Читать книгу Сын своего отца. Повесть - Александр Плаксин - Страница 3

И богатых, и бедных заботы несут на базарную площадь. Там обмениваются новостями и мнениями. Там высказывают робкие, осторожные надежды и шлют бесконечные проклятья. Там говорят и о городе, и о целой стране, состоящей из таких же городов на перепутьях торговых караванов, и обо всем прочем.

– Сегодня Рим силён как никогда! – раздалось однажды на площади. Произнёс это бойкий человечек низкого роста и шустрых повадок.

– Как никогда не был до сих пор, или как никогда уже не будет силён? – отрыгнув захохотал кто-то из-под навеса винной лавки.

– Спасибо за твой острый ум, горожанин! – поблагодарил его человечек, – Проводя время в радости, которую тебе дарит любимое дело и с доходом, который дают тебе покупатели, найдёшь ли хотя бы минуту, чтобы пожалеть свой город, как это делаю я?

– Наш город велик. Город вечен! – продавец вина ухнул деревянным ковшом по столу, – И мне, уважаемый, как и тебе не пристало жалеть его. Город сам о себе побеспокоится.

Люди стали останавливаться и прислушиваться к разговору громких спорщиков.

– Так ты думаешь? – возразил человечек, обводя взглядом людей вокруг. – Или так думают все жители нашего города? Но если не мы, жители, то кто же будет беспокоиться о завтрашнем дне города? Может быть, Нахор? Что скажешь, Нахор?

Он легонько толкнул в плечо бродягу, по виду – простого бездомного, который спал у самой стены на тёплых каменных ступенях. Спал он крепко и никак не отреагировал на прикосновение. Люди заулыбались, видя тщетные попытки разбудить безучастного Нахора. Но это нисколько не смутило человечка, который назвал Рим сильным. Он как ни в чем не бывало продолжил:

– Нахор наш друг. Нахор спит. Но не потому что пьян. А потому что истощил свои силы, болея за будущее города. Он отдохнёт, наберется сил и завтра встанет рядом с нами. Плечом к плечу.

– Он встанет поутру рядом с тобой, только если вспомнит тебя с похмелья, – не унимался шутник-лавочник, – Но в чем ты совершенно прав, так это в том, что утром Нахору очень понадобится чьё-то плечо. Без чужого плеча стоять он сможет разве что держась за эту самую стену рукой.

На базаре поднялся хохот. Люди стали собираться вокруг и следили за дискуссией. Лавочник и вправду был остер на язык и спорить с ним было трудно. Но человечек не унимался:

– Ты простодушно судишь лишь только по тому, что видишь, весельчак! А, между тем, такие как Нахор вынуждены оспаривать своё право жить в этом вечном городе! – сообщил он громко и пафосно. А когда убедился что завладел вниманием толпы, то вполголоса продолжил, – А не по римским законам, которые принесли нам с собой эти щеголи. Подати все растут и растут, налоги все выше. Разве не так?

На это лавочнику было нечего возразить и человечек продолжил:

– Для тебя, лавочник, для меня и для добрых горожан это вечный город. А для префекта это земля вассалов, чья участь состоит в том, чтобы платить налоги. Для римлян это большая дойная корова!

– А ты ведёшь смелые речи, незнакомец! – громко оценил его слова продавец вина. – Эй, Фома, – крикнул он сыну, – Принеси вина, я угощу этого человека. Должно быть, нелегко с такими мыслями в трезвой голове патриоту нашего города. Да неси не какой-нибудь там кислый оксос, а поищи шекар! А ты, смельчак, не боишься ли ты, что здесь может оказаться тот, кто наушничает префекту?

– Я смел, потому что так научил меня мой мудрый друг и соратник. Он сказал: если бы мы собирали налоги в городскую казну, а не отправляли в Рим, то смогли бы и сами содержать воинов, которые защитят город от кочевых разбойников. Разве эта простая мысль не мудра? – Человечек обращался уже не к лавочнику, а к окружающим, а те внимали ему и охотно кивали головами. – И уж точно мы не стали бы возводить в честь жителей иных земель колонны с каменными конями, а скорее увеличили бы поголовье собственных лошадей, коров и верблюдов! Разве не исполнены патриотизмом и мыслями о будущем нашего вечного города эти слова? А ведь этот человек сейчас ждёт казни за свои старания. Тот, кого я мог бы спасти, если бы мне помогли горожане, за которых он так радеет.

– Кто же он? О ком ты так тревожишься? – раздалось из толпы.

– Он – Бар-Абба! Он первый друг каждому из вас. И страдает он сейчас за то, что каждому из вас желал добра.

Взволнованный гул недовольных голосов был ему ответом из толпы, но их перекрыл голос лавочника.

– Не тот ли это сын Абба, которого называют злодеем? Кто ждёт казни вместе со своими дружками, такими же негодяями, как он сам? – язвительно поинтересовался лавочник, но не нашёл поддержки в толпе: многие теперь были на стороне его патриотически настроенного оппонента.

– А ты легко развешиваешь ярлыки, приятель! – Остановил лавочника незнакомец. – Ты высмеял спящего Нахора, который ничего дурного тебе не сделал, а теперь с такой же легкостью прилюдно чернишь имя друга моего, с которым даже не знаком?

– Я – винодел, сын Толомея-кровельщика. – Ответил лавочник под осуждающими взглядами собравшихся. – Я езжу со своим вином по всей округе. И у меня есть уши чтобы слышать то, что говорят люди. И слышу многое!

– Уши? Вот чем ты гордишься? – Переспросил его смельчак с улыбкой и люди вокруг захихикали, а сам лавочник насупился. – Что ж, уши – это прекрасно! Мы все это знаем, – он протянул ладони к окружающим. – Потому что уши есть у каждого, да! Но, к сожалению, присутствие ушей не всякий раз свидетельствует о присутствии ума.

– Не хочешь ли ты сказать что я безумен? – завёлся винодел, – Или что безумны те, кто вынес приговор и называет вора – вором?

– О, не-ет, уважаемый винодел, сын Толомея-кровельщика! – протянул в ответ человечек, – Разве справедливо в споре обвинять в безумии того, кто сам винит других? К тому же, для нашего разговора это будет бесполезно, так как безумие не является грехом. Как, впрочем, и наличие ума.

– Так что же сын Абба? Он по-твоему обвинён несправедливо?

– Несправедливость – длинное слово, винодел, сын Толомея! И мы с тобою лишь нагоним скуку на этих почтенных граждан, если будем рассуждать об этом. Давай поговорим о том, что понятно всем. О хитрости. О жадности. О страсти. Об этом можно говорить бесконечно, не так ли? А уж куда интереснее, если такие истории происходят не с твоим соседом-бедняком, а со знатной или даже коронованной особой. Самые любимые наши легенды сложены о прелюбодеяниях венценосцев. Каких тебе ещё угодно доказательств их нечистоплотности?

– Но сын Абба был обвинён…

– В чем же? Лишь в том, что Рим считает его злодеем? Рим называет его убийцей? Я не видел этого убийства. А ты, винодел, сын Толомея? Ты видел, как Бар-Абба кого-то лишил жизни? А ты, Нахор? А вы, почтенные граждане?

Но Нахор спал, а почтенные граждане расценивали горячий спор как бесплатный спектакль и не собирались принимать в нем участие. Человечек же принял это молчание по-своему и сокрушенно произнёс, будто в назидание несмышленым детям:

– Вам говорят, что Бар-Абба убил, но не говорят, кого. Вам говорят, что он злодей, но в чем его злодейство? Не говорят. Ведь не говорят?

– Так кто же он, твой невинно осуждённый друг? Расскажи про него! – Винодел даже вышел из-за прилавка ближе к собеседнику, ожидая ответа на свой вопрос.

– Он хочет счастья всем. Он считает, что счастье – это довольство во всем. – Охотно ответил человечек, – Но такое счастье не готовы разделить с нами римские начальники. И так он стал им неугодным и опасным бунтарем. И он взят под стражу. И от того, что римский префект не скажет «этот неугоден, ибо хочет себе и другим счастья», он назван и злодеем, и убийцей! Вот кто таков мой друг и сын Абба, уважаемый винодел! Вот кто он таков, почтенные горожане!

– Какая ложь! Ты хитрые сплетаешь

Объяснения тому, что хочешь

Скрыть от остальных.

Ведь если ты и в правду друг злодею,

То знаешь подлинно историю его.

Его злодейство названо: убийство!

Ты хочешь получить от нас ответ,

Кого убил твой трепетный страдалец?

Который, по твоим словам, невинно

Был осуждён за то, что неугоден?

Он брата моего отца зарезал – вот что!

Он сделал это злобно, не жалея,

Не сомневаясь, не дрожа рукой.

Свидетельствую: кровь моей родни

Пролил твой друг, преступник, сын Абба!

Свидетельствую: Бар-Абба виновен!

И вся моя семья, и брат, мы все

Придём на место казни. Вместе будем

Мы слать свои проклятия убийце.

И горькой радостью своё наполним сердце,

Что дядя мой отмщен. Хотя отмщение

Не сможет к жизни возвратить его.