Читать книгу Коллекционер безумия - Александр Назаров - Страница 4

Желтый городок находится к северу от Города, в предгорьях. Когда-то душевнобольных содержали прямо в городской черте, но из-за частых побегов, было решено перенести лечебницу подальше. Сейчас на месте старой психбольницы стоит обычный жилой дом с не больно-то хорошей репутацией (а еще целой вереницей слухов и сплетен мистического характера). За холмами, на которых разрастался Северный район, лежали предгорья, а за ними возвышался горный хребет.

По слухам, за хребтом лежал секретный полигон, где военные в годы минувшей войны занимались испытаниями некого новейшего оружия, что так и не было завершено, так как война закончилась. Слухи-слухами, а в одном овраге до сих пор ржавеет старый грузовик в цветах хаки. Пауль этот цвет не любил. Ему даже было интересно, а почему у военных ореол вокруг головы не этого цвета? Такие мысли были у него в голове, пока он шел мимо того самого оврага.

Кривая дорога, что змеей ползла наверх, к горам, вела мимо старой заброшенной церкви. Она была заброшена еще когда Пауль был ребенком. От Шейлы Пауль узнал, что иногда в эти руины приводят душевнобольных помолиться. Она говорила, что кому-то даже помогало. Когда Ларкин проходил мимо руин, сильный ветер с гор рванулся сквозь развалины, издавая подобие крика неведомого чудовища.

– От таких воплей скорее еще сильнее с ума сойдешь, – пробурчал Пауль.

Сырой ветер дул не постоянно, а бил по путнику резкими ударами. Когда до горной долины, где располагалась лечебница, оставалось совсем немного, и из-за холмов уже виднелась черная черепица, прикрывающая желтые стены, Пауль обернулся и окинул взглядом Город. Громада домов расползлась от горизонта до горизонта.

Новостройки загораживали берег залива, подползая к одинокой рыбацкой деревне, которая вот-вот исчезнет в пасти города. В центре возвышался гигант Иггдрасиль, вокруг шпиля которого кружили личные дирижабли правительства. От многочисленных заводских труб на западе города, за рекой Сонг, поднимался черный дым. С ним контрастировал белый пар градирен. В детстве Пауль любил воображать, что градирни – это завод по производству облаков.

Венчало западную часть города проклятое “Большое красное здание”, за которым был лишь безграничный лес. Город застрял в дорожной петле, как повешенный. Снег уже сошел с полей, обнажив сухую траву, что впитывала придорожную пыль с тяжелыми металлами. Отдельно выделялись линии почерневших сугробов, которые еще не скоро растают.

Скоро стемнеет, и все это озариться светом тысяч огней. Город будет подобен погребальному костру. Вид, одновременно родной, знакомый с детства и надоевший, даже осточертевший. Пауль вошел в горную долину и увидел желтый городок. Конечно же городом он был назван с натяжкой. Всего шесть домов, да пара пристроек. Все здания были покрашены в желтый цвет. Цвет этот уже давно укоренился у жителей Города как цвет безумия. Вся лечебница была обнесена двухметровым забором из железной сетки, закреплённой на бетонных столбах. На въезде в городок стоял КПП, туда Пауль и прошел.

На пропускном пункте у психолога минут двадцать проверяли документы, а потом уже проверили самого Пауля на наличие оружия, колюще-режущих предметов и тому подобного. От скуки Ларкин начал осматривать помещение, но и это ему быстро наскучило. Груда журналов и газет на столе, прошлогодний календарь на стене, банка из-под кофе, до краев заполненная окурками. В глазах зарябило от мигающей подвесной лампочки.

Когда дверь открылась, пропуская Пауля на территорию лечебницы, сердце его что-то кольнуло. Нет, скорее это было похоже на то, что сердце, пытаясь сделать очередной удар, наткнулось на препятствие, горку, которую пришлось преодолеть. Это удар перед прыжком в пропасть, это удар перед признанием в любви. От него замирает дыхание.

Пуль вошел в двор Желтого городка. На его удивление, там было довольно много деревьев. В нос сразу ударил запах сырой древесины и гниющих веток. Он шел по неровной мощеной дороге в направлении главного здания лечебницы.

Рядом с деревьями стояли скамейки, сколоченные из старых досок. Недалеко от входа в главное здание какой-то мужчина с синим ореолом размеренно забивал гвозди в такую незаконченную скамейку. Пауль поздоровался с ним, а тот вскочил от удивления.

– Здравствуйте, – неуверенно ответил тот, – знаете, так необычно, когда на «вы» и «здравствуйте».

Пауль Ларкин нахмурил брови и вдруг увидел, что ореол у мужчины не синий, а темно-фиолетовый. Показалось, или это больной? Вдруг из дверей главного здания вышел мужчина в белом халате с зажигалкой и сигаретой в руках. Он хотел закурить, но, когда заметил Ларкина, подошёл и встал между ним.

– Извините, он к вам пристаёт? – спросил подошедший мужчина.

– А, никак нет, – смутился Пауль, – скорее, это я к нему пристал.

– Тогда лучше не надо так делать. Вы по какому делу здесь? А то я что-то вас не помню.

– Я психолог, Пауль Ларкин. Прибыл от полиции по делу Фреда Шольца.

– А, ну тогда проходите. Вас там, кажется, заждались.

– Неужели? Это из-за Шольца?

– Не только. Тут наслышаны о вас. Как минимум фрау Либерт о вас говорила частенько.

– Шейла что ли? – задал Пауль не нуждающийся в ответе вопрос, заходя внутрь.

Внутри главного здания стояла весьма странная атмосфера. Пауль ожидал услышать крики, стоны или хотя бы различные голоса. На деле же было очень тихо. В приёмном покое блок несколько старых просевших диванов, по бокам от которых стояли тумбочки с книги на них. В покое и коридорах стояло множество цветочных горшков. Пауля встретила врач с чашкой чая в руке. Она широко улыбнулась ему, а её жёлтый ореол словно блеснул, поддерживая её улыбку.

– Герр Ларкин, добрый день, добро пожаловать, рада вас видеть…

– У вас больные работают?

Неожиданный вопрос явно её смутил.

– Нет, не подумайте, не все. Только те пациенты, которые без регулярной занятости могут, извините за каламбур, сойти с ума, – врач посмеялась с Этими словами, явно довольная своей шуткой, – Просто им тут всю жизнь жить, а так хоть занятие есть какое. Не так ли?

– Да… наверное так, – протянул Пауль, – В любом случае, не моё это дело, моё дело – побеседовать с Шольцем.

– Ах да точно, он уже ждёт вас в гостиной, пойдёмте.

Гостиная находилась через коридор, по краям закрытый решетками. Это было просторное помещение с двумя диванами и несколькими креслами, укрытыми пледами. Диваны и кресла эти стояли вокруг стола, на котором были разложены шахматы, кружки с чаем и газеты. Рядом с одним из кресел стояла инвалидная коляска. В кресле сбоку от коляски и сидел Фред Шольц. Это был мужчина возрастом под тридцать лет. Ростом он был не высокий, на голове его росли средней длины светлые волосы. Глаза его были глубоко посажены и, казалось бы, все время выражали грусть или тоску. Создавалось впечатление, что эмоции эти навсегда отпечатались на его лице. Особенно подчеркивали это первые преждевременные морщинки на лбу. Кроме него в комнате было еще несколько пациентов: молодая девушка и двое мужчин.

– Здравствуйте, доктор Ларкин, – поприветствовал вошедшего психолога Фред Шольц.

– Надеюсь, моё появление не нарушило вашего покоя, – сказал ему в ответ Ларкин.

– Нет. Не думаю. Врачи предупредили, что вы придете, да и ничего страшного я в вашем визите не вижу.

– Это хорошо. Я бы хотел провести с вами беседу с глазу на глаз.

– Можем выйти на лоджию, – с этими словами Шольц кивком головы казал на дверь.

– Давайте, вам помочь?

– Не надо, я сам.

С этими словами он ловко переместился из кресла в коляску, после чего направился к двери ведущей на лоджию, чей подоконник был забит цветами. Пауль вышел следом. Отсюда открывался вид на этакий сад Желтого городка, состоящий из ряда высаженных деревьев и скамеек под ними. Больной с фиолетовым ореолом, который пять минут назад чинил скамейку, теперь расчищал сад от оставшегося снега и насвистывал себе какую-то навязчивую мелодию.

– Итак, я хотел бы поговорить с вами…

– Если можно, на “ты”, – прервал Шольц

– Как хочешь, – Пауль пожал плечами с этими словами.

– Не пойми меня неправильно. Просто чувствую неловкость при общении со всеми вежливостями. В таком общении стена появляется что ли. А ты наверняка хочешь, чтобы я говорил так искренне, как только могу.

– Все так, Фред. Полиция считает, что ты мог не всё нам рассказать.

– Ты же сам тогда сказал, что веришь моей истории. Когда я лежал, только-только выйдя из комы. Со сломанным позвоночником, пулевыми ранениями и пневмонией, – он слегка засмеялся, – Угораздило же меня выжить в такой жести. Так вот, я думал, что в полиции твоему слову верят.

– Верят. И я не подвергаю сомнению то, что ты мне рассказал тогда. Но это не отменяет факта, что сказать ты мог не всё. Быть может, маленькие детали, а быть может и огромные факты! Вот я и хочу разобраться.

– Тебе должно быть кажется, что я сумасшедший.

– Нет, по крайней мере я так не считаю.

– А я сумасшедший! Это правда. Только сумасшедший мог сотворить то, что сделал я.

Пауль Ларкин в задумчивости смотрел на Шольца и не мог понять, был ли его ореол чистым желтым, или всё-таки золотым, как ему показалось при первой встрече.

– Что ты сделал? – Пауль знал, что есть моменты, когда человек сможет выдать что-то важное. Он волнуется. Наступает тошнота. Ему нужно выговориться, ему нужно рассказать. Главное в такой момент проявить готовность выслушать.

– Я всё это рассказал при первой встрече. Знаешь, Пауль, когда я создавал эту бредовую танцевальную религию и вовлекал в неё Этель, мною владели тоска, страсть. Страсть некого иного рода. Не назвал бы это обычной похотью.

– Что ты имеешь в виду?

– Я был своего рода одержим Этель, а она была обманута мной. Я не мог уже без неё, а поэтому врал все больше, идя к точке невозврата. Да, я был очень ею одержим, сейчас, по прошествию времени, страшно даже подумать.

– Прости за откровенно личный вопрос. Но у вас был…эм… половой контакт?

– Нет. Но пару раз чуть не случилось. За день до конца. И в самом конце, когда я решил сбросить свою маску пророка. Оба раза меня что-то остановило. Это словно осквернить ангела. Я любил её, но не хотел заходить дальше.

– Могу предположить, что ты влюбился в образ, созданный у себя в голове.

– Да. Это отлично подходит под описание. Но это ещё не всё. Видишь ли, я не просто боялся осквернить её, я боялся вскрыть старые раны. Дело в том, что она до встречи со мной была изнасилована, кроме того, она забеременела от преступника. Это оставило огромный отпечаток на её душе.

– Она забеременела? У неё есть дети?

– Нет, в истерике она… “абортировала” себя.

– Печальная история, – протянул Пауль, прокручивая все услышанное у себя в голове.

– Еще как. Еще как. Не представляешь какой ком у меня в горле встал после её рассказа, и какой замогильный холод бегал по моей спине в ту ночь. Ночь нашего знакомства.

– Если это возможно, расскажешь про Этель Мейер подробнее? Это может нам помочь в её поисках.

– Что? Поисках? Вы её еще не нашли?

– Да, девушка пропала без вести. Поисковая группа не обнаружила на острове ни одного живого существа. Признаться, мы вообще не были сначала уверены, существует ли она. Она могла оказаться лишь плодом твоего воображения. Но нет, девушка существовала. А где она сейчас мы не знаем.

На Шольце в тот момент лица не было. Он сам стал словно темнее, как и мир вокруг. Пауль будто сам мог чувствовать, какая тяжесть упала ему на сердце. Фред начал нервно перебирать пальцами.

– Зря. Зря я её потащил на тот остров. Надо было отправиться одному…

– Одному? Зачем, разве это не было частью вашего, так сказать, “ритуала по вознесению”.

– Ты был прав, Пауль, не всё я тебе рассказал тогда. Дело в том, что…

– Ты убил её, не так ли? – Пауль сделал выпад с целью выбить Фреда Шольца из равновесия. Только профессиональный врун после такого нападка смог бы сохранить самообладание и парировать обвинение. Шольц таким не был, и Ларкин прекрасно знал сей факт.

– Вот ты меня вообще не слушал? Не убивал я её, – ответил Шольц, а Пауль почувствовал скорее раздражение, чем волнение. Фред не врал.

– Прости, я просто обязан был это проверить. Продолжай.

– Я уже говорил, что у тебя есть все основания считать меня сумасшедшим. Но выслушай, пожалуйста, даже если почувствуешь, что я несу абсолютный бред.

– Увидим.

– На острове с заброшенным маяком жило зло, – начал неуверенно Фред, а Пауль нахмурил брови, – что-то типа древнего демона, названного “Пожирателем личности”. Демон, дух, призрак – хер знает, что это такое на самом деле. И зло его в том заключалось, что он как бы постепенно сжирает нас. Распутывает разум по ниточке, не оставляя ничего. Ты словно теряешь черты характера. Пустеешь. Распадаешься.

Пауль Ларкин пристально смотрел на ореол Шольца, который не показывал никаких признаков лжи. И все-таки желтый или золотой? Если бы различить оттенок, можно было бы сделать вывод, здоров ли Шольц психически. Единственное, что заметил Пауль, так это то, что ореол заметно слабее, чем у большинства людей.

– На маяке был люк в подвал, – продолжал свой рассказ Фред, – а там путь в пещеру, где был идол. Некое чучело, изображающее демона.

– Подожди, там где-то был люк?

– Да, под одним из стеллажей. А полиция, я так понимаю, его не нашла.

– Не зря я все-таки к тебе пришел. Возможно, мы продвинемся в поисках. Но ты пока продолжай.

Шольц тяжело вздохнул, явно собираясь с силами.

– Когда я походил к чучелу, на меня напали. Не знаю, в бреду это было или наяву, но это была какая-то моя копия. Как я, только тощее, бледнее. Вместо глаз лампочки. Когда я увидел его, он свисал со свода пещеры, совсем как повешенный на карте.

– Повешенный?

– Это я.

С этими словами Шольц запустил руку в карман и достал свой паспорт, в обложке которого лежала небольшая картонка. Фред протянул её к Паулю. Это была карта с надписью “повешенный” и изображением той темной копии Фреда, про которую он рассказывал.

– Именно эта тварь, мое воплощение спустилось и напало на меня. Если бы не Этель, я бы так и остался в той пещере.

– Откуда у тебя эта карта? Сам рисовал? – Пауль явно удивился увиденному.

– Нет, мне её дали электрооккультисты. Они-то и направили меня на остров, чтобы я, так сказать, разобрался со злом. Они дали мне амулет, и я повесил его на то чучело. Это должно было побороть “Пожирателя личности”, но, честно, я не знаю, сработало ли это. Может быть, и нет, а может быть это всё просто выдумки, подкрепленные моим воспаленным сознанием.

На улице тем временем уже стемнело, зажглись фонари, желтые как весь городок. Пауль молча слушал Шольца. Он уже решил для себя, что ему рассказывают бредовые видения. Однако теперь ему стало интересно, что могло стать их причиной. Быть может, кто-то воспользовался плачевным состоянием психики Фреда, чтобы отправить его на остров и сделать что-то с той девушкой, Этель Мейер. И тут он вспомнил кое-что.

– Погоди, электрооккультисты, говоришь? Это случайно не те, что в северном ходят, да амулеты купить предлагают? – спросил вдруг Пауль.

– Конечно они. От коротких замыканий и перегорания лампочек.

– И как, работают?

– Да черт их знает, если честно, не проверял. Но с картами у них реальная магия какая-то.

– В каком смысле?

– Эти карты, они как бы раскрывают тебя, объясняют твою личность. И при этом, тебе уготована именно своя карта.

И хотя большая часть сознания Пауля еще оставалась под контролем скептицизма, что-то на задворках его разума начало затевать восстание. Оно извивалось подобно червю. Больно заманчиво звучали слова про карты, способные раскрыть личность. Но ведь это бред? Как какое-то гадание может раскрыть тебя? Психологи десятилетиями бьются над этим, а какие-то эзотерики справятся картонками? Нет, быть такого не может.

– Мне кажется, если и так, то это просто совпадение. Они всегда слишком туманно всё объясняют, эти гадалки.

– Вот только такие совпадения математически невозможны. Одна карта из двадцати двух. И чем больше раз подряд ты вытаскиваешь из колоды свою карту, тем меньше шанс на то, что это просто совпадение.

– И тем не менее, шанс никогда не равен нулю. Не знаешь, как их найти? Может мы с герром Шнайдером заглянем к ним, поговорить о произошедшем.

Оставшуюся часть разговора Пауль выяснял всевозможные детали в истории Фреда Шольца, бывшего пророка танцевальной веры. Не сказать, что он узнал что-то важное в ходе этого разговора. После того, как время их разговора закончилось, Пауль подошел к врачу, которая встретила его на входе. Он еле сдерживал волнение.

– Скажите, пожалуйста, – начал он, – не могу ли я еще немного здесь задержаться и побеседовать с еще какими-нибудь пациентами. Дело в том, что я веду исследования.

– Если кто-нибудь остался в гостиной, можешь с ними поговорить. Если они захотят. А так у тебя полчаса.

Пауль довольно улыбнулся и вернулся в гостиную, где осталась только одна девушка, с увлечением читавшая книгу про космос. Это была девушка невысокого роса с темными волосами, постриженными под каре. Она была одета в черной платье, белую рубашку и бурую жилетку. На глазах её покоились полукруглые очки. Психолог подошёл к ней и представился.

– Если ты не против, я бы хотел поговорить с тобой, видишь ли, я провожу исследование…

Не успел Пауль договорить, как девушка резко вскочила и в одно мгновение оказалась рядом с ним. Психолог отскочил от испуга, чем явно смутил девушку. Она мило заулыбалась в ответ на реакцию Пауля.

– Я тебя напугала? Прости пожалуйста. Позволь только, – она протянула руку и сняла волос, который лежал на плече у Пауля, – вот так гораздо лучше.

Когда она убирала волос, Пауль заметил, что у девушки ногти гораздо короче обычного. Где-то на пару миллиметров. Явно сгрызенные. Должно быть, это не очень приятно. Девушка тем временем села обратно на диван, после чего оставила в книжке закладку и положила её на стол.

– Поговорить хочешь? Давай. Давно я ни с кем из внешнего мира не общалась. Меня Кэри зовут. Кэри Гранберг. А тебя?

– Пауль Ларкин. Я психолог.

Он смотрел на неё и дивился её розовому ореолу. Он выглядел хаотично, словно вокруг её головы билось пламя.

– Круто! А что за исследование? – спросила она.

– Я пытаюсь выяснить как изменяется психологический портрет человека, проходящего лечение в местах подобного типа, – Пауль кратко и ясно описал предмет своего исследования. У него всегда хорошо получалось врать. Конечно же, никакого исследования не было, – если ты не против, я хотел бы расспросить тебя про твое пребывание в Желтом городке.

– Не против. Стыдиться мне нечего. А ты чего стоишь, присаживайся, – она похлопала четыре раза по дивану рядом с собой, – Вряд ли я расскажу тебе что-нибудь новое или интересное. У меня один из таких случаев, когда всю жизнь живешь себе спокойно, а потом внезапно накатывает. Иногда идешь по улице и кажется, что все прохожие на тебя пялятся, и им что-то от тебя нужно. Хочется убить кого-то или самому убиться.

Собеседник её заметил, что она нервно хлопает себя по колену во время рассказа. Хлопает по четыре раза.

– Но это все время от времени случалось. Первый раз я сюда попала, когда пыталась в институт поступить. Я хотела пойти на литературу. Но не смогла пройти вступительное испытание. Нужно было написать сочинение. Я на половине работы такую кляксу поставила, что у меня все тело задрожало, а ноги вообще дергаться начали. Взяла я чистые листы и с самого начала, да вот из-за трясущихся рук в самом начале опять кляксу поставила. На третей попытке у меня была опечатка. Думала, в обморок упаду, или расплачусь. Я вышла из аудитории, пошла в туалет, а там в раковине начала просто мыть руки. Мыла. Мыла. В один момент я поняла, что у меня кровь из рук идет. Я намыла руки до крови. Из-за того, что я застряла в туалете с окровавленными намыленными руками, я так и не успела дописать и сдать сочинение. Не поступила. Но литературу не бросила, вот, до сих пор стараюсь читать.

Она улыбнулась и постучала пальцем по книжке. Снова четыре раза.

– Это у тебя ритуал такой, стучать четыре раза? – спросил Пауль, – тебе помогает?

– Да-да. Успокаивает. Это вынужденный компромисс, кстати. Или так, или полчаса расчёсывать волосы.

– Давно в твоей жизни появилась потребность в них?

– Да сколько себя помню. Я думала, это нормально, пока не попала сюда.

– Хм, ясно. А зачем тебе, собственно, быть здесь? В том, плане, так ли надо тебе оставаться в Желтом городке под постоянными присмотром врачей?

– Я тоже задавалась этим вопросом первый раз, когда побывала здесь. Признаться, сама атмосфера этого места давила на меня. Мне было страшно, что, когда я вернусь в Город, на меня будут смотреть как на сумасшедшую, побывавшую в дурке. Через некоторое время меня выписали, и недолго мне правда стало лучше. Но мысли продолжали меня преследовать. Маленькие зверьки, крадущиеся в моей тени. Но это правда, даже в семье я видела, какие косые взгляды устремлены на меня. Из комнаты выходить не хотелось, ведь за дверью мир, утыканный пялящимися глазами. Успокаивала уборка. Три или четыре раза в день. В доме всегда были бесящие грязные места, которые надо было прибирать.

– И со временем психоз возвращался.

– Да. Только все стало еще хуже. Смотри!

Кэри расстегнула рукав рубашки и обнажила руку, на которой было налеплено множество пластырей.

– Там были мои родинки, грязные мерзкие родинки. Я смотрела на себя в зеркале и видела на себе лишь грязь.

– Неужели ты…

Пауль присмотрелся и увидел на её лице несколько шрамов.

– Выжгла я их, – с улыбкой ответила Кэри Гранберг, – взяла спички и всё. Было очень больно. Плакала, жглась, но продолжала “чистить” свое тело.

Когда она говорила это, розовый огонь вокруг её головы усилился и начал биться, разбрызгивая вокруг пылающие искры. Может, воображение разыгралось, но Пауль отчетливо услышал треск огня и какой-то посторонний шум, будто режут ножовкой металл.

– Тогда меня и отправили сюда повторно. И пока решили не выпускать. Слишком опасна я для самой себя. Но тут не так уж и плохо. Вот, как видишь, читаю.

– Да, не мог не заметить, интересуешься космосом?

– Конечно! В наш век только темный может не интересоваться им. Скоро на луну полетим. А может и на Одина потом…

Её взгляд покинул помещение и полетел в голубую даль неба, пробивая её и уходя в открытый космос.

– Знаешь, я ведь выросла на научной фантастике. Другие миры, инопланетяне. В детстве я долго верила, что за мной однажды придет космический человек и заберет меня с собой в долгое путешествие по вселенной. Это глупо, наверное.

– Нисколько, – Пауль улыбнулся, – глупо считать детские мечты глупыми. Они, часто и создают нас.

– А ты о чем мечтал в детстве? – Кэри задала, казалось бы, простой вопрос. Но он смутил Пауля. Он впал в замешательство.

– Тяжело сказать… наверное даже не помню. Видимо ничего грандиозного не было.

– Надо же… а сейчас о чем мечтаешь?

"А ведь тоже хороший вопрос. Шейла мечтает победить прозопагнозию, Йенс мечтает дожить до пенсии. А я?"

– Думаю, что в настоящий момент хочу побольше узнать себя.

– Странное желание для психолога, но не мне тебя осуждать. Знаешь что? Я знаю один интересный способ лучше узнать себя. Называется тест по птицам. В общем, у меня любимая птица – ласточка. Я непостоянная и витаю в облаках. А у тебя какая птица любимая?

– Пингвин. Возможно, потому что они странные и смешные. А еще я люблю передачи про южный полюс. Так что же означает пингвин?

За их непринужденным разговором прошло довольно много времени, и Пауль должен был покинуть желтый городок. Он начал было собираться, как Кэри прервала его.

– Признаюсь, на секунду мне показалось, что ты и есть тот космический человек, о котором я фантазировала в детстве. Прости, опять глупость сказала. Ты ведь еще придешь? – спросила его Кэри Гранберг, – я ведь еще не все рассказала тебе про то, как здесь живется.

– Постараюсь. Зависит от того, пустят ли меня.

– Но ты же исследование пишешь, нет? Я думала, в таких случаях полагается пропуск что ли.

– Тут с этим всё сложно, – сказал Пауль и улыбнулся, – но надеюсь увидеть тебя еще.

– Взаимно! – попрощалась она с ним и махнула рукой на прощание четыре раза.

Пауль вышел из главного здания лечебницы со странным чувством тяжести на душе. Будто бы он теперь нес с собой что-то. Нельзя было сказать, что он нашел то, что искал. Из разговора с Шольцем стало ясно лишь то, что снова нужно отправлять людей на маяк. Ну еще и оккультисты какие-то. С ними тоже стоило поговорить. А вот Кэри Паулю понравилась. Несмотря на то, что она немного дерганная и имеет явные проблемы, Пауль отметил для себя, что он не против продолжить с ней общение.

На улице уже было очень темно. Вдали виднелся свет миллионов огней Города. На половине дороги до выхода Пауль резко остановился. Что-то было не так, странное чувство. В ушах зазвенело. Снова звук ножовки, пилящей металл. Лязг ножей, удар по трубе. Бой в барабан. Барабанная дробь. Дробь дробовика. Пауль начал массировать себе виски руками, пробовал растирать глаза, в которых от звука начали появляться блики и ауры.

Внезапно, что-то пронеслось рядом с психологом и отбросило его в сторону. Трясущаяся человеческая фигура бежала в сторону забора, отделяющего Желтый городок от предгорий. Пауль вскочил и побежал следом.

– Постой! – кричал он.

– А я тебе не дамся, паскуда, – прозвучал в ответ испуганный мужской голос.

– И не надо мне даваться, успокойся, – кричал на бегу Пауль.

– Уйди от меня, шмара, прочь, прочь! – по голосу было ясно, что кричал какой-то старик.

Фигура тем временем подбежала к забору и вцепилась в него руками, пытаясь карабкаться. Пауль Ларкин подбежал сзади и схватил его, повалив на землю. Из-за туч показалась луна и Пауль увидел, что перед ним лежит старик в одних лишь трусах.

– Нет, оставь меня, я тебе больше не нужен.

– Успокойтесь, я не причиню вам вреда, – уговаривал его психолог, – вам нужно срочно вернуться в дом и согреться, вы же обморожение себе заработаете!

– Уйди, – стонал тот в ответ.

Цвет ореола типа был каким-то болотно-зеленым. Сбежавший пациент, сразу догадался Пауль. Хотя тут и догадываться было нечего.

– Успокойся ты. Я Пауль, позволь помочь тебе, слышишь?

Вдруг Пауль сам остановился. Он услышал отдаленные крики и стоны. Они доносились из жилых домов. Плач, рыдания, гневные возгласы. Вокруг царила какофония. Удар бронзовых тарелок. Раз-другой. Звук рвущейся струны. Пауль закрыл уши ладонями. Не помогает. Из главного здания тем временем выскочило несколько людей с фонариками.

– Сюда! – крикнул им Пауль.

– Нет, – не зови её, – умоляющим тоном простонал старик, – не указывай ей на меня, прошу. Что угодно сделаю. Ноги целовать буду. Но не выдавай меня.

Старик припал к ногам Пауля и начал их обнимать. В это время к ним подбежали два санитара.

– У вас тут больной сбежал, – сказал Пауль.

– Знаем, его и ищем.

Они попытались забрать старика, но тот начал отбиваться, и в старом дряхлом теле неожиданно проснулась небывалая сила. Он пару раз вырывался, кусал санитаров и пытался бить их. Паулю резко это надоело.

– Перестань. Успокойся, – сказал ему он и шикнул.

Вдруг старик угомонился и позволил санитарам надеть не него смирительную рубашку.

– Как ты это сделал? – спросил ошарашенный санитар.

– Не знаю, просто получилось. Не всегда работает, но иногда все же получается так успокоить человека. Чем болеет этот мужчина?

– Шизофрения. Утверждает, что его преследует какой-то призрак.

– Призрак женщины? Он выкрикивал что-то про женщину. И назвал меня шмарой. Но скорее всего не меня, а этого фантома, от которого он убегал. Ведь я не шмара. И даже не женщина.

Пока он рассуждал, двое мужчин уже справились с беглецом и начали направляться к одному из домов.

– Послушайте, – Пауль пошел рядом с ними, – и часто у вас такие беглецы бывают?

– Не твоё дело. И вообще, что ты здесь забыл?

– Я по делу из полиции, вот пропуск.

– Он истекает через двенадцать минут. Лучше иди отсюда, а то, получается, режим лечебницы нарушаешь.

– Ладно-ладно! Пойду я, – Ларкин был явно не доволен таким обращением, – до свидания.

Пауль шел, запустив руки в карманы. После того, как он покинул зону лечебницы, он все еще слышал какое-то время далекие стоны. Психолог задумался, что стало причиной, такой массовой истерики? А потом ответ коснулся его глаз. Бледное серебристое сияние. Пауль поднял глаза и увидел над собой в небе сияющую полную луну.