Читать книгу Очерки. Том первый - Александр Полуполтинных - Страница 26

Знакомство в трапезной

Их четырнадцать. За три дня, что мы с майором Олегом Поповым, заместителем начальника отдела по воспитательной работе, сопровождали иностранных гостей в поездке по исправительным колониям, познакомиться довелось со всеми.

Перед выездом в ИК-3 (было часов одиннадцать) нас с Олегом Ивановичем пригласили за стол в трапезную читинской баптисткой церкви «Антиохия». Когда-то в этом здании располагалась военная комендатура и гауптвахта, и вот уже не один год здесь идёт реконструкция. Кирпич за кирпичом силами членов церкви возводится Дом молитвы. Строгие архитектурные формы, остроконечная готическая башенка, увенчанная крестом – таким сейчас могут видеть жители Читы это строение, преобразившее ещё один уголок родного города.

Место это в столице Забайкалья, надо сказать, уникальное. Неподалёку, зажатая между пятиэтажных хрущёвок, стоит Михайло-Архангельская православная церковь, древние своды которой занял музей декабристов. А чуть выше – мечеть, с её минарета утрами можно слышать призыв к мусульманам совершить намаз. Так под одним небом мирно уживаются три различные Божьи обители.

Гостей потчевал пастор «Антиохии» Валерий Сенотрусов (кстати, древний город Антиохия в 1 в. н. э. стал местом крещения апостола Павла, в нем образовалась первая влиятельная христианская община). Нам разложили по тарелкам рисовую кашу, к чаю поставили конфеты и печенье. Немцы только что приехали с вокзала, трапезная была завалена дорожными сумками. Среди гостей выделялся пожилой мужчина с большой седой, как у Фридриха Энгельса, бородой. Он и был чем-то похож на соратника Карла Маркса, даже имя его было похожим – Фридель. Истинного немца в нем я увидел, когда он, нечаянно пролив минеральной воды, когда открывал бутылку, достал из кармана носовой платок и стал вытирать им пол.

Самым активным за столом был Ойген. Сначала я принял его за русского (так как здесь были и наши соотечественники, и было трудно понять, кто есть кто). Он хорошо говорил по-русски, много шутил и смеялся. Русская кровь в нем, наверное, всё-таки была, потому что предки его жили в России, сам он родился в Душанбе и в три года оказался с родителями на исторической родине.

Я познакомился с Ойгеном, которого скоро стал называть Женей (по паспорту он Евгений), он представил мне сидящих рядом: молчаливого Ёахима, неулыбчивого Матиаса, весёлого Эдмунда. Почти все немцы были молодыми людьми, отличались по возрасту лишь Фридель Пфайффер и Ахим Хальфман. С Ахимом, лысым, с профессорской бородкой и приятным голосом импозантным господином мы успели немного поговорить перед ланчем. Я рассказал на плохом немецком, что не так давно был в Берлине, поднимался под купол рейхстага…

Ахим оказался руководителем группы, Фридель же был вроде почётного представителя и основателя общества помощи «Шайдевег».

«Шайдевег» – значит «На распутье»

Недалеко от Кёльна есть небольшой городок с красивым немецким названием Хюкесваген. На въезде в него вы окажетесь на развилке двух дорог. На придорожном знаке прочтёте: «Шайдевег», что в переводе означает «На распутье». Одна стрелка покажет на надпись «Дорога, ведущая в никуда». И действительно, если поехать по ней, вы неизбежно попадёте на огромный пустырь, по которому вечно гуляет бесприютный ветер. «Путь к твоему спасению» – указывает другая стрелка. Если выбрать эту дорогу, скоро вы окажетесь у величественного старинного замка «Вендорф». В 1992 году он представлял собой полуразрушенное здание с облупившимися стенами. Теперь это грандиозное архитектурное сооружение, с любовью и тщанием отреставрированное руками бывших преступников и наркоманов. Когда-то они выбрали для себя этот второй, верный, путь, и сегодня имеют свои семьи и жилье, личные автомобили, здесь же трудятся в слесарных мастерских, постигают профессию садовода в местном парке, в свободное время отдыхают, занимаются в кружках, общаются.

Общество «Шайдевег», конечно же, не возникло бы на пустом месте, если бы не люди, не равнодушные к таким бедам общества как наркомания, алкоголизм, преступность. Один из таких людей Фридель Пфайффер. Более тридцати лет назад он организовал группу собеседования в тюрьме. Это и был прообраз общества помощи людям, оказавшимся на грани безысходности.

Первые беседы и богослужение состоялись в 1971 году в детско-юношеской исправительной колонии города Зигбурга, которая насчитывала 900 арестантов и была самой большой в Европе. Опыт оказался удачным, и встречи с малолетними заключёнными стали регулярными. Со временем дети привыкали к верующим друзьям с воли и даже просились пожить у них после освобождения. Так зародилась традиция брать в свои семьи бывших осуждённых. В 1978 году у общества появилась возможность приобрести под общежитие первый дом для проживания освобождаемых. В 1985 году «Шайдевег» приобрело здание фабрики вместе с жилым корпусом. А сегодня у общества уже 11 общежитий, тюрьмы посещают 11 групп собеседования, в которых участвует триста сотрудников.

Со временем деятельность общества распространилась не только на земли Германии, но и за рубеж. Организации общества находятся в Швейцарии, Австрии, Венгрии, Польше, Монголии, Индии, Бразилии, Кении и России. Ведь добро не знает границ.

Нах Остен – на Восток!

Когда наш кортеж, состоящий из двух микроавтобусов и джипа, нёсся сквозь бескрайние забайкальские просторы навстречу Нерчинску, Ойген спросил:

– Если вверху на карте север, внизу юг, то что справа? Всё время забываю.

– Восток! – сказал я. – Остен. Легко же запомнить: сорок первый год – нах Остен!

Глядя на этих немецких парней, слыша их восторженные возгласы по поводу проносящихся за окнами видов, мне невольно приходили на ум ассоциации, связанные с событиями шестидесятилетней давности. Как далеко то время, как кардинально поменялось с тех пор сознание самого воинственного народа. И всё же для многих из них война – не пустой звук. У Альфреда солдатом вермахта был дед, а Ойген рассказал, что знает многих пожилых немцев, побывавших в русском плену и до сих пор помнящих такие слова: «курить», «работать», «давай-давай»…

Что же влечёт их в Россию сейчас?

– Понимаешь, – пытается объяснить Ойген, – я со своей семьёй, а у меня двое мальчиков, не отдыхал уже три года. Я работаю автомехаником в «Шайдевеге» и каждый свой отпуск я еду с группой к осуждённым. Был уже в Монголии и один раз в России. Рос я в христианской семье, но тогда я не хотел понять смысла Евангелия. Повзрослев, решил жить, как мне хотелось: мне нравилось веселиться, дискотеки, девчонки, я стал курить гашиш. Всё, что зарабатывал, уходило на это. Потом попробовал героин, и он окончательно сломал меня физически и душевно. Однажды сел за руль под действием наркотика и попал в страшную аварию. Пролежал в больнице восемь месяцев, моя подруга тоже была сильно изувечена. Я чуть не погубил её и себя! А потом понял, что дорога, которой я иду, ведёт в никуда. Мы стали посещать с подругой церковь, но скоро я снова принялся за старое, устроился таксистом, ездил ночами, чтобы иметь деньги на наркотики, а днём спал. Моих сил хватило на полгода. Я понял, что скоро умру или меня арестуют… Меня спасло общество «Шайдевег». Я узнал о нем от одного христианина. Я принял в своё сердце Иисуса Христа как личного спасителя. Выучился профессии, женился на моей подруге, и теперь вместе с ней мы делим наш домашний очаг с людьми, которые погрязли в наркотиках. Жизнь моя наполнилась особым смыслом. Я знаю, какую роль сыграл в моей жизни Бог и хочу, чтобы другие тоже поверили в него. Поэтому я еду в самые отдалённые уголки мира, чтобы донести до людей слово Божье.

Толстые томики Святого Писания были у каждого участника экспедиции. Время от времени ребята открывали их и углублялись в чтение.

– Можно посмотреть? – попросил я у Альфреда Библию.

Я открыл книгу и увидел лежащие между страниц фотографии молодой женщины и ребёнка.

– Это твои жена и сын?

Услышав утвердительное «Йа, йа!», мне подумалось, что, имея семью, ребёнка и в голову не должно приходить что-то плохое. Это так естественно. И не только для верующего.

Есть другая жизнь!

За три дня мы посетили четыре учреждения: в Чите, Шара-Горохоне, и в Нерчинске. В каждой колонии немецкие гости переоблачались в фирменную спортивную форму общества «Шайдевег» и выходили на футбольное поле сразиться с местными командами осуждённых. Футбольный матч не состоялся лишь во второй исправительной колонии: накануне матча над посёлком пронёсся ураган, который сорвал крышу с одного из общежитий осуждённых и бросил её на спортивную площадку. Вместо футбола немцы предложили сыграть в волейбол. Надо сказать, они и здесь оказались на высоте: играли слаженно, с большим энтузиазмом, подбадривая друг друга, и, не смотря на дождь, одержали убедительную победу. Сухим счётом закончился лишь футбольный матч в Нерчинской воспитательной колонии. Самоотверженно, не теряя чувства юмора, защищал ворота Артём Лугарёв. Высокорослые немецкие игроки били по воротам Артёма так, что разрезающие воздух мячи срывали с тополей листья, но ни один удар так и не смог поразить ворота малолеток.

Конечно, среди серой повседневности спортивные баталии с участием иностранцев смотрелись на унылом колонийском поле очень эффектно и ярко. После игры находилось немало желающих пройти в клуб и послушать, о чем будут говорить зарубежные визитёры. И те оправдывали ожидания сидельцев. Прямо со спортивной площадки, иногда не имея возможности переодеться, гости из ФРГ попадали на сценическую, и, разгорячённые, блестя потными ми лбами, демонстрировали уже свои вокальные данные. Песни на английском, немецком и русском языках учили относиться друг другу по-христиански, любить Бога и верить, что только он способен по-настоящему понять, простить и изменить жизнь того, кто искренне и всецело принял его в своё сердце. Посланцы Германии неплохо продемонстрировали и актёрские способности. В драматической немой сценке Эдмунд мастерски сыграл человека, которому не дают нормально жить и трудиться пороки: зависть, корыстолюбие, алкоголь и наркотики, которые просто раздирают его на части. Да, именно так случается в реальной жизни. Человек, не могущий противостоять искушениям, неминуемо попадает во власть сатаны, становится на путь нарушения законов и заканчивает жизнь тюрьмой. Впрочем, почему заканчивает? Для многих бывших заключённых именно тюрьма открыла глаза на иную жизнь – жизнь с верой.

Об этом говорил в своих выступлениях Фридель Пфайффер. Когда-то он сам служил в суде и отправлял за решётку осуждённых. Но опыт показал, что заключение не исправляет. Оно лишь карает поступок, но оставляет нетронутым корень зла, прячущийся в сознании человека. Искоренить же причину злодеяний можно только с помощью религии. За тридцать лет он посетил сотни мест заключения в Бразилии, Индии, странах, где содержание осуждённых ещё антигуманно, в колониях, где по 7—9 тысяч человек пребывают в тесноте и антисанитарии. Но и там со своими соратниками он старался протянуть руку помощи, донести евангельские заповеди до ума всякого страждущего человека.

Надо сказать, что кроме германских граждан колонии посетила группа членов церкви «Антиохия» из Читы. Это молодые люди, у которых в прошлом, как выразился Сергей Абрамов, «срывало крышу», которые имели большие проблемы со здоровьем и с законом. И только Бог сделал их «крышу», их сознание, прочным, способным противостоять губительным порокам. Эти ребята тоже принимали участие в беседах: пели песни под гитару, рассказывали суть Евангелия с помощью специального демонстрационного куба с картинками, который так и называется – евангекуб.

Домой!

Последним пунктом посещения была «двойка». Возвращались с хорошим настроением. В нашем микроавтобусе были всё те же: Ёахим, Альфред, Матиас, его жена Яна, Эдмунд и Ойген. Июльскую жару остудил прохладный дождик, ехать было свежо и приятно.

– Вир фарен етц нах Хаузе! – сказал внятно Ойген, чтобы я понял.

– Ну, это легко, – отозвался я. – Сейчас мы едем домой.

За три дня поездки я быстро восстановил полученные в школе знания по языку Шиллера и Гёте. Показательным стал такой случай. Перекусывали мы прямо в машине, потому что из-за урагана, пронёсшегося над посёлком, в столовой отсутствовало электричество, не было кипятка, чтобы заварить лапшу. Немцы распечатали и разделили на всех пачку «Чоко-пая», потом разрезали яблоко…

– У меня в сумке бутерброды, – сказал я тихо Ойгену. – Они будут?

– Сам спроси… – бросил он в ответ, занятый чем-то.

И тут мы оба рассмеялись, потому что Ойген совершенно забыл, что мой родной язык русский. Я, конечно, повернулся к сидящим на заднем сидении и задал по-немецки свой вопрос про бутерброды, на что Яна радостно воскликнула «Йа, йа! Данке шён!»

По тому, как вели себя в быту немцы, я сделал вывод, что лишних денег у них нет. Так хотелось угостить их нашими бузами где-нибудь в дорожной харчевне, но они всякий раз предпочитали добраться до Читы и поужинать у своих братьев-соверующих. Экономили они и на гостиницах, жили по квартирам у членов «Антиохии». Фридель, к примеру, ночевал в Осетровке, а Валерий Заккау (он был за переводчика в группе) – у Сергея Абрамова в Сосновом Бору. Причём, его даже разделили с женой Анной, она ночевала на другой квартире – служба есть служба, и надо мириться с неудобствами дальней поездки.

За окном пролетали многократно воспетые поэтами русские берёзовые рощи, стелились до горизонта живописно зеленеющие бескрайние поля. На лицах у всех сияли добрые улыбки. Каждый осознавал важность проделанной работы. В залах колонийских клубов немецкие гости видели сотни заинтересованных и задумчивых глаз, отвечали на самые важные вопросы осуждённых о смысле жизни, слышали множество благодарностей за подаренные Евангелия и другие скромные подарки…

– У вас в России свистят? – спросил вдруг Альфред.

– Нет, – ответил я. – У нас это плохая примета – денег не будет…

– А у нас свистят, – сказал Альфред. – Когда человек свистит, значит, он счастлив.

И стал насвистывать какую-то мелодию.

2001