Читать книгу Тетради 2002—2005 годов - Александр Петрушкин - Страница 42

Рассеченное облако

падает в небо,

оставляя круги и следы.

(Эта память

так похожа на пепел,

что всякая треба

пролетает сквозь перья,

чтоб в теле растаять

замутненной причиной).

Слетает спиралью

переспелый твой снег

с перезревшего стебля —

человеческих хроник

внематочна радость,

да и наши мозги

мельче рыбьего кегля —

это ангелы входят

и щупают лица

полумертвых прохожих

(их тонкие руки

проникают вагины

и женщин светиться

обучают плашмя,

не любя, но от скуки).

В этот бред ты поверишь

(поскольку не верить

не училась с рожденья):

твой ангел смертелен

и жесток, потому что

нейтрален, а жженье,

что пройдет сквозь промежность —

верный путь гонореи.

Ты посмотришь ему

под русалочий хвост и

если сможешь, то дашь

своей крови царапать

вялый голос о воздух

(чтоб дождь не начался

он учился два года

из месячных падать

своей женщины. Это

не правда, а рифма —

и синицы стрекочут,

и выпи молчат.

Наши дыры нас трахнут,

в ледышки заточат —

ты попробуешь снега,

чьи губы горчат).

Обнимая ладошкой

вместилище тихих

ангелочков с лицом

облысевших старух,

ты прислушайся:

в чреве их – черные дыры

угнездились до срока,

растерев слабый слух

твоей нежности. Ты

просканируешь память.

Мы сбываемся ниже

приоткрытых лобков,

разбирая свой стыд

на детей, чтоб не ранить

наших высохших

и прижизненных вдов.

Замерзает в любви (непоследней)

пернатый,

черно-белый посланник

вертикальной воды

и раздвоенный словно

язык немой, ангел

вкусит нашей с тобою

густой пустоты,

протянув из воды

виртуальные руки —

что научатся скоро

видеть свое

отраженье во тьме

теплокровной подруги

(хотя – это

не значит теперь ничего).