Читать книгу Звенящий мальчик - Александр Николаевич Лекомцев - Страница 2

фантастическая полифоническая поэма

Ни в лесу, ни на реке

И ни на болоте,

А в соседнем бардаке

Вы давно живёте.

В мире вы совсем другом,

За земным пределом,

Одураченные злом.

А я – на свете белом.

Всё у вас наперекос…

Тяжко быть последним.

Вы согнулись, как вопрос

В бардаке соседнем.

Вами правит гнусный враг,

Кровосос, подонок…

Окунули вас в бардак

И в дерьмо с пелёнок.

1.

Факт, когда мне хреновато

Средь порушенных основ,

Я смогу прожить без мата,

Ведь других немало слов.

Я в смятенье каламбурном

Обойтись без них смогу…

Постараюсь быть культурным,

Что кузнечик на лугу.

По тропе шагая дальней,

В суть кромешную спеша,

Я забрёл в мирок печальный,

Что не стоит ни гроша.

Я в село сошёл со стёжки,

В мир неясный путь верша.

Ни козявки и ни блошки,

Ни хрена и ни шиша.

Всё разграблено, разбито -

Разорение, раздрай…

Что за злобные бандиты

Разбомбили этот край?

Что за мерзкие муфлоны

Морды сунули сюда?

Может быть, из-за кордона?

Как обычно, как всегда…

На пенёк гнилой присел я

Под разрушенный барак.

Вдруг без признаков веселья

Подошёл ко мне вахлак.

Был старик прыщавым гномом,

Ровно по колено мне,

Совершенно не знакомым.

Да пинать его на пне!

Дядька в рваной одежонке,

В старомодном колпаке.

Явно, у него деньжонки

Если есть, то в кулаке.

Бедный, словно алкоголик

Или нищий… просто так.

Абсолютный полный нолик,

Лох по жизни и простак.

Я скажу, не буду гадом,

Хоть он был предельно мал,

Но, присев со мною рядом,

Конструктивно завонял.

Я сказал:

– Любезный нищий,

Обитатель нужника,

От тебя несёт говнищем!

Вонь летит под облака.

Видно, ты, назло морали,

Опустился, старый бес.

Вы зачем же так засрали

И село, и луг, и лес?

Окончательно ты спятил,

Недоразвитый щегол!

Доложи, двуногий дятел

Где я и куда забрёл!

Может, без забот и маят,

И особенных затрат

Здесь рекламный фильм снимают

Про заморский шоколад?

– Ты гундишь узкоколейно, -

Пояснил прыщавый гном. –

Ты – в России параллельной,

В измерении ином.

Здесь народ – для компрадоров,

Для чинуш, что на «руле»,

Как шашлык из помидоров…

Мы – в навозе и в золе.

Даже нищий здесь ограблен,

Президент наш – главный жлоб.

Разбросал повсюду грабли

И по ним нас гонит в гроб.

Задавил весь люд обычный,

Трон надолго захватив.

По натуре – член двуличный,

По делам – презерватив.

В мире нашем, дюже тонком,

Ни хрена я не пойму.

Президента звать Подонком,

Это имя по нему.

На развалинах барачных,

Где порушены дворы,

Сказки гнусные мастрячил

Гном с неведомой горы.

Он бубнил мне прямо в ухо

Чушь сплошную, обнаглев,

Но такая залепуха

Будоражила мой гнев.

Он твердил, что их Россию

Уничтожил мерзкий чёрт:

Там, где травы не косили,

По ручьям говно течёт.

Возмутился я с размаху

От такого рандеву.

Гном нагнал такого страху…

За Россию пасть порву!

Я сказал, его ругая,

Чтоб не гнал пургу и гнусь.

Пусть страна совсем другая,

Но она ведь тоже – Русь.

Он ответил:

– Брось ты пылко,

Глотку драть за мир не свой!

Слушай и не лезь в бутылку.

Думай, путник, головой!

Я – не подлая натура…

Сопли не швыряй в кулак!

Раньше было всё ажурно,

Замечательно, нештяк.

Я скажу тебе красиво,

Даже ярче во сто крат,

Раньше здесь была Россия,

А теперь помойка, брат.

Убедил меня он скоро,

Погрузился я в тоску…

Я с таким сплошным разором

Не встречался на веку.

Рассказал про беды разом,

Как от них бросало в дрожь…

Русь накрылось медным тазом,

Всё умом не разберёшь.

Бед не спрячешь в долгий ящик…

Нас чужая боль гнетёт.

Ведь не сахар здесь – Смотрящий,

И, конечно же, не мёд.

Слава богу, что далече

Я живу от злой судьбы…

Но от этого не легче,

Здесь ведь люди, что рабы.

Здесь народ живёт погано.

И не по своей вине.

Тут культурно, филигранно

Всё утоплено в говне.

Я с тревогой гнома слушал

(Боль чужая на уме),

Сей рассказ коробит уши,

Он о людях, что в дерьме.

В измерении не нашем,

Но понятно, не везде,

Миллионы у параши…

Доживают век в нужде.

По какой же залепухе

Терпит гадов тот народ?

Черти, поросята, шлюхи

И другой при власти сброд.

Там, за гранью здравой мысли,

Тонет в смраде голытьба.

Ты пинков на коромысле

Принеси врагам, судьба!

Всё мощнее «охи», «ахи»…

Мерзко-сраное житьё!

Оборзели падишахи,

Казнокрады и ворьё.

С рыл холёных сбросьте маски!..

В зимний холод, в летний зной

В доску задолбали сказки

И достали люд честной.

Дескать, надо б о народе

Позаботиться сполна…

Всё разграбила отродье,

Терпит ворогов страна.

За реформою реформа…

Конституцию в овраг!

Нарушать законы – норма

Ради их, свинячьих благ?

В гроб вгоняют перемены,

В беззаконье «чёрный» люд.

Депутаты откровенно

Счастье личное куют.

На чужих хренах под солнцем

Компрадоры мчатся в рай…

Только радостно смеётся

Самый главный раздолбай.

Ими куплен с потрохами

Он с верховною братвой.

Все уездные паханы

У Подонка под рукой.

Всё законно, как бы, чинно,

Держит жирный штырь у рта…

Возмущаться нет причины?

Обнаглела борзота!

Тешьтесь, для откорма свиньи!

Вы – отрыжка суеты.

Скоро выпадут вам вини,

С ними – чёрные кресты.

Мир под кучей гениталий,

По придумке от… воров.

У чинуш в башке фекалий…

Всё понятно, будь здоров.

Эти твари так умело

Тень наводят на плетень.

Загнобила до предела

Мерзкой жизни хренотень.

– Больше к гнидам нет вопросов,-

Гном не стал мечту скрывать. -

Время дрючить кровососов

И в земельку зарывать.

Людям радости бы, счастья…

Я трепаться не привык.

А дерьму различной масти

Будет хрен на воротник!

Гном, конечно, прав повсюду.

Ясно мне, где день, где ночь…

Я немного здесь побуду

И уйду отсюда прочь.

Ведь в моей стране народы

Замечательно живут.

В ней не правят сумасброды,

Деньги платятся за труд.

Беспредела нет в зарплатах

И чиновник не блажит…

Нет ни бедных, ни богатых.

Всё ведь всем принадлежит.

Люди счастливы, как песни,

Справедливое житьё.

Нас не грабят мракобесы,

За решётками – жульё.

Может, я соврал моментом.

Ведь нельзя же без прикрас…

Здесь же правит интервенты.

А такое – не про нас.

Президент у нас хороший,

Пламенно в народ влюблён.

Не мантулим мы за гроши,

Процветаем, как и он.

С грустью пёрнул гном-бедняжка,

Не нарочно, он не псих.

Просто стало гному тяжко

И обидно за своих.

Чтобы мысль была короткой,

Я общенье упростил,

Из мешка бутылку с водкой

Я достал и… угостил.

Не был гном в душе холопом,

Зрел протест его внутри.

Звали старикашку Пропом

Умники и тупари.

Проп нормальный был, не гнида,

Не замызганная кладь.

Лучше не отыщешь гида,

Чтобы малость погулять.

Показал рукой мне замок,

Где с рекою слился луг.

Проживал без всяких рамок

Олигарх в нём и говнюк.

– Звать Страшилищем порчушку, -

Проп заметил, – он не раз

Припадал к Большой Кормушке,

Поимел и нефть, и газ,

Лес, алмазы, да иное.

Средь разбойников он свой.

Чмо нахальное, блатноё,

Перекормленный шпаной,

Миллиарды на кармане…

Люди гадам – по хренам.

Он в России, как в шалмане

По утрам и вечерам.

Лично я ему покуда

Не дарил великих благ.

Всё прибрал к рукам паскуда,

Оттопырил у бродяг,

Обобрал людей обычных…

Бесы вбили нас в долги.

Эта нечисть из столичных.

С ними спорить не моги!

Он – Страшилище с рожденья.

Цвёл когда-то при вождях…

И мечтаю каждый день я,

Чтоб его увидеть прах.

Спорить я не стал, однако.

Быть Стращилищем – позор.

Загрызи его собака!

Заруби его топор!

2.

«Не думай о секундах свысока».

Поэт был гениален. Всё законно.

Стоят они, как шкворень у быка,

Когда вы в гроб легли до… пенсиона.

Страшилищ много… Не долбить вола!

Все круговой повязаны порукой.

Приятели и родичи козла…

Стал с ними президент последней сукой.

Да, впрочем, был таким с рожденья он,

Продажной шкурой. Жополиз – без риска.

Его назначил царствовать на трон

Палач первостатейный чмырь Редиска.

Покивал он пьяной рожею:

– Пусть Подонок правит бал.

Он по жизни отмороженный,

По-рождению, вандал.

Олигархам служит верою,

Он давно под них прилёг.

Стал продуманною стервою

Этот славный паренёк.

Нынче родичи Редискины

Процветают – на мази.

Стали все Подонку близкими.

Здесь хоть хреном тормози!

Он повязан с Прибамбасками

И с подобною роднёй.

Мир сверлит свиными глазками

И в мороз, и в летний зной.

Он людишек околпачивает,

Олигарх и не дурак.

Членом груши околачивает…

Неспроста и не за так.

Подошли мы к замку грозному,

Рай страшилищный сполна.

Все охранники серьёзные,

При оружии шпана.

Вдруг Страшилище увидел я

Над забором, в вышине.

Зрелище меня обидело,

Но устроило вполне.

Окруженный весь холопами,

На террасе дармовой

Кофе пил он красной жопою.

Извращенец, оё-ёй!

Проп сказал мне, успокоя:

– Шура, не гони бузу!

У него лицо такое,

Жопа, как у всех, внизу.

Понял я, магнаты сраные,

(Как я раньше не вникал?).

По своей натуре странные,

Будто поросячий кал.

Шли к Страшилищу разные гады,

Вероятно, брели на банкет.

Проп про всех рассказал. Это ж надо!

Много знал, хоть почти не брюнет.

В бардаке мне соседнем тревожно,

Как жуку в лошадиной моче.

Появлялась за рожею рожа

С кипой роз на бугристом плече.

Шла лохань… пенсионного фонда,

С круглой задницей. Шарм городской.

Если проще, она – анаконда,

На крови разжирела людской.

А когда-то была шалашовкой

И давала толпе у ручья.

С грандиозной такой подготовкой…

Эта старая стерва ничья.

На хренах поднялась она сходу,

Ей Страшилище дюже помог…

Он когда-то в далёкие годы

Член, понятно, носил между ног.

Стала грозной начальницей сука,