Читать книгу Легенда о гимназии - Александр Остропико - Страница 3

Как известно, математику в школьной программе с шестого класса делят на алгебру и геометрию и часто так и пишут в расписании. В нашем же расписании указывали именно «математику», без всяких разделений, с расчётом на то, что учитель определит, когда следует провести алгебру, а когда – геометрию. Поэтому и я не буду делить.

Математику нам преподавала Тамара Степановна. Если не ошибаюсь, ей было около шестидесяти лет. Но школьникам люди часто кажутся старше, да и возраст учителя на самом-то деле совершенно не важен, особенно если есть особый подход к обучению.

У Тамары Степановны такой подход был, и предмет свой она знала и, что немаловажно, любила. В её отношении мне всегда вспоминаются размышления директора, которыми он однажды со мной поделился, уже после выпуска.

Он говорил, что хорошие учителя бывают трёх видов.

Первых он называл лекторами. Они отличные знатоки предмета, занимаются им всю жизнь, иногда имеют учёную степень и расскажут о предмете буквально всё. Но их слабое место в том, что они редко умеют заинтересовать учеников, они могут передать невообразимый объем информации, но им трудно сделать так, чтобы ученики этот объём приняли и переварили. Такие чаще всего встречаются в университетах или там, где ученик готов что-то принимать без уговоров со стороны.

Вторые – учителя. Они умеют не только предъявить своё знание, но и каким-то образом вложить его в головы ученикам.

И третьи – педагоги. Это люди, которые не просто передают академические познания, а ещё воспитывают в учениках волю, культуру, моральные качества, какую-то житейскую мудрость, причём всё это происходит не через занудство и чтение нотаций (иногда не без этого, ученики порой доведут любого учителя), а непосредственно в бодрой учебно-рабочей обстановке. Такие педагоги и есть самые настоящие и правильные.

Так вот, Тамара Степановна, вне всякого сомнения, была из третьих. И слава Богу, иначе мы могли сойти с ума от количества математики: каждый день по два спаренных урока, а раз в неделю и четыре подряд.

А Тамара Степановна сделала даже так, что одни из нас полюбили математику, а другие, по меньшей мере, стали спокойно к ней относиться. Мне довелось встречаться с разными людьми и часто я видел, что многие как будто побаиваются каких-нибудь математических терминов, хотя хорошо учились в школе. Да, люди бывают всякие, есть и с гуманитарным складом ума, в этом нет ничего плохого, на самом-то деле знание или незнание математики не определяет душевные качества. Я о том, что математика часто является для школьников (а потом и для взрослых) неким сверхъестественным предметом, которому либо надо поклоняться, либо избежать его любой ценой.

Возможно, я не беспристрастен, и мне такое отношение иных людей к математике чудится. Но что до негативного отношения школьников к контрольной работе – это уж наверняка. Не знаю, как относятся к ней современные школьники, но в то время контрольная работа для многих равнялась катастрофе, пусть и была она фактически раз в четверть и ещё одна годовая. В день её проведения «заболевали», «минировали» школу, прогуливали и чего только ещё не делали, лишь бы не писать контрольную. Это просто-напросто стало классической ситуацией и часто обыгрывалось в художественной литературе и в кино. А уж внеплановая контрольная могла привести к бунту или к нервному срыву.

Да, и я, и мои одноклассники из М-22 были точно такие же, за некоторым исключением, и придерживались тех же убеждений. Но лишь до поступления в гимназию и знакомства с Тамарой Степановной.

Для нас стало привычно раз в неделю (а то и два!) услышать из уст Тамары Степановны:

– Доставайте двойные листочки.

Это означало, что сейчас будет контрольная работа.

И абсолютно нормально воспринимали! Причём сами же удивлялись, и друг мой говорил, что раньше, мол, контрольная – это было нечто особенное, а теперь – будничность. И, понимаете, чувствовалось, что с одной стороны всё правильно, но с другой – такого как бы и не должно быть, но – факт: пишем каждую неделю, причём иногда с интересом.

Со стороны можно подумать, что Тамара Степановна мучила нас контрольными, но мы себя угнетёнными не чувствовали, а где-то и получали удовольствие. Где ещё вы слышали об удовольствии от контрольной? Только в комедии: «Экзамен для меня всегда праздник, профессор!» Ну уж «праздник» – это перегиб, но и не трагедия, как для многих.

Чем же объяснить такое наше отношение к контрольным работам? Конечно, в подходе Тамары Степановны к этому вопросу. До неё все мы (если не все, то большинство) были обычными разгильдяями. Но в чём был её подход? Я не знаю, но догадками поделюсь.

Дело, наверное, в том, что так нам прививалось чувство победы. А пережить его дорогого стоит. Заметьте, я говорю об истинной, посильной победе, которая нужна именно такая, именно здесь и сейчас.

Во многих школах часто делают такие контрольные, чтобы с ними справился и распоследний двоечник: этакие «читерские», как говорят нынче. Я в какой-то мере понимаю учителей, которые так поступают: у них есть планы и приказы свыше, и порой проще любым (пусть и «читерским») методом выполнить план, чем кому-то что-то объяснить. Но факт в том, что такие контрольные вредны: те, кто делает их в уме, деградируют без более трудных задач, а другие могут заиметь слишком высокое мнение о своих скудных знаниях. И чаще всего именно таких контрольных, которые может написать каждый, и боятся школьники. Парадокс? Или чувствуют подвох? И разве можно испытать настоящую победу от подобной работы? Вы чувствуете себя победителем, когда на вопрос: «Сколько будет дважды два?» отвечаете: «Четыре!» и вам говорят: «Молодец!»? Да, если вы во втором или третьем классе. Но потом-то одобрение звучит как издевательство, и нет ни грамма победы.

Есть и другая крайность. Бывает, что учитель в рвении своём даёт задачи, за которые страшно взяться, неизвестно с какой стороны, а как возьмёшься – конца-края ей нет. Это получше, но тоже не слишком хорошо. Можно сказать, что это подготовка к жизни, ибо жизнь порой подкидывает ситуации, которые походя не решишь, но то – жизнь, там другого выхода нет. А учёба должна быть учёбой, а не бесконечным поиском выхода из безвыходных положений. Безусловно, и тут есть победы, вот только пирровы: не приносят они ни удовлетворения, ни желания продолжать, а одну усталость. И в какой-то момент появляется мысль: зачем решать сегодня этот неразрешимый вопрос, если завтра и послезавтра будут такие же, а уже и на сегодняшний никаких сил не осталось? В целом, задачи повышенной сложности тоже нужны, но не как основа, а как лестница на следующий уровень.

Наши же контрольные являли собой золотую середину. Задачки Тамара Степановна подбирала красивые: на первый взгляд бывало очевидно, как их взять: но с одного бока зайдёшь, а там тупик, с другого – тоже, с третьего – в начало возвращаешься, а под тройным ударом задачка и раскалывается. Или, наоборот: ничего, никакой идеи, от безысходности цепляешься за ниточку, которая, кажется, случайно здесь, а она, оказывается, не ниточка, а вполне бикфордов шнур. Неожиданно, красиво и интересно.

Но хватит о контрольных. Перейдём к теории, и к тому, как нам её преподавала Тамара Степановна. Не было такого случая, чтобы Тамара Степановна сказала что-то вроде: «Вот вам формула, выучите её наизусть и будет вам счастье!». Конечно, незыблемые аксиомы приходилось заучивать – а куда деваться? Но таких немного. Почти все школьные математические формулы можно вывести из основных. И мы их выводили. Какие – на уроке, какие – дома. Замечу, что Тамара Степановна сама, без привлечения кого-то к доске, давала только кардинально новые темы. То есть, мы активно участвовали в изучении теории, а не просто слушали и внимали. Тамара Степановна утверждала, что если мы забудем ту или иную формулу – то сможем её вывести, если уж вывели один раз; и будем знать, что она из себя представляет и нужна ли в данной ситуации. Да и если сам к чему-то приходишь – то и запоминаешь лучше. Опять же, при таком подходе всё становится понятно. Или почти всё. И оно больше не вызывает страха или отторжения, а в запущенных случаях понятую вещь можно и полюбить, и суметь донести до других.