Читать книгу Возвращение… навсегда - Александр Николаевич Лекомцев - Страница 1

Человеческая память – большая ценность. Но долго хранит она только самые добрые и печальные события, которые до конца жизни остаются с человеком. Многое забывается, но только не это… То, что врезалось в душу и осталось в сердце, до конца земной жизни остаётся с человеком. Так уж получается. Что касается, Качиакты, взрослой, двадцатипятилетней нанайки, то и она такая, как и подавляющее большинство людей.

Детство помнится и ей. Конечно, далёко не всё, а фрагменты. Точнее, какие-то отдельные события и случаи.

Сейчас она сидела в лодке, старой, но надёжной «Казанке» с подвесным мотором и вспоминала своё детство в селе, в котором родилась. Почему память спонтанно выдавала ей кое-какую дозированную информацию? Потому, что после двухлетней разлуки с малой родиной Качиакта возвращалась домой, чтобы остаться здесь раз и навсегда.

Она не только родилась в этих местах, но и прожила часть своей ещё пока молодой жизни. Таких сёл немного по Амуру. Пусть же селение это называется Увуй Хэдун, что переводится с нанайского языка «верховой ветер». Его ни в коем случае не назовёшь малым. Более трёх тысяч человек там проживает и сейчас. В основном, нанайцы. Но не только они, а люди самых разных национальностей.

Живут здесь люди с давних пор очень дружно и просто, и не разделяют друг друга «по сортам». Как говориться, другие… странные отношения были бы им не понятны. Более того, к человеку, который возомнил бы себя представителем какой-то «особой» национальности, местные жители отнеслись бы с сочувствием. От души и с добрым намерением они рекомендовали бы представителю «расы голубых кровей» обратиться к врачу-психиатру. Больной ведь, и очень серьёзно.

Но, что уж там говорить, жизнь у людей разная… Одному везёт с детства, другому не очень. Она вот осталась с шести лет сиротой. Так уж получилось, что родители её и брат летели отдохнуть на Черное море и… не повезло. Попали в авиакатастрофу. Погибли. Никуда от этого не денешься. Случается.

Она была мала. Вот и решили пока не брать её с собой. В следующий раз. Оставили в родном селе. Хотя можно было. Не так и мала… Но нет, как говорится, худа без добра. Она осталась жить на попечении воспитании родного деда Сэпэ Бельды.

Старый рыбак и охотник просто ей сообщил:

– Одни мы с тобой остались, Качиакта. Но будем жить.

– Почему одни, дедушка?

– Разбились твои родители и брат в самолёте. Вот так. Так верховные духи-боги решили. Спорить с ними не станем.

Качиакта не могла поверить в такое, потому и сначала не плакала. Только и спросила:

– Кто такие духи-боги? Ты ведь, дедушка, не только рыбак и охотник, но ведь ещё и шаман, кала, по-нашему, по-нанайски. Ты ведь знаешь?

– Конечно, я знаю,– тяжело вздохнул Сэпэ Дэгдэнович. – Как же не знать? Зовут их Боа Эндурини и Боа Ама, Акпан Ама.

Не стала Качиакта спрашивать у деда, почему так несправедливо поступили с ней и с дедом боги? Многого ведь люди не знают, почему и каким образом и радости, и беды случаются.

Главное, что бы её мама Алевтина, попала в хороший «верхний мир». Она достойный человек, бухгалтером работала в рыболовецком товариществе «Гиван» («заря»). Да и папа Бэюн (зверь) – хороший человек. А брата, которого звали Агди (гром), Качиакта очень сильно любила. Не меньше, чем своих родителей. Ведь в школе учился, двенадцать лет только исполнилось – и погиб.

У них, как и у деда, его сына и внука – нанайские имена. На этом Сэпэ Дэгдэнович настоял, сказал, что нанайцы, да и, вообще, все люди должны знать свои корни, какой они национальности. А что невестка с русским именем, так это ничего. У большинства нанайцев теперь так. Все ведь люди интересны, и каждый может что-то полезное и доброе рассказать друг другу. Но дед Бельды при всём уважении ко всем национальностям, хотел, чтобы культура их села, да и народа, не только сохранялась, но и продолжала жить.

А «качиакта» – это «касатка-скрипун». Живёт в Амуре такая необычная и не очень большая рыба. Верхний плавник у неё – острый шип, и боковые – тоже. Если её неаккуратно взять в руки, то она может поранить неудачливого рыболова. Бывало, что иные наступали на неё ногой. Очень болезненная и долго заживающая рана.

Амурская касатка внешне похожа на морскую, только, конечно же, гораздо меньших размеров и рыба, а не млекопитающее. Когда такую рыбу вылавливают на удочку, то очень часто она начинает плавниками-шипами издавать громкие звуки, чем-то похожее на кряканье утки. Иной раз такой «крик» бывает очень громким. Потому дал своей внучке такое имя – Качиакта. Громкоголоса, жизнелюбива, энергична, всегда сможет постоять за себя…

Кроме того, ведь существовала и поныне, где можно, поддерживается и развивается у нанайцев борьба – «думэчи», то есть фехтование на палках. Но это только малая часть того, что практикуется. Ведь если брать в целом вид этой борьбы, то в неё входит умение не только мастерски владеть мукэченом, фехтовальной палкой разных размеров. Есть и множество приёмов рукопашной борьбы с применением холодного оружия и без него. Ножи, топоры, колющие, режущие и прочие предметы, которыми можно поразить врага или зверя – тоже ведь фехтование.

Дед Бельды очень хотел обучить, именно, внучку многим секретам полезной национальной борьбы. Он утверждал, что такие смертельные и неотразимые приёмы называются в думэчи, как раз, «качиакта».

Так утверждал ещё отец старого Сэпэ, которого звали Дэгдэ, что значит «пожар». Он тоже был и рыбаком, и охотником, и совсем немного…. кала-шаманом. Кое-что Сэпэ («соболь») запомнил. Сын Сэпэ Дэгдэновича не хотел обучаться премудростям рукопашного боя, внук тоже не проявлял к этому большого интереса, а вот Качиакта… с большим интересом выслушивала рассказы, легенды, сказки деда. Верила ему и понимала то, о чём он говорил. А если он что-то совсем мудрёное ей рассказывал, то не стеснялась, о нескольку раз переспрашивала.

А тут, когда они остались вдвоём в большом доме, он решил обучать внучку секретам думэчи. Хотя ему многие говорили, что не женское это дело. Но старый Бельды отшучивался и отвечал: «Может быть, и так. Но шамана из неё не получится. Я вижу».

Учёба в школе и постоянные тренировки: прыжки, бег, акробатические трюки, фехтование короткими и длинными палками, одной, двумя, различными ножами, метание топоров и любых предметов, включая обычную тарелку… Стрелять из пятизарядного карабина «ТОЗ» Сэпэ тоже её учил. Качиакта оказалась способной и здесь. Но ножом владела гораздо лучше, чем огнестрельным оружием.

Равных в селе, да и по всему Амуру, ей в думэчи уже через несколько лет не осталось. Дед Бельды своё дело чётко знал. Однажды, когда ей было, всего-то, тринадцать лет, она победила семнадцатилетнего мастера фехтования, думэчису Степана Сойгера… по всем видам. Но официально победителем судьи её не признали. Ведь рукопашная борьба – дело мужчин.

Но она, хоть и была всегда лучшей в метании ножей, топоров, копья, по стрельбе из лука, владения лассо, оставалась непризнанной. Потому так происходило, что занималась не женским делом. Но это её не смущало. Да и Сэпэ Дэгдэнович был доволен. «Всегда слушай добрый совет людей, но не забывай побеседовать и со своей душой». Одним словом, будь скромной, но знай и себе цену.

Как только она закончила обучение в школе и поступила в педагогический университет в ближайшем городе на Амуре, на заочное отделение, умер её славный дед Сэпэ. Сердце остановилось. Что поделаешь, старость.

Качиакта получала профессию учителя истории и одновременно работала на рыбном заводе в товариществе «Гиван».

Вдруг поток памяти оборвался, и Качиакта стала просто следить за полётом четырёх белохвостых орланов, которые высоко в небе вели друг с другом жестокую битву. Двое против двоих.

Синее небо, почти без кучевых облаков, и яркое ослепительное солнце. В июле очень часто над Амуром оно именно такое, и жара стоит уже с утра. Хорошо, что возле реки и, особенно, на ней, когда сидишь в моторной лодке, свежо. Прохлада идёт от волн приятная… спасительная.

Но не всегда стоит жара и зной. Бывает, что такой дождь зарядит на несколько дней, что и из дома-то выходить не хочется. Множество ручейков, сливаясь в сплошной поток, стекает в Амур. Без резиновых сапог на берегу, да и в самом селе, нечего делать.

А сейчас яркое солнце и чайки над водой. Старая, но надёжная «Казанка» – лодка с повесным мотором… Иногда она подпрыгивала на волне, и множество капель воды, серебряных брызг летело прямо в лицо. Приятно. Даже не то слово. С влагой во время зноя наплывает на душу спокойствие и умиротворение. Ощущение радости. Но совсем не такое, от которого хочется петь или неистово кричать. Потаённая радость живёт внутри человека, в самом его сердце.

На самом деле, ей было, от чего радоваться. После двух лет разлуки с родным селом Качиакта, возвращалась домой. В пятнистой камуфляжной форме. Не одна прибывала сюда, а с другом сердечным и товарищем верным. Он тоже сидел в лодке рядом с ней, в такой же форме. Черноволосый, кареглазый, молодой. Правда, без левой руки. Пустой рукав. Время такое. Да и не с посиделок они в село нагрянули. С самой настоящей войны. Он украинец – Михась Ковальчук.

У руля и подвесного мотора на корме сидел молодой нанаец Тихон Гейкер. Года двадцать два, не больше. Но в армии уже отслужил. Большой частью, молчал. Велели встретить бывшую учительницу по истории в их школе, да друга её. Так что, дело Тишки Гейкера – доставить их в село в целости и сохранности. Да и зачем спрашивать…

Ясное дело. С войны они возвращались, со страшной бойни. Как раз оттуда, где фашисты новой формации людей убивают, недавних своих друзей и даже родственников. Самые настоящие нацисты, которые считают себя особенными, а всех остальных людьми десятого сорта, а то и просто мусором.

Им приказано зачистить территории, и они выполняли указания тех, кто пришёл к власти с помощью кровавого государственного переворота. Помогли им «добродетели» из-за Океана, да и некоторые господа и дамы, так сказать, в просвещённой и демократической Европе… подсуетились.

– Качиакта, а село-то у вас большое? – спросил у своей подруги Ковальчук.– Дворов двадцать есть?

– Я, Михась, дворы в Увуй Хэдуне не считала, – ответила Качиакта.– Но тысячи три с половиной людей здесь проживает. Даже и школа имеется, музей и сельский Дом культуры. Не такой большой, но нам его хватает.