Читать книгу Я – русский офицер. Повесть - Александр Николаевич Дегтярёв - Страница 11

1

Апрель девяносто второго года выдался «урожайным» на всякого рода новости. Сначала подался в бега за очередной «пассией» командир миноторпедной боевой части лейтенант Черняев, а потом Татьяна Дербенёва решила оставить детей мужу, а сама ушла ночевать к «подруге»…

И если минёра искали всем гарнизоном, даже папа-адмирал прибыли с Северного флота чтобы отмазать «выкормыша» от возбуждённого Дербенёвым уголовного дела, то о вольностях своей благоверной Дербенёв даже заикнуться никому не мог.

– Ты сам во всём виноват, папочка! – примерив на себя роль мирового судьи, решила дочь Людмила, когда отец вслух попытался сокрушаться по поводу исчезновения мамы… – Если бы ты сам не бросал нас, мама была бы сейчас дома.

– А кто тебе сказал, доченька, что я вас бросал, и когда это было? – не на шутку возмутился Дербенёв.

– Всегда, когда ты уходишь в своё море, ты бросаешь нас. И когда сидишь со своими матросами там – в казарме, тоже нас бросаешь…

– Потому что ветер тебя не пускает! – добавил свои «пять копеек» сын Вова.

– Хорошо же я вас воспитал, дети мои, если вы так замечательно разбираетесь в проблемах нашей семьи…

Черняева, загулявшего, как выяснилось со слов его отца, от монотонности службы, нашли в притоне, каких в Лиепае стало не счесть с приходом новой власти. Татьяна вернулась домой сама, но легче Дербенёву от этого не стало. Впереди предстояли торпедные стрельбы по надводным целям, а доверять заведование «немного трезвому» минёру Александр не мог. И что с этим делать, он тоже не знал. Правда, в самый последний момент Дербенёв всё же нашёл решение, предложив комбригу перед выходом в море в качестве «второго» минёра прикомандировать так и не ставшего старпомом капитан лейтенанта Григорова. Старшиной команды торпедистов Александр предложил использовать имевшего опыт в минном деле старшего мичмана Шершенкова, служившего на Б-177 старшиной команды снабжения.

Комбриг долго думал, но в конце концов одобрил решение молодого командира. К тому же он сам назначил себя старшим на борту лодки на предстоящих стрельбах и поэтому решил быть великодушным на сей раз.

– Так тому и быть! – утвердительно кивнув головой, согласился Малышкевич, но разговор на этом не закончил. – До меня дошли слухи, Александр Николаевич, что у тебя с семьёй не всё хорошо? Так ли это? – внезапно поинтересовался комбриг.

Нельзя сказать, что Дербенёв ждал или готовился к этому вопросу, и поэтому в сложившейся ситуации не знал, что ответить своему начальнику.

«Скажу правду – не поймёт, а совру – почувствует!» – подумал Дербенёв и промолчал.

Комбриг понял это молчание по-своему.

– Молчишь? Значит, правду люди говорят, но допускать всякого рода сплетен и побасёнок тоже нельзя! Семья – это табу, закрытая для всех посторонних книга! А если семья мешает службе – брось её и создай другую. Ты знаешь эту житейскую истину, также как и я, с лейтенантских пор. Все они, жёны наши, знали, за кого выходили замуж, значит должны терпеть выпавшие на их долю «тяготы» вместе с нами и только радоваться, что им таких замечательных мужей судьба послала…

2

На радость всем участникам учений погода в море была просто замечательной. Штиль давил своей необычной тишиной так, что в ушах звенело. Выпустив две торпеды по надводным целям «противника», а их изображали: один сторожевой и два малых противолодочных корабля, Б-177 заняла безопасную глубину и приготовилась всплывать в назначенной точке района боевой подготовки.

– Что я тебе скажу, Александр Николаевич, – улыбаясь через силу начал комбриг, – торпеды сошлись с целями, наверное, будет зафиксировано попадание?

– Вскрытие покажет, – отшутился Дербенёв, поднимаясь в боевую рубку. – Боцман всплывай на глубину десять метров. Акустик, прослушать горизонт в круговом режиме. Включить бортовые огни. На быстрой не спать! Правый мотор средний вперёд.

Как только нижний рубочный люк был задраен за командиром, обстановку доложили акустики:

– Центральный! Акустики! – голос старшего мичмана Ковбасюка звучал бодро и чётко: – Горизонт осмотрен в режиме шумопеленгования. В носовом секторе наблюдаю шум надводной цели, предположительно сторожевик следует от нас, в остальном горизонт чист.

– Хорошо, акустики. Давать посылки прямо по носу в активном режиме. Поднять выдвижные устройства. Приготовить бортовые дизеля для продувания балласта газами без хода.

– Центральный! Акустики! Дистанция до цели прямо по носу сорок кабельтов, в остальном горизонт чист.

– Спасибо, акустики! Штурман, расстояние до точки всплытия?

– Товарищ командир, штурман! До точки всплытия десять кабельтов…

– Боцман, лево руля! На курс двести восемьдесят шесть градусов! – Дербенёв решил отвернуть от уходящей цели «на всякий случай». – Акустики! Внимательно наблюдать в носовом секторе. Всплываем.

– Курс двести восемьдесят шесть! – доложил рулевой.

– Так держать! Правый мотор малый вперёд! – приказал командир, в очередной раз прильнув к окуляру перископа.

Как только головка перископа показалась над поверхностью моря, Дербенёв увидел нечто неожиданное, если не сказать опасное. Слева и справа от него в каких-то пяти-семи кабельтовых побортно «загорали» как ни в чём не бывало «забывшие» покинуть полигон малые противолодочные корабли. Оба противолодочника лежали в дрейфе и поэтому шумов не издавали.

– Вашу мать… придурки! – грязно выругался Дербенёв, забыв выключить микрофон.

Комбриг, до этого спокойно наблюдавший за происходящим в командирском кресле, вскочил и побежал в конец отсека, где находился зенитный перископ. Увидев «радостную» картину, Малышкевич приказал Дербенёву нырять и всплывать заново. Но командир принял иное решение.

– Балласт продуть аварийно! Стоп моторы! – приказал Дербенёв.

– Центральный, штурман! Лодка в точке всплытия.

– Есть, штурман! – горестно отозвался командир. – Штурман, проверь наше место по космосу и доложи немедленно. Старпому приготовить кальку маневрирования лодки при выполнении боевого упражнения и всплытия в районе. Радисты! Свяжитесь с мпк6 и уточните у них место и действия! Записать в вахтенный журнал: Обстановка…

«Внезапно» обнаружив в непосредственной близости от себя подводную лодку, резко всплывшую в надводное положение, оба малых нарушителя правил использования полигонов рванули наутёк. И только тогда Дербенёв обнаружил, что у борта одного из них «болтается» выпущенная Б-177 торпеда. Малышкевич, почувствовав приток свежего воздуха в центральном посту, тоже направился наверх.

– Вы были правы, товарищ комбриг, мы всё-таки попали, во-он там, посмотрите, у борта мпк наше изделие красуется! – радостно, как будто в первый раз увидел торпеду, доложил Дербенёв.

– А я всегда прав! Вот только непонятно, почему ты не выполнил моё требование о срочном погружении и повторении манёвра всплытия?!

– Но, товарищ комбриг, Алексей Матвеевич, вы же сами видели. Мпк хоть и нарушили существующие требования, но мне не мешали, к тому же я был уже на перископе и всё видел как нельзя лучше, а уйди я на глубину, мы вынуждены были бы всплывать не в назначенной для этого точке, а, нарушая план и тот же ПИП,7 совсем в другом месте…

– И всё же? – совсем не по-доброму посмотрев на Дербенёва, уточнил командир бригады.

– Товарищ комбриг! Если вы считаете, что исполняющий обязанности командира лодки Дербенёв не способен ею управлять, или его действия ведут к опасности, я готов поднять сюда вахтенный журнал чтобы вы сделали запись о вступлении в управление кораблём…

– То, что я считаю, тебя не касается, пока во всяком случае нет приказа о твоём назначении, а вот создавать аварийную ситуацию я тебе не позволял…

– Но ведь я её и не создавал! – буркнул в ответ Дербенёв.

– Мостик! Специалист СПС прибыл в центральный пост! – донеслось из «Каштана».

– Иди, давай радио о выполнении упражнения и всплытии «двоечник», – как-то подобрев приказал Малышкевич. – А я тут наверху покомандирю пока. Да, а где у тебя все бездельники: вахтенный офицер, сигнальщик?

– Вот они здесь, в боевой рубке. Ждут, когда мы выяснять отношения прекратим…

– А что нам их выяснять? Я – комбриг, ты – командир. Пусть подымаются, а то мне скучно одному…

– Шифровку читать будете? – уточнил Дербенёв, спускаясь вниз.

– Я тебе верю. Потом прочту, – спокойным, почти отеческим тоном ответил Малышкевич, – что там читать: «Всплыл… поднял…». Всё как всегда!

3

Возвратившись домой с «победой» в борьбе с «противником», Дербенёв обнаружил странную картину, вызвавшую у него скорее недоумение, чем вопрос. Татьяна спокойно упаковывала какие-то коробки с бытовой техникой, явно купленной «на продажу». Собранные к отъезду чемодан и спортивная сумка стояли в коридорчике-прихожей…

– Что здесь, собственно происходит? – недоумевая спросил Дербенёв.

– Ничего особенного, – спокойно ответила Дербенёва, – мы просто решили пожить отдельно от тебя. Может что-то изменится?

– Кто это мы, позвольте уточнить? – съязвил Дербенёв.

– Мы, это я и твои дети, которых ты с рождения не видишь, не знаешь и знать не хочешь. Только прикрываешься своей безмерной любовью к семье. На самом же деле у тебя давно и совсем другая семья…

– Ты это о чём? – уточнил Александр, садясь на диван в гостиной.

– О чём я? Да о том, что помимо службы, лодки и твоих «затрёпанных» матросов у тебя никого и ничего нет. А мы, так – бесплатное приложение. Я же не хочу быть бесплатным приложением. Мы тоже хотим твоего внимания. И не раз в месяц, и то если случиться такая возможность, а каждый божий день!

– Прости, дорогая, за нескромность, но тебя интересует МОЁ внимание или МУЖСКОЕ?

– И мужское тоже, дорогой, не помешало бы с твоей стороны… – грубо, но очень сердечно ответила Татьяна.

– А мне всегда казалось, что ты просто купаешься в мужском внимании. Причём везде, где бы ты не находилась…

– Может ты и прав, но тебе не кажется, что причиной всему этому являешься ты и твоя дурацкая служба?!

– Ну, если служение Отечеству считать дурью, то вряд ли мой выбор жениться на тебе можно назвать разумным! – не менее грубо, но тоже с болью в сердце парировал Дербенёв. – Единственное что я тебе, любимая, хочу напомнить, что помимо наших отношений между нами есть ещё дети, о которых лучше, чем родной отец никто не позаботится! А посему: «Если вы, мадам, вместе с детьми не вернётесь в родные пенаты до первого сентября, когда детям надо быть в школе, я имею полное право считать себя свободным от брачных обязательств!».