои разглагольствования Семён, – Утро вечера мудренее. У меня мозги уже отключились.

Я прислушался к себе – и понял, как смертельно устал:

– Пошли. Я тоже уже в кому впадаю.

Проводив лейтенанта до машины, я побрёл в свою «квартиру». Улыбаясь в предвкушении встречи с Алей.

Но её дома не оказалось. В растерянности я стоял над заправленной кроватью и чувствовал, как в душу проворно вползает пустота.

Не позволяя ей заползти целиком, я выскочил в коридор и устремился в приёмное отделение.

Клавдия Петровна усердно и неторопливо крутила из нарезанных бинтов марлевые шарики. На столе перед ней накопилась уже изрядная куча.

– Клавдия Петровна, вы Алю не видели? – спросил я, стараясь быть спокойным. Получалось с трудом и неубедительно.

– Аленьку-то? Видела, как же! Она минут пять, как вышла…

– Куда вышла?! С кем?! – моё показное спокойствие как рукой сняло.

– Одна, конечно. На крыльцо. Наверное, просто воздухом подышать…

Не дослушав фельдшерицу, я выскочил на крыльцо. Снаружи никого не было. Вряд ли Аля вышла подышать воздухом: было довольно холодно, да ещё и ливень зарядил. Почти летний, с крупными, увесистыми каплями. Вот только холодный.

– Аля! – негромко позвал я и огляделся.

Никто не отозвался. Глаза уже привыкли к темноте и я увидел вдалеке светлое пятно, удаляющееся в сторону леса.

– Аля! – позвал я уже громче и устремился за ней.

Далёкий силуэт не приближался, несмотря на то, что я почти бежал. Правда, бежать по скользкой старой траве было весьма затруднительно: ноги разъезжались, я то и дело поскальзывался, а несколько раз – и вовсе падал. Но упрямо поднимался на ноги и продолжал погоню за светлым пятном в ночи.

Девушка вошла в лес. По моей спине опять пробежался холодок страха: куда же она одна, да в такое время! Я ещё ускорился.

В лесу темень стояла несусветная. Сердце моё упало: я вертел головой во все стороны, но не видел в темноте ни малейшего просвета. Аля исчезла!

– Аля! – уже во всё горло крикнул я.

Бесполезно! Шум дождя перекрывал все остальные звуки. По какому-то наитию, я помчался вперёд. Уворачиваясь от бегущих навстречу деревьев и прислушиваясь к ночи.

Несколько минут я нёсся по спящему лесу. Куда – я не знал. Зато знал, зачем. Вернее – за кем. Где то там, в большом тёмном лесу, была моя Алька. Одна.

Деревья вдруг расступились, выпуская меня на большую поляну. И я увидел.

Она кружилась в самом центре поляны. Раскинув руки, запрокинув голову и подставив лицо дождю, Аля танцевала под ним. В ритме капель, покидающих небо. Под музыку осени.

Я тоже услышал её. Любуясь тонкой танцующей фигуркой, я вдруг понял, что шум капель давно уже слился в странную, чарующую музыку. Которая заполнила собой всё: тёмный уснувший лес, плачущее небо, умирающую траву под ногами… И моё сознание.

Я стоял, слушал и смотрел. Аля кружилась в своём странном танце и временами мне казалось, что она взлетает, отрывается от земли, перепархивает с места на место, словно огромная бабочка.

Я смотрел – и боялся, что музыка стихнет, и танец закончится. Будто восьмиклассник, впервые набравшийся смелости пригласить на танец предмет своих мечтаний – и теперь с трепетом ожидающий окончания песни.

Боялся – и в то же время желал этого.

Потому что Аля сейчас была не со мной. И не здесь. Она танцевала в своём, неведомом и недоступном мне мире. Далёком и совершенно чужом. Понимание этого настигло меня сразу же, едва я увидел кружащуюся в дожде фигурку.

Да – не со мной. Да – не здесь. Да – чужая…

Но, Господи, как же это было красиво!

Я стоял и смотрел. Понимая, что ничего, более прекрасного, я никогда не видел и не увижу…

Спустя вечность дождь кончился. И, вместе с ним, стихла волшебная музыка.

Аля подошла ко мне и обняла за шею:

– Спасибо, что не остановил меня, Кот!

– Ты видела меня?

– Я танцевала для тебя.

– Это было красиво. Очень красиво.

– Да. Я знаю.

– Ты замёрзла, наверное? – я стащил с себя куртку и укутал Алю.

– Не замёрзла. Но всё равно, спасибо. Ты её согрел. Я люблю твоё тепло, – улыбнулась она.

– Не уходи больше так, Кошка! – попросил я её.

– Как?

– Так… внезапно.

– Не буду, – серьёзно пообещала она, – Пошли домой?

– Пошли.

Не торопясь, обнявшись, мы побрели по мокрому ночному лесу. Домой.

30 сентября, Кобельки, участковая больница, 03—25

Аля уснула, уютно устроившись головкой на моём плече. Я слушал её спокойное, немного посапывающее дыхание, перебирал рыжие волосы и смотрел в потолок. Не спалось.