Читать книгу Не спасай обречённого! - Александр Николаевич Лекомцев - Страница 1

(комедия-диагноз в двух действиях)

Действующие лица:

Роман Павлович Крюков – врач-психиатр,40-45 лет;

Раиса Федотовна – учитель истории, его жена, примерно, того же возраста,

События происходят в наши дни в гостиной обычной городской квартиры.

Действие первое

Обстановка проста: небольшая тахта, два кресла, журнальный столик. На нём, на самом краю, стопка газет; чуть в стороне – тумбочка, на которой телефон; рядом, прямо, на полу,– большой цветок. Возможно, шкаф, телевизор, компьютер…

На стене (на ковре или прямо на панно) – шестиструнная гитара.

Раиса Федотовна (в спортивном костюме, сидит на коврике в позе лотоса. Тут же, на полу стоит портативный дисковой проигрыватель, из которого негромко звучит медитационная, тантрическая музыка). Поднимает вверх руки, начинает громко ругаться:

– Какого чёрта тебе не сиделось дома! Ну, надо же! Какой умный, блин! Отправился за грибами! На кой хрен сдались нам эти грибы (подражает голосу сына)! «Мама, я уже взрослый самостоятельный, мне уже двадцать лет!» Птенец… ощипанный! (начинает причитать). Мальчик мой, Федя! Вот уже восьмые сутки, как ты ушёл за… сыроежками! Разве можно собирать грибы восемь дней и восемь… ночей? Чёрт возьми! Хоть бы позвонил по мобильному телефону! (вскакивает на ноги, выключат магнитофон, ставит его в сторону, хватает со стола мобильник, нажимает на кнопки, кричит): – Алё! Алё, сыночек! Чёрта с два! Ни ответа – ни привета! Абонент временно не доступен. Он уже восьмой день временно недоступен. Ушёл за грибками, блин, ещё в минувшую субботу, и для меня, родной матери, недоступен. Милый мальчик, Федя! Бедный ребёнок! Ты, наверное, собираешь грузди и рыжики не в корзинку, а в железнодорожный вагон. Тебя, наверное, сожрали медведи или… волки! Сволочи! Им бы всё жрать и жрать! (встаёт, ходит по комнате). Надо что-то делать, надо что-то думать, надо действовать…Тоска в ожидании, и ожидание… в тоске! Но есть гитара. Она помилует и спасёт!

Снимает со стены гитару, садится с ней на тахту, играет, поёт:

– Через рощу напрямик

По грибы пошёл старик.

Только вот, одна оказия,

Заблудился, безобразие.

Брёл он долго, еле-еле,

Дни и месяцы летели.

И однажды в утро раннее

Дед пришёл – а тут Германия.

Он старухе пишет,

Что, как в масле сыр.

Был когда-то нищим,

А теперь банкир.

Чистил он штиблеты

Местных воротил,

Мелкие монеты

В марки превратил.

За тобой, Маланья,

Выслал самолёт.

В общем, до свиданья.

О, майн либер гот!

Бабка к самолёту жмёт,

Рядом движется эскорт.

С ней в машине представители,

Тех земель руководители.

Ей игриво улыбаются:

«Вы есть русская красавица!».

Бабка стала, как молодушка,

Деньги будут и свободушка.

Он старухе пишет,

Что, как в масле сыр.

Был когда-то нищим,

А теперь банкир.

Чистил он штиблеты

Местных воротил,

Мелкие монеты

В марки превратил.

За тобой, Маланья,

Выслал самолёт.

В общем, до свиданья.

О, майн либер гот!

Наш совет вам – от судьбы

Уходите по грибы.

Будьте умными, проворными,

Словно дедушка, упорными.

Только, чтоб достигнуть больше,

Проходите мимо Польши.

Может, к вам придёт везение

В утро раннее, осеннее.

Он старухе пишет,

Что, как в масле сыр.

Был когда-то нищим,

А теперь банкир.

Чистил он штиблеты

Местных воротил,

Мелкие монеты

В марки превратил.

За тобой, Маланья,

Выслал самолёт.

В общем, до свиданья.

О, майн либер гот!

Раиса Федотовна кладёт гитару на тахту (вздыхает). Резко звонит телефон на тумбочке. Подбегает, хватает трубку. Прикладывает трубку к уху, с волнением говорит:

– Алё! Кто там, на проводе? Полиция? Слава богу, девушка! Вы нашли моего мальчика, Федю? Нашли! Господи, как я вам благодарна. Нет! Я понимаю, что это ваша работа, что ваша служба и опасна и трудна, но я всё равно… очень благодарна. Купите ему, хоть колбасы. Приеду – рассчитаюсь за всё. Куда я денусь? Нет. Я ни куда не денусь. Он же ничего не ел… восемь суток. Что? Он хочет манной каши. Боже мой, у него нервное расстройство. Извините, что? Он утверждает, что зовут его Вася! Бедный мальчик! Сорвало крышу! Да я это так… по-народному выражаюсь. Сейчас еду! Вы говорите, что он в пятый раз… обмочил штаны, и ему требуются запасные колготки. Этого ещё не хватало! Плохо ходит! Нести на руках? Но восемьдесят пять килограммов я не в состоянии унести на руках Я не портовый грузчик, а всего лишь… учитель истории. Вы утверждаете, что он весит не больше семи-восьми килограммов. Что вы мне сказки рассказываете? Извините, моему Феде, моему мальчику, не три года, а двадцать лет. Ошиблись? Ничего, бывает. Нуда! Не в те данные посмотрели? Верно, я Крюкова, но не Мальвина Сидоровна, а Раиса Федотовна. Как это, какая разница? Разница… имеется. Я так полагаю. Я понимаю, что воскресенье. Но искать надо. Поймите, он не может пойти на дискотеку и находиться там восемь суток в резиновых сапогах и с корзиной. Да. Буду ждать. А чего мне ещё остаётся (убегает в соседнюю комнату). Где мои таблетки? Чёрт возьми! И сердце, и давление, и… желудок!

Уходит. Появляется Роман Павлович. Он возвратился, счастливый и бодрый, из длительной командировки. С маленьким чемоданчиком руке, который ставит в сторону. К нему выбегает из соседней комнаты Раиса Фёдотовна, бросается на шею. Обнимает. В растроганных чувствах. Он тоже её обнимает.

Роман Павлович: – Я понимаю, Раинька, милая соскучилась, истомилась…без мужика. Физиология. Я долго был в командировке… Но это… надо. Профессиональная необходимость. Сейчас схожу на кухню и выпью… супу какого-нибудь и – сразу же у нас с тобой начнётся активный постельный режим. Займёмся этим, допустим, эротикой. Мне в командировке, в Красноярске, прямо в гостинице, коллеги-врачи, показали…. то есть рассказали об одной просто удивительной сексуальной позе.

Раиса Федотовна: – Какая, к чёрту, поза! Я и так уже… в такой дикой позе, что ты… не поверишь. У нас с Федёй, с нашим мальчиком, не всё очень… благополучно.

Роман Павлович: – А ты ему давление мерила?

Раиса Федотовна: – Рома, ты псих или врач-психиатр? Кому я буду мерить давление, если нашего Феди восьмые сутки нет дома?

Роман Павлович: – Я понимаю, что тебе… хреново. Но смотрю (показывает рукой на музыкальный инструмент), ты на гитаре играешь.

Раиса Федотовна: – Она и спасает меня. Она есть, значит, я не сойду с ума! Ты же сам такой! Мы же с тобой в клубе бардовской песни и познакомились, «когда мы были молодыми»…

Роман Павлович: – Да. Помню. Гитара спасёт и всегда… поддержит (переходит к сути дела). Если ты не мирила Феде давление, то таблетки какие-нибудь дала…

Раиса Федотовна: – Очнись, Рома. Какие таблетки! Нашего сына нет дома восьмые сутки…

Роман Павлович: – Не понял (садиться в кресло, перед журнальным столиком). Повтори ещё раз. Что ты там говоришь про… восьмые сутки?

Раиса Федотовна: – Объясняю ещё раз… для самых гениальных! Сегодня воскресение. А наш мальчик не вчера, а в предыдущую субботу, поехал за грибами с Савёловского вокзала, куда-то, к чёртовой матери, на станцию Водогон. Уехал, ты знаешь, на Бутырском поезде, который до Питера не ходит, тащится, как черепаха с симптомом хронического геморроя. Он поехал не один, а с Ваней…

Роман Павлович: – Успокойся и конкретизируй. С каким Ваней?

Раиса Федотовна:– С Ваней Сусаниным.

Роман Павлович: – Ага! С Сусаниным, значит. С Ваней? Замечательно то в данной истории, что я один из ведущих психиатров столицы. Поэтому медицинская помощь к тебе придёт стремительно… прямо сейчас. Причём, скажу тебе так, я специалист по выявлению, определению и поисков психических патологических синдромов. Об этом я и говорил в Красноярске на закрытом симпозиуме практикующих и учёных… психиатров. Ответь мне на такой вопрос. А ехал ли с ними в одном вагоне Бонапарт Наполеон?

Раиса Федотовна: – У меня тоже… верхнее образование, причём, университетское, и не надо мне, Рома, тереть уши! Речь идёт о жизни нашего сына, Феди. А ты тут будешь долбить меня своими медицинскими терминами.

Роман Павлович: – Всё объяснимо, Раисонька. Ты – историк, оттуда и берёт свои корни… заболевание. Я бы сказал, что у тебя, пока вяло текущий, синдром Гиперболизации Внешней Среды.

Раиса Федотовна: – Это у тебя вяло текущий или… вяло стоящий!.. А Ваня Сусанин – наш сосед, из четвёртого подъезда, сантехник в жилищном управлении. И он совершенно не виноват в том, что Господь Бог дал ему такую фамилию, а родители – имя. Ты живёшь в этом доме с грудных лет и не можешь запомнить ни одной соседской физиономии. Вот у тебя, мой дорогой, не синдром, а вечный склероз.

Роман Павлович: – Ну, тогда я спокоен. Не так всё и запущено. Но у меня нет никакого склероза! Ты напрасно…

Раиса Федотовна: – Какого ж ты чёрта не можешь запомнить лицо, той же, соседки тёти Фроси, которая три раза в неделю бегает к нам занимать денег? Ты, как сельский босоногий мальчуган, спрашиваешь её: «Товарищ почтальон, а есть ли для меня письма?». А после таких, извини, диковинных вопросов ей сняться… кошмарные сны, и она забывает вовремя отдавать мне долг. Ты – диверсант! Вредитель! Враг народа! Ты не думаешь о нашем Феде! Ты вконец засиндромился от своих… синдромов!

Роман Павлович: – Ладно. Разобрались. Успокойся, Рая. В полицию сообщила?

Раиса Федотовна: – Сообщила. А что толку? Там, на телефоне, сидит такая же дамочка, как и ты… с головой не дружит. Она мне в течение долгого и утомительного времени нашла, вместо, моего Феди дюжину самых разнообразных граждан: прикинь, двух старушек, труп негра и вот сейчас… живого трёхлетнего мальчика.

Роман Павлович: – Да. У неё синдром Нереального восприятия действительности. А в моргах ты… была?

Раиса Федотовна: – Во всех! И много-много раз. Я уже там им всем надоела. Я не удивлюсь, если в очередной раз покойники будут вставать со своих лежанок и выталкивать меня за дверь.

Роман Павлович: – Что ж, осталось проверить канализации, подвалы, чердаки. Если там его нет, то он находится в жилом комплексе телевизионной передачи «Дом-2». Я сейчас туда срочно звоню! Но сначала налью себе стакан… борща.

Раиса Федотовна: – Как ты можешь принимать пищу в такие ужасные мгновения, когда наш сын вот уже восьмые сутки…собирает грибы?

Роман Павлович: – Очень просто. Для того, чтобы перемолоть один кусочек жареного мяса весом в двадцать граммов, в худшем случае, чёрствого хлеба, требуется двадцать-двадцать пять жевательных движений. Вот так я и принимаю пищу… тщательно пережёвывая.

Роман Павлович уходит на кухню, слышаться звон посуды, кряканье, сопение. Раиса Федотовна кричит ему вслед:

– У тебя Синдром вечного голода и хронического ощущения недопития спиртного.

Роман Павлович (кричит из кухни): – Это интересно, Рая! Надо будет записать в блокнот, а потом внести в компьютер!

Звонит телефон. Раиса Федотовна поспешно берёт трубку.

Раиса Федотовна: – Алё! Полиция? Не полиция? А что же тогда такое звонит? Если вы не полиция, тогда почему вы мне звоните? А, ну да, поняла. Вы, врач-психиатр, Эльвира Михайловна. Вам срочно нужен мой муж, ни чей-нибудь, а мой…Роман Павлович. Как же… По делу. Понятно. Он у меня… деловой. Из командировки? Прилетел. Сейчас на кухне… Допивает водку двухнедельной давности. А вот теперь уже бежит – паркет дрожит!

Из кухни поспешно выходит Роман Павлович, торопливо дожёвывая кусок колбасы. Тянет руку к трубке.

Роман Павлович: – У тебя, Рая, явный Синдром подозрительности и недоверия. Какую я водку пью? Я супу хлебанул граммов… сто пятьдесят. Не больше.

Раиса Федотовна: – А у тебя Синдром распутства… в такие минуты. Прямо ей… не терпится… по работе. Завтра придёшь в свой кабинет, и прямо на столе с ней и…активно поработаете.

Роман Павлович: – Я тебя, в последнее время, окончательно и не совсем понимаю. Мне звонят из больницы, товарищи… по этой… работе (берёт трубку, слащаво спрашивает). Ну и алло! И кто там такой на конце… провода? (нежно и ласково). Так это не вы, Григорий Семёнович? Немного сначала обознался… А как же? Узнал. Маргарита Аркадьевна? Нет?.. Понял, Эльвира Михайловна (тон становиться сухой и деловой). Что? Каким это таким образом вы и за какую, простите, сумму наличными выписали больного Редькина. Заведующий отделением так решил? Григорий Семёнович? А я кто! Конечно, я, всего лишь, заместитель. Не удивлюсь, если окончательно и бесповоротно больной Редькин завтра же подпалит загородную дачу того самого Григория Семёновича. Почему? Да, потому, многоуважаемая Эльвира Михайловна, что у Редькина Синдром Герострата. Он… не излечим. Да не Герострат, а господин Редькин. Он до конца жизни будет всё и всегда поджигать. Что? Вот именно! А вы лечащий врач с Синдромом поспешности и в дальнейшем… простой российскиё безработный.

Раиса Федотовна: – Ты прекратишь, так по-скотски разговаривать с женщиной! Обиделся… Не та, понимаешь, ему позвонила. Ещё выбирает. Чего тебе выбирать. У тебя там, на один раз осталось… только в туалет сходить.

Роман Павлович (в трубку, не обращая внимания на реплики жены):– Безобразие! А мне плевать, что он – мой начальник! А я – его заместитель и специалист по синдромам. Меня вся Россия знает! Если Редькин где-нибудь и что-нибудь подожжёт, то флаг ему – в кулак! Я умываю руки! У нас? Да! У нас половина страны не долеченных, психически-ненормальных и четвёртая часть – невменяемых, на свободе. Я тоже невменяемый? Ну, знаете… Ты говори, Скворцова, да не заговаривайся! Понятно? Григорий Семёнович неизлечим… и на свободе, причём, как бы, ещё и руководит. У него, въезжай Скворцова, явный Синдром безответственности! Мне плевать! Можешь передавать ему мои слова! (швыряет в гневе трубку, с не скрытым возмущением). Им бы всех выписывать… раньше времени! Вон, в прошлом году психа не долеченного, Евсея Кокосова, выписали (закуривает, садясь в кресло). Так его депутатом выбрали…от какой-то партии, типа, «Смерть московским тараканам». А у него был и остался устойчивый Синдром разгильдяйства.

Раиса Федотовна (тоже садится): – Ну и что? Значит, достойный человек, если выбрали, и не такой тупой… как ты.

Роман Павлович: – Ты не выносима, Раиса! После того, как этот, всегда и во всём, душевнобольной Кокосов, который стал… избранником народа, точнее, какой-то, партии, у нас, в Москве подорожал сахар и бензин!

Раиса Федотовна: – У тебя же, Роман Павлович, нет машины! Ты нищ и весь… в синдромах! Зачем тебе бензин? Ты, что, и его пьёшь?

Роман Павлович (задумчиво, категорично): – Бензин я не пью и керосин тоже, хотя он полезен для здоровья (пересаживается на тахту, берёт в руки гитару, проводит рукой по струнам). А психов и в нашей больнице много, и на свободе достаточно их гуляет. Не один Редькин или Кокосов (играет на гитаре и поёт):

– Вся жизнь моя в запарке,

Кругом сплошной аврал,

Но с другом в зоопарке

Я как-то побывал.

Верблюд, сова, куница,

Лев и гиббон-пострел.

Увидел я лисицу,

И тут же озверел.

Убить такую мало,

Моя тверда рука.

За что лиса сожрала,

Ребята, Колобка?

Ей стыд и срам не ведом,

Лиса не прячет взгляд.

Всю жизнь старуха с дедом

По колобку грустят.

Я клетку тряс с лисою,

Тряс из последних сил.

Своей душой босою

Лису я не простил.

Не буду жить я в страхе

Ни нынче, ни потом.

В смирительной рубахе

Свезли меня в дурдом.

Убить такую мало,

Моя тверда рука.

За что лиса сожрала,

Ребята, Колобка?

Ей стыд и срам не ведом,

Лиса не прячет взгляд.

Всю жизнь старуха с дедом

По колобку грустят.

Я выпишусь отсюда,

Как только захочу.

Ребята, гадом буду,

Лису я замочу.

Я подойду к решётке.

Не надо дело шить!

Мой приговор короткий –

Лисицу задушить!

Убить такую мало,

Моя тверда рука.

За что лиса сожрала,

Ребята, Колобка?

Ей стыд и срам не ведом,

Лиса не прячет взгляд.

Всю жизнь старуха с дедом

По колобку грустят.

Роман Павлович (оставляет гитару на тахте, пересаживается в кресло): – Ладно! Давай, в конце концов, успокоимся. Сейчас надо собраться с мыслями и что-то решать. А что решать? Ждать надо. Я уверен, что ты обзвонила уже всех и вся, и всю столицу… оповестила! Полгорода на уши поставила… Факт!

Раиса Федотовна: – А ты хотел, чтобы я спокойно раскалила на плите огромную сковородку и смотрела…через окно в туманную даль. Когда же мой сынок, Федя, принесёт свежих грибочков?

Роман Павлович: – Да, маслята со сметанкой хороши. Хоть бы Федя сегодня заявился, я бы сейчас грибочков поел.

Раиса Федотовна: – Ты в разуме, папаша? Дорогой, Роман Павлович, у тебя что, в башне стрела? Сына (почти всхлипывая), может быть, в живых нет, а он грибочков… пожелал.

Роман Павлович: – Да я могу и завтра грибочков покушать, Раечка, или даже послезавтра. Потерплю. Куда ж деваться, если Фёдор так долго ходит (задумывается). Я начинаю понимать. У моего сына – Синдром грибника. У него даже мания, навязчивая идея… собирать грибы.

Раиса Федотовна: – У тебя, Роман, всё сводиться к синдромам. По-твоему получается, если человек ходит часто по большой нужде, значит у него Синдром зас…

Роман Павлович: – Вот только пошлостей не надо. Раиса Федотовна, ты же почти… молодая и относительно культурная женщина, образованная, историк, можно сказать, а выражаешься, как… последний бомж. Не надо смеяться. У меня, в отделении, образно скажем, затяжных синдромов, нашей психоневрологической больницы лежал человек… Не помню, то ли Тюлькин, то ли Мулькин… неважно. Вот у него был неизлечимый Синдром грибника. Он ходил по грибы даже в январскую стужу, по лесу с ломиком. Тюлькин собирался выдалбливать боровики и подосиновики из-подо льда и снега. В квартире собственной грибы искал… возле унитаза.

Раиса Федотовна: – И как? Нашёл?

Роман Павлович: – Не знаю. Не интересовался. Может быть, и нашёл. Но не в этом дело… Я сейчас говорю о важности своевременного распознавания синдромов. На первой стадии любую болезнь можно излечить.

Раиса Федотовна: – Какой ты отец, если сына своего… несчастного в синдроме… грибном обвиняешь?

Роман Павлович: – Разве, дорогая, можно обвинять больного в том, что он больной? Но я считаю, что всё не так уж и плохо, как ты думаешь. Если они заблудились, то грибочков нажарят, напарят, наварят… не пропадут. Костёр уж, как-нибудь, разведут.

Раиса Федотовна: – Нет, подождут, пока к ним подойдёт псих, которого только что выписали и у которого Синдром Герострата. Морковкин, кажется?

Роман Павлович: – Не Морковкин, а Редькин. Но он так далеко не пойдёт и не поедет. Он какой-нибудь городской киоск подпалит или…

Раиса Федотовна: – Вот у этого, соседа нашего, мужика, Вани Сусанина, который моего и твоего ребёнка Федю с собой в лес потащил, явный синдром.

Роман Павлович: – А сколько мужику-то лет?

Раиса Федотовна: – Ему уже двадцать один год, а нашему Федюше только двадцать.

Роман Павлович: – Тут, в общем-то, согласись, Рая, в возрасте разница не очень большая. А почему-то Сусанин – мужик, а наш Федя – ребёнок. Что-то не вяжется. Кроме того, у них у обоих Синдром грибника.

Раиса Федотовна: – Ты всегда к собственному сыну относился по-скотски! У тебя Синдром мизантропа, человеконенавистника. Бездушный и чёрствый субъект! Ты понять не можешь, что у сантехника Вани Сусанина сидром совсем другой…

Роман Павлович: – Какой ещё другой? Ну-ка, говори! Мне интересно. Давай, подискутируем. Какой другой синдром?

Раиса Федотовна: – У Сусанина – Синдром Сусанина. Он специально берёт с собой людей в лес, заводит их в глухую чащу и бросает там. Он получает великое удовольствие оттого, что кому-то сделал пакость, что кого-то даже не бросил в беде, а чётко организовал эту самую беду.

Роман Павлович: – Рая, я всегда говорил, что ты гениальный человек. Вот именно! У Сусанина опасный Синдром Сусанина. Наобещать человеку… три короба грибов, а потом бросить его в лесу. Это… гениально! Да, психи от этого ловят кайф. Ещё у Максима Горького был такой персонаж – Данко. Он тоже куда-то и кого-то вёл.

Раиса Федотовна: – Ты путаешь, Ромка, кислое с пресным. У Данко не было никакой мании. Он вёл племя, образно говоря, к счастью, равенству и свободе, и вывел… с горем пополам. Он не собирался пакости устраивать. Там, получается, вроде как, дикари заблудились, а он их к дороге вывел.

Роман Павлович: – Правильно, к шоссейной. Всё верно. Я тут не прав. Синдром Сусанина! Именно так. Я знаю очень многих людей, которые обещают людям вывести их к счастью, равенству и свободе, великому благосостоянию, то есть в рай, а приводят в ад.

Раиса Федотовна: – Благими намерениями…

Роман Павлович: – Нет, Раиса, никаких благих намерений. А есть психическое заболевание и жуткая страсть делать людям гадости. Возможно, этот сантехник Ваня Сусанин давно уже сидит дома и ждёт у телеэкрана, кода же в городе Сочи начнутся очередные… олимпийские игры. Он – псих. Ему всё равно. Ваня будет ждать годами и периодически, планомерно и целенаправленно делать людям гадости. Такого типа люди от этого балдеют, а может, и получают сексуальное удовлетворение.

Раиса Федотовна вскакивает с кресла и почти бежит к телефону:

– Я сейчас позвоню мамаше Ивана Сусанина… Как же её зовут? А-а! Вспомнила! Мила Сергеевна (берёт трубку, набирает номер) Алё! Здравствуйте, Мила Сергеевна! Это с вами общается Раиса Федотовна Крюкова! Да-да! Та самая, у которой муж при… Ну, почему придурок? Он бывает очень умным… фрагментами. А Ванюша дома? Его нет? Он тоже не вернулся? Странно… Но он должен был вернуться. Он же… Сусанин. Поймите, Мила Сергеевна, я ни на что не намекаю. Я места себе не нахожу. А вы? Вы находите? Что? В прошлом году Ваня ушёл за грибками… как вы сказали… на целый месяц? Его нашли. Сам вышел. В Алтайском крае? Возле Барнаула. Вы… меня обрадовали. Значит, они туда и потащились… через Уральские горы. Хорошо, что сейчас лето. А то бы моего Феденьку из университета вышибли… за прогулы. Безобразие! Да я не возмущаюсь! Конечно, мой сын – Фёдор, но не Конюхов, который годами ходит…по всей Земле. Что-то там ищет? Вчерашний день. Если… Нет, кулинарного рецепта приготовления грибной солянки мне не надо. Меня уже от грибов тошнит. Понятно, Мила Сергеевна, вы позвоните, когда появиться Ванечка… Сусанин. Будем держать связь.

Раиса Фёдотовна кладёт трубку. Садится в кресло.

Роман Павлович: – Вот видишь! Он так нашего сына далеко завёл, что даже сам не может найти обратную дорогу. Хоть и Сусанин, но пока ещё молодой и неопытный.

Раиса Федотовна: – Ты знаешь, Рома (закуривает), ты меня убедил. У некоторых наших учёных специалистов в области отечественной истории есть версия, что тот Сусанин, который поляков в лесные болота завёл, очень долго тренировался… перед тем, как капитально напакостить врагам Московии.

Роман Павлович: – Я весь внимание (достаёт блокнот и шариковую ручку). Записываю. Каким образом тот, исторический Иван Сусанин, тренировался, то есть… психически деградировал?

Раиса Федотовна: – Он почти всех мужиков из своей деревни и соседних сёл с собой по грибы брал.

Роман Павлович: – И что?

Раиса Федотовна: – И ничего? Набирал с собой целую компанию, а возвращался один. Очевидцы пишут, что он, истинный российский патриот, от этого получал величайшее удовольствие. Ну, понятно, что, когда завёл в глушь целое вражеское полчище, то почувствовал себя, по меньшей мере, лауреатом Нобелевской премии. Даже смерти не испугался.

Роман Павлович: – Раиса, дорогая, и что, тому, что ты мне сообщаешь, есть неопровержимые доказательства, документальные подтверждения?

Раиса Федотовна: – Вроде бы, академик Панфильский нашёл в одной из древнерусских летописей такие строки. Я запомнила. «Куда хошь, ступай, человече, пущай дажеть с самим сатаной, но токмо не с Иваном, коего Сусаном кличут. Я, раб божий, инок Агафий, поимел сие удовольство ходити по блатам и чащобинам с Ивашкой, тако и до сей поры ишо дорогу к Москве отыскать не сподобилси. Так што царапыю энти строки пером гуся в Волоколамском скиту. Аминь».

Роман Павлович: – Получается, что Синдром Сусанина имеет глубочайшие исторические корни. У меня даже имеется предположение, что психическое заболевание переходчиво, то есть заразно. Возможно, передаётся воздушно-капельным путём. А может быть, ещё и половым.

Раиса Федотовна: – Ты совсем обалдел, Роман! Такого просто быть не может, потому что не может быть… никогда!

Роман Павлович: – Меня удивляет и настораживает ортодоксальность твоего мышления. Творчески надо мыслить, и тогда всё встанет… на свои места. Именно сейчас я предполагаю и не без оснований, что Синдром Сусанина – очень страшное заболевание. Если есть холерные палочки, то почему не может существовать «палочек Сусанина»? Запросто.

Раиса Федотовна:– Как вульгарно звучит: «Палочка Сусанина» или ещё Иванова, Петрова, Сидорова… А вот, к примеру, палочка Коха – нормально. Люди с подобными именами всё и везде назвали в свою честь. Даже колпачок Кафка…

Роман Павлович: – Рая, меня не интересуют колпачки и палочки твоих возможных знакомых. Я сейчас говорю о деле! Может быть, не только о великом научном открытии, но и назревающей катастрофе. Предполагаю, что глобальное потепление на Земле – полная ерунда по сравнению… с истиной чумой Двадцать Первого века – Синдромом Сусанина. И ведь самоё страшное в том, что он имеет не только глубокие исторические корни, но и… будущее. А для Человечества такая реалия – неминуемая гибель.

Раиса Федотовна: – Вот гляжу я на тебя, Роман, и мне приятно. Даже радостно.

Роман Павлович (настороженно): – Опять приколы твои? Отчего это тебе так радостно, когда имеешь возможность глядеть на меня?

Раиса Федотовна:– Оттого, мой дорогой, мне приятно и радостно, что в природе существуют люди гораздо глупей меня.

Роман Павлович: – Только вот пошлостей не надо говорить ведущему специалисту страны по синдромам. Ты лучше вот слушай и радуйся тому, какой у тебя проницательный муж. Катастрофа назревает глобальная (пауза). Даже на высоком государственном уровне в России Синдромом Сусанина страдали не только цари, но и… к примеру, тот же Владимир Ленин-Ульянов. Ему до лампочки Ильича было, выведет ли он народ к светлому будущему, тем более, он знал, что не выведет… Главное заключалось в другом – архи важно было суметь напакостить великому множеству людей. В этом его великая историческая миссия! Ленин прекрасно понимал, что никакого социализма или там коммунизма в стране построено не будет. Утопия! Злая и страшная сказка. Но он умышленно привёл не только всю Россию, но и другие страны в тупик, а сам отправился… отдыхать, на заслуженный отдых, на Воробьёвы горы, которые по этой причине называли даже Ленинскими. Народу полегло… миллионы.

Раиса Федотовна: – А что? После него лучше, что ли, было? Или сейчас так уж здорово? Нас баранов ведут, и мы, бараны, идём! Самоё жуткое в том, что те, кто нас ведёт по дороге воплощения идеи фикс в жизнь, прекрасно знают, что из таких экспериментов и экскурсий ничего хорошего не получится. Просто, у них Синдром Сусанина, острое желание… Но ты меня, Роман, понял. Вот поймут ли другие?

Роман Павлович: – Мне страшно! Мне безумно страшно! Получается, что одержимые, бездушные маньяки… Впрочем, давай, успокоимся и споём. Нам песня не только строить помогает, но и… жить. Тут Утёсов был прав.

Оба встают с кресла, пересаживаются на тахту, Роман Павлович берёт в руки гитару, звучит музыка, поют:

– Папа Карло

Писал «Капитал»,

Часто старый

И чурку строгал.

И в тяжёлых делах,-

Ну, дела,-

Эта чурка в руках

Ожила.

С «Капиталом» под мышкой

Деревянный парнишка

Баламутить пошёл мужиков.

В голове деревянной,

План созрел окаянный,

В самый раз для Страны Дураков.

Классик Карло

Руками всплеснул,

Он из бара

Портвейну хлебнул.

Мальчуган убежал…

В меру сил.

И полмира, вандал,

Погубил.

Черепаха Тортила

Выгребалась из ила,

Триста лет она явки ждала.

Ключ в руках Буратино,

Это дел половина.

Остальное уже – не дела!

Папа Карло

Наделал ты бед.

Нам навара от этого нет.

До сих пор мы дрожим

Каждый год,

И куда-то бежим,

Всё вперёд.

Нам чуть-чуть веселее.

Только стен мавзолея

Мы боимся, как страшной судьбы.

Пусть трясём кулаками –

Дураки дураками.

Мы все те же у чурок рабы.

Раздаётся телефонный звонок. Роман Павлович останавливает жестом Раису Федотовну, приподнимается с тахты, идёт к телефону. Берёт трубку.

Роман Павлович: – Алло! Вы звоните насчёт моего пропавшего сына Феди? Нет? Вы, товарищ-господин, евангелист? Понял. Ясно. А почему вы мне звоните? Уловил, просто вам так захотелось, назрел сумбурный опрос по телефонному справочнику. Да, я, голубчик мой, Библию лучше вас знаю! А Новый Завет читаю даже… перед сном. Я не кощунствую! Это вы кощунствуете. У вас, любезный, ярко выраженный Синдром религиозного фанатика! Так-то. Когда обретёте истинную веру, тогда и звоните! И я вас… благословлю! Как следует! На этом давайте завершим нашу беседу. Всего доброго и не лезьте в чужой монастырь со своим уставом! Что-о-о? Сам дурак!

Бросает трубку. Нервничает, ходит по комнате.

Раиса Федотовна: – Тебя кто-то обидел, Ромик?

Роман Павлович:– Меня обидела наша сумасшедшая жизнь. Как мне надоело общаться с людьми! На работе – параноики, причём, в большей степени медицинский персонал. Пациенты – ещё куда ни шло, те излечимы! На улице сплошные – шизофреники, по телефону звонят – маньяки…

Раиса Федотовна: – Ты-то, Рома, наоборот должен их понимать. Маньяк маньяка видит издалека!

Роман Павлович: – И ещё твои истерические штучки и приколы. Может быть, и ты скажешь мне, что я не знаю Библию? Ну, скажи. Подискутируем! А ты – аргументируй. Давай, противоречь мне! Ты любишь противоречить! (садится в кресло, немного успокаивается). Я даже знаю то, что Моисей сорок лет водил иудеев…

Раиса Федотовна: – За нос?

Роман Павлович: – Как не остроумно и пошло, Рая! Он водил их по пустыне с той целью, чтобы выжили самые лучшие, положительные, сильные и мудрые.

Раиса Федотовна: – Я удивилась, что ты не сказал о существующем Синдроме Моисея.

Роман Павлович: – Тут нет никакого синдрома. Им была поставленная Святая цель, и он её достиг! Порой был жесток. Да. Но тут явная необходимость, ибо люди не понимают добрых слов. Они ведь носители всех существующих грехов и патологических синдромов (резко меняет тему разговора). Пока бестолкового господина палкой по башке не ударишь, он не поймёт, что не прав. А ещё я обожаю солёные грузди под вод…Под воду их сначала надо поставить, замочить, а потом и солить.

Раиса Федотовна: – Ты лучше думай, где и как нам искать Феденьку.

Роман Павлович: – Давай, Рая, позвоним на Алтай или, на худой конец, в Польшу. Глупо и дико! Мы живём и ничего не знаем. А может быть, наш сын посвятил свой исторический поход дню основания нашей российской партии власти! Она нас активно ведёт, понимаешь… и уже основательно привела…

Раиса Федотовна (задумчиво): – И куда мог завести нашего мальчика этот непутёвый Сусанин?

Роман Павлович: – Не волнуйся! Я чувствую, он скоро позвонит из Австралии или, в крайнем случае, из Финляндии. Там тоже говорят, грибные места… замечательные. Какого бы чёрта Ленин делал в шалаше, если поблизости ни произрастало множество рыжиков или волнушек? От кого он там скрывался… считай, на территории России? Теперь никто такого понять не может и… не хочет.

Раиса Федотовна: – Рома, не паясничай! Политик из тебя – никакой! Разве тебе какой-нибудь там новоявленный Михаил Сергеевич виноват, что ты вот таким родился… вечно улыбчивым.

Роман Павлович: – Представь себе, Рая, он тоже улыбался. Да и сейчас улыбается. Живёт себе и в ус не дует.

Раиса Федотовна: – А мне он очень нравился. Когда Михал Сергеевич выступал по телевизору, то я юмором наполнялась. Он рассказывал американские сказки дядюшки Примуса, но на свой лад. Меня его слова до слёз веселили. Какого клоуна политики загубили, не туда завели… А он потом всем отомстил, тоже обсусанился…Так нам, дуракам, и надо. «Айда, ребята!». А мы и рады. Но комик классный, хотя и Великий Сусанин!

Роман Павлович: – Это всем Сусаниным Сусанин! Он только крикнул: «Тоуварищи, за мной!», и все пошли, понимаешь. Куда? К светлому капитализму? Одним словом, туда все пошли, откуда мы, когда-то, явились, так сказать, в момент своего рождения. А теперь он в стороне и говорит: «Это был, всего-навсего, тупичковый период во время вынужденной миграции мелких насекомых. Но процесс пошёл».

Раиса Федотовна: – Он такого не произносил. Не надо наговаривать на человека. Что «процесс пошёл», такие его слова я помню. А других фраз, тем более, про насекомых, не было. Но жалко человека. Тут и пню понятно… даже из активистов-толстосумов партии власти, что у Михаила Сергеевича был запущенный и неизлечимый Синдром Сусанина.

Роман Павлович: – Да. Он заразил этой болезнью… прекрасного человека… Бориса Николаевича. Человек чуть на рельсы не лёг. А если бы лёг, так сколько бы народу, подражая ему или Анне Карениной, под поезда кинулись. У нас обезьянничество в крови и острое желание свято верить Сусаниным и подражать им. А ты прикинь, эта зараза, особенно, в верхах, развивается и в народ пошла. Ты же видишь, что каждый кого-то и куда-то ведёт. Зачем? Чтобы бросить его… в какой-нибудь мерзкой жизненной глуши, оставить наедине со своими бедами и несчастиями. Именно с теми бедами и несчастьями, автором которых и являются многочисленные российские Сусанины. Они плодятся, как тараканы. Их всё больше и больше! Кошмар! (сокровенно). Присаживайся, моя дорогая. Будем петь… А что ещё в нашем положении делать?

Раиса Федотовна подсаживается к нему – и снова голос гитары, и опять несчастные родители (ничего не остаётся делать) поют:

– Иван Сусанин славный

Экскурсовод и гид.

Он проводник наш главный

И очень знаменит.

Сусанин смотрит мило

С портретов в сложный мир.

Веди нас, хоть в могилу,

Ведь ты наш командир!

Ты наш инструктор по туризму,

Ты так и важен, и пригож.

Вели нас раньше к коммунизму.

А ты куда нас поведёшь?

Опять грохочут барабаны

И трубы медные поют.

А мы шагаем, как бараны,

Бредём туда, куда ведут.

Сусанину поклоны

От наших областей!

Народ в него влюблённый –

До самых до костей.

В желудках пустовато,

Грошей иссяк запас.

Но все мы верим свято,

Что он святой у нас.

Ты наш инструктор по туризму,

Ты так и важен, и пригож.

Вели нас раньше к коммунизму.

А ты куда нас поведёшь?

Опять грохочут барабаны

И трубы медные поют.

А мы шагаем, как бараны,

Бредём туда, куда ведут.

Сусанин очень добрый.

Мы – гордые рабы.

От нас остались рёбра,

Но это знак судьбы.

Таких, как он, отныне

На свете больше нет.

Кремлёвской осетрине

От нас – большой привет!

Ты наш инструктор по туризму,

Ты так и важен, и пригож.

Вели нас раньше к коммунизму.

А ты куда нас поведёшь?

Опять грохочут барабаны

И трубы медные поют.

А мы шагаем, как бараны,

Бредём туда, куда ведут.

Роман Павлович кладёт гитару в сторону. Взволнованно ходит по комнате, потом садиться в кресло, за журнальный столик. Облокачивается на него.

Роман Павлович: – Всё равно, на душе не спокойно!

Раиса Федотовна (встаёт, пересаживается к нему, обнимает): – Представь, Рома, а я вот так… восьмые сутки. Не стала уж тебя искать, в Красноярске… звонить. Каждый день думала, что всё образуется. Успокойся! Выпей воды!

Роман Павлович: – Да уж лучше водки!

Раиса Федотовна: – Чёрт с тобой, Рома! Там стоит бутылка, в спальне, в шкафу.

Роман Павлович:– Вот видишь, Раинька, и ты ждала сына с грибами, чтобы… под водочку. А он подвёл нас, как Сусанин… завёл в такую ситуацию, что ни его нет и ни белых грибков… под майонезом.

Раиса Федотовна: – Ты попутал, это у Вани фамилия Сусанин, а у нашего сына – Крюков.

Роман Павлович:– Да, конечно. Уж кто-кто, а наш-то сын, единственный из миллионов людей, Синдромом Сусанина не страдает. Он просто, обычный зомби. Такого человека разбудишь среди ночи и скажешь: «Вставай и шагай!». И он пойдёт! И не только за грибами, но и, куда-нибудь, в Африку, с автоматом Калашникова защищать там… российскую землю (пауза)! Ага, значит, бутылка водки в спальне, в шкафу. Всё понял. С этого надо было и начинать. Похоже, что нашим компрадорам своей… то есть нашей нефти и газа мало.

Роман Павлович, возбуждённый, но немного окрылённый, уходит в соседнюю комнату. Потом возвращается и торжественно (но с вздохами) проходит на кухню. В это время звонит телефон. Раиса Федотовна поспешно встаёт. Берёт трубку, говорит в неё:

– Алё! Междугородная связь? Посёлок Водогон? Лесничество? Да, заказывала (нетерпеливо, переминаясь с ноги на ногу). Слушаю! Сынок, Феденька, это ты? Что ж ты… Это не Феденька? А кто? Лесничий Фёдор Сидорович Шлындин. Поняла! Да, ни черта я не поняла! Говорите разборчивей! Да вы спятили, дорогой Фёдор Сидорович! Мой сын, Феденька, не платит вашей дочке вот уже десять лет алименты? Да вы, охренели! Я-то не охренела, а вот вы полностью! Зарубите себе на носу, что Крюковых в стране несколько десятков тысяч. Не мог же мой Федя, соберите в пучок свой куриный мозг, в десять лет отроду стать папой! Ну, вот, видите! Какая у нас погода? А какую бы вы хотели, Фёдор Сидорович? Вы правы. У нас жарко. Но, всё-таки, скажите, вы моего Федю не встречали там, у вас? Нет! Но хоть сообщите, какая у вас там обстановка… в лесу спокойная, не криминальная. Хорошая, слава богу? На душе отлегло. Что вы говорите? За июль нынешнего года в лесу нашли всего двадцать два трупа…Славная… статистика. Вы тоже берегите себя, хоть и главный лесничий, а в лес…один не ходите. Или отправляйтесь туда лучше с вооружённым отрядом омоновцев.

Кладёт трубку. В расстроенных чувствах. Из кухни возвращается Роман Павлович, уже повеселевший, но… озабоченный. С бутылкой и стаканом в руке. Садится в кресло. Она походит к журнальному столику, наливает себе водки и выпивает залпом.

Раиса Федотовна: – Там, в лесах, люди столько трупов находят. А ты вот здесь…

Роман Павлович: – Не понял. Ты хочешь меня видеть в рядах поисковиков или тех, кого… находят и не находят. У нас трупами МЧС занимается.

Раиса Федотовна: – Они уже ищут… Даже на вертолётах. Ты думаешь, я тут просто так сижу. Я мамину квартиру продала.

Роман Павлович: – Почему?

Раиса Федотовна: – Да потому, Роман Павлович, что стоимость одного часа нахождения в воздухе, то есть в полёте, вертолёта «МИ-8» равна восьмистам долларов.

Роман Павлович: – Неужели на такие деньги нельзя было купить полтора килограммов грибов? Представь, если за штурвалом этой прекрасной винтокрылой машины тоже сидит какой-нибудь Ваня Сусанин?

Раиса Федотовна: – И что?

Роман Павлович: – Ничего! Он просто ищет нашего сына, где-нибудь, на Ладоге.

Раиса Федотовна: – Почему?

Роман Павлович: – Потому, что у него Синдром Сусанина, и его задача завести тебя в тупик или в… топкое болото нашей непутёвой жизни. А ещё потому он там, что на Ладожском озере отменная рыбалка, и уж окуней и плотвы он наловит даже на удочку… ведра два. И я уже хочу не грибов, а желаю безумно свежей рыбки.

Роман Павлович решительно встаёт и, почти не шатаясь, направляется к телефону. Берёт трубку, набирает номер. Потом передумывает и кладёт трубку на рычаги.

Раиса Федотовна: – Правильно, Рома! Не время сейчас звонить своим… волшебницам «в белых халатах с маленьким сердцем в груди».

Роман Павлович:– Напрасно ты так! Я ведь хотел позвонить в телепередачу «Дом-2». Может быть, Федя там.

Раиса Федотовна: – Почему же ты не позвонил, в этот «Дурдом-2»?

Роман Павлович: – Во-первых, я не знаю номеров их телефонов; а во-вторых, у нас Федя – серьёзный парень и на такую муру и лабуду не поведётся. Род Крюковых – целенаправленныё люди. Ни какие-нибудь там наши соседи… Сусанины! А в третьих – не «Дурдом-2», а «Дом-2». Телевидение надо уважать и… понимать. Правда, мне самому там ни хрена не понятно. Двести пятьдесят каналов или даже больше, а смотреть… нечего.

Раиса Федотовна с большим волнением встаёт с кресла, делает круг по комнате, потом садиться на тахту, берёт в руки гитару и, аккомпанируя себе, поёт:

– В графском доме водочка

В графине на столе,

Лук, укроп, селёдочка,

Антрекот, суфле.

Герцог очень скромный,

В жизни богодул,

Он графине томно

На ухо шепнул:

«Умоляю вас, графиня,

Вы не пейте из графина,

Не марайте нежный алый рот.

Ваш портье, балбес и гнида,

Посинел, свинья, от СПИДа,

Из горла графина водку жрёт».

В графском доме весело,

Только шкаф не пьёт.

Канарейка песенки

Пьяные поёт.

Герцог за диваном,

Развалившись, спит,

В бреде полупьяном

Сам себе бубнит:

«Умоляю вас, графиня,

Вы не пейте из графина,

Не марайте нежный алый рот.

Ваш портье, балбес и гнида,

Посинел, свинья, от СПИДа,

Из горла графина водку жрёт».

Графине плакать хочется.

Ей кажется спьяна,

Что Анка-пулемётчица

С рождения она.

Дурак с телеэкрана,

Слегка впадая в пыл,

Графиню очень пьяно,

Но честно просветил:

«Умоляю вас, графиня,

Вы не пейте из графина.

Я хотел бы вас предостеречь.

Впрочем, нету вас на свете,

Надоели сказки эти.

А пока, друзья, до новых встреч!».

Звонит телефон. Роман Павлович встаёт и подходит к телефону, берёт трубку:

– Алло! Крюков у телефона! Что? Не понял. Какой рост у нашего сына? (Раисе Федотовне, радостно). Наверное, нашли. Приметы спрашивают. Какой рост у нашего… пацана?

Раиса Федотовна: – Один метр восемьдесят сантиметров. Это ты – метр с кепкой в прыжке! Гном! А он богатырь… почти что, Илья Муромец.

Роман Павлович (не обращая внимания на иронию супруги, в трубку): – Рост нашего Феди – один метр восемьдесят сантиметров. А это кто? Полиция спрашивает? Нет… Вы из бюро ритуальных услуг? Предлагаете нам заказать под этот размер…э-э… гроб? Ну, знаете! Лучше уж себе сделайте, и… ложитесь. А я подойду и помогу вам там устроиться (швыряет трубку). Сволочи! Уже пронюхали, что нашего сына уже восьмые сутки нет дома, и предлагают… гроб по льготной цене.

Раиса Федотовна нервно смеётся.

Роман Павлович: – Что тут смешного, Раиса?

Раиса Федотовна: – Я не смеюсь. Это я так… плачу!

Роман Павлович (наливает в стакан ещё немного водки, выпивает): – Самое интересное заключается в том, что активно начинает процветать лохотерапия. Всё больше и больше становится лохотерапевтов, то есть тех, кто умеет разводить людей на крутые «бабки». Страшная беда в том, все эти гнусные кидалы, начиная от самых ответственных работников коммерческих банков и кончая напёрсточниками, страдают Синдромом Сусанина. Банкиры запросто берут за руку дураков, которые думкою богатеют, и ведут их получать ссуду. Берите у нас миллион рублей! Ура! Но они не говорят, что, как пел Владимир Семёнович Высоцкий, «в конце пути придётся рассчитаться». Из желающих на шару обогатиться выбьют это сумму с огромными процентами или… «моменто мори».

Раиса Федотовна: – Это по-латыни? «Помни о смерти!»?

Роман Павлович: – Да, Раинька, загонят человека в петлю самым натуральным образом. А потом будут доказывать при помощи амбалов-гоблинов тех, кто за покойника поручился, родственников безвременно и нелепо оставившего этот мир…

Раиса Федотовна: – Я начинаю понимать, что ты, Рома, прав. Нам в этой жизни никуда от Сусаниных не деться. Они окружили нас плотным кольцом, и каждый говорит: «Пойдём!». И мы идём – на заклание, как овцы.

Роман Павлович: – Причём, обрати внимание, Рая, они Сусанины, все разные – крутые, добрые, злые, нежные, ласковые, даже заботливые и душевные… Их сущности сразу и не распознать! Вот в чём беда! От них не скрыться! Не спрятаться. Это как бомбёжка или массированный артобстрел! Проще распознать инопланетян, чем их. Они достанут везде, найдут способ и возможность завести почти каждого в тупик. Да в такой тупик, из которого можно будет уйти только… на небо! К «верхним людям»!

Снова звонит телефон. На сей раз встаёт с кресла Роман Павлович, берёт трубку, говорит:

– Да, слушаю! Что за бред? (пауза). Ага! Ну да… Почему так мало? Всего сто тысяч долларов? Мне сейчас не до розыгрышей. На полном серьёзе? Не кладите трубку! (с ужасом). Сейчас посоветуюсь с женой (прикрывая ладонью трубку, Раисе Федотовне.) Крепись, Рая!

Раиса Федотовна: – Что! Что такое? (вскакивает с кресла, хватается за сердце). Ромик, что там? Нашего Феди больше нет на свете?

Роман Павлович: – Пока есть. Но его похитили… бандиты. Требуют выкуп… сто тысяч долларов.

Раиса Федотовна: – Где же я возьму такие деньги (причитает). Боже мой, час от часу нелегче! Последние деньги от проданной маминой квартиры, я уже отдала экстрасенсу. Она ищет нашего мальчика через… астрал. Потом уже отстегнула двум альпинистам. Они пошли в путь. Там ещё расходы… Спроси, может быть, они скостят сумму и подождут.

Роман Павлович (в трубку): – Господа, может, вы подождёте. Хорошо… Ну, это другой разговор (снова к Раисе Федотовне). Они согласны на тысячу долларов. Но им нужно прямо сейчас и в перёсчёте на рубли, по курсу валют, как бы, Российского сберегательного банка. Чёрный пакет с деньгами необходимо оставить возле первого бачка уличной помойки. Мы должны знать, где «право», а где – «лево», выходя из подъезда.

Раиса Федотовна: – Это сносное решение. Но сейчас у меня и таких денег нет.

Роман Павлович:– Но ждать они не будут, Раинька! Надо что-то придумывать. Они не будут ждать. Они сказали: «Если через пятнадцать минут денег не будет на помойке, то вы никогда не увидите свою дочь!». Прикинь, Раинька, милая, мы никогда не увидим нашу… Постой, но ведь у нас с тобой только один сын… лоботряс, грибник (радостно кричит в трубку). Эй! Ха-ха-ха! Волки тряпочные! Козлы на ходулях! Вы окружены! Стреляю без всякого предупреждения! (кладёт трубку). Убежали сволочи!

Раиса Федотовна: – Ты их спугнул, а надо было позвонить в полицию!

Роман Павлович: – И что бы я сказал полиции? Я только и могу сказать, что, какие-то, подвыпившие подростки разыгрывают меня или берут на арапа, чтобы сорвать куш с первого же лоха. Вон она, одна из зловещих разновидностей Синдрома Сусанина!

Раиса Федотовна (устало садиться в кресло): – Немного от сердца отлегло. Всё правильно. С полицией общаться сложно. Пять дней тому назад, когда я им сообщила, что пропал мальчик, ушёл в лес с Сусаниным, они поинтересовались, давно ли я в запое. А когда убедились, что я абсолютно трезвая, то, представляешь, отправить меня в ту самую психиатрическую больницу, где ты работаешь. Там бы мы с тобой завтра и встретились. А может, и нет, ты ведь ходишь в начальниках … У вас до простых смертных руки не доходят.

Роман Павлович: – У меня, Рая, до всех руки доходят. Я стараюсь обращать внимание на всех больных, особенно, на самых… сложных.

Раиса Федотовна: – Это верно. Скоро я сойду с ума. Внешне, вроде, держусь, а внутри уже какие-то голоса звучат. Всякую дрянь говорят.

Роман Павлович: – Возможно, что Сусанины работают на… астральном уровне и проводят свои туристические походы по невидимым лесам и болотам. У них всё схвачено. Мне кажется, надо говорить потише… (шёпотом). Может быть, в квартире установлены даже микрофоны или прослушивающие устройства.

Раиса Федотовна: – Надо взять себя в руки. Не стоит сходить с ума. Не будем идти на поводу Сусаниных всех мастей, если… получится. Ты же – психиатр, умный человек. Нашего мальчика ищут, и я верю… обязательно найдут.

Роман Павлович: – Да-да! (обнимает её). И ты держись! Конечно, найдут. Он же – не малый ребёнок. Крепкий парень, спортсмен, студент… грибник.

Раиса Федотовна: – Сколько я за эти дни пережила, перестрадала. Представляешь, мне звонил шаман, поэт-песенник, экстремал-любитель, путешественник, типа Конюхова, и даже… один пожарный. Все предложили свои услуги… за умеренную плату. Один, только что, «откинувшийся» из зоны, то есть отбывший свой положенный срок, согласился взять меня замуж, если у меня имеется московская прописка и… неплохая зарплата.

Роман Павлович: – И все они, если не потомки, то достойные преемники Сусанина. Но они его давно обошли, переплюнули. Он, тот, исторический Иван Сусанин, по сравнению с ними, сельский босоногий мальчишка. А сколько над нами… всё выше и выше, и выше… стоит Сусаниных. Они, не щадя, уводят нас от действительности в оранжевые сказки, которые потом становятся жестокими и даже кровавыми реалиями.

Раиса Федотовна:– Рома, ведь Иван Сусанин, может быть, и был человеком… особенным психически, но он ведь завёл в глушь ни кого-нибудь, а врагов России. А э т и уничтожают нас… Они не понимают, что ли, что мы им не враги? Мы – народ, очень терпеливый народ… до поры-до времени. Они перемудрили со своей потешной… пенсионной реформой. Есть такая партия!

Роман Павлович: – Многие из чинуш и нуворишей должны ведь заботиться о народе, а не о собственном брюхе. Но нет этого! Они, Сусанины нашего времени, думают только о собственном благополучии. Да и в народе таких теперь сплошь и рядом. Вот у нас, в больнице, молодой врач, Вася Терпичев – сексуальный маньяк и половой извращенец…

Раиса Федотовна: – И что, неужели его нельзя призвать к ответу или остановить?

Роман Павлович: – Такого нельзя остановить? Он парнишка продуманный. Нет на него управы… и не будет. За ним очень многие дамы и девочки охотятся, но… Впрочем, он водит их в кафе, даже в кино, на природу.

Раиса Федотовна: – А там начинает на полянке, под берёзкой, издеваться над бедными женщинами?

Роман Павлович: – Я же тебе говорю. Рая, что он садист и половой извращенец. Он ещё ни с одной, насколько я знаю, не совокупился в… половом смысле. А ведь это же садизм высшего уровня. Женщины его хотят до такой степени, что у них скулы сводит, а он – раз и… в кусты. «Я, типа, не мужик, а джентльмен». Издевательство! Обнадёжить даму и…в кусты. «Я – не я, и хата не моя». Это Сусанин высокого класса! Мне просто жалко бедных женщин.

Раиса Федотовна: – И многих ты жалеешь?

Роман Павлович: – Да не очень… А что ты имеешь в виду?

Раиса Федотовна: – Я всё о том же самом, Рома. Ты всегда готов прийти на помощь женщинам, особенно, тем, кого, по каким-то причинам, отвергают мужчины. Обидели дамочку, и ты – тут как тут. Ты – не врач-психиатр. Ты – санитар… Стараешься задрать любую юбку, даже если она надета на манекен.

Роман Павлович: – Было раза два, ну… три. Так это так… чтобы не забыть, как это делается.

Раиса Федотовна: – Но беда-то заключается в другом. Ты обнадёживаешь бедных женщин. Я уверена, как только надо приступать к делу, у тебя настрой на… полшестого. Или, может быть, это только… со мной? Ах, Рома, жизнь прошла и… ни черта я хорошего не видела!

Роман Павлович: – Как же не видела? А Панфилов, Селёдкин, бравый командировочный с Чукотки и другие… товарищи?

Раиса Федотовна (нервничает, закуривает): – Ну, знаешь! Напраслину всякую можно наговорить!.. Ты это можешь! Ты запросто своего молодого коллегу по работе Терпичева записал в Сусанины и глазом не моргнул!

Роман Павлович: – Но если это так! Ведь женщины иногда изливают душу.

Раиса Федотовна: – А ты, Рома, моральный садист. Может быть, этот, Терпичев голубой, с нетрадиционной сексуальной ориентацией? Хотя, причём здесь цвет. Вещи следует называть своими именами, а не поганить цвета. А если он гей?

Роман Павлович: – Нет, дорогая! Он не гей. Разведка доложила мне, что у этого пацана на стороне уже растут двое или трое внебрачных детей. А с получки и аванса он заказывает себе на дом самых дешёвых проституток.

Раиса Федотовна: – Но это… беспорядочные половые связи. Вполне возможно, что у него там… ничего нет или он, в принципе, импотент. Человека надо понять, войти в его положение. Может быть, он с вашими медсёстрами и юными врачихами вынужден так себя вести и роль Сусанина выполняет поневоле.

Роман Павлович: – Мы как-то день рождения невропатолога, старика Аникина в Перфильевской бане отмечали. Так я увидел у Васи Терпичева его… инструмент. Этакая оглобля. Причём, периодически поднимается, как хищник, готовится к прыжку. Я на это обратил внимание, когда у нас речь пошла о совокуплении там коров, тараканов, рыб… О чём ещё говорить?

Раиса Федотовна: – Ты всегда и всё склонен преувеличивать, Рома. Всегда!

Роман Павлович: – Этим инструментом юный психотерапевт Терпичев, вполне, мог бы на щепки разбивать берёзовые чурки. Про осиновые врать не буду, те покрепче.

Раиса Федотовна: – Тогда он и на самом деле половой извращенец. Ведь он мог бы приносить… радость очень и очень многим, не познавшим активной… любви. Действительно, тут проглядывается Синдром Сусанина.

Роман Павлович: – Причина, опять же, совсем в ином. Он не хочет светиться среди медицинского персонала. Василий Васильевич выбрал себе жертву. Это зубопротезный техник Халила Магометовна… У неё папа владеет двумя частными клиниками. Папаша на ладан дышит. Деньги вёдрами считают. Тут Вася, точняк, попросит у такого папы руку и сердце… прекрасной Халилы. Если бы ты видела её… физиономию, то сразу бы поверила, что есть жизнь и на Марсе. Заведёт Терпичев их всех… куда подальше, да так, что всем чертям будет тошно. А потом, когда приберёт всё к своим рукам, будет приносить радость абсолютно всем, кому её пока ещё не принёс. Он и с Халилой поведёт себя, как Сусанин, с её родственниками и с дамами, обожающими его… А инструмент для соития, короче говоря, для эротических утех, у него… ну вот, как моя правая рука. (задирает рукав). Даже чуть побольше.

Раиса Федотовна: – Рома, (с томлением в голосе) расскажи мне ещё что-нибудь светлое о вашем… Васе Терпичеве. Мне после твоего сообщения даже телевизионные сериалы стали не так интересны.

Роман Павлович: – Ещё не хватало, чтобы и моя жена у Терпичева под балконом с гитарой стояла. Ведь у него, кроме его этой мощной «балалайки», ничего ни в башке, ни за душой нет. Врач он – никакой, и тупой… по жизни. Наблюдается полное отсутствие каких-либо здоровых интересов, кроме денежных, и налицо мышление… на уровне бабуина или лемура. Он даже за грибами не ходит.

Раиса Федотовна: – Ты опять про грибы! Так мне было хорошо, слушая тебя, находиться в прекрасной сказке о славном добром молодце, славном докторе Айболите, можно сказать, о Васе Терпичеве. Но ты, Рома, бесчеловечно вернул меня из моих ярких грёз в жестокую… действительность. Ты прав, сейчас не до… Терпичева. Надо ждать, переживать, страдать. Но я надеюсь, что Федя уже сегодня вернётся домой. А если так и произойдёт, то мы устроим пир на весь мир. Кстати, ты можешь пригласить к нам, в гости… на грибной салат своего юного друга Васю Терпичева.

Роман Павлович: – И ты скачешь туда же, пожилая кавалерийская лошадь! Он тебя просто не заметит. А если и заметит, то… ему не нужны проблемы на работе. Он – не просто Сусанин, а классный карьерист. Своего не упустит. А ты не женщина, а помеха и сатира, отображающая нашу не простую и… пошловатую действительность.

Звонит телефон. Раиса Федотовна встаёт с кресла, хватает трубку, прижимает к груди, потом прикладывает к уху. Роман Павлович берёт со стола газету, углубляется в чтиво.

Раиса Федотовна: – Алё! Кто это? Конечно, узнала. Кто же вас не знает? Вас каждая со… Да (с трепетом в голосе). Очень даже приятно, что мне позвонили с телевизионной передачи «Жди меня». Очень и очень рада! (с дрожью в голосе). Да, я готова к любым сообщениям, даже если…(с удивлением). Вы нашли его? Не могу ли я приехать в студию на встречу с родным человеком? Зачем на студию? Пусть немедленно едет домой! Он пока не может? Странно. А-а! Понятно. Самолёт прилетает из Сан-Франциско только через час. Понимаю…Там, что тоже хорошие… грибные места. Вы нашли в Америке моего родного дедушку, Генри Эрнестовича Окунёва? Вообще-то, я разыскиваю родного сына Федю Крюкова (пауза). Очень благодарна вам. Но оба моих дедушки, царство им небесное, уже несколько лет тому назад, как в одном из… параллельных миров. Извините, секундочку! (зажимает трубку рукой, обращается к Роману Павловичу). Рома, у человека может быть сразу три родных дедушки?

Роман Павлович (отрывается от газеты): – У тебя, Рая, с твоим вздорным характером, всё может быть (тычет пальцем в страницу газеты). Ты только посмотри, каков Джорж Буш! За время своего президентства столько народу завёл в дебри, что ни в сказке сказать – ни пером описать. Войну в Ираке развязал… Вот Барак Обама был молодцом. Всё пристойно… Ловил себе русских шпионов пачками, и обвинял их в том, что именно они подрывали политические и экономические устои Соединенных Штатов Америки. Оказывается, негры не такие уж глупые люди… Но я на счёт Трампа, на которого давно уже пора, как следует, обидеться. Он и сейчас говорит, типа, «возможно, мы ошиблись».

Раиса Федотовна: – Однако если бы Дональд был моим родным дедушкой, то я от такого родственника никогда бы не отказалась.

Роман Павлович: – А Трамп – тоже молодец. Скольких молодых парней под пули бросил… Спасибо ему, теперь и мы из всемирного экономического кризиса вылезти не можем! Если бы давали специальную награду за глобальную подлянку, то лично я бы присудил «Орден Сусанина», заметь, сразу же первой степени… Если я его встречу на улице, Рая, то не подам ему руки.

Раиса Федотовна: – Вряд ли, Рома, Дональд Трамп встретится тебе, где-нибудь, на Таганке или в Мытищах. А у вас там, в психиатрической больнице, мне кажется, достаточно всяких и разных «президентов». Вот и беседуй с ними, на здоровье (в трубку). Извините, отвлеклась. С мужем советовалась. Он говорит, что, если дедушка миллионер и очень старый, то это точно – мой родственник. Что вы говорите? Не миллионер! Безработный мексиканец? Но живёт в центре Нью-Йорка… в большой картонной коробке из-под «Кока-колы». Передайте ему по мобильному телефону, пусть не приземляется в Домодедово… У нас в стране много и других прекрасных аэропортов. Может быть, кому-нибудь, к примеру, на Чукотке, в Анадыре, нужен нищий американский дедушка с мексиканской внешностью. Конечно, ошибка. Я ищу Федюшеньку, сынишку, (слёзно) он уехал за грибами и уже восьмые сутки их собирает. Спасибо вам. Благодарю вас. Большое спасибо за то, что ищите… людей!

Раиса Федотовна кладёт трубку, возвращается к журнальному столику, садится в кресло.

Раиса Федотовна (рассеянно): – Странно, что никто нам с тобой по мобильным телефонам не звонит.

Роман Павлович:– А кто нам, кроме нашего Феди-грибника, может по мобильнику звякнуть? Никто! Все ведь знают, что у нас дома есть нормальный телефон… даже с проводами (достаёт из внутреннего кармана пиджака мобильник, набирает номер). Попробую Феде позвонить. Ага, вроде, кто-то отвечает (в трубку). Алло, Федя! Ну, ты и фрукт! Вот так-то, дорогой, как только встретимся, надеру тебе уши! Как это за что? За все твои проделки! Что? Чтобы я не переступал порога Академии Медицинских Наук? Что за шутки! Тебе-то, оболтусу, какое дело, через чего я там, мягкое и всякое разное, переступаю? Завёл ты нас всех, Сусанин, в такое дерьмо, что сам… будешь его расхлёбывать (отключает мобильник). Нашёлся и дерзит! Взрослый стал, понимаешь.

Раиса Федотовна: – А ты с кем разговаривал? Глянь-ка, Ромик!

Роман Павлович (табло на мобильнике ещё светится, чешет затылок, наливает себе водки, выпивает): – Ошибочка вышла. Не ту кнопочку нажал. А разговаривал я, Раиса Федотовна, по запарке, с академиком, ведущим психиатром страны, руководителем своей будущей кандидатской диссертации… по синдромам, побеседовал, как бы, с самим Фёдором Фёдоровичем Бураковым (в сердцах). Ну, что я виноват, что его старческое блеяние такое бодрое и похоже на голос моего сына!

Раиса Федотовна:– Не печалься, Ромик. Всё нормально. Просто, одним кандидатом медицинских наук в стране станет меньше. Болезней от этого не прибавится и не убавится. Ну, ты здорово его отчитал и прямо сказал, что надерёшь ему уши за то, что он всякой… хреновиной занимается.

Раиса Федотовна пересаживается на тахту. Снова звучит гитара и её голос:

– Был всегда при пище он.

Без тоски и бед,

На Нижней жил Радищевской

Стасик-людоед.

Томный взгляд, застенчивый,

С множеством идей.

Он съедал доверчивых

И простых людей.

Кушал антрекоты,

Шницеля, рагу.

«Без своей работы

Просто не могу».

Сожрал он депутата,

Трёх брокеров, фарца,

Кадета, демократа,

Прабабушку, отца

И на большой дороге

Пятерых гуляк,

И очень, очень многих.

Но, в общем, был добряк.

Но как-то встретил Стасика

Женский индивид,

Ласковая Настенька,

Сдобная на вид.

Будто булка ситная,

Страстная и пусть.

«Очень аппетитная,

Я на ней женюсь.

Проживу лет двести,

Искуплю грехи,

И своей невесте

Посвящу стихи».

Сожрал он депутата,

Трёх брокеров, фарца,

Кадета, демократа,

Прабабушку, отца

И на большой дороге

Пятерых гуляк,

И очень, очень многих.

Но, в общем, был добряк.

На свиданье в скверик

Шёл к своей судьбе.

Настеньке он верил

Больше, чем себе.

Нежно подмигнула

Настенька-дружок

И ножом пырнула

Стаса в левый бок.

Так не стало Стаса.

Но всё это чихня!

Ей хватило мяса

На четыре дня.

Сожрал он депутата,

Трёх брокеров, фарца,

Кадета, демократа,

Прабабушку, отца

И на большой дороге

Пятерых гуляк,

И очень, очень многих.

Но, в общем, был добряк.

Раиса Федотовна кладёт гитару рядом с собой, с тоской смотрит в пространства и тихо произносит:

– Рома, а может, нашего мальчика сожрали?

Роман Павлович: – Глупости! Он сам сожрёт, кого хочешь.

У Романа Павловича звонит мобильный телефон. Он вынимает его из кармана, смотрит на табло и шёпотом говорит:

– Бураков звонит. Сейчас будет материть меня всяко и разно (нажимает кнопку, прикладывает мобильник к уху, подобострастно). – Да, Фёдор Фёдорович, слушаю. Тут понимаете, такое дело… ошибочка вышла. Я тут… знаете… Что? Понимаю! Признаете и принимаете критику с моей стороны! Ну, хорошо. Защиту моей кандидатской поближе передвинете… по срокам? Даёте гарантию? Я рад…Вы меня за критику всей академии благодарите? Да, дерьма у вас там много… Нет, я хотел сказать. На чаёк, к вам? Обязательно зайду. С супругой? Да, в крайнем случае, можно и с ней. Ага! До свидания, Фёдор Фёдорович. Хорошо, учти. Тогда попроще. До встречи, Федя! (Раисе Федотовне). Вот так с академиками надо разговаривать. А то, ишь, ты, зажрались!

Раиса Федотовна: – Замолчи ты, кричащая рыба! С кем это ты к нему на чай собрался! (передразнивает) «В крайнем случае, можно с ней». Нашёл… крайний случай. Если бы ты знал, сколько прекрасных людей меня на чай приглашает! Если бы я весь этот чай выпивала, то из туалета бы не выходила… по причине постоянного желания помочиться.

Роман Павлович: – Да, ладно. Это у меня такое по телефону вырвалось. Случайно. Я без тебя никуда… Даже бы в баню мужскую бы только с тобой ходил. Но ведь не… положено.

Раиса Федотовна: – Вот только туда ты меня и приглашаешь, потому что… мне нельзя там находиться. Ну, если можно и ты настаиваешь…Это всегда так. Туда, куда можно и нужно мне ходить, чёрта с два ты позовёшь!

Роман Павлович: – Время такое! Ничего не понять. Хотя, вроде бы, всё так просто, но… не понятно. Ты знаешь, я всё чаще прихожу к выводу, что кто-то кого-то постоянно берётся привести к счастью, но не может этого сделать. Но это ещё полбеды, страшно, когда не хочет, и не просто не хочет, а умышленно приводит если не в чащу леса и на топкое болото, то к краю пропасти… обязательно.

Раиса Федотовна: – Я тоже могу философствовать и вспоминать, вспоминать, вспоминать и делать… выводы. Неутешительные выводы, где сальдо с бульдо никак не сходятся, и не сойдутся.

Роман Павлович (меняет тему разговора): – Раинька, я тебе не говорил, что через свою двоюродную бабушку… как тебе сказать. Одним словом, у предков её отца… Короче, во мне течёт капля крови, может, граммов даже сто пятьдесят, дворянской крови. Что-то там от графа Воронцова или Хвостова. Я это, к тому, почему наш сын очень… такой порядочный человек и… доверчивый. Благородство не спрячешь.

Раиса Федотовна: – Парень как парень. Я хоть и мать, но знаю, что недостатков у него предостаточно. А насчёт графьёв, то у нас в школе есть такой, чумоватый учитель, физику преподаёт, иногда и математику. Так он официально добился того, чтобы его считали потомком целого семейства графов и герцогов Гамильтонов. Где-то, за определённую плату, такие документы дворянские грамоты у нас, в Москве, выдают.

Роман Павлович: – У него фамилия Гамильтон?

Раиса Федотовна:– Нет. У Ильи Назаровича фамилия Хомутов. Но он утверждает, что, когда-то, при Петре Первом, эта фамилия при российском царском дворе, как бы, обрусела. Все живущие тогда в Питере Гамильтоны стали, с нашей лёгкой руки, Хомутовыми. Как ни странно, и в Санкт-Петербурге достаточно таких вот, Хомутовых-Гамильтонов. Получается, что выживший из ума, наш Илья Назарович тоже ведь Сусанин, очень старается, благодаря своему дворянскому происхождению, многих вести за собой. А потом каждому… в конце пути он в культурной форме говорит: «Ты – быдло, а вот я…».

Роман Павлович: – Такие Сусанины не страшны. Они балансируют на грани сумасшествия. Пограничное состояние перед полным срывом «крыши». Многие из тех, кто не стали настоящими Сусаниными, я подчёркиваю, нашего не очень доброго времени, становятся шизофрениками. Представь себе, их очень трудно выявить. Под старость лет они начинают сочинять музыку, писать стихи, изобретать «сверхводородную» бомбу, становиться депутатами… только для того, чтобы, как можно больше людей привести если не к пропасти, то… к разбитому корыту. Да ещё и денег хорошо… хапнут и такую себе пенсию сделают, что… мама не горюй.

Раиса Федотовна: – А ведь нашёлся умный человек, простой учитель русского языка и литературы, не академик, который популярно объяснил нашему Илье Назаровичу, что…от побережья Татарского Пролива почти до Ламанша в незапамятные времена «проходил» эвенкийский этнический пояс… значит, культурный, исторический, этимологический и всякий разный.

Роман Павлович:– Причём здесь всё это? Ты хочешь сказать, что у кочевников и других народов существовал синдром Сусанина? Предполагаю, верю и даже знаю!

Раиса Федотовна: – Просто, в переводе на русский язык с эвенкийского слово «хомото» или «хомотэ» означает – «медведь». Оказывается фамилия «Хомутов» происходит от слово «хомото». Вот тебе – и всё его дворянское происхождение. Теперь наш учитель физики пишет в столичное дворянское собрание на нашу русистку Жанну Аркадьевну Вейцман жалобы. При этом он заявляет, что с её стороны – это ущемление прав русского народа и даже узурпация, вперемешку с русофобией.

Роман Павлович: – Странно, почему вы, историки и лингвисты, забыли обычное русское слово «хомут». Видно, я что-то недопонимаю. Как бы там не было, ваш Хомутов – стопроцентный Сусанин и старается, как можно больше людей не только зависти в тупик, но и столкнуть их лбами… со своим дворянским происхождением (немного кичась своими энциклопедическими познаниями). На Руси издавна медведя называли по-всякому: сергач, ведмедь, горбач, мишка… Да как только не называли!

Раиса Федотовна: – Теперь я поняла, что когда в Москве во времена совдепии проходили Олимпийские игры, на шарах, чёрти куда, улетел именно ни кто иной, а… медвежонок, видимо накаченный водородом или гелием. Так некоторые ответственные товарищи хотели активно прогнуться перед Горбачёвым.

Роман Павлович: – Я въехал, на что ты намекаешь, Рая. Чего ты смотришь на меня, как на гуманоида? Поясняю. На Гербе Единой Партии России нарисован медведь. Значит, всем им заранее было известно, что рулить станет… правда, под строгим надзором старшего товарища…Ну, ты меня понимаешь, кто. А ведь вели нас Сусанины к демократии, оказалось, что всё уже… проголосовано (не без иронии). У нас два товарища – у руля. Не сиамские близнецы, но, где-то, около этого. А время настало такое светлое-пресветлое, как при полной… луне. Что это я разнылся? Надо всегда, товарищи и господа, довольствоваться самым малым, как… Впрочем… Но плохо когда медведь не только хозяин тайги, но и Всея Руси. Тут… нонсенс. Несусветная хреновина. Медвежьи замашки, мышление, непредсказуемость, коварство… Да пусть, всё отправляется к чёртовой бабушке!

Роман Павлович идёт всё к той же гитаре. Берёт её в руки садится, перебирает пальцами струны и… солирует:

– Самый добрый в мире

Иванов Порфирий.

Только мой рассудок

Счастья не познал.

Я иду по свету –

Ни одной монеты,

И пустой желудок –

Весь мой капитал.

Туфли прохудились, нет обновы,

И пиджак порвался на беду.

Жить мне по системе Иванова,

Если я работы не найду.

Иванова очень уважаю,

Не служил он в жизни суете.

Песней я его не обижаю,

Песенка моя о нищете.

Есть жена-пьянчуга,

Нищета-подруга,

Дети как упрёки,

Детки – мал, мала.

Я трудолюбивый,

Только не счастливый.

Я не одинокий,

Нищим нет числа.

Туфли прохудились, нет обновы,

И пиджак порвался на беду.

Жить мне по системе Иванова,

Если я работы не найду.

Иванова очень уважаю,

Не служил он в жизни суете.

Песней я его не обижаю,

Песенка моя о нищете.

Не курю, не пью я,

Но живу тоскуя.

В Иванова верю,

На него молюсь.

Птицей стать не ветке,

Хочется мне, детки.

А пока за дверью –

Нищета и грусть.

Туфли прохудились, нет обновы,

И пиджак порвался на беду.

Жить мне по системе Иванова,

Если я работы не найду.

Иванова очень уважаю,

Не служил он в жизни суете.

Песней я его не обижаю,

Песенка моя о нищете.

И снова подаёт голос телефон. К нему подходит Раиса Федотовна, берёт трубку и со вздохом спрашивает:

– Алё! Не поняла. Повторите пожалуйста (долгая пауза, на лица гримаса ужаса). Какой кошмар!

Телефонная трубка выпадает из рук Раисы Федотовны. Она, покачиваясь идёт к тахте. Теряя сознание, падает на неё, гитара остаётся в ногах. К ней поспешно подбегает

Роман Павлович (взволнованно): – Раинька, что с тобой? (прикладывает ухо к её груди). Слава богу! Живая. Полежи немного. Придёшь в себя – расскажешь, что и как. Я готов ко всему! А пока всем нам надо отдохнуть! Но даже это ни кого не спасёт, потому что каждый миг нас ведут к пропасти страшные и коварные Сусанины!

Конец первого действия

Действие второе

Та же комната, та же обстановка, ничто не течет и не изменяется.

Роман Павлович, в гордом одиночестве, сидит на тахте с гитарой, что-то бренчит, потом берёт два-три «свежих» аккорда начинает петь:

– Любовь сильней пожара,

Женились мы всерьёз.

Нас дедушка твой старый

На пасеку привёз.

Он, пасечник бедовый,

Заверил нас почти,

Что месяц мы медовый

Там сможем провести.

Жили мы с тобой под мухой,

Месяц сладким был у нас.

Угощались медовухой

Днём и ночью, каждый час.

Нас шатало и мотало,

Белый свет казался мал.

Ты меня не узнавала,

Я тебя не узнавал.

Мы деда уважали,

От пьянства нет вреда.

Ты от меня с бомжами

Сбегала иногда.

А дед, как тень, маяча,

Шатался по двору

И говорил он плача,

Что служит в ЦРУ.

Жили мы с тобой под мухой,

Месяц сладким был у нас.

Угощались медовухой

Днём и ночью, каждый час.

Нас шатало и мотало,

Белый свет казался мал.

Ты меня не узнавала,

Я тебя не узнавал.

Не то, что бы я спился,

Но малость впал в грехи.

Мой разум помутился –

Я стал писать стихи.

Мы поженились летом,

Расстались, но и пусть.

Теперь я стал поэтом,

И даже издаюсь.

Жили мы с тобой под мухой,

Месяц сладким был у нас.

Угощались медовухой

Днём и ночью, каждый час.

Нас шатало и мотало,

Белый свет казался мал.

Ты меня не узнавала,

Я тебя не узнавал.

Явственно слышится звук вращающегося ключа в дверном замке. Шумно открывается дверь. В гостиную входит (на сей раз в строгом платье-костюме) Раиса Федотовна (говорит с недовольством):

– А ты всё поёшь, Роман Павлович?

Роман Павлович (откладывает гитару в сторону): – А что мне плясать прикажешь? (философски, но спокойно): – Малые детки – малые бедки, а большие оглоеды – большие и беды.

Раиса Фёдотовна (с сарказмом): – Стихотворец ты мой! Наверняка за эти фрагменты из фольклора, народного творчества ты потребуешь водки!

Роман Павлович: – Не помешало бы…после такого.

Раиса Фёдотовна: – Народ сочинил эту прибаутку – пусть он и пьёт! И так уже основная часть населения спилась, к чертям собачьим! А чего не пить? Сусанины-Кошельковские своё пиво на телеэкране рекламируют, причём, внагляк. Этот спиртовой раствор ещё и пивом называют. Надо же! Такой противотанковой гадости они ещё и название придумали! Оборзели! А ты губу не раскатывай. Пить не будешь!

Роман Павлович: – У меня, Рая, чуть сердце не разорвалось… от случившегося.

Раиса Фёдотовна: – А я уже, считай, мёртвая. Всё я делаю, только я одна! А ты, Роман Павлович, за моей спиной, как дитя малое. Всего боишься. Даже в морг на опознание трупа нашего мальчика я вперёд пошла. А ты… бросил меня там! Идиот! Срочно домой поехал. Почему меня не подождал… в трудную минуту?

Роман Павлович (растеряно): – Да потому что!.. Надоело слушать твои нотации и оскорбления. Вот и всё! (возмущённо). Чего ты всё горлопанишь? Я же тебе сказал: держаться надо. Тому же Павлику Морозову гораздо тяжелей было, чем нам с тобой.

Раиса Фёдотовна: – Причём здесь Павлик Морозов, когда нас вежливо по телефону из полиции попросили приехать на опознание трупа…(подражает голосу сотрудницы милиции) «вашего мальчика».

Роман Павлович: – Так мы же, почти сразу, и поехали. Всё…по плану.

Раиса Фёдотовна: – Мы что… с тобой это планировали?

Роман Павлович: – Но ведь труп-то оказался не Федькин, язви тебя, в душу мать! Зачем мне там было торчать?

Раиса Фёдотовна: – Зато я теперь – труп, и уже таковым навсегда и останусь… даже в следующей жизни.

Роман Павлович: – Чем ты не довольна? Мы приехали и посмотрели… Ни он. Что в этом плохого?

Раиса Фёдотовна: – Этот бомж… хоть в морге лежит. А наш мальчик (плачет) где-то в лесу под сосной… распластался и… не дышит. Как бездомная собака, там валяется!

Роман Павлович: – Да! Валяется… только не под сосной, а, где-нибудь, на хате, у своих друганов, и пьяный в задницу! Я-то своего сынка знаю. Слава богу, если это не так, как я говорю.

Раиса Фёдотовна: – Пусть уж лучше будет так: пьяный, обкуренный, грязный, но… живой.

Роман Павлович (берёт её за руки): – Успокойся! Прошу тебя. Может быть, не так всё и плохо. Он не такой уж и глупый, чтобы верить какому-то Ваньке Сусанину. Если он его в самую глушь поведёт, то Федя ему твёрдо ответит, как Ленин: «Мы пойдём другим путём!» (напевает). «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью!».

Раиса Фёдотовна: – Вот и сделали былью эту… жуткую сказку. Уже нет на свете ни одной страшилки, какая бы в России ни стала былью.

Роман Павлович: – Нет. Я утверждаю, что добрых сказок гораздо больше (ласково, как ребёнку). Ну, помнишь сказку про Машеньку? Конечно, помнишь! Эту самую Машеньку подружки взяли в лес по ягоды или по… грибы. Неважно. И вот эти скверные подружки, юные Сусанинки, завели её в глухую чащу и бросили. С подлянкой были девочки и с явным врождённым Синдромом Сусанина. Генотип вещь серьёзная! А Маша поаукала малость, но и мозгами стала раскидывать. Переночевала у трёх медведей, поужинала там на шару, поспала, отдохнула хорошо, как в отеле пятизвёздочном, посмотрела телеви… Нет. Совсем не то говорю. Телевидения, слава богу, тогда в России не наблюдалось. Потому и дураков, и сумасшедших зарегистрировано сейчас гораздо больше, чем раньше…

Раиса Фёдотовна: – О чём ты, Рома? Какая такая Машенька?

Роман Павлович: – Я о том, что она нашла выход из экстремальной ситуации и ещё по полной программе кинула трёх медведей. Прикинь! Ни одного, а целых трёх. А чем наш Федя хуже Машеньки?

Раиса Фёдотовна: – Достал ты меня своими медведями! У тебя уже в речах не логика, а сплошная берлогика. Ты забыл мне сказать, что Сусанинское движение корнями идёт из глубокой древности и отражено даже в сказках и легендах Дохристианской Руси.

Роман Павлович: – Сейчас я попытаюсь позвонить Феде по мобильному телефону (шарит во внутреннем кармане пиджака). Ага, нашёл.

Раиса Фёдотовна: – Нет, уж лучше я (достаёт мобильник из сумочки, набирает номер, прикладывает телефон к уху). Молчит. Упорно молчит! (кладёт мобильник назад, в сердцах). Да что это за жизнь такая!

Роман Павлович: – Но если он явится домой без грибов…

Раиса Фёдотовна: – Ты сам уже похож на мухомор!

Роман Павлович: – А ты бледнолицую поганку!

(в бешенстве вскакивает): – Я…на поганку?! А твои эти шлюшки…Вали, Лизы, Люси… Они добрые феи, да? Да они только потому уже давно перестали стоять вдоль автотрассы Москва – Питер, что шофёры принимали их за дорожные знаки!

Раиса Фёдотовна: – Преувеличиваешь! И успокойся! (уже потише). Я тоже могу многое сказать, но молчу, потому что… (в сердцах). Плюну на всё и тоже, как и ты, буду беззаботно петь!

Раиса Федотовна решительно идёт к гитаре. Роман Павлович молча перебирается на кресло. Она играет и поёт:

– От обиды муж мой спятил,

Жить со мной не захотел

Объявил он мне, что дятел,

В лес дремучий улетел.

Перед миром всем ославил,

Жизнь пошла на перекось.

На кого меня оставил?

Дома, что ли, не жилось?

Ты слети с макушки дуба.

Ну, за что такая месть?

Если я тебе не люба,

Значит, дятел ты и есть.

Не стучи свою морзянку,

Без тебя в тоске хожу.

А ругалась я за пьянку.

Больше слова не скажу.

Старый дробовик найду я

И пойду я в лес, на стук.

Жизнь мою ты, молодую,

Погубил пернатый друг.

Лучше был бы ты калека,

Вечно ползал во хмелю.

Превращайся в человека,

А иначе – застрелю!

Ты слети с макушки дуба.

Ну, за что такая месть?

Если я тебе не люба,

Значит, дятел ты и есть.

Не стучи свою морзянку,

Без тебя в тоске хожу.

А ругалась я за пьянку.

Больше слова не скажу.

Отобрал ружьё лесничий,

Проводил меня домой.

Я люблю твой образ птичий.

Пусть ты дятел, но родной.

В человека превращайся,

Всё прошу я, так и быть,

И ко мне ты возвращайся.

Выпить есть и закусить.

Ты слети с макушки дуба.

Ну, за что такая месть?

Если я тебе не люба,

Значит, дятел ты и есть.

Не стучи свою морзянку,

Без тебя в тоске хожу.

А ругалась я за пьянку.

Больше слова не скажу.

Её песня завершается очередным телефонным звонком. Роман Павлович снимает трубку, прикладывает к уху и нервно говорит:

– Ну, кто там ещё? Альпинист Петя Скалов? Вы ни туда попали! Здесь не клуб скалолазов и даже не гора Эверест! А-а! Вы тоже ищете моего сына, грибника Федю? И где вы ведёте поиски? В Саянских горах? Но ведь он не в Сибири… Он находится ближе к Ленинградской области, точнее, сейчас должен быть, в Новгородской (пауза). Не понимаю. Вы, на всякий случай, решили штурмовать Саяны. Не понял. Вы полагаете, что он там, на какой-нибудь вершине, в гольцах? Если вы уже в горах, Петя, то спускайтесь вниз. Вам срочно необходимо долгое лечение в психиатрической больнице. А-а! Вы в нормальном разуме. Ещё бы! Губа не дура! Вам моя жена, Раиса Федотовна, оплатила весь маршрут? И вы ещё просите денег? Ну, молодец! Завёл ты нас, Сусанин, в финансовый кризис. Тебе лучше не возвращаться в Москву. Я тебе обещаю, что сменю сексуальную ориентацию при встрече с тобой…Что? Ты не против? (швыряет трубку). Ты, Рая, ещё и голубых, гомосексуалистов содержишь! Он нашего Федю в Восточных Саянах ищет!

Раиса Фёдотовна (пожимает плечами): – А я при чём?

Роман Павлович: – Ты никогда ни при чём! Я здесь ноль… без палочки!

Раиса Фёдотовна: – Да! Почти что без… палочки.

Роман Павлович: – Не надо! Другим нравлюсь… А у меня вопрос. Может быть, ты последние деньги послала ещё и американскому президенту США для ликвидации их экономического кризиса, который они сделали и… нашим?

Раиса Фёдотовна: – Как ты мне надоел, гнусный и тупой мужик! Нет, не послала. Потому я этого не сделала, что денег уже нет и в ближайшем будущем… не ожидается. А для того, чтобы спасти собственного сына, я и тебя продам в рабство… малазийским пиратам. Пусть тебя сам премьер министр выкупает, если ты ему нужен… специалист по синдромам.

Роман Павлович: – Ты, по-моему, уже говоришь… лишнее! Вот тебя бы я продал, но только никто не купит. Мне, дорогая моя, приплачивать придётся, чтобы тебя взяли… хоть на время. Неужели и ты вступила в какую-нибудь… новую Партию Дураков (решительно идёт к гитаре). Ну-ка, уступи солисту место!

Раиса Федотовна встаёт и уходит на кухню. Роман Павлович, почти не обращая внимания на нервное состояние жены, спокойно, аккомпанирует себе и поёт:

– Собираю я деньги с прохожих

На космический дальний полёт.

Пусть дурак космонавтам поможет,

Только умный деньжата сгребёт.

Продаю я воздушные замки,

Кучи акций, тряся кошельки.

Пусть выходят в желаньях за рамки

Дорогие мои дураки.

Мне в нашей жизни тесно,

Живу я интересно.

Деньга моя не тает,

Нет дна у кошельков.

Богаче с каждым годом,

Всегда дружу с народом,

И дураков хватает.

Люблю я дураков!

Я, по моде одетый, обутый,

Зажигаюсь делами порой.

Я торгую поддельной валютой.

Деньги платит мне каждый второй.

Я «валюту» печатаю дома,

Дураков надувать я привык.

А под вечер без шума и грома

Я снимаю усы и парик.

Мне в нашей жизни тесно,

Живу я интересно.

Деньга моя не тает,

Нет дна у кошельков.

Богаче с каждым годом,

Всегда дружу с народом,

И дураков хватает.

Люблю я дураков!

Продавал я стеклянные брошки,

Под алмаз, для доверчивых дур.

Но стояли менты на дорожке,

И я сделал большой перекур.

Облапошу за деньги полсвета.

Школу магов открыл я вчера.

Говорю, что пришёл из Тибета.

Дураки надоели с утра.

Мне в нашей жизни тесно,

Живу я интересно.

Деньга моя не тает,

Нет дна у кошельков.

Богаче с каждым годом,

Всегда дружу с народом,

И дураков хватает.

Люблю я дураков!

Песня его заканчивается и вовремя, потому что… звонит телефон. Раиса Федотовна решительно идёт из кухни к телефону. Она, явно, не в духе, заведённая, очень нервно срывает трубку с рычагов. Роман Павлович (назло) громко не поёт (отбивает ритм пальцами по корпусу гитары), а даже почти истерично кричит:

– «А ты, как Якубович, на голубом экране. Несут тебе подарки старик и молодой! Ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла-ла-ла!».

Раиса Фёдотовна (в трубку, громко): – Алё! Кто там? Как же, узнала. Это вы, Авдотья Селивановна? Конечно, вы. Да, буду слушать внимательно. Секундочку! Только телевизор выключу. Там Киркоров песни… исполняет (кладёт на тумбочку трубку, берёт в правую руку бутылку из-под водки, стоящую на журнальном столике, поднимает её над головой, Роману Павловичу). Ты тут Филиппа Бедросовича из себя не корчи! Даже он всё равно поёт лучше тебя. Не шали! Ты меня знаешь…(решительно). Я тебя, Ромочка, определённо… выключу.

Роман Павлович: – Всё… молчу! Молчу (предельно тихо). Я уже… почти замолчал.

Раиса Фёдотовна: – Очень громко молчишь (ставит бутылку на столик, примирительно). Рома, звонит Великая Провидица Вещая Авдотья! Сейчас она поведает мне, где находится наш Федя. Только больше не ори! И сообщаю, для домашних психиатров и психов. Я уже гонорар выплатила Авдотье Селивановне! А сколько, я не скажу, потому что ты… не поверишь! Впрочем, от тебя у меня почти нет тайн. Три тысячи «баксов»!

Роман Павлович: – А нельзя этой Авдотье было бы быть вещей, святой и проницательной, ну, хотя бы, за полторы тысячи долларов?

Раиса Фёдотовна: – Нельзя! Вселенское пространство может искривиться, и мы получим не совсем верную информацию. Надо таким людям платить по-человечески.

Роман Павлович нервно закуривает, у него подрагивают руки. Снова берёт газету, но почему-то, просматривает её… «вверх ногами».

Раиса Фёдотовна: – У тебя газета, вверх тормашками! Кто так читает?

Роман Павлович (нервозно): – Калькуттские йоги и я, представь себе! У нас одна компания! Я тоже, как и ты, могу запросто сидеть в позе лотоса и даже сливы. А если мне нальют сто граммов водки, то я способен даже и не дышать… минуты полторы.

Раиса Фёдотовна (прикладывает трубку к уху, говорит): – Слушаю внимательно, Авдотья Селивановна! Извините, телевизор долго… не выключался (пауза). Понятненько. Главное, Федя жив и здоров. Значит, Федя сейчас находится в городе Бикине? Это где? В Китае, что ли? А-а! Понятно. Это самый южный город Хабаровского края. Какая… приятная новость! Ясно. А что он там делает, в этом совсем не китайском Бикине? Грибы собирает? Как вы сказали? (пауза). Что? Представила и ясно вижу. Наш Федя лежит, вниз лицом, за городом, в дубовой роще…(взволнованно). Почему он там лежит? Он что, мёртвый или пьяный? (пауза). Он слушает Пульс Земли? Зачем он столько дней слушает Пульс Земли? Больше некому, что ли, этим заниматься? (пауза). Поняла… Наш Федя теперь стал Вселенским Провидцем и теперь он – Великий Гуру и его имя Шри Каримандра! Непостижимо! Что? Не надо его больше искать? Поняла. Он придёт сам с толпой Святых и… с корзинкой грибов. Вам тоже больше звонить не следует? Ясно. Вы уезжаете на Священную Конференцию в Бомбей… на пятнадцать лет. Хорошо (торжественно и громко). Да будет благословен Ваш Священный путь, о Величайшая из Величайших! (кладёт трубку). Наш сын теперь Великий Гуру и Провидец с несравненным именем Шри Каримандра. Скоро он придёт сюда в окружении Святых и Приближённых к Самому Заратрусте! Трепещи, мелкий психиатр города Москвы!

Роман Павлович (уныло, но с восторгом): – Вот это бабка! Она не только увела тебя за крупные «бабки» чёрти куда, но и, по сути, спустила твои куриные мозги в унитаз. Вот и всё твоё университетское… историческое образование! А тётка эта даже не Сусанин, а Великий Сусанище! И никогда и нигде ты её теперь не найдёшь!

Раиса Фёдотовна: – Почему?

Роман Павлович: – Потому что она, как Святой Дух – всюду и… нигде.

Раиса Фёдотовна (озабоченно): – Надо бы, Роман Павлович, где-то подзанять денег, чтобы с почётом встретить Великого Шри Каримандру и его Священную Свиту.

Роман Павлович (задумчиво, с сарказмом): – Это… если их человек десять, допустим, и у каждого в руке по корзинке грибов, килограммов по десять весом… Итого – центнер, а может, и больше, маслят и подберёзовиков. Да мы, Раечка, обогатимся! (разочарованно). Впрочем, нет. Расходы намного превысили доходы. Теперь будем считать каждую морковку на даче, а по ночам совершать набеги на соседские участки.

Роман Павлович берёт в руки гитару, ведь он так и остался сидеть на тахте. И снова звучит песня в его исполнении:-

– Я по тебе тоскую, плачу,

В конец тоска меня сожгла.

Я пригласил тебя на дачу

Открыть сердечные дела.

Но ты, почувствовав свободу,

Сказав: «За мною не глазей!»,

Пошла бродить по огороду.

Как будто тут тебе музей.

В огороде, во саду

Я следы твои найду.

Повод, вроде бы, не тот,

Но пойду я в огород.

Огород – святое дело,

Все начала и концы.

Прослежу я, чтоб не съела

Ты на грядках огурцы.

Тебя не осудил я строго,

За всё простил, в конце концов.

Два огурца – не так уж много,

Не ешь ты больше огурцов.

Сижу с тобой, наполнен грустью.

Вокруг такая тишина.

Ты шепчешь мне: «Ещё пройдусь я».

Так огурцам придёт хана.

В огороде, во саду

Я следы твои найду.

Повод, вроде бы, не тот,

Но пойду я в огород.

Огород – святое дело,

Все начала и концы.

Прослежу я, чтоб не съела

Ты на грядках огурцы.

Смотрю в глаза твои с тоскою,

Моим огурчикам каюк.

А я не знал тебя такою,

Ты съела их семнадцать штук.

В уме считаю и немею,

От горя стынет в жилах кровь.

Тебе уже не стать моею.

Как ты прожорлива, любовь!

В огороде, во саду

Я следы твои найду.

Повод, вроде бы, не тот,

Но пойду я в огород.

Огород – святое дело,

Все начала и концы.

Прослежу я, чтоб не съела

Ты на грядках огурцы.

И телефон снова звонит, и опять трубку берёт Раиса Федотовна, потому что она от него не успела отойти. Роман Павлович, отложив в сторону гитару, прислушивается к разговору. Ведь новости такие, что одна одной… круче.

Раиса Фёдотовна (берёт трубку, слушает): - Алё! Да! Раиса Крюкова у телефона! (пауза). Наконец-то, поняла. Это Мила Сергеевна, мама Ванечки Сусанина. Пока их нет, но ждём, и всё идёт нормально. Не перебивайте меня, пожалуйста, Мила Сергеевна! Они, оба мальчика, идут сюда. Ваш Ванечка – обычный… святой. А мой… Поймите меня правильно и дайте сказать сначала мне! Чего вы так кричите? У меня Федя, всё-таки, ни хухры-мухры, а студент университета… Поэтому он сейчас Великий Гуру и Провидец Шри Каримандра (пауза). Что? Я сумасшедшая, а мой сын подонок и проходимец? За такие слова…Вы говорите, что мой мальчик уже дней пять, как в Москве? Невероятно! А ваш Ваня… Сусанин так и не пришёл (пауза). Ошибаетесь, любезная! Я не думаю, что Федя в Москве, потому что он давно бы мне уже позвонил…(пауза). Как вы говорите? Его трое видели счастливым, пьяным и в шикарном прикиде? Бред! Резиновые сапоги, рваная штормовка и корзинка для грибов… В таком виде, Мила Сергеевна, не ходят в рестораны (пауза). Всё! Мне надоело слушать ваши оскорбления и угрозы. (пауза). Сама ты дура… неумытая! (бросает трубку). Эта старая… баскетболистка с фигурой пловчихи, мадам Сусанина, говорит, что наш Федя уже дней пять, как шарахается по Москве, одетый, как принц; счастливый, как князь; и пьяный, как прапорщик глубокого… запаса. Она… бредит!

Роман Павлович: – А может, не бредит? Подобные штучки-дрючки наш сынок Федюня уже выкидывал – пропадал, без помощи всякого Вани Сусанина, на три-четыре дня.

Раиса Фёдотовна: – Не было такого! Не помню!

Роман Павлович: – Если бы ни мои связи, то парился бы он, где-нибудь, на нарах, на реке… на Колыме…

Раиса Фёдотовна: – Моего сына всегда и везде оговаривают.

Роман Павлович: – Это он… всех оговаривает и плюёт на них.

Раиса Федотовна, обескураженная, садиться в кресло, а Роман Павлович встаёт и начинает нервно ходить по комнате.

Роман Павлович: – Наш Феденька три раза попадал в «ментовский обезьянник». Держали его там за пьяные драки (начинает загибать пальцы). Это раз! Второе – связался с наркоторговцами, их сдал, а сам остался… ни при делах. Потом… два раза в грабеже участвовал. Это три! Снимал проституток, лечился от венерических заболеваний, играл в казино, да и в карты шпарил… Ты же сама отдавала за него долги. Отстёгивала! Одних мобильных телефонов дорогих Федюша потерял «по запарке» и невменяемости полтора ведра. А скольких девочек его, я лично, по великому блату, водил на аборты…

Раиса Фёдотовна: – Заткнись, идиот!

Роман Павлович (решительно берёт в руки бутылку из-под водки): – Ещё слово – и всё будет, как в американских триллерах (успокаивается, ставит бутылку на стол). Разве я в молодости был таким?

Раиса Фёдотовна: – Мне всё равно, каким ты был (озабочено). Мне начинает казаться, что Федя и, на самом деле, не – Шри Каримандра.

Роман Павлович (садится в кресло): – Он Шри… подонок. Гадёныш!

Раиса Фёдотовна: – Так о своём сыне может говорить только самый последний человек! (оживлённо и радостно, её осеняет). А в принципе, Рома, всё наладилось! Всё не так уж и плохо! Может быть, и вправду, люди в городе видели нашего Федю. Нам сейчас, в самоё время, вспомнить молодость и спеть что-нибудь наше, родное. Ты же помнишь клуб бардовской песни? Конечно, помнишь! Там я встретила тебя, дурака!

Роман Павлович: – И я встретил тебя там… дуру!

Раиса Фёдотовна:– Да, ну, тебя! Устала я ругаться. Огрызаешься… Не можешь уступить женщине. Хотя бы, в малом.

Оба пересаживаются на тахту. Роман Павлович берёт в руки гитару, поют:

– Поезд – особая литера.

После своих рандеву

Ехала дама из Питера,

Ехала дама в Москву.

Дама – натура вальяжная,

С бизнесом дама дружна.

Спешно вагоны багажные

Грузом забила она.

Дама сдавала в багаж

Штык-нож, пулемёт, патронташ,

Дубинку, винтовку, «лимонку»

И маленькую собачонку.

А ещё в багаж сдавала

И была всегда при них, -

И не много, и не мало, -

Взвод охранников своих.

Рьяно писаки газетные,

Томно шепча и крича,

Смело делились секретами

С каждым вторым сгоряча.

Ехала дама известная

Шумно, как будто, в кино.

Пресса всё охала местная,

В каждой заметке одно:

Дама сдавала в багаж

Штык-нож, пулемёт, патронташ,

Дубинку, винтовку, «лимонку»

И маленькую собачонку.

А ещё в багаж сдавала

И была всегда при них, -

И не много, и не мало, -

Взвод охранников своих.

Встретили парни курносые

Взрывом состав на мосту.

Рухнул он кверху колёсами

Слышался взрыв за версту.

В небе квитанция – птицею,

Над головой синева.

Пишет бумагу милиция,

В этой бумаге слова:

Дама сдавала в багаж

Штык-нож, пулемёт, патронташ,

Дубинку, винтовку, «лимонку»

И маленькую собачонку.

А ещё в багаж сдавала

И была всегда при них, -

И не много, и не мало, -

Взвод охранников своих.

Телефон опять звонит. Но никто из них не хочет к нему подходить.

Роман Павлович (немного раздражённо): – Чего сидишь? Иди, послушай, что тебе скажут? Может быть, Федя, уже стал королём Англии! За хорошие бабки Сусанины уведут тебя туда, где Макар телят не пас.

Раиса Федотовна неохотно встаёт с тахты, подходит к телефону, берёт трубку, слушает и говорит:

– Алё! (меланхолично). Да! Какой такой Федя? (раздражённо). Вы не можете быть моим сыном, потому что…мой Федюша вот уже восьмые сутки собирает в лесах Новгородской области грибы (пауза). Узнала! Господи! Сынок! Живой. Боже мой! Ты не простудился? (взволнованно). А почему не звонил? Потерял мобильник? Да, чёрт с ним! Какие-то сорок тысяч… Чепуха! Главное, что живой. Без корзинки и грибов? И ладно…

Роман Павлович вскакивает с тахты, выхватывает из рук Раисы Федотовны трубку, грубо отпихивает её в сторону, говорит:

– Слушай сюда! Да, это твой отец! Ответь мне на один вопрос. Ты ездил за грибами? Хорошо! Да мне плевать на корзинку и грибы! А где твой друг Иван Сусанин? (пауза). Что? Ты завёл Ивана Сусанина в лес и бросил его там? Потому что он… мамин, что, хрен? Плохо ориентируется на местности? Ты оставил друга в незнакомом лесу? (пауза). Тогда скажи мне сын, кто же из вас Сусанин: он или ты! А если его нет в живых? Что? Тебя не… колышет? Тебе всё равно? Да ты пьян, как… казахстанский суслик! Ты знаешь, сколько мать заплатила вертолётчику, экстрасенсу, альпинисту и ещё, чёрт знает кому, за твои… поиски. Она продала бабушкину квартиру!.. Мне кажется, бабка встанет из гроба и крупно… выматерится. Что? Тебе по… барабану? Больше мне с тобой говорить не о чем! (бросает трубку, передаёт её Раисе Федотовне). В моём роду таких… фруктов не было!

Раиса Фёдотовна (поучительно): – Напрасно ты так, Рома! (в трубку) Алё, Феденька! (Роману Павловичу). Вот видишь, мальчик обиделся, и не желает с нами разговаривать. У него нервный стресс.

Роман Павлович садится в кресло. Раиса Федотовна проходит в соседнюю комнату и быстро возвращается оттуда с бутылкой конька и с двумя стаканами, коробкой шоколадных конфет. Всё это кладёт на стол. Открывает коробку.

Раиса Федотовна (присаживаясь, примирительно, открывает коньяк, разливает): – Давай, Рома выпьем! Повод есть (поднимет стакан). За то, что всё так благополучно закончилось.

Роман Павлович (тоже берёт в руки стакан): – За возвращение блудного сына! (выпивает, закусывает конфетой). Но ничего ещё, Раиса, не закончилось. Предчувствую, что финал будет не очень хороший.

Раиса Федотовна делает то же самое. Встаёт, идёт к тахте и берёт гитару в руки.

Раиса Фёдотовна (улыбаясь): – Ни какой беды ты больше не накаркаешь. А я сейчас хочу и буду петь!

И она так и поступает, поёт:

– Седой профессор-археолог

В раскопках лето проводил.

Всегда в глазах его весёлых

Маячил юношеский пыл.

Лопатя землю и киркуя,

Ночами он почти не спал,

И в экспедиции такую

Себе подружку откопал!

Ласкова, румяна,

Волосы, как рожь.

Ни в каких курганах

Лучше не найдёшь.

Милые веснушки,

Брови широки,

И в глазах подружки

Пляшут огоньки.

С ней летом ездил на раскопки,

Как мальчик, нежен и влюблён.

Он из одной хлебал с ней стопки

И коньячок, и самогон.

Студенты пели под гитару

Баллады про культурный слой,

И молодел профессор старый.

И был уже почти не злой.

Ласкова, румяна,

Волосы, как рожь.

Ни в каких курганах

Лучше не найдёшь.

Милые веснушки,

Брови широки,

И в глазах подружки

Пляшут огоньки.

Но как-то раз, в кустах, за базой,

С другим он милую засёк.

Стариной византийской вазой

Профессор стукнул ей в висок.

Был он в натуре не агрессор

И ни какой-нибудь шпион.

Лопату наточил профессор

И закопал обоих он.

Ласкова, румяна,

Волосы, как рожь.

Ни в каких курганах

Лучше не найдёшь.

Милые веснушки,

Брови широки,

И в глазах подружки

Пляшут огоньки.

Песня закончилась, но жизнь… продолжается. Поэтому снова звонит телефон.

Роман Павлович: – Иди ты к телефону и сама с ним, со своим сыночком, разговаривай! Я уже с Федюшей пообщался… по горло.

Раиса Фёдотовна: – Хорошо, милый! (встаёт, идёт к телефону, нежно говорит в трубку). Алё? Это ты, сыночек? (удивлённо) А кто вы? (пауза). А вы, Леночка? Лена, ведь я-то тут не причём. Что? Вы беременны? И мой мальчик не хочет на вас жениться? (пауза). Но мы-то всегда о малыше позаботимся… Будут и алименты (пауза). Куда я пошла со своими алиментами?.. Почётче, пожалуйста! А-а, теперь знаю, куда мне идти. А ты, девочка, пристраивайся за мной, и мы, след в след, пойдём туда вместе. Получится почти… экскурсия, но не в лес и не за грибами. Просто, прогулка… Что? Ваня Сусанин вас любит и возьмёт вас замуж даже в… таком виде? Конечно, возьмёт, если появится… в Москве (пауза). Да, выходи замуж ты, хоть за Минина и Пожарского, за обоих сразу, одновременно (бросает трубку). Головой надо было думать! Но тут, конечно, я нашего мальчика, не совсем понимаю. Что поделаешь, молодо-зелено. А девицы, тоже хороши…

Роман Павлович: – Сумасшедший дом! У меня на работе таких невменяемых и… наглых больных нет. Ну, и семейка!

Раиса Фёдотовна (подходит к Роману Павловичу, кладёт ему руки на плечи): – Дай я тебя, Ромик, обниму!

Роман Павлович (отстраняет её): – Настроения нет! Не стоит!

Раиса Фёдотовна (садиться в кресло, немного наливает в стаканы коньяку): – Не стоит, если не стоит! На нет и – сюда нет, и туда… нет. Давай ещё выпьем! Я сегодня самая счастливая мать на свете! Как ты этого не понимаешь?

Роман Павлович: – Как же тебе, Рая, мало надо для счастья! А Федя – это твой пожизненный крест, и нести его тебе до гробовой доски!

Раиса Фёдотовна: – А тебе?

Роман Павлович: – Я не знаю, что со мной будет через десять минут. Может, меня самого придётся… нести. И тебя, и меня, и многих из нас ещё клюнет жареный петух… в задницу.

Телефон сегодня, как заведённый. Опять звонит.

Раиса Федотовна подходит к нему, берёт трубку, спрашивает:

– Алё! Это кто? А это ты, Федюша! (пауза) Тут тебе, малыш мой, Лена звонила (пауза). Что? Ещё позвонит Надя и Вера? Ну, ты и шалунишка у нас! Папа прав, ты, как Сусанин, взял – и всех завёл в непроходимые болота! (пауза). Не обижайся, я шучу, мой мальчик. Мы разберёмся с ними… с негодяями (пауза). Ещё и дачу можно продать. Она у нас… шикарная (пауза). Почему ничего не надо продавать? Ты стал очень богатым? Не пугай маму… Если ты никого не ограбил, то, значит, нашёл в лесу клад. Определённо (длинная пауза, меняется в лице). Ты женился на очень и очень богатой женщине, и ей… я сейчас сойду с ума. Её шестьдесят семь лет! Она тебя приодела, накормила, напоила… ну, это я поняла, по твоему мычанию, и… женила на себе. Не въехала? Вы давно с ней договорились. Понимаю. Ты не пригласил нас на свадьбу, потому что боялся, что мы будем, с папой, против…(пауза). Да, папа всё слышит и синеет на глазах (пауза). У неё несколько миллионов… баксов? Хорошенькая, ты считаешь… Я не про твою жену говорю «хорошенькая», а про сумму, с которой ты… когда-нибудь останешься (пауза). Нет, не завтра. Приходи со своей… девушкой, то есть жёнушкой, через недельку. Сам понимаешь, нам надо привыкнуть к такой… радости. Обнимаю! (кладёт трубку, потом садится в кресло). Стерпится – слюбиться.

Роман Павлович: – Вот теперь у нас с тобой будет своя… бабушка.

Раиса Фёдотовна: – Ромик. Федина невеста – сама Коротыгина. Вдова нефтяного магната, который без вести… пять лет назад тому пропал, правда, потом нашли труп.

Роман Павлович: – Не хватало, чтобы мы с тобой стали тоже потом… пострелятами. Постреляют нас, как диких уток.

Раиса Фёдотовна: – Или гусей… Давай, наконец-то, выпьем за счастье… э-э… молодых.

Роман Павлович: – Мне теперь всё равно! Но наш Федя, если останется жив, приведёт эту… бабушку в такие лабиринты, что… Одним словом, если она долгожительница, то со временем переселиться в подвал не московского дома, а где-нибудь, в «забайкальских Васюках».

Раиса Фёдотовна: – А мне нравится образ нашего героя, исторического Ивана Сусанина. Побольше бы таких!

Роман Павлович: – Таких, да! Согласен. Именно сейчас страна ждёт героев, а женщины упорно рождают дураков или… Сусаниных-авантюристов. Таких, как наш сынок. А Сусанин, который поляков в глушь завёл, настоящий герой! Нечета нашему… сынишке.

Раиса Фёдотовна: – Ты молодец! Очень умный, книжки всякие читал. Давай за молодых выпьем!

И снова им не удаётся принять очередную порцию коньяка, потому что… звонит телефон. Встаёт с места Роман Павлович, трубка у него в руках.

Роман Павлович: – Поговорю-ка я, Рая, теперь сам, с собственным сыном. Теперь к нему надо… уважительно… Может быть, расщедриться – купит мне небольшую неврологическую клинику (в трубу). Алло! Понял! Это Мила Сергеевна! Сейчас приглашу к телефону Раису (пауза). Не надо? Со мной хотите поговорить? Зачем? Ведь, как я понял, вы считаете меня… придурком. Откуда я знаю? Подслушал, телефонный разговор моей жены с вами…(пауза). Вы извиняетесь передо мной? Понятно, я не придурок. Это утешает. А кто я? Полный дурак? Ну, знаете… В другое время, я бы вам достойно ответил, но понимаю… что вы не в себе. Лучше скажите, нашёлся ли Ваня…(пауза). Вернулся. Но ничего хорошего, вы говорите? Я услышал, что вы сказали: он грязный, больной, ещё его там крепко побили местные… Но, слава богу, что всё обошлось. Бывает.

Раиса Федотовна вскакивает с кресла, подбегает к Роману Павловичу, пытается вырвать у него из рук трубку. Но она в надёжных мужских руках.

Раиса Федотовна (требовательно): – Дай трубку сюда! Нечего разговаривать с этой идиоткой!

Роман Павлович: – Отойди! Прошу тебя. Не доводи меня от греха!

Раиса Федотовна возвращается на прежнее место, выпивает свой коньяк в стакане, меланхолично жуёт конфетку. Волнуется, поэтому берёт в руки газету.

Роман Павлович (в трубку): – Слушаю вас, Мила Сергеевна. Да, понял. Как же передам…

(зажимает рукой трубку). Раинька, тебе велели передать, что ты сама идиотка и… шлюха.

Раиса Фёдотовна: – Она за это ответит! Мой Федя этого дауна… Сусанина, куда-нибудь, на Камчатку увезёт.

Роман Павлович (в трубку): - Я продолжаю слушать, Мила Сергеевна (пауза). Вы совсем оборзели! Мой сын преступник и последний подонок? Ну, извините, я вам пасть порву на портянки за своего сына (пауза). Да, не боюсь я твоего хилого мужика, но за сына…(пауза) Что? Повтори, что ты сказала! Федя не мой сын? А чей? Деда Мороза, что ли? (пауза). У тебя есть письменные доказательства и прочие, что я… благородный олень? Моя Рая переписывается с этим мужиком через твоего двоюродного брата? Да, бред! Бывай! Больше я вас не знаю! (кладёт трубку). Сын её, конечно же, нет, но она-то абсолютно точно, из породы Сусаниных. Не только хочет меня в дебри завести, но и убить… морально. Слава богу, пока физически крепок.

Раиса Федотовна невозмутимо жуёт конфеты, пристально глядя в пустое пространство. Роман Павлович садиться за столик, выпивает коньяк, потом идёт к тахте, садится, берёт гитару в руки, играет, поёт:

– Свято сердцем верю я

Нашей артиллерии.

В ней защита прочная

В стрельбах по врагу.

Но тебе я, грешная,

Девочка не здешняя,

Абсолютно точно я

Поверить не могу.

Ты мне не изменила?

Послушай, как смешно!

Ты где всю ночь кутила?

Сто раз такое было.

А впрочем, всё равно.

Но я прощать умею,

Твою тоску пойму.

К тебе, к своей жене, я

Очередь займу.

Мысли мои строгие,

Верю астрологии,

В знаки зодиачные.

Сам я Козерог.

Но тебе, нахальная,

Дрянь сакраментальная,

Баба, ты бродячая,

Поверит я не смог.

Ты мне не изменила?

Послушай, как смешно!

Ты где всю ночь кутила?

Сто раз такое было.

А впрочем, всё равно.

Но я прощать умею,

Твою тоску пойму.

К тебе, к своей жене, я

Очередь займу.

Будущему светлому

Верю беззаветно я.

В рай грядущий, сказочный

Верю без труда.

Но тебе, блудливая,

Самка похотливая,

Девке не порядочной

Не верю никогда.

Ты мне не изменила?

Послушай, как смешно!

Ты где всю ночь кутила?

Сто раз такое было.

А впрочем, всё равно.

Но я прощать умею,

Твою тоску пойму.

К тебе, к своей жене, я

Очередь займу.

Роман Павлович (закончив петь, почёсывая подбородок): – Чушь какая-то! Люди мы взрослые, медицинских связей и возможностей уйма. Как только Федя появится, для смеха, возьмём необходимые анализы, проведём экспертизу… и убедимся, что хоть и Федя мерзавец и чистопородный Сусанин современного пошиба, но мой… сын.

Раиса Федотовна: – На какой хрен тебе это надо? У тебя море всяких разных дел: работа по диагностике, подготовка к защите диссертации, уйма больных…

Роман Павлович: – Рая, не обижайся. Это… для интереса. Прежде всего, для того, чтобы встретить на улице Милу Сергеевну и ткнуть ей…официальным документом в рожу. Да я за такое оскорбление подам на неё ещё и в суд… Сколько-нибудь высужу за моральное оскорбление. Я клянусь тебе, что это сделаю! Я не потерплю оскорблений! Ведь этим оскорбляют и тебя! С такими вот Сусаниными надо бороться… Через суд! Ты, представляешь, он тебя считает… шалавой!

Раиса Федотовна (очень осторожно): – А если бы Федя не был твоим сыном?

Роман Павлович: – Какая разница! То есть, как? Ну, ты и юмористка! (уверенно). Я докажу всем сволочам, всем Сусаниным, что я… не верблюд.

Раиса Федотовна (робко): – Дело в том… Дело в том, Рома, что Федя – не твой… сын. Поэтому не надо никаких экспертиз, позора… После этого ни мне, ни мальчику моему не будет в жизни… уютно и комфортно. Пусть остаётся так, как есть.

Роман Павлович (настроение более чем подавленное, наливает себе коньяка, выпивает): – Ну, ты и тварь!

Раиса Федотовна (взволнованно, оправдываясь): – Пойми, Рома, я этим хотела тебя удержать…

Роман Павлович: – Ты хотела меня удержать тем, что… ха-ха-ха! Ты решила удержать меня тем, что ни только трахалась, с кем попало, но и родила от… доброго дяди!

Раиса Федотовна: – У нас с тобой почти три года не получалось… не могла забеременеть. Ты начал смотреть на других женщин. Вот я и подумала, что надо рожать. Неважно от кого, лишь бы человек…хороший.

Роман Павлович: – Так ты, моя благоверная, даже не знаешь, от кого произошёл сей… ублюдок, профессиональный кидала?

Раиса Федотовна:– Знаю, от кого. Олег Аркадьевич Скроматов – хороший человек. Теперь он – в министерстве народного образования. Немного переписываемся, да… через гадкого импотента связь держим, через двоюродного брата, этой… гнусной Милы. Чтоб у неё желудок расстроился на полтора года!

Роман Павлович: – Ты говоришь, что её двоюродный брат – импотент… Значит, и там ты тоже отметилась?

Раиса Федотовна:– А что было делать? Он же шантажировал. Сказал, если… не буду периодически идти на уступки, то он тебе обо всём доложит.

Роман Павлович (более или менее спокойно): – Теперь ты можешь идти на уступки всем… желающим и встречным, продолговатым и поперечным! Представь, что я даже к тебе зла не питаю. Только чувство жалости. Значит Федя – в маму такой. Ведь ты мне обещала два мешка любви и верности. Привела меня к такому финалу, когда жизнь надо начинать сначала, но пока… не хочется. Ты Сусанин… в юбке. Хоть бы деньги зарабатывала своим… хозяйством, а то – просто так действуешь… Обидно! Ха-ха-ха!

Раиса Федотовна: – Я тебя не держу! Да и бесполезно… Уйдёшь. Я знаю. Ты упрям, как баран. Все твои вещи у тебя вон в том, маленьком чемоданчике. Если ты не поймёшь меня, как женщину, и не сделаешь вид, что ничего не произошло, то… что же делать. Скатертью дорога!

Роман Павлович: – До чего ж ты мелкое и подлое существо! Конечно, так и будет. Вот только допью коньяк и… уйду. Ты уж Феде объясни, что и к чему.

Раиса Федотовна: – Наивный ты, Рома. Федя всё знает и перезванивается с отцом, но осторожно… У него ведь семья.

Роман Павлович: – Я знаю, кто большей частью, работает в министерствах и почему они там, так сказать… работают. Этот биологический Федин отец, Скроматов, за всю свою жизнь, наверняка, многих завёл в непроходимые болота, там их и похоронил. Большая карьера, чаще всего, базируется… на большой крови!

Раиса Федотовна (как бы, озабоченно): – И куда ты пойдёшь?

Роман Павлович (встаёт, наливает себе коньяку, выпивает): – Куда-нибудь… Во всяком случае, подальше от этого гиблого места. Надо уходить, пока вы, Сусанины, не оставили меня подыхать на болоте… нелепой жизни!

Роман Павлович идёт к порогу, берёт свой чемоданчик и выходит в коридор и кричит:

– Ау! Люди! Я заблудился! Помогите найти дорогу!

Раиса Федотовна (наливает себе коньяку, выпивает, она печальна, подавлена): – А ты ведь, Рома, пойдёшь в это самое… никуда не один. Ты поведёшь десятки, может и сотни людей! Ведь много и таких товарищей и господ, кто находится ещё в более худшем положении. Ты-то выйдешь из любого положения… Ты ведь тоже – Сусанин. А они, идущее с тобой и за тобой, не выживут. Не дано! Потому, что они – просто люди.

Раиса Федотовна садиться включает магнитофон, из которого начинает звучать медитационная музыка, садится в позу лотоса. Задумывается. Потом решительно встаёт, выключает дисковой и говорит: – К черту всё это!

Подходит к тахте, берёт гитару. Звучит музыка, Раиса Федотовна поёт:

– Спит страна большая,

Спит кромешный Рай.

Спи, пенёк с ушами,

Глазки закрывай!

Спят дубы и липы,

Ясень-инвалид,

Все лесные типы.

Лишь топор не спит.

А ты прикрой свои ресницы,

Спрячь, детка, деревянный взгляд.

Топор женат на топорице,

У них двенадцать топорят.

Грядущий день не за горами,

Мы веселимся до поры.

Идут к нам тёмными борами

Сюда лихие топоры.

Спи пенёк-малютка,

Зеленей, расти!

Я тебя, ублюдка,

Не смогу спасти.

Не дари ты маме

Свой тоскливый взор.

В сон уйди с корнями.

Ты ведь не топор.

А ты прикрой свои ресницы,

Спрячь, детка, деревянный взгляд.

Топор женат на топорице,

У них двенадцать топорят.

Грядущий день не за горами,

Мы веселимся до поры.

Идут к нам тёмными борами

Сюда лихие топоры.

Будешь ты кудрявый,

Но душой – в меня.

Ты, сынок трухлявый,

Весь в соседа-пня.

Разве тебе важно,

От кого зачат.

Это может каждый.

Топоры стучат.

А ты прикрой свои ресницы,

Спрячь, детка, деревянный взгляд.

Топор женат на топорице,

У них двенадцать топорят.

Грядущий день не за горами,

Мы веселимся до поры.

Идут к нам тёмными борами

Сюда лихие топоры.

Занавес