Читать книгу Ленин и революция. Диктатура пролетариата и русофобия - Александр Мосякин - Страница 4

Принципиальный антипатриотизм Ленина, всегда желавшего поражения царской России, проявился еще во время Русско-японской войны. В феврале 1904 года, вскоре после ее начала, Ленин и большевистская фракция РСДРП выпустили воззвание «К русскому пролетариату», где говорилось: «Все силы [русского] народа подвергаются величайшему напряжению, ибо борьба начата нешуточная, борьба с 50‐миллионным народом, который превосходно вооружен, превосходно подготовлен к войне, который борется за настоятельно необходимые, в его глазах, условия свободного национального развития. Это будет борьба деспотического и отсталого правительства с политически свободным и культурно быстро прогрессирующим народом», – а кончилось воззвание призывом: «Долой разбойническое и позорное царское самодержавие!»[1]

Ленин узрел в Русско-японской войне борьбу «культурно быстро прогрессирующего» азиатского народа, сражающегося «за настоятельно необходимые… условия свободного национального развития», c «деспотической и отсталой» царской Россией. Он «не заметил», что войну России за влияние в Маньчжурии и Китае объявил не японский народ, а вылупившаяся из исторической скорлупы японская военщина, начавшая борьбу на овладение Азией. Натравливали на Россию агрессивный японский милитаризм колониальная Британская империя и алчные киты Уолл-стрит во главе с агентом европейских Ротшильдов, отъявленным русофобом Джейкобом Шиффом.

Полковник М. Акаси. «Банкир» революции 1905 г. в России

Большевистский лидер этого в упор «не видит» и радуется поражениям русской армии. В статье «Падение Порт-Артура» он с омерзительным восторгом восклицает: «Главная цель войны для японцев достигнута. Прогрессивная, передовая Азия нанесла непоправимый удар отсталой и реакционной Европе»[2]. Это чистой воды смердяковщина! В той же статье Ленин написал: «Пролетариату есть чему радоваться. Катастрофа нашего злейшего врага (царской России. – А.М.) означает не только приближение русской свободы. Она предвещает также новый революционный подъем европейского пролетариата. <…> Капитуляция Порт-Артура есть пролог капитуляции царизма»[3].

Ленин ни словом не обмолвился о подвиге крейсера «Варяг» (хотя им восхищался весь мир), не сказал ни одного доброго слова в адрес русских солдат, зато он и подобные ему злейшие враги Российской империи решили использовать ситуацию для революционного захвата власти. В дело вмешалась Япония, чье руководство считало, что «главная и единственная опасность для государственного строя России исходит от революционных элементов, которые, однако, ничего не смогут сделать, если не получат соответствующей финансовой помощи из-за рубежа». И они ее получили. На японские деньги[4], которые выдавал российским революционерам всех мастей и либералам на «конференциях» в Париже и Женеве[5] японский военный атташе в Петербурге полковник Мотодзиро Акаси, велась антироссийская пропаганда (в том числе через ленинскую газету «Вперед») и производились закупки оружия, которое морем переправлялось в Россию. Его транспортировкой с ведома Ленина занимались видные большевики М.М. Литвинов (Валлах) и Н.Е. Буренин[6]. Два судна с оружием – «Джон Графтон» и «Сириус» – в 1905 году сели на мель в Финском заливе и у берегов Румынии, из-за чего эта история получила широкую огласку. В разгар войны с Японией российские революционеры, при финансовой и материально-технической поддержке врагов России, организовали (через провокацию «кровавого воскресенья») волнения и вооруженное восстание «народных масс», нанеся царскому правительству (а на самом деле России) удар ножом в спину и побудив его подписать Портсмутский мир.

* * *

Во время Первой мировой войны ситуация изменилась. Оппозиционные царскому режиму политические силы «поумнели» и выступили на защиту Отечества, и только Ленин и его партия (фракция РСДРП) снова предали Россию, встав на сторону ее врагов. В манифесте «Война и российская социал-демократия», написанном в сентябре 1914 года[7], Ленин выдвинул перед своей партией триединую задачу на время войны, которую потом конкретизировал во многих выступлениях и статьях.

Защиту родины в «империалистической войне» Ленин объявил социал-шовинизмом и оппортунизмом[8] и призвал революционную социал-демократию добиваться военного поражения своего правительства, а значит и своей страны, иначе ведь не бывает. «Для нас, русских социал-демократов, – писал большевистский вождь, – не может подлежать сомнению, что с точки зрения рабочего класса и трудящихся масс всех народов России наименьшим злом было бы поражение царской монархии, самого реакционного и варварского правительства, угнетающего наибольшее количество наций и наибольшую массу населения Европы и Азии»[9].

А выступая в феврале 1915 года на конференции заграничных секций РСДРП в Берне, Ленин изрек: «Победа России влечет за собой усиление мировой реакции, усиление реакции внутри страны и сопровождается полным порабощением народов в уже захваченных областях. В силу этого поражение России при всех условиях представляется наименьшим злом»[10].

Победу врагов над Россией Ленин готов был принять, а вот победу России принять не мог – она должна была проиграть войну, чтобы большевики, воспользовавшись этим, совершили революцию и захватили власть. Мешал этим планам российский социал-шовинизм (то бишь патриотизм – неприемлемое для Ленина слово). Наличие такого «порока» Ленин объяснял тем, что в России пока «живо самодержавие, не завершена далеко еще буржуазная революция, а 43 % населения угнетают большинство “инородческих” наций»[11]. В угнетателе «инородцев», населяющих Россию, Ленин видит русский народ.

Отсюда второй программный пункт вождя большевиков: развал Российской империи и освобождение населяющих ее народов от «великорусского гнета». В тезисах «Задачи революционной социал-демократии в европейской войне» в августе 1914 года Ленин провозгласил: «Наименьшим злом было бы поражение царской монархии и ее войск, угнетающих Польшу, Украину и целый ряд народов России и разжигающих национальную вражду для усиления гнета великорусов над другими национальностями и для укрепления реакционного и варварского правительства царской монархии», – и поставил задачу: «Борьба с царской монархией и великорусским, панславистским шовинизмом и проповедь революции в России, а равно освобождения и самоопределения угнетенных Россией народов»[12].

Эту позицию Ленин отстаивал в спорах на тему «Война и социал-демократия», разгоревшихся осенью 1914 года в среде живших в Швейцарии российских социал-демократов. Первый такой диспут состоялся 6 сентября на совещании бернской группы большевиков, второй прошел 27 октября в Цюрихе, потом были другие. На них Ленин не только настаивал на поражении России в войне с Германией, но и на развале Российской империи с отделением («ампутацией») Украины и Прибалтики, так как это «вышибет из нее великодержавный дух», чем немало удивил своих оппонентов, среди которых были Троцкий, Радек, Алексинский и другие товарищи. В открытый спор с Лениным вступил представитель Бунда[13] А. Литвак. Вот как описывает его швейцарский историк Вилли Гаучи, автор известной книги о пребывании Ленина в Швейцарии:

«Когда Ленин высказался за ампутацию от Российской империи Украины и Прибалтики, Литвак ответил ему в дискуссии, что он может себе представить, что Ленин в шутку говорит об отказах от таких территорий, как Черное и Балтийское моря – ведь это “легкие России”, без которых российская экономика не может жить. В своем заключительном слове Ленин ему ответил: “Почему ты думаешь, что я шучу? Мы, великороссы, относились к [не] русским людям как к дуракам, мы способны только угнетать чужие народы; Россию следует ампутировать до Киева, Одессы, Риги и Либавы”. Ленин весьма серьезно относился к этому требованию, которое он развил, цитируя Маркса и Энгельса: “Народ, угнетающий другие народы, не может быть свободен сам”». Такая антироссийская позиция Ленина поражала всех, но Ленин твердо стоял на ней[14].

Третьей программной целью своей партии Ленин объявил превращение войны в Европе в гражданскую войну в России. «Превращение современной империалистической войны в Гражданскую войну есть единственно правильный пролетарский лозунг… вытекающий из всех условий империалистической войны между развитыми буржуазными странами»[15], – провозгласил большевистский вождь.

Оставим моральную оценку этой «трехглавой» (как у Змея Горыныча) ленинской доктрины, но по всем юридическим нормам, в то время, когда Россия вела тяжелую войну с внешним врагом, это был акт государственной измены и предательства, в чем большевики огульно обвиняли окружение Николая II[16]. Хотя сам Ленин не считал свою программу предательством или изменой родине, так как видел исторический процесс сквозь кривую призму революционного марксизма. Еще в резолюции «Российская социал-демократия в европейской войне», принятой на заседании ЦК РСДРП(б) в Берне в конце августа 1914 года, Ленин обрушился на европейских вождей II Интернационала, которые, вопреки своим прежним решениям, встали на защиту своих стран, «проповедуя буржуазный шовинизм под видом патриотизма и защиты отечества и игнорируя или отрицая основную истину социализма, изложенную еще в “Коммунистическом Манифесте”, что рабочие не имеют отечества»[17]. Тем самым, оппонируя вождям европейской социал-демократии, Ленин заявил, что верен заветам Маркса и Энгельса и, как истинный пролетарский вожак, не имеет отечества, а значит не обязан его защищать. Так он оправдал свое «идейное» предательство России, подданным которой являлся. Но это были не только слова.