Читать книгу Доказательство существования - Александр Павлович Зубков - Страница 13

С Форманом дела еще не окончились, он приглашал нас к себе – отметить окончание курса; в выходные дни поехали к нему. Купили, естественно, водки и вина. Потом Игорь Козлов – старший, как бы начальник курса – сходил и принес еще. С нами была девушка – тоже окончила курс; Форман после принесенного вина стал было танцевать с ней; она ушла. Мы почувствовали себя более свободно. В результате, когда я вышел, шел, не шатаясь, но где-то близко к этому; пересадку делал на Курском вокзале. И тут вспомнил, как мы с мамой и сестрой Верой уезжали с Курского проездом из города С. в Краснодар, года четыре назад. Я, Вера и мама – около «Шоколадницы»; мама в ужасных серых босоножках, в кафе идти нам с ней было стыдно. Я не мог найти столовую, не знаю города – студент, учащийся в Москве; подергался туда-сюда – нет вывесок с надписью «Столовая».

Вера смеялась: «Сережка не знает Москвы». Пришлось поздно вечером поесть в забегаловке Курского вокзала. Ночью уезжали в Краснодар. Тополя, крыши; я проезжаю мимо районов, где живет Игорь – мой друг.

И вот еще к воспоминаниям о Формане, его курс по философии что-то имел в себе; вот что я написал в тетрадке, готовившейся стать рефератом:

«Жизнь – это и есть иллюзия. Мы живем, дышим полной грудью, только когда находимся во власти иллюзий; каждый, вспоминая свою жизнь, может подтвердить: самые лучшие дни в его жизни – это когда были какие-то иллюзии. Итак, с одной стороны, все наши представления, стремления – иллюзии, в смехотворности которых мы убеждаемся с возрастом; с другой – эти иллюзии и есть наша жизнь. Жизнь – иллюзия; иллюзия – жизнь. Значит, то и другое тождественно».

Но потом я это выбросил.

Современная жизнь – это большой неустроенный город, сильно грязный и перекопанный. Битком набитый транспорт с затхлым и гриппозным воздухом; все нервные до предела. В транспорте не принято громко говорить (переговариваться), кричать. С точки зрения женщин, мужчины неинтересные, скучные, убитые; романы, флирт – это что-то архаическое, из стародавних времен. Каждый день два-три часа трясешься в транспорте; на работе работы нет, никто не работает и (поэтому) денег получает мало. В магазинах нет хороших товаров, плохо с продуктами питания. Живут в маленьких квартирках по многу людей – не одна семья, несколько поколений; дрязги домашние, вражда, желание разъехаться. Всю домашнюю работу, в том числе черную, приходится делать самим: стирать, мыть квартиру, готовить, солить капусту. Сами растим детей, кормим их и убираем за ними. В этом отличие от прошлого, когда привилегированные классы жили «духовной жизнью», а низы тяжко работали на них, делали все черное. Есть, конечно, какие-то и верхи, элита, те, которые около верхнего эшелона управления; они больше всего боятся этой нашей непривилегированной жизни и всеми правдами и неправдами цепляются за свои места. Они создают круговую оборону, поруку, проникнуть в которую – нужны особые качества: напористость, ум, цепкость, точность, беспринципность. Из желания удержаться наверху проистекает ложь начальникам высшим. Сами высшие начальники также боятся жизни; им кажется, что они у кормила и за одно то, что еще не разваливается страна, достойны почитания, являются историческими личностями. Общество наше, конечно, закрытое, и лучше не касаться этих самых верхних эшелонов.

Что же делать простому горожанину, который ездит в транспорте и видит, что толпы людей растут, что продуктов меньше, они дорожают и он, будучи инженером со стажем, едва может прокормить двоих детей? Что-то поддерживает его, и почему-то все-таки он остается оптимистом, и улыбка мелькает, и шутки он говорит, и суетится, и на лыжах ходит, и деток на санках таскает в лес, и друзей на вечеринки зовет, и поддает.