Читать книгу За Землю Русскую! - Александр Невский - Страница 9

Положение Новгорода после татарского нашествия. – Нападение шведов. – Ярл Биргер. – Поход 1240 г. – Образ действий Александра. – Небесная помощь. – Невская победа и ее значение.

Тяжело было положение молодого новгородского князя после погромов Батыя. Хотя Новгород и уцелел, но зато он был предоставлен собственным силам и средствам в борьбе с многочисленными врагами, без всякой надежды на помощь из других областей. В прежние годы Ярослав Всеволодович, защищая Новгород, приводил с собой суздальские полки – следовательно, новгородцы сражались не одни. Теперь Ярославу Всеволодовичу было не до Новгорода…

Враги новгородцев – шведы, ливонские немцы и литовцы – спешили воспользоваться столь благоприятными обстоятельствами. Покорность русских князей татарам как ни была унизительна и горька сама по себе, однако не приносила бесчестья: русский народ на себе испытал страшную силу татар и ясно видел всю бесполезность какого бы то ни было сопротивления.

Можно ли было укорять князей за то, что они подчинялись неотразимой необходимости? Но как оправдать покорность перед врагами, которых неоднократно побеждали русские раньше? Отступить перед шведами, немцами и литовцами, покориться им – не значило ли это навсегда опозорить себя? Да и в одном ли бесславии заключалась беда?

Можно ли было забыть, что за этими ближайшими врагами двигалась страшная сила всего Запада, возбуждаемого непрестанными буллами и энергическими посланиями римского папы? Оставалось одно – положиться на Бога и взяться за оружие. Александр Ярославич во всем объеме сознавал всю опасность и всю ответственность своего положения.

Он знал, что он должен быть щитом, прикрывающим родину, уже обессиленную татарами, от других, более опасных врагов. Прежние князья, не имея недостатка в военной силе, грудью отражали врагов. Но при изменившихся обстоятельствах, при малочисленности наличных сил одного Новгорода, пришлось подумать о другого рода защите.

И вот новгородский князь, едва окончив свадебное торжество, спешит постройкой укреплений на западных границах Новгородской земли оградить себя от внезапных нападений. В то же время, подобно древнему Святославу, Александр Ярославич старается набрать дружину отважных бойцов, людей беззаветной удали, которых среди новгородцев можно было найти скорее, чем где-нибудь.

«У князя Александра бе множество храбрых, яко же древле у Давыда царя; бяху бо сердца их аки сердца львов». Про него также можно было сказать: каков сам – такова и дружина. Не долго пришлось ему оставаться без дела… В 1240 г. в Новгороде было получено известие, что на Неве появились шведы.

У новгородцев и прежде не раз были столкновения со шведами из-за Финляндии. Распространяя свое владычество и католическую веру в Финляндии, шведы становились все более и более опасными для Новгорода. Царствовавший в то время в Швеции король Эрих Эрихсон мало занимался делами, и все управление страной находилось в руках знаменитого Биргера. Он происходил из древней могущественной фамилии Фольконунгов.

Близкое родство с царствующими домами Швеции и Норвегии давало этой фамилии огромное влияние и несметные богатства. Высшие должности в государстве принадлежали исключительно роду Фольконунгов. Ненасытное честолюбие и жадность были главными чертами этой фамилии. Биргер был женат на сестре короля, и за его бездетностью сам рассчитывал занять престол.

Его выдающиеся способности позволяли ему питать столь гордые надежды. Со временем ему действительно удалось оказать своему отечеству бессмертные услуги. Он обеспечил спокойствие в стране, сокрушив силу рода Фольконунгов, производивших междоусобия, и отразив внешних врагов, главным образом пиратов.

С необыкновенной предусмотрительностью угадал он место для столицы – основал Стокгольм на острове, лежавшем при входе в Меларское озеро; улучшил законы, исправил судопроизводство, не оставив без внимания даже нравы и домашний быт шведов.

Отличаясь железной волей, не отступавшей перед злодеянием и коварством, он сокрушал все препятствия на пути своих реформ. Ненасытный честолюбец, великий герой и мудрый законодатель, он входил решительно во все и был во многих отношениях истинным благодетелем и преобразователем своего отечества. Но то был век, когда слава и популярность приобретались главным образом громкими военными подвигами.

Биргер получил руку Ингерды за боевые услуги против сильного и честолюбивого Фольконунга Кнута Йогансона Долгого, похитившего было престол. За другой, более славный подвиг, доставивший его отечеству большие торговые выгоды, – за освобождение Любека от нападения датского короля – он был облечен высоким званием ярла и получил бразды правления.

Но для достижения конечной цели его честолюбивых стремлений ему нужно было прославиться каким-нибудь выдающимся предприятием. То был, как сказано выше, век крестовых походов. Совершить славный крестовый поход, приобрести славу героя веры и в то же время расширить пределы государства сделалось мечтой ярла. На восточных границах Финляндии происходили смуты по случаю насильственных поступков абоского епископа Томаса.

Назначенный главой новообращенных финнов, родом англичанин, он довел финский народ до крайней степени озлобления своей алчностью и жестокостью. Подстрекаемые новгородцами финны-язычники вступили в истребительную борьбу против епископа и совершали страшные неистовства.

Они хватали миссионеров, выкалывали им глаза, забивали в голову гвозди, заливали горло растопленным свинцом, бросали в пропасти и на съедение зверям. Тогда папа повелел архиепископу упсальскому буллой от 9 декабри 1237 г. возвестить крестовый поход против язычников-финнов и русских. Закипели сборы в давно желанный поход. Папа Григорий IX именем Всевышнего обещал прощение грехов всем участникам похода, а падшим в бою – вечное блаженство. Приготовления продолжались с лишком два года.

В храмах раздавались горячие проповеди, призывавшие к участью в походе. Священники указывали народу на яркую комету, явившуюся на востоке от Швеции, как на указание свыше. «Туда спешите, братья! Вот вам небесная путеводительница к славе, к вечному блаженству!» Призыв не пропал даром. Собралось многочисленное ополчение, к которому присоединилось множество искателей приключений и добычи.

Шведы захватили с собой норвежцев и подчинившихся им финнов. Войско сопровождали «честные бискупы», множество духовенства, а во главе ополчения, «пыхая духом ратным», стал сам знаменитый ярл. Точно на турок во Святую землю, с пением священных гимнов, с крестом впереди, ополчение взошло на корабли. Переезд через Балтийское море до Або и от Або к устью Невы совершился вполне благополучно.

Нева стояла полной в своих зеленых берегах благодаря весенним дождям, и неприятельский флот гордо вступил в ее воды. Надеясь на многочисленность войска, Биргер рассчитывал прежде всего напасть на Ладогу и, став здесь твердой ногой, ударить на Новгород. Покорение Новгородской земли и обращение русских в латинство было конечной целью похода.

Остановившись при устье Ижоры, Биргер «загордевся», послал сказать Александру: «Выходи против меня, если можешь сопротивляться! Я уже здесь и пленю твою землю…» Но этот надменный вызов не смутил юного героя. Богатырские силы проснулись в нем. Он «разгорелся сердцем».

Вот он – великий подвиг, на который зовет его священный долг! Враги идут терзать дорогую родину и искоренять веру. Их много, но они – грабители, лишь прикрывающие свою алчность священным знаменем служения Богу. Многие из них сами не верят в правоту своего дела, а нечистая совесть – плохой союзник. Своих новгородцев он позовет на защиту родины и святой веры.

Это даст им необоримое мужество, это вызовет единодушный порыв на святую брань. Александр Ярославич быстро сообразил все это и недолго предавался скорби по случаю малочисленности своей дружины. Внезапному нападению следовало противопоставить внезапность отпора и хорошо рассчитанную быстроту действий.

Медлить было не время. Враги не за горами, всего в каких-нибудь ста верстах от Новгорода. Все равно – ждать помощи неоткуда. С горстью отборных воинов он ударит на врага и, уповая на Святую Троицу, сокрушит его…

«Жалостно и слышати, – пишет летописец, – яко отец его честный князь Ярослав Всеволодович не бе ведал такового встания на сына своего милаго».

Отдав необходимые приказания наличным силам быть готовыми к походу, Александр поспешил в соборный храм Св. Софии. Там святитель, окруженный смятенным и плачущим народом, умолял Бога даровать помощь правому делу. Упав на колена перед алтарем, Александр излил свою душу в горячей молитве.

«Боже хвальный и праведный! Боже великий и крепкий! Боже превечный! сотворивый небо и землю и поставивый пределы языком, и жити повелевый, не преступая в чужие части… И ныне Владыко прещедрый! слыши словеса гордого варвара сего, похваляющась разорити святую веру православную и пролити хотяща кровь христианскую, призри с небесе и виждь и посети нас винограда своего и суди обидящих мя, и возбрани борющимся со мною, и прийми оружие и щит и стани в помощь мне, да не рекут врази наши, где есть Бог их? Ты бо се и Бог наш и на Тя уповаем!»

Принеся теплую молитву Всевышнему, Александр Ярославич принял благословение от владыки Спиридона и, утирая слезы, но с одушевленным и бодрым видом, вышел к своей дружине. Кратко, но исполнено силы и веры было слово, с которым юный герой обратился к дружине.

«Братья! Не в силах Бог, а в правде! Вспомним слова псалмопевца: сии во оружии, и сии на конех, мы же ко имя Господа Бога нашего призовем… Не убоимся множества ратных, яко с нами Бог!»

Настроение всех быстро изменилось. Святое одушевление князя передалось народу и войску. У всех явилась уверенность в торжестве правого дела. Бог не оставит Своей помощью благочестивого князя, возложившего на Него все упование. Горькое разочарование постигнет дерзких врагов, всуе будет их труд.

Между тем неприятели, не ожидая близкого отпора, бросили якоря у устья Ижоры и предались отдыху после плавания. О нападении со стороны Александра они, очевидно, менее всего помышляли, как вдруг 15 июля 1240 г, в день памяти св. князя Владимира, просветившего Русскую землю святым крещением, Александр Ярославич явился близ места стоянки неприятелей.

Не забудем упомянуть, что князь со своей стороны принял все меры предосторожности. По его распоряжению за врагами наблюдал верный слуга Новгорода, начальник приморской стражи, ижорский старшина Пелгусий, названный во святом крещении Филиппом. Это был человек, со всем усердием принявший христианскую веру. Живя среди своих соплеменников, грубых язычников (ижоры – народ чудского племени), он свято исполнял заветы своей новой веры. Ему удалось высмотреть все расположение неприятельского войска и вовремя сообщить свои сведения Александру. Но Пелгусий имел открыть князю нечто еще более важное…

«Всю ночь провел я без сна, наблюдая за врагами, – так говорил Пелгусий, удалившись несколько в сторону с Александром. – На восходе солнца я услыхал на воде «шум страшен» и один насад с гребцами. Посреди насада стояли, положив на рамена друг другу руки, святые мученики Борис и Глеб, а гребцы, сидевшие в насаде, были «яко мьглою одеяни». И рече Борис: «Брате Глебе! вели грести, да поможем сроднику своему вел. кн. Александру Ярославичу». Увидав дивное видение и услыхав святых мучеников, я стоял «трепетом в ужасе», пока насад ушел «от очию».

Радостно забилось сердце героя при этом рассказе. В глубоком умилении, проникаясь уверенностью в Божьей помощи, Александр тихо проговорил Пелгусию: «Не говори никому об этом, пока не увидим славы Божия».

Это было утром 15 июля. Туман с восходом солнца понемногу рассеялся, и наступил день яркий и знойный. Враги ничего не подозревали… Их шнеки лениво покачивались на волнах, привязанные бечевами к берегу. По всему побережью ярко белели многочисленные шатры, и среди всех высоко подымался златоверхий шатер самого Биргера. Прежде чем враги успели опомниться, русские дружным натиском ударили на них.

Как Божия гроза, впереди всех пронесся в средину врагов юный князь и… увидал своего страшного врага. С неукротимой отвагой бросившись на Биргера, он нанес ему тяжкий удар по лицу, – «возложил ему печать на лицо», по выражению летописи. Русская дружина прошла, избивая смятенных неприятелей, через весь стан. Вражеское полчище бросилось к берегу и спешило укрыться на кораблях.

Однако лучшая часть ополчения успела оправиться от внезапного удара, и в разных концах обширного лагеря закипел упорный бой, продолжавшийся до ночи. Но дело врагов было уже проиграно безвозвратно. Новгородцы овладели боем. Искусно распоряжался молодой вождь, среди увлечения боем умевший сохранить ясность соображения, направляя отряды своей дружины; звучно раздавался его голос, наводя ужас на врагов.

Храбрейшие из них были избиты. Оставшиеся в живых с наступлением ночи поспешили убрать с поля битвы наиболее знаменитых павших и, наполнив ими три корабля, с рассветом бежали. На другой день на месте побоища виднелись разорванные шатры, разбросанные трупы и наскоро вырытые ямы, наполненные убитыми, которых, очевидно, пытались предать погребению.

Победа русских была столь неожиданна и решительна, что они, в чувстве смирения, не осмеливались приписать ее своей храбрости и были уверены, что вместе с ними ангелы Божии поражали неприятелей. С удивлением видели они на другой день множество неприятельских трупов на противоположном берегу Ижоры.

– Кто ж избил их там? – с недоумением спрашивали новгородцы. – Нас там не было…

При возвращении в Новгород Александр Ярославич радостно встречен был ликующим народом, но он прежде всего спешил в храм воздать горячую благодарность Богу.

«Благодарю Тебя, Владыко преблагий, славлю пресвятое Имя Твое, яко не оставил мя еси раба Твоего, и от враг наших избавил ны еси. Тии спяти быша и падоша, мы возстахом и исправихомся!.»

Как истинный христианин, Александр Ярославич скромно умалчивал о своих подвигах, но, как вождь, он спешил вознаградить своих подвижников. Ничто не ускользнуло от его зоркого взгляда. Лично распоряжаясь боем, он имел возможность видеть подвиги каждого, и сам охотно рассказывал о них, чтобы добрая слава его богатырей не умерла в потомстве. Летописец, рассказав все ему известное о ходе сражения, прибавляет: «Вся слышах от господина своего вел. кн. Александра и от инех, иже в то время обретошася в тон сечи».

«Уважая память Александра и желая почтить память его сподвижников, которых он сам признал достойными этой памяти, – справедливо говорит историк, – мы считаем непременной обязанностью привесть этот рассказ теми почти словами, какими он передан в летописи, и тем более находим это необходимым, что рассказ сей, заключающий в себе частью разговор Александра, частью свидетельство других участников Невского боя, превосходно характеризует дух того времени.

Здесь явились в полку Великого Князя Александра Ярославича шесть мужей храбрых, которые крепко мужествовали с Князем. Первый был именем Гаврило Олексич, он наехал на шнеку и, видя, что несут королевича под руки, взъехал до самого корабля по той же доске, по которой несли королевича, и когда, оттолкнувши лодку, сбросили его в море вместе с конем, то он снова бросился к кораблю и вступил в бой с самим воеводой и так крепко бился, что убил и воеводу, и бискула.

Другой был новгородец Сбыслав Якунович; этот много раз въезжал в самые густые полчища неприятелей с одним только топором и так бесстрашно рассекал толпы противников, что все дивились его силе и храбрости. Третий – Яков Полочанин, ловчий князя, – с своим мечом один ударил на целый полк неприятелей и так мужественно и крепко поражал их, что сам князь похвалил его.

Четвертый новгородец, именем Миша, собрав дружину соратников, пеший бросился в море и погубил три корабля шведов. Пятый был некто из младших воинов, по имени Сава; он наехал на большой златоверхий шатер королев и уронил его, подсекши столп, и тем возвестил победу полкам Александровым, которые, видя падение шатра неприятельского, возрадовались. Шестой мужественный воитель был слуга Александров Ратмир; сей пеший бился и погиб от ран, врубившись в толпу шведов».

Потери новгородцев были весьма незначительны: всего с ладожанами двадцать человек. Так недорого обошлась славная победа! Нам невероятными представляются эти известия, «да и немудрено, – замечает историк, – им дивились современники и даже очевидцы». Но чего не может совершить беззаветная удаль и самоотверженная любовь к родине, одушевленная надеждой на небесную помощь!

Успех русских много зависел от быстроты, неожиданности нападения. В страшном замешательстве и переполохе разноплеменные враги, обманувшись в своей надежде на богатую добычу и раздраженные неудачей, может быть, бросились избивать друг друга и продолжали кровопролитный бой между собой и на другом берегу Ижоры. Но более всего, без сомнения, победа зависела от личных достоинств вождя, который «бе побеждая везде, а непобедим николиже».

Недаром современники и потомство дали Александру Ярославичу славное имя Невского. Его орлиный взгляд, его мудрая сообразительность, его юный энтузиазм и распорядительность во время боя, его геройская отвага и разумно принятые меры предосторожности, а главное – небесное содействие ему всего вернее обеспечили успех дела.

Он сумел воодушевить войско и народ. Самая личность его производила чарующее впечатление на всех, кто его видел. Незадолго до славной Невской победы в Новгород приходил магистр ливонский Андрей Вельвен, «хотя видети мужество и дивный возраст блаженного Александра, якоже древле царица южская прииде к Соломону видети премудрость его.

Подобно тому и сей Андрияш, яко узре святаго великаго князя Александра, зело удивился красоте лица его и чудному возрасту, наипаче же видя Богом дарованную ему премудрость и непременный разум, и не ведяше како нарещи его и в велице недоумении бысть. Егда же возвратился от него, и прииде восвояси, и начат о нем поведати со удивлением.

Прошед, рече, многи страны и языки, и видех много цари и князи, и нигде же такова красотою и мужеством не обретох ни в царех царя, ни в князех князя, яко же великий князь Александр». Для объяснения тайны этого обаяния недостаточно указания только на отвагу и предусмотрительность.

Одновременно с этими качествами в нем было нечто высшее, что неотразимо влекло к нему: на челе его сияла печать гения. Как яркий светильник, горел в нем явно для всех дар Божий. Этим-то даром Божьим все любовались в нем. Прибавим к этому его искреннее благочестие. Подобно слову Божию о Немвроде, он также был воин «пред Господом». Вдохновенный вождь, он умел вдохновлять народ и войско.

Всего ярче отражается светлый образ невского героя в летописях, писанных большей частью современниками. Каким теплым чувством, каким, можно сказать, благоговением дышат их безыскусственные рассказы! «Как дерзну я, худой, недостойный и многогрешный, написать повесть об умном, кротком, смысленном и храбром великом князе Александре Ярославиче!» – восклицают они.

Изображая его подвиги, они сравнивают его с Александром Великим, с Ахиллом, с Веспасианом – царем, пленившим землю иудейскую, с Самсоном, с Давидом, по мудрости – с Соломоном. Это не риторическая прикраса. Все это подсказано глубоко искренним чувством. Подавленный страшным нашествием татар, русский народ инстинктивно искал утешения, отрады, жаждал того, что хотя несколько могло бы поднять и ободрить упавший дух, оживить надежды, показать ему, что не все еще погибло на святой Руси…

И он нашел все это в лице Александра Ярославича. Со времени Невской победы он сделался светлой путеводной звездой, на которой с горячей любовью и упованием сосредоточил свои взоры русский народ. Он стал его славой, его надеждой, его утехой и гордостью. Притом он был еще так молод, так много предстояло ему еще впереди…

Римляне побеждены и посрамлены! – радостно восклицали новгородцы, – «не свея, мурмане, сумь и емь» – римляне и в этом выражении; в этом названии побежденных врагов римлянами народный инстинкт верно угадал смысл нашествия. Народ прозревал здесь посягательство Запада на русскую народность и веру. Здесь, на берегах Невы, со стороны русских дан был первый славный отпор грозному движению германства и латинства на православный Восток, на святую Русь.